Из всех насмешек судьбы над человеком Нет убийственнее безответной любви.
Арс сидел на полу номера, облокотившись спиной о шкаф-купе позади себя, и сосредоточенно что-то делал в телефоне, быстро и бегло перемещая взгляд по экрану гаджета. Шаст же сидел напротив него, соприкасаясь с другом носками ног, и пытался читать книгу, то и дело поднимая заинтересованный взгляд на брюнета, когда тот начинал шептать себе чёрт знает что под нос, сводил брови у переносицы, из-за чего появлялась небольшая морщинка между ними, кусал губы и тарабанил рукой по ламинату. И Антону бы продолжать сидеть тихо и помалкивать, но просто его выматывало ничего не делать целых полтора часа. Да и любопытство брало верх, чего уж там. Шатен отложил книгу в сторону и, склонив голову вбок, как это теперь часто стал делать Арсений, слегка толкнул того ногой в пятку. Попов недовольно буркнул себе под нос, вновь что-то напечатал на экране и наконец поднял глаза на парня, отчего-то безо всяких эмоций поведя носом. — Чего тебе? — хмуро спросил мужчина и, поставив телефон на блокировку, потёр пальцами переносицу, устало и как-то печально выдыхая. — А что ты делаешь? — как ребёнок вопросительно протянул парень, заставляя губы друга дрогнуть в так и не сложившейся улыбке. — Мне любопытно пиздец как. Попов коротко хмыкнул, изогнул губы в фальшивой улыбке и мотнул головой, как бы показывая: «Шаст, ты такой ребёнок». — Меньше знаешь — крепче спишь, знаешь, Шаст? — Антон недовольно нахмурил брови и выпятил нижнюю губу. — И даже не обижайся, — предостерегая последующую фразу друга, произнёс Попов, после поднимаясь на ноги и разминая затёкшие шею и спину до облегчающего хруста суставов. — Ну, Се-ень, — пролепетал Шастун, по-ребячьи складывая руки на груди и хмуря брови. — Тебе сказать, что ли, сложно? — Это личное, — коротко с выдохом ответил Арсений, буквально замечая, как шатен навострил уши и вскинул брови кверху, расплываясь в слабой улыбке. — Это по поводу той девушки, которая тебе нравится, да? — сладко смакуя на языке каждое слово, спросил парень, выделяя предпоследнее слово особенно чётко и выразительно. Попов нахмурил брови и как дурака оглядел парня, который довольно распластался на полу, хитро щуря глаза. В голове не могло уложиться одного: Антон до сих пор смеет думать, что Арсению нравится какая-то там девушка, когда мужчина уже чуть ли не прямым текстом сказал ему о том, что любит именно его? Взять, к примеру, поцелуй в Париже на мосту влюблённых или же просьбу о ещё одном поцелуе, перед тем как реально заболеть, сидя на подоконнике на кухне их предыдущего номера в Мексике. Брюнет приподнял одну бровь вверх, всё ещё пялясь на юношу, и едва слышно щёлкнул пальцами. — Ага, — сбитым повышенным голосом просипел он, прокашлявшись в кулак. — Речь идёт именно о ней, — вкладывая в свои слова кучу сарказма, уже нормальным голосом ответил мужчина, кривя губы. — Так и знал, — самодовольно воскликнул Шастун, уверенно задирая голову кверху, видимо, вовсе не разделяя или не осознавая явного сарказма в словах друга. Арсений без доли шутки хмыкнул и скрылся в проёме кухни, неплотно прикрывая за собой дверь. Он с ногами забрался на подоконник, достал из новой пачки Антона, лежащей тут же, одну сигарету и взял также чужую зажигалку, подкуривая табак и тут же затягиваясь сизым дымом. Не хотелось думать о тараканах в голове шатена, которые явно не дружили друг с другом и вечно спорили. Не хотелось думать вовсе об Антоне и чувствах, но можно же просто порассуждать… Мысленно, правда, но это же тоже рассуждение. «Я никогда не говорил вслух о любви никому. Родителям и то всегда писал сообщениями или доказывал это поступками. Но чтобы сказать, такого не было, — брюнет облокотился затылком о пластмассовую раму окна и снова затянулся табачным дымом, изящно выпуская его кольцами через рот. — Я даже никогда не влюблялся, что уж говорить про признания. Но с Антоном… Ему хочется не то что доказывать свою любовь, хочется признаваться ему в ней ежесекундно. Но я даже себе вслух не говорил о том, что люблю его. Если сказать, он услышит это в любом случае. А если молчать, то невозможно терпеть самому, — Арсений поморщил нос, когда откуда-то взявшийся пепел упал на его кончик, неприятно и едва ощутимо обжигая. — А что если всё то, что я чувствую — не любовь? Просто я слишком переутомился, или мой организм требует какой-то нежности. Может, это всё вообще побочный эффект от сладкой ваты? — он усмехнулся своим же мыслям, облизывая губы. — Думаю, если не говорить о чувствах вслух, то это пройдёт. Возможно, не так скоро, как хотелось бы, но пройдёт. Выгорит, как эта чёртова сигарета». Попов выкурил сигарету почти до фильтра и, немного обжигая кончики пальцев, затушил её о дно стоящей рядом пепельницы с уже выкуренными ранее обоими парнями окурками табачных палочек. Сейчас себя Арсений ощущал будто в какой-то девчачьей мелодраме, в которой он играет главную роль влюблённого депрессивного подростка: так же сидит на подоконнике у окна многоэтажки, так же курит сигарету и тусклым взглядом смотрит на улицу, так же думает о чём-то далёком и несбыточном, приложившись лбом к стеклу. — Просто не говорить об этом вслух, — прошептал Попов, смыкая губы в тонкую подрагивающую полоску.***
На часах была половина пятого следующего дня, когда парни на туристическом автобусе вместе с другими русскоязычными путешественниками и гидом ехали на остров мёртвых кукол. Шастун понятия не имел, что будет находиться в месте с таким жутким названием, поэтому спокойно сидел рядом с Арсением, тихо смеялся над лабудой, которую нёс гид, и постоянно повторял: — Куклы не могут быть страшными. Нас просто запугивают, — на это Арс фыркал и хитро ухмылялся, ведь уже успел насмотреться картинок этого места в интернете. И, скажу я вам, это был не просто остров с обычными милыми магазинчиками кукол. В это время гид, поправляя соломенную шляпу на своей голове и упавшую лямку на плече, мирным и спокойным голосом рассказывал историю острова. — История гласит, что полвека назад у маленького острова в глубине каналов Сочимилько утонула маленькая девочка. Единственным жителем острова в то время был отшельник по имени Дон Хулиан Сантана Баррера. Вскоре после смерти девочки Баррера начал вылавливать из канала старых кукол. Будучи уверенным, что это знаки злого духа, Дон начал развешивать их на деревьях, чтобы защитить себя от зла и успокоить призрак мертвой девочки, — Шастун после этих слов слегка побледнел, схватившись пальцами за обивку подлокотника кресла. — Дон прожил на острове пятьдесят лет и умер в две тысячи первом году. Его тело нашли на том же месте, где, как он полагал, утонула маленькая девочка. Помогло ли это прогнать злых духов и успокоить призрака той девочки, никто не знает, — под конец мини-рассказа автобус остановился, затем открылись двери и туристы одни за одним стали выходить из транспорта. Антон и Арсений выходили чуть ли не самыми последними, так как, стоило Шастуну краем глаза увидеть дряхлое дерево, обвешанное со всех сторон частями пластиковых кукол, парень тут же схватил уже поднявшегося на ноги Попова и силком усадил на место. В итоге брюнет кое-как вытащил из автобуса друга, который закрыл ладонями лицо и протестующе мотал головой, когда Арс попытался открыть ему глаза. — Ну, Шаст, — со стоном протянул мужчина, поправляя соломенную шляпу чёрного цвета на голове шатена и заправляя упавшую прядку волос ему за ухо. — Тут нет ничего страшного. Точнее есть, но оно не совсем жуткое. — Обещаешь? Арсений негромко выдохнул и осмотрелся по сторонам, сжимая зубы от представшей картины. Но всё же, встав позади друга, дабы тот более не сумел закрыть глаза, соврал: — Да, обещаю. Шастун небрежно повёл плечами и медленно и боязливо убрал ладони от лица, тут же взвизгивая от открывшегося вида и пытаясь вновь укрыться, но его за талию спиной к себе притянул Арсений, обхватывая тело плотным кольцом из рук, из-за чего руки парня оказались под натиском сильной хватки и не могли пошевелиться. Весь остров был заполнен затхлыми деревьями, обвешанными частями старых и изуродованных кукол. На некоторых из них можно было увидеть грязь или дыру в черепе, которую прогрызла мышь, заселяясь внутри; у других — не было глаз, а вместо рта зияла большая дыра, в которой проглядывались гнёзда насекомых, расползающихся по всему телу куклы изнутри. Часто можно было увидеть обгрызенные части тела кукол: ногу с царапинами, руку с недостающими пальцами или просто голову со сбритыми наголо волосами, которые крепились рядом на гвозде. Встречались и куклы в хорошем состоянии, но из-за частого дождя и морозного ветра они приобрели жуткие черты, а бывали изуродованные модели с не своими частями тела, которые на липкую, уже давно застывшую смолу были прикреплены друг к другу. Шастуну не оставалось ничего, кроме как в ужасе закрыть глаза. — Ну, Антош, ну открой глазки, — искушающим голосом прошептал сзади Арсений, устраивая подбородок на плече парня. — Нет, — яростно замотал головой юноша и попытался вырваться из цепкой хватки друга, но тот лишь сильнее прижал его к себе. — Отпусти. — Я отпущу, только если ты пообещаешь открыть глаза и побыть здесь хотя бы полтора часа, после чего можешь идти в автобус. — Ага, чтобы меня там эти чёртовы куклы убили? — Так я же с тобой буду, — мужчина потёрся щекой о плечо парня, отчего тот перестал вырываться, напрягаясь всем телом. Брюнет нежно провёл носом по загривку юноши, потёрся о него мягкой щекой и шумно выдохнул, чувствуя любимый запах шампуня друга, и тут же решил отстраниться, пока не стало поздно. Шастун замер на месте, безжизненно опуская руки вдоль тела, и всё ещё боялся открыть глаза, ёжась от подувшего ледяного воздуха со спины, где ранее стоял Арсений, согревавший странными объятьями. — Если ты, — начал было парень, но остановился, решив повернуться лицом к Арсу. Он слепо развернулся в сторону предполагаемого местонахождения мужчины. — Если ты, — снова начал он, но вновь прервался. — Да, сука, хоть скажи, где ты. Арсений тепло улыбнулся, стоя уже за спиной парня, так как до этого успел подойти к юноше спереди. Попов коротко хихикнул, и Шаст, вздрогнув и так и не подняв веки, грозно повернулся к нему. Парень ткнул пальцем в грудь мужчины и продолжил свою речь: — Если ты на этот раз поклянёшься, что не отойдёшь от меня ни на шаг, то я открою глаза. — А чем поклясться? — Арс скрестил руки на груди и самодовольно усмехнулся. — Ну, не знаю даже. Давай самым дорогим, что у тебя есть. — Тобой, что ли? — невесело хмыкнул Попов. Шаст изумлённо приоткрыл глаза, сосредотачивая взгляд только на встревоженном Арсении, кусающем губы и нервно хмурящем брови, теперь смотрящем на него с некоей печалью и волнением. — Арс… — Ой, — мужчина, заметив сочувственный взгляд юноши, направленный на себя, натянул на лицо улыбку, умело скрывая за ней все свои чувства, — ты глаза открыл! И даже клясться не пришлось. — Угу, — закусывая щёку изнутри, Антон кивнул, только сейчас замечая, какой его друг умелый актёр, ловко меняющий эмоции в один миг. Надо же… А он этого не замечал.***
Стоило парням наконец-то вернуться с острова в номер, как Антон, взяв лишь сигареты, зажигалку и телефон и кинув раздражённое: «Пойду погуляю. Хз, когда вернусь» покинул гостиницу. Арсений же остался один, ни черта не понимая. Ведь буквально тридцать минут назад всё было хорошо: Шаст весело переговаривался с ним, намечал планы на вечер и хотел посмотреть какой-нибудь фильм, закупившись заранее сладостями. Но стоило телефону несколько раз пиликнуть в его кармане, как Антон стал угрюмым и вовсе начал огрызаться, шёпотом матерясь в холле гостиницы. И смотрел ещё так на брюнета, будто это он виноват во всех его проблемах. Хотя, почему будто? Отчасти так и было: Арс, игнорируя то, что Антон состоит в отношениях с Ирой, лез к парню, позволял себе его поцеловать незаметно в шею или ляпнуть такое, что в их ситуации после произошедшего казалось вовсе неуместным. Но разве он виноват? Его нельзя осуждать за то, что он безоговорочно влюблён. Арсений шмыгнул носом, смаргивая появившиеся в уголках глаз слёзы, которые мокрыми дорожками потекли по щекам. Невыносимо переживать это одному. Нужно выговориться. А лучше — отвлечься. Он включил ноутбук и на экране тут же появились значок Скайпа и лицо звонящего в данный момент Матвиенко, с которым они ещё утром вчерашнего дня договаривались связаться. Попов заглушил свет и, отставив ноутбук как можно дальше от себя самого, чтобы не было видно не прекращающие течь слёзы, уселся на мягкую кровать, отвечая на звонок. — Привет, — сиплым голосом поприветствовал друга Арсений и поуютнее завернулся в тёплое одеяло. — Здоров, Попович! — со смехом отозвался Серёжа. — Чего-то не звонишь, не пишешь. — Да как-то времени особо нет. Тем более, мы недавно совсем переписывались. — Да его у тебя навалом! Ты, как никак, в отпуске! — с широкой улыбкой провозгласил приятель. — Ладно, швабра-то хоть где? Вот с ним я реально не общался с того момента, как вы ещё в Питере были. После упоминания Антона Попов поёжился и нелепо пожал плечами, шмыгая носом. — Он снова куда-то смотался. — В каком смысле «куда-то»? — недопонял хвостатый, хмуря брови. — В самом, что ни на есть, прямом, — Арс откинул голову на подушку и поднял глаза к потолку, боясь, что новые слёзы начнут скатываться по щекам. — Он мне не говорит. Просто съёбывается и всё. — Может, у него опять настало то время, когда он скрытным становится? — Точно нет, — мотнул головой Арсений. — Тогда бы это продолжалось максимум дня два. А так — уже около полугода. Как мы в Италии побывали, так всё и началось. — Может, у него кто-то появился? — Ага, и теперь таскается с ним по всем странам, — с сарказмом фыркнул мужчина. — Серёг, не смеши. — Ну я хотя бы предполагаю, — пожал плечами армянин. — Расскажи поподробнее, что происходит? — Да я сам не вкуриваю. Он может просто идти, нести какой-нибудь бред, как всегда, а потом — бац! — ему приходит сообщение от Иры, или она сама ему звонит, и Шаста будто подменяют. Он огрызается, курит больше обычного и уходит на целые сутки. Вот и сейчас так же. Уверяю тебя, что вернётся он только завтра утром и вусмерть пьяным. Матвиенко задумчиво почесал подбородок, а затем слегка прищурился, пытаясь вглядеться в тёмный экран. — Есть предположения, почему он так делает? — Да, я даже уверен в своём предположении! Только не могу вдуплить, почему он об этом вспоминает только тогда, когда ему что-то напоминает об Ире. — Ты о чём? Арс зажмурил глаза, мысленно прикусывая себе язык. Он совсем забыл, что не говорил Матвиенко об этом. — Да так, мелочи… — Не отмазывайся, а? Ляпнул — теперь рассказывай. Попов нахмурил брови, стирая тыльной стороной ладони слёзы со щёк, что не укрылось от удивлённого взгляда друга. — Я Тоху поцеловал, — еле слышно прошептал брюнет, на что Серёжа в шоке приоткрыл рот и поднял брови. — Как это вышло? — Да я сам не понял, как так вышло. — Давай рассказывай всё по порядку, — хвостатый поудобнее поставил ноутбук на свои коленки и взял в руки яблоко. — Приступай. — Ну, — Попов прищурился, пытаясь вспомнить начало этого пиздеца. — Помнишь, мы с тобой когда в последний раз созванивались? Я тогда, кажется, в Новой Зеландии был. — Ага. — Ты тогда пытался до меня достучаться о том, что мне Антон симпатичен. Это я тогда не понимал, но потом как-то дошло, что меня к нему тянет. Там и ревность была, и разбитые костяшки, — он глянул на шрамы на своих руках, умалчивая, что это никуда не ушло. — А когда мы были в США, он меня потащил в квартал Кастро. — Это тот, в котором гомосексуалы одни живут, что ли? — удивлённо переспросил Серёжа, звонко откусывая кусок фрукта. — Именно туда, — кивнул мужчина. — Мы ходили с ним за руку, так как он меня уверял, что это для конспирации. А потом я просто посмотрел на него вечером, когда мы на мосту сидели, и понял — точно втюрился. По самое не хочу. Ну, я ему тогда и рассказал об этом, умалчивая имя и говоря, что это девушка. — А захер ты это сделал? — Я, думаешь, знаю? — вздохнул Арсений. — А когда мы были в Италии, мы пошли порознь на маскарад, не показывая друг другу костюмов. Так, прикинь, он меня поцеловал! Я когда узнал, что это он, чуть в кому не впал. Но я так надеялся, что он просто понял, что это я и захотел меня поцеловать, но нет. Он об этом даже не заикался более. Видимо, не понял, что это я был. — Пиздец, — увлечённо слушая рассказ, Сергей снова отгрыз кусок яблока. — А в Париже я его в День Святого Валентина поцеловал. Он мне ответил, — Арсений косо улыбнулся, чувствуя вновь скатившиеся по скулам слёзы. — Так радоваться же надо, не? — Так нечему. Он когда осознал всё, оттолкнул меня и сбежал. Я когда хочу на эту тему с ним поговорить, он огрызается, прикрывается Ирой и не даёт мне и слова вставить. Будто я виноват в том, что чувствую. На мгновение наступила тишина, прерываемая лишь шмыганьем носа Арсения. Матвиенко сочувствующе посмотрел в камеру, отложил огрызок фрукта на полочку и уверенно спросил: — Арс, а вот сейчас скажи: ты его любишь, да? По-настоящему? Не по-детски? — Нет, — мотнул головой Попов, зарываясь в пряди волос пальцами. Если он скажет это, то всё — погибель. Нельзя ничего будет остановить. Он просто завянет, как цветок, или сам прорастёт ими, как в болезни ханахаки. — Он любит другую, — встрял Серёжа, поджав губы. — Наверняка Иру. — Мне всё равно, — прошипел мужчина, на секунду приближаясь к камере, давая тем самым другу возможность разглядеть мокрое лицо и покрасневшие глаза. — Ну да, я вижу, — без доли смеха хмыкнул Матвиенко. — Слёзы вытри, они тебя выдают. Арсений опустил голову вниз, прижимаясь лбом к поджатыми к груди коленям, и вытер кулаком слёзы. — Да, я люблю его безумно. Только думаю, что эти чувства нахрен ему не сдались. Ему похуй, и это очень отчётливо видно, — он хрипло рыкнул и, не дождавшись ответа от Серёжи, отключился. А ночью придёт Шастун, который всё время прошлялся по улицам, так и не решаясь выпить, снова найдёт пьяного в дрова Арсения на полу номера с содранными в кровь костяшками пальцев. Он бережно обработает кисти рук перекисью, нанесёт бинт, аккуратно поцелует ладонь и жалостливо посмотрит на профиль замученного друга. После он без вспышки сделает фотографию костяшек пальцев Арса и отправит их Матвиенко, на что получит скорый ответ. Шпала. 02:39 Серый, я уже не знаю, что с ним делать *фото*Хвостатый ослик. 02:44
Любить
Шпала. 03:12 Никогда не помогало и сейчас мало что изменитсяХвостатый ослик. 06:05
В каком смысле?
Шаст?