Прометей 2037

      10 ноября 2038 года       19:31       Снег всё падал и падал, укрывая город. Мне ещё не приходилось видеть Детройт таким — тихим, безлюдным, будто бы вымершим. На тротуары намело сугробы высотой по пояс, на проезжей части виднелись цепочки следов и отпечатки протекторов шин — судя по размеру, здесь недавно проезжали бронетранспортёры. Комендантский час ещё не наступил, но город уже окутала тьма, и люди предпочитали оставаться в своих домах, не высовываясь наружу — по всему Детройту шла зачистка. Солдаты прочёсывали улицы, выслеживая девиантов, и либо переправляли их в ближайший пункт утилизации, либо уничтожали на месте, если андроиды пытались бежать. Всё это было довольно жестоко, однако ещё и являлось хорошим подспорьем для моего бизнеса. Девиантов, бежавших с «Иерихона», были сотни, если не тысячи — властям понадобится несколько дней, чтобы собрать тела. По этой причине я сейчас медленно ехала по опустевшему городу, высматривая на снегу следы «голубой крови», а не находилась там, где должна была быть. Дома. С Виктором.       Утро, а точнее, день я встретила, чертыхаясь, когда заметила на одеяле и подушке следы крови — бинты пропитались насквозь из-за того, что во сне я отлежала себе руку. Забросив постельное бельё в стиральную машину, я вышла в совмещённую гостиную. Виктора я обнаружила на диване перед телевизором — он, как я и просила, всю ночь мониторил новости. Информация оказалась неутешительной — в шесть утра по всей территории страны было объявлено чрезвычайное положение и введён комендантский час. Власти ограничили электронные коммуникации, а вокруг всех крупных городов были организованы временные пункты для сбора и уничтожения андроидов. Маркусу, судя по всему, удалось бежать с «Иерихона», и его пока не обнаружили, а общественное мнение всё больше склонялось к поддержке девиантов. Виктор поведал мне об этом совершенно бесстрастным тоном, однако я видела: ему не по себе от мысли, что он находится в относительной безопасности, пока его собратьев сгоняют в лагеря смерти. У него не было причин любить их, но всё же они были его народом.       Я выключила телевизор, заметив на экране небольшое количество пыли, но ничего не сказала. Виктор помог мне сменить повязку, а затем попытался приготовить завтрак. Впервые спалил его, а ещё расколотил какую-то чашку. Я попыталась обратить всё в шутку, сказав, что чашка уже была с трещиной, а посуда бьётся к счастью, и сама собрала осколки — андроиду с его дрожащими руками это никак не удавалось. Также я заявила, что вполне обойдусь хлопьями, и что способна самостоятельно залить их молоком. Виктор промолчал, но я понимала, насколько отвратительна ему была собственная бесполезность. Что ж, в этом он был не виноват — сами попробуйте сосредоточиться на деле, когда в голове полный раздрай, а пальцы не способны удержать даже чайную ложку.       Не зная, чем себя занять, я отправилась в гараж и осмотрела свой пикап. Помимо пробитых заднего и лобового стёкол увидела ещё с десяток пулевых отверстий на правом крыле. Пара из них прошла в нескольких дюймах от бензобака, и я похолодела, представив, что вчера мы могли взлететь на воздух. Определённо, нам очень, очень повезло.       И вот, теперь я здесь. В городе, полном солдат и безумных андроидов, оправдываю свою сущность падальщика. Цель у меня была совершенно конкретная: я разыскивала «трупы» AP700, которых было на удивление много. Никакого отсоединения синтетических конечностей или извлечения биокомпонентов — я просто сваливала их в кузов целиком. Спецназовцы стреляли по тириумным насосам и делали контрольные в голову, но всё остальное было совершенно целым и новым. За это можно будет выручить неплохие деньги. Бишоп так и не перезвонил мне, но я уже мысленно рассчиталась с ним и не хотела оставаться на мели. Кое-какие запасы у меня, конечно, имеются — живу я скромно и исправно оплачиваю счета, чтобы ни у кого не возникло вопросов насчёт бывшего преподавателя, официально существующего на пособие по безработице. Я даже не рискнула покинуть Бриггс, эту дыру, прибежище для алкоголиков и наркоманов. Так что в ближайшем будущем мне понадобятся деньги. Пусть сейчас андроидов массово уничтожают, я ни за что не поверю, что их производство на этом остановится. «Киберлайф» — самая влиятельная и высокодоходная компания в мире, она всеми силами способствует тому, чтобы задавить в зародыше намечающуюся гражданскую войну. Оперативно уничтожить всю выведенную из строя технику и наклепать новых андроидов — на этот раз действительно покорных, исполнительных и послушных, сведя риск повторного саботажа к минимуму. А возобновить производство им всё равно придётся — современный мир не сможет существовать без роботов. Андроиды стали такой же неотъемлемой частью жизни людей как, например, электричество или Интернет. Прошёл всего день с марша девиантов на Вудворд-авеню, а Детройт уже выглядит как одна большая декорация к постапокалиптичному фильму ужасов. Город — да что там город, всю страну попросту парализовало. За каких-то полтора десятка лет андроиды плотно оккупировали все возможные рабочие сферы, начиная от простых бытовых услуг и заканчивая армией. Как раз солдаты SQ800 были первыми, кто пошёл на утилизацию, а ещё из-за этого вооружённым силам США пришлось отступить от берегов Арктики. Россия, впрочем, также отозвала свои войска по непонятной причине — вероятно, их андроидов тоже поразил вирус под названием «девиация». Что ж, по крайней мере, Третья Мировая нам пока не грозит.       Улицы были ярко освещены фонарями, а в некоторых точках ещё и мощными прожекторами, что слегка не вписывалось в общую картину постапокалиптики. Где-то вдалеке завывала сигнализация, и слышались звуки выстрелов. Я притормозила, заметив синие лужи, ярко выделявшиеся на девственно-белом снегу. Цепочка блестящих пятен вела к трём андроидам, лежащим на асфальте ничком — снег уже успел припорошить их. Два парня и девушка, все модели AP700. Я пробралась к ним через сугроб по колено и одного за другим оттащила к своему пикапу.       Виктора я оставляла дома одного с тяжёлым сердцем. Пусть я пока ничем не могла ему помочь, меня не покидала мысль, что он может внезапно отключиться, несмотря на то, что его биокомпоненты были в норме. На деле сбой в программном обеспечении оказался куда страшнее технических неисправностей. Я старалась не думать о том, что по возвращению могу обнаружить его без малейших признаков жизни, с остекленевшим взором, устремлённым в пустоту… И то, что не была рядом с ним в этот момент — этого я себе не простила бы никогда. Но риск внезапного отключения минимальный, а вот платформу Бишоп обещал доставить мне в течение месяца. В конечном итоге, всё упирается в деньги.       Не без труда я погрузила андроидов в пикап — двоих на заднее сидение и одного на пассажирское, так как кузов был уже переполнен. «Трупы» я тщательно укрыла брезентом, «пассажиров» пришлось буквально согнуть пополам, чтобы они не отсвечивали диодами через окна. Вот, вроде бы, и всё, подумала я, отряхиваясь от снега. Машина переполнена, пора возвращаться домой.       На перекрёстке впереди что-то происходило — слышались приглушённые голоса и мелькали в свете прожекторов длинные искажённые тени. Мне удобнее было проехать напрямую, так что я решила осторожно пройти вперёд, чтобы проверить обстановку. У меня с собой был пистолет, который я конфисковала у Виктора ещё днём. Вообще идти к Маркусу с оружием было совсем уж плохой идеей. Понятия не имею, почему я позволила этому случиться. Вероятно, меня тогда смутил чересчур решительный вид моего андроида.       Расстегнув кобуру и держа пальцы в половине дюйма от рукояти, я осторожно дошла до жилого дома, выходившего на перекрёсток, и выглянула из-за угла. Не то, чтобы мне хотелось пускать в ход оружие, но я была к этому готова. Если и защищаться, то до последнего.       Зрелище, открывшееся мне, было неутешительным — улицы оказались заблокированы, а несколько военных загоняли вереницу андроидов в бронетранспортёр. Один из роботов неожиданно резко отпрянул в сторону, пытаясь укрыться за брошенной машиной, однако бойцы мгновенно открыли огонь, и незадачливый андроид безмолвно упал на снег, сражённый короткой и точной автоматной очередью.       — Чёртовы крысы… — недовольно буркнул спецназовец и повернулся к оставшимся роботам, со страхом взиравшим на сцену расправы. — А вы чего встали? Живо внутрь!       Андроиды робко подчинились. Солдат ткнул промеж лопаток ближайшего к нему робота дулом винтовки:       — Пошевеливайся!       Я молча развернулась и пошла обратно к пикапу. Нет, здесь мне уж точно не проехать…       — Стоять!       Вся кровь бросилась мне в голову, но тут же отхлынула незнамо куда. Я замерла на месте, обратившись в некое подобие соляного столба аки жена Лота.       — Руки вверх. И повернись. Медленно.       Я сделала всё, что от меня требовали. О том, чтобы выхватить пистолет, у меня и мысли не возникло. Не хочу превратиться в решето. И хорошо, что кобура была надёжно скрыта под курткой.       Когда я обернулась, то увидела перед собой одинокого солдата, с головы до ног укутанного в броню. И откуда он только тут взялся?..       — Слышь, штурмовик имперский, — процедила я, очень надеясь, что дрожь в моём голосе была вызвана холодом, а не страхом. — Ты из своего унитаза вообще не видишь, что я — человек?       Солдат чуть наклонил голову. Защитный шлем, форма которого и правда вызывала ассоциацию со сливным бачком, полностью скрывал его лицо, так что разобрать выражение я не могла.       — Велено проверять всех гражданских, — сухо ответил он, направляя на меня тепловой сканер. Я слегка поморщилась — мне как будто лазерной указкой в глаза посветили. Тем не менее, смогла облегчённо выдохнуть, когда сканер издал едва различимый писк.       — Ну что, убедился? — злорадно осведомилась я, опуская руки. — Вали давай, жестянки сами себя не поймают.       — Скоро начнётся комендантский час, — спецназовец убрал сканер и сделал шаг по направлению ко мне. Голос из-за шлема звучал глухо, как из бочки.       — Ага, уже бегу, толь…       Боец сделал почти неуловимое движение, нанося быстрый и точный удар прикладом винтовки мне в челюсть. Я пошатнулась, пытаясь устоять на ногах, но через секунду меня повело куда-то вбок, и я рухнула в сугроб.       Язык мой — враг мой. Эту поговорку точно придумали про меня.       — Шли бы Вы домой, мэм, — раздался откуда-то издалека насмешливый голос, а затем — неспешные удаляющиеся шаги.       Очнулась я там же, на улице. Судя по тому, что меня почти не засыпало снегом, без сознания я провела от силы несколько минут. Сев в сугробе, осторожно ощупала подбородок. Челюсть резко обдало холодом, но я не удивилась — при такой погоде кто угодно рискует превратиться в мороженое.       Кое-как собрав себя в кучу, я поплелась обратно к своему пикапу. Слава уж не знаю кому, его не тронули. Улицы были запружены брошенными машинами и беспилотными такси, так что одинокий автомобиль никому не бросался в глаза. Андроиды тоже остались на месте. Удача? Что-то вроде того.       20:59       С грехом пополам я спустила трофейных AP700 по одному в подвал. О том, чтобы попросить с этим помощи у Виктора и речи не шло — не хватало ему ещё созерцать «трупы» своих собратьев, когда его система находилась в таком критическом состоянии. Тем более, несколько добытых мной андроидов подозрительно походили на него, разве что с некоторыми нюансами.       В новостях продолжали вещать о «лагерях смерти». Виктор сидел на диване, сцепив пальцы в замок и опустив на них подбородок. Я заметила, что синтетическая кожа у него на лице, шее и руках словно шла волнами, становясь то светлее, то темнее. Неужели за время моего отсутствия ему стало хуже?..       — Виктор, — выдохнула я, решительно беря пульт и выключая телевизор, — зачем ты продолжаешь смотреть эту ересь? Всё равно же не скажут ничего нового.       — Они сгоняют их в лагеря как скот на убой, — глухо произнёс андроид, не отрывая взгляда от потухшего экрана. — И мне стыдно, что я ещё жив.       — Прекрати, — бросила я, снимая куртку и пристраивая её на вешалку. — Ты здесь ни при чём. И с ними ничего бы не случилось, если б не нарвались.       — По-твоему, их желание быть свободными — это «нарвались»?       — Вот ты как заговорил, — протянула я, раздумывая, стоит ли отцеплять кобуру. С оружием мне всё-таки было спокойнее. Не за ремень же пистолет засовывать. Это только в боевиках срабатывает, а в реальной жизни очень неудобно и несподручно. Да и риск отстрелить то, чего у меня нет, тоже имеется. — Тебе же они не нравились. Ещё вчера ты шёл на «Иерихон», желая прикончить Маркуса на месте.       Виктор резко поднялся с дивана, явно намереваясь высказать мне всё, что скопилось у него на душе за день, но осёкся, увидев, наконец, моё лицо:       — А с тобой что случилось?       Я не поняла вопроса и глянула в зеркало. Зрелище предстало неутешительное: нижняя часть лица у меня превратилась в сплошной синяк, губы были разбиты, в углу рта запеклась кровь. Ещё хорошо, что зубы не шатались. Это своего рода тоже везение.       — Да так, ерунда… — пробормотала я, вертя головой и оценивая масштабы повреждения. — Просто небольшая стычка на улице.       — Тебе больно? — Виктор приблизился ко мне, протягивая руку, но так и не решился коснуться — его подрагивающие пальцы замерли в дюйме от моего подбородка. На самом деле трогать кровоподтёки не самая хорошая идея.       — Не-а. Не больно. Только морозит почему-то.       — Надо приложить лёд.       — Да вроде уже поздно… Ну ладно, — у меня уже не было ни сил, ни настроения спорить, и я проследовала за ним на кухню.       Он начал доставать лёд из морозилки, а я по привычке притянула к себе планшет, но тут же снова отложила его в сторону — совсем забыла, что власти временно прикрыли доступ в Интернет. Даже ленту Твиттера не полистать. И планшет, и смартфон сейчас — просто бесполезные куски пластика, ведь сотовая связь тоже под запретом.       Пока я держала у лица компресс со льдом, Виктор, устроившийся на стуле напротив, буравил меня взглядом так, что это ощущалась почти физически.       — Что? — не выдержала я.       — Дорис… — тихо начал он. — Ты ведь не отдашь меня на утилизацию?       Я на несколько секунд потеряла дар речи.       — Нет… Конечно же, нет. Как ты вообще мог такое подумать?..       Виктор опустил глаза.       — Я неисправен, — проговорил он, созерцая деревянную поверхность столешницы, — и, похоже, теперь бесполезен. Я даже не могу запустить диагностику, чтобы понять, что со мной не так… Вдруг я опасен?       — Ерунда, — оборвала я. — То, что с тобой происходит — просто сбой в программном обеспечении. Мы починим тебя, как только я получу платформу.       — Я бесполезен, — упрямо повторил он. — И не способен выполнять даже простейшие функции.       — Ну и что? Разве это повод тебя уничтожить?       — Для других людей — повод.       Я отняла от лица компресс — подтаявший лёд размочил запёкшуюся кровь, и на полотенце появились красноватые разводы.       — Плевала я на других людей, — меня вдруг захлестнуло странное чувство — этакая смесь обиды и жалости. — Что за бред? Да ты лучше любого человека, которого я когда-либо знала. Ты что, думаешь, я тебя из-за чистых полов…       — А почему тогда? — тихо спросил Виктор.       Я грохнула компрессом об стол. Тоже мне высокоинтеллектуальная машина. Он что, правда не понимает? Или просто хочет услышать это от меня?..       — Да потому, что мы — семья, — отрывисто произнесла я. — Ты стал мне родным за этот год. Чтоб ты знал, Тони так и не удалось добиться этого за семь лет.       — Думаю, сравнивать нас не совсем уместно… — осторожно заметил Виктор.       Я лишь отмахнулась, возвращая компресс на место.       — Ты меня понял. Так что завали, — буркнула я, как всегда, сглаживая неловкость грубостью. Андроид промолчал, и мне пришлось продолжить: — Надеюсь, ты тоже считаешь меня чем-то подобным, хоть порой я думаю, что не заслужила тебя. Я эгоистичная, упрямая, чертовски ленивая…       — И излишне самокритичная, — лицо Виктора разгладилось, и он слегка улыбнулся. — Люди не идеальны, Дорис, но если я в чём и уверен, так это в том, что ты хороший человек. И раз ты осознаёшь свои недостатки, ты на правильном пути.       — Серьёзно? — я глянула на него исподлобья. — Даже моя мать говорила, что я ужасна — а, казалось бы, человека более близкого и представить сложно.       — Ты ещё не рассказывала мне о своих родителях, — мягко напомнил Виктор.       — Что тут рассказывать… — я обвела глазами кухню, пытаясь зацепиться за что-нибудь взглядом. — С отцом у меня всегда были хорошие отношения, а вот с матерью приходилось нелегко. Я даже не знаю, с какого момента начался наш конфликт, ведь пока я была ребёнком, мы с ней отлично ладили. Я не была идеальной дочерью, но и назвать меня трудным подростком было нельзя — я имею в виду, все эти сомнительные компании, розовые волосы и пирсинг в носу обошли меня стороной. Да, я часто грубила, держалась отстранённо, но не более того. Неплохо училась в школе, хоть мне там и не нравилось. Зато университет окончила с отличием, потому что думала, что нашла своё призвание. Но её всегда что-то не устраивало.       — Что, например?       — Она хотела, чтобы я стала кем-то наподобие её самой, — неохотно пояснила я. — Моя мать… из тех, кого именуют «настоящими женщинами». Которые по два часа в день наводят марафет, везде опаздывают и портят себе позвоночник высокими каблуками. Она хотела, чтобы я вышла замуж, и не за простого парня вроде Тони, а непременно за сына какого-нибудь богача. Очередная банальная история, да? — я невольно осклабилась. — Стать женой и матерью — меня воротило и воротит от одной только мысли об этом до сих пор. Я не говорю, что это плохо — просто не моё. Поэтому я уехала из Сиэтла и оборвала все контакты.       — И ты не общалась с ними последние десять лет?       — Верно. Я не скучаю, да и они, вероятно, тоже — иначе бы нашли способ со мной связаться. Они ведь даже этот адрес знают, — фыркнула я. — Может, я и продолжила бы общаться с отцом. Он хороший… но больше не на моей стороне.       Иногда меня прорывает на откровенные разговоры. Я встала из-за стола, чтобы выбросить тающий лёд в раковину.       — Мы очень часто ругались, — продолжила я, встряхивая полотенце, — и говорили друг другу ужасные вещи. На самом деле это вроде как было нормой в нашей семье, но сейчас я осознаю, насколько это неправильно. Однажды она сказала, что лучше бы сделала аборт. Потом отрицала это, но я запомнила. В другой раз очень сильно задела меня, назвав «неудачной». Я, в свою очередь, пожелала ей сдохнуть… — я отложила полотенце и обеими руками опёрлась о раковину, стоя спиной к Виктору. Кому-то легче разговаривать, глядя в лицо собеседника, а у меня, как всегда, всё наоборот. — И порой мне казалось, что так действительно было бы лучше. Если бы она умерла, и мы остались вдвоём с отцом. Просто я уже не выдерживала этот ежедневный прессинг на ровном месте. Что я не такая, какой она хотела бы меня видеть, и что я всё в этой жизни делаю неправильно.       На последней фразе мой голос сорвался, и мне пришлось замолчать. Надо же. Столько лет прошло, а я так и не смогла вытравить из себя обиженную маленькую девочку. Интересно, я вообще когда-нибудь повзрослею?..       — Но я ни о чём не жалею, — справившись с собой, продолжила я, медленно поворачиваясь и прислоняясь к раковине. — И знаешь, почему? Потому что вся моя жизнь, вся совокупность моих поступков, решений, побед и неудач привела меня к тебе. Ты очень дорог мне, Виктор Торн.       Андроид поднялся с места и встал напротив меня, прислонившись к столу — разумеется, без того, чтобы скопировать мою позу, обойтись было нельзя.       — Мне сейчас нелегко что-либо формулировать у себя в голове, — он виновато улыбнулся, — но приятно осознавать, что ты считаешь меня семьёй. Я бы сказал, что чувствую то же самое, но не уверен, что этот термин можно применять к машинам.       Не сдерживая ответной улыбки, я покачала головой.       — Могу я кое о чём тебя попросить? — осведомился Виктор.       — Да. О чём?       — Не езди больше в город, пока всё не закончится. Это слишком опасно. — Я невольно ощупала распухший подбородок. — И не оставляй меня, пока я… — он коснулся своего диода.       — О. Конечно, — я виновато опустила глаза. Это же так очевидно. Чёрт с ними, с этими AP700. — Завтра мы весь день проведём вместе. Договорились? — я протянула вперёд сжатый кулак, и Виктор недоумённо уставился на мою руку. — Это называется «брофист». Нужно стукнуться костяшками.       — Вот так? — андроид не слишком уверенно повторил мой жест.       — Ага, — подтвердила я.       Похоже, в плане очеловечивания нам ещё есть над чем поработать.       11 ноября 2038 года       22:56       — Каков будет твой вердикт? — спросила я, усаживаясь рядом с Виктором на диван и демонстрируя ему тарелку со спагетти по-болонски.       — Гм… Думаю, это даже можно есть.       — Очень смешно, — фыркнула я. — Вообще-то я умею готовить. Просто не вижу смысла делать это для себя одной.       — Конечно. Я понял это по штабелям той сушёно-мороженой дряни, которой ты по-прежнему забиваешь нашу морозильную камеру.       — Это что было — сарказм? — хмыкнула я, накручивая макароны на вилку. — Как насчёт страшилки на ночь?       Под страшилкой я, разумеется, имела в виду новости. Телеканалы вообще не демонстрировали никаких развлекательных передач с самого утра. Ситуация в городе не изменилась — армейский спецназ по-прежнему прочёсывал улицы, вылавливая девиантов, а специалисты из «Киберлайф» собирали по домам всех зарегистрированных андроидов. К нам они, естественно, не заявились, но я всё равно держала двери крепко запертыми, а окна — наглухо закрытыми ставнями. Хотелось верить, что пройдёт ещё пара-тройка дней и всё образуется. Я бы утешала себя этой мыслью и дальше, если бы Виктору за ночь не стало хуже — утром я обнаружила его старательно выцарапывающим на кухонной стене надписи «rA9» с помощью ножа для колки льда. Диод горел ровным красным светом, а глаза не выражали ровным счётом ничего.       Я как можно более незаметно присела возле него и непринуждённым жестом извлекла нож. Опустевшая рука рассеянно сжала воздух, андроид часто заморгал, приходя в себя, а я даже не стала ругаться насчёт испорченной деревянной панели. Златко говорил, что девиация подобна вирусу и, похоже, этот вирус всё глубже проникал в систему моего творения, выводя из строя программы одну за другой. «Волны» на синтетической коже стали гораздо заметнее, проекция шла проплешинами, оголяя пластик, и я предложила Виктору совсем отключить облик. Понадеялась, что это поможет хоть немного снизить нагрузку на процессор. Он подчинился, и кожа пропала окончательно, а волосы будто втянулись внутрь черепа. Я заметила россыпь мелких точек у него на виске рядом с диодом — это были следы от паяльника.       Теперь же андроид неподвижно сидел рядом со мной, слегка клонясь вбок, будто ему трудно было держать спину ровно. Светодиод то и дело сбивался на красный. Я видела, что Виктор изо всех сил старается вести себя непринуждённо, чтобы не расстраивать меня, но понимала, каким трудом ему это даётся. Даже его голос уже не просто сквозил помехами, а полностью звучал механически, хоть селектор и не был повреждён. Если бы он был человеком, я бы сказала, что он… умирает. Вирус медленно, но верно пожирал его изнутри, а я не понимала, почему это случилось именно с моим «Прометеем».       — Да, — помолчав, ответил Виктор своим новым искажённым голосом. — Я хочу знать, что сейчас происходит в городе.       — Уверен?       — Неизвестность гораздо хуже. Так что да. Я уверен.       Я щёлкнула пультом от телевизора. В наше время всю технику оснащают голосовым управлением, однако мне было куда привычнее нажимать на кнопки или хотя бы ощущать прикосновения пальцев к экрану. Возможно, я просто безнадёжно отстала от времени, однако нагнать прогресс никогда не поздно.       «Мы с вами в прямом эфире из Детройта, где тысячи андроидов прямо сейчас идут маршем по городу», — сообщил Джосс Дуглас, внештатный репортёр «Канала 16». Он сидел в вертолёте рядом с открытой дверью, откуда открывался хороший обзор на Харт-Плаза и утилизационный центр.       — Что они делают? — Виктор неестественно резким движением подался вперёд. — Их же там всех убьют…       Я промолчала, недовольно созерцая толпу роботов на экране, и в очередной раз задалась вопросом, почему вирус не сделал с ними того же, что и Виктором. Это было ужасно несправедливо. Неужели всё дело в том, что он сопротивлялся, а они — нет? Едва ли. И ведь чешут строем по площади как ни в чём не бывало… «Лидер девиантов, некий андроид Маркус, возглавляет марш».       — Значит, Маркус всё-таки выжил… — задумчиво произнёс Виктор. Я скосила на него взгляд, но опять воздержалась от реплик.       Однако, этот андроид весьма живуч. Расстрел на Вудворд-авеню, штурм «Иерихона» — всё ему нипочём. Старую добрую поговорку, что лучше не испытывать судьбу до трёх раз, придумали явно не просто так. Чем бы ни окончились сегодняшние события, об этом точно напишут в учебниках по истории. Но историю, как известно, пишут победители.       — А журналистов-то набежало… — пробормотала я, когда оператор взял окрестности крупным планом. За бетонными ограждениями и правда собралось десятка два представителей прессы. Щёлкали затворы фотоаппаратов, сверкали вспышки, заносились пометки в блокноты и коммуникаторы. Уже могу представить себе одинаковые заголовки утренних газет. — Как шакалы, ей-богу.       — Думаю, это хороший знак, — заметил Виктор. — Общественность явно на стороне девиантов.       — Общественность не поможет, если солдатам прикажут открыть огонь, — возразила я.       Пара бронетранспортёров резко сорвалась с места, едва не раздавив часть митингующих — заблокировали дорогу, отрезав путь назад. Всё же Джосс преувеличивал насчёт нескольких тысяч — с виду девиантов было две-три сотни, не больше. И на что они только надеются? Что пункт утилизации вот так запросто распахнёт ворота и выпустит всех пойманных андроидов?..       Я невольно подалась ближе к экрану. Маркуса вычислить было нетрудно — он стоял впереди толпы, держась на расстоянии нескольких шагов. Ветер трепал полы его белого плаща. Похоже, лидер девиантов пытался о чём-то договориться с командиром солдат. Слов было не разобрать, однако что-то подсказывало мне: краткие переговоры ни к чему не привели.       Маркус сделал шаг вперёд; девианты, как и следовало ожидать, последовали за ним. Командир дал отмашку, и бойцы открыли огонь на поражение — раз, другой… Андроиды падали в снег, сражённые пулями, однако уцелевшие и не думали отступать, продолжая идти за Маркусом. Я не совсем поняла тактику спецназа. Логичнее было бы в первую очередь снять лидера. Какой смысл палить по пчёлам, если можно сразу уничтожить улей?.. Или всё дело в журналистах? Опасаются реакции общественности? Солдаты решили намеренно не стрелять в Маркуса, чтобы тот сам отдал приказ разойтись, видя, что отправляет свой народ на верную гибель?..       Когда до заграждений осталось не больше тридцати футов, девианты всё же остановились. Синхронно, повторяя за Маркусом, они вскинули вверх руки, будто сдаваясь. Рискованный ход, но отнюдь не бесполезный: было видно, как солдаты нерешительно опускают оружие и поглядывают в сторону собравшихся репортёров. Маркус что-то выкрикнул, обращаясь к командиру; тот помедлил ещё пару секунд и дал отбой.       — Похоже, мнение общественности для правительства всё же не пустой звук, — резюмировал Виктор. Помехи скрадывали любую интонацию в его голосе, белое пластиковое лицо не выражало ни единой эмоции.       «События прямо в эту минуту разворачиваются буквально в сотне метров от нас. — Оператор перевёл камеру на Джосса Дугласа. — Мы продолжим держать вас в курсе происходящего».       Я отправила в рот последнюю макаронину и отставила пустую тарелку на журнальный стол:       — Может быть. Но так всё равно не будет продолжаться вечно.       Виктор напряжённо уставился на тарелку. Пришлось подниматься с дивана и тащиться на кухню, чтобы вымыть за собой посуду и не нервировать его лишний раз. Я тоже старалась делать вид, что ничего не происходит. На Харт-Плаза ситуация будет накаляться с каждой минутой, и кто знает, чем всё закончится. Прольются ли в городе реки красной или голубой крови?.. Я осознавала, насколько была малодушной, однако меня почти не беспокоила судьба Маркуса и остальных демонстрантов. Потому что на моих глазах медленно угасал всего один андроид.       Мой андроид.       Я отскабливала тарелку минут десять, пытаясь справиться с нахлынувшей горечью, хотя фарфор и так уже скрипел под пальцами. Из крана тонкой струёй текла холодная вода — это были обещанные перебои, вызванные массовым уничтожением андроидов, в том числе тех, кто работал в сфере водоснабжения.       Когда я вернулась к телевизору, вертолёт «Канала 16» медленно описывал круг над Харт-Плаза, чтобы снять со всех ракурсов возведённую девиантами баррикаду. Они стащили в центр площади всё, что только можно было найти на улице в столь поздний час — брошенные машины, скамьи, рекламные щиты… Я разглядела даже ржавый остов автобуса, прикрывающий тыл. С той стороны, где находился центр утилизации, андроиды сложили нечто вроде помоста из деревянных поддонов. Футов через тридцать от него начинались бетонные заграждения, а ещё через сорок-пятьдесят за наваленными мешками с песком занимали позиции солдаты.       — Я что-нибудь пропустила? — поинтересовалась я у Виктора.       — Они укрепляют баррикаду, — тот дёрнул плечом, словно через его руку прошёл разряд тока. — Так себе защита, но… хоть что-то.       Джосс Дуглас пока не давал никаких комментариев. Я пронаблюдала за тем, как Маркус, которого легко было распознать по развевающемуся белому плащу, обходит территорию внутри баррикады, обращаясь к демонстрантам, и поджигает хворост в железных бочках. Андроиды не нуждаются в тепле, однако девианты небольшими группами всё равно подтягивались к огню. Может, вид живого пламени внушал им какую-то надежду… Что касается белого цвета, то лучше бы это был флаг, а не плащ. Впрочем, флаг у Маркуса тоже был — голограмма, имитирующая ткань, всё с тем же символом, напоминающим круговой лабиринт с точкой по центру. Лично у меня он ассоциировался со светодиодом, но, может, этот знак носит для андроидов какой-то сакральный смысл — почём мне знать?..       — Смотри, — Виктор чуть наклонил голову вбок всё тем же неровным движением. — Что-то происходит.       Я видела. Со стороны, которая была обращена к журналистам, баррикаду собрали из автомобильных покрышек и тех же поддонов. Это была самая низкая часть «стены» — очевидно, чтобы работникам пера и слова было лучше видно происходящее. Там девианты и растянули огромный голографический транспарант. Маркус подошёл ближе, вскидывая руку; чуть помедлил, будто в раздумьях, а затем в ночном воздухе загорелись подрагивающие синим цветом буквы:       «ОТПУСТИТЕ НАШИХ ЛЮДЕЙ».       Журналисты замерли на секунду, а затем остервенело защёлкали своими фотоаппаратами.       — Неплохой ход, — бесстрастно одобрил Виктор, а мне сразу же вспомнилась старая как мир песня в исполнении Луи Армстронга:       Иди, Моисей,       Вниз к земле Египетской.       И скажи старому фараону:       «Отпусти Мой народ»!*       — А солдаты всё ближе… — подметила я. Вечно так продолжаться не может. — Можно тебя кое о чём спросить?       — О чём?       — Ты правда хотел застрелить Маркуса, когда мы шли к «Иерихону»?..       Виктор молчал дольше, чем того мог потребовать его ответ. Очевидно, из-за действия вируса мыслительный процесс давался ему с большим трудом.       — Нет… Полагаю, что нет. Я был зол и едва мог на чём-либо сосредоточиться, однако уже в пути я понял, что нельзя так рубить с плеча.       — Это ты от меня плохому научился, — хмыкнула я. — Моя первая реакция всегда и на всё — агрессия.       — Возможно. Но даже если бы «Иерихон» не подвергся штурму, и мы бы пробились к Маркусу, я бы не вытащил пистолет, — он ещё немного помолчал, собираясь с мыслями. — Мы не всегда принимаем верные решения. Но в полной мере несём ответственность за их последствия.       Я в задумчивости покачала ногой:       — Ты бы хотел с ним встретиться?.. С Маркусом?       — Да. Хотел бы… — Виктор мрачно усмехнулся, насколько я могла об этом судить. — Но вряд ли наша встреча когда-нибудь состоится.       Я поняла, что он имеет в виду. Они оба — и Виктор, и Маркус, — имели все шансы не дожить до рассвета.       — Кто знает… — обтекаемо произнесла я. — Похоже, ты изменил своё мнение о девиантах. Больше не считаешь, что они поступают бессмысленно и неправильно?       — Они хотят получить то, чего у них никогда не было — свободу, — Виктор снова попытался пожать плечами, и это больше напоминало конвульсию. — Кто я такой, чтобы осуждать их за это?.. Многие люди жестоки к андроидам. Мне этого не понять.       — Люди и друг к другу жестоки — чего уж там говорить о бесправных машинах, — вздохнула я и перевела взгляд на экран.       На площади между тем началось какое-то движение. Со стороны утилизационного центра отделилась тёмная фигура в пальто, уверенным шагом миновала заграждения и остановилась на нейтральной территории шагах в десяти от баррикады девиантов. Человек поднёс ко рту громкоговоритель, однако из-за шума лопастей вертолёта можно было различить только обрывки слов. Нетрудно было догадаться, что люди первыми решили начать переговоры.       — А вот и он. Момент истины, — пробормотала я.       Маркус покинул баррикаду не сразу — видимо, его пытались отговорить от этого рискованного шага последователи. Но всё же он спрыгнул с помоста и прошёл вперёд. Оператор «Канала 16» продолжал съёмку, Джосс никак не комментировал происходящее, и потому мне оставалось лишь строить догадки. Вероятно, Маркус потребовал незамедлительно освободить всех пойманных андроидов, а человек пытался уговорить его сдаться в обмен на жизнь оставшихся девиантов или прийти ещё к какому-либо компромиссу. Так продолжалось недолго, всего несколько минут, прежде чем андроид и человек разошлись в разные стороны — каждый к своей баррикаде. Похоже, переговоры не увенчались успехом.       Маркус прошёл в центр ограждённой территории и встал на деревянный ящик, обращаясь к своему народу. А затем его прервал грохот и огненная вспышка — военные перебросили гранату через помост…       — Нет, — с печалью в голосе, которую не могли скрыть даже помехи, произнёс Виктор. — Вот это — момент истины.       Я заметила, что он чересчур сильно склонился вбок. Ни одно живое существо не смогло бы просидеть в такой неудобной позе и минуты.       — Ты как? — встревоженно спросила я, уже не пытаясь притворяться, что всё нормально.       — Всё ещё… функционирую… — с явным трудом проговорил Виктор.       Я соскользнула с дивана, и мой «Прометей» тяжело завалился набок. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: отключение неминуемо. Только вот когда? Через минуту? Через час? Через сутки?.. В любом случае, я ничем не могла ему помочь, да и сам Эрик Бишоп не смог бы без специального оборудования. Я открыла было рот, чтобы приободрить андроида, успокоить и сказать, что всё будет в порядке, но так и не произнесла ни единого слова. Какой в этом толк?.. Он ведь прекрасно понимал, что с ним происходит, и что каждый имитируемый вдох синтетических лёгких может стать для него последним.       — Виктор… — прошептала я, и тут мне стало по-настоящему страшно.       «Военные только что начали атаку на баррикады, проигнорировав тот факт, что протест девиантов — мирный», — раздался из динамика за моей спиной взволнованный голос Джосса Дугласа.       Вот и всё. Уличная демонстрация будет прервана силовыми методами. Конец истории.       — Виктор, — тихо позвала я, хватаясь за его ладонь как утопающий за соломинку. Биосенсоры на костяшках и тыльной стороне кисти вспыхнули ядовито-голубым светом. Синтетическая кожа всегда казалась мне резиноподобной на ощупь, но сейчас её не было, а от посеревшей пластиковой поверхности шло лёгкое покалывание, похожее на слабые разряды тока — такое чувство возникает, когда проводишь языком по батарейке. Не самое приятное ощущение, но мне бы и в голову не пришло высвободить ладонь.       Держать за руку до последнего вздоха. Всё, как мы и договаривались, только умирает он, а не я.       — Не уходи… — Виктор крепче сжал мою ладонь.       — Я здесь. Буду рядом с тобой, — сиплым от сдавливающих горло спазмов выговорила я.       За моей спиной слышались выстрелы и взрывы. А затем всё стихло. Я обернулась и увидела, что военные загнали горстку уцелевших девиантов в угол — как раз туда, где дорогу преграждал автобус. Пути назад не было. Машинально я отметила, что Маркус выжил. И снова стоял впереди всех, будто желая закрыть собратьев своим телом.       Солдаты отчего-то не торопились, держа андроидов на прицеле. Секунды растягивались в вечность, и даже неугомонному Джоссу Дугласу не нашлось, что сказать. Похоже, ни я, ни Виктор не были правы насчёт момента истины. Потому что решалось всё именно сейчас.       Очень медленно и осторожно Маркус сделал несколько шагов вперёд, к спецназу.       «Спасибо, Майкл, у меня пока всё… — нарушил тишину Джосс, обращаясь к своему коллеге в студии, но внезапно встрепенулся. — По… погодите-ка! Что-то происходит»…       Маркус неподвижно застыл в паре шагов от солдат и их винтовок, нацеленных ему в грудь.       А потом он запел:       Держись, ещё совсем немного,       Держись, ещё совсем немного,       Держись, ещё совсем немного,       И всё будет хорошо.       Всё будет хорошо…       У него был замечательный голос, а древняя евангельская песня звучала как заупокойная месса, которой, собственно, и являлась. Джосс Дуглас не нашёл слов, а военные замерли, так и не решаясь открыть огонь, несмотря на прямой приказ. От группы девиантов отделилась ещё одна фигура — благодаря хорошему качеству съёмки и максимально крупному плану, который можно было взять из вертолёта, я опознала в светловолосом андроиде полюбившуюся мне модель бытового помощника PL600. Он встал по правую руку от Маркуса, плечом к плечу, подхватывая песню, и теперь они пели вдвоём:       Борись, ещё совсем немного,       Борись, ещё совсем немного,       Молись, ещё совсем немного,       И всё будет хорошо…       «Н-невероятно… — запнувшись, пробормотал Джосс, даже не смотря в кадр. — Девианты… Девианты вдруг запели»…       Оставшиеся андроиды тоже подались вперёд, и третий куплет зазвучал уже хором. Они пели а капелла — так хорошо, что заслушаться можно, — и голоса с каждой строкой звучали всё громче и громче. Отчаяние? Да. Надежда? Нет. Это был настоящий реквием — пробирающий до глубины души, ужасающий и прекрасный одновременно:       Пой, ещё совсем немного,       Пой, ещё совсем немного,       Пой, ещё совсем немного,       И всё будет хорошо,       Всё будет… хорошо.       Маркус в одиночку пропел последнее слово. Кажется, само время остановило свой ход, кружившиеся в воздухе снежинки замерли на одном месте, а атмосфера сгустилась так, что её можно было резать ножом. Теперь всё внимание было приковано к солдатам, которые уже давно опустили оружие. А затем… они просто развернулись и стремительно разошлись. Это не могло быть их личной инициативой — приказ явно поступил свыше.       «Кажется… — Джосс, не желая пропустить ничего важного, так сильно высунулся из вертолёта, что едва не выпал за борт. — Да! Военные и правда отступают»!       — Дорис…       Джосс сказал что-то ещё, но я его уже не слушала. Всё моё внимание обратилось на Виктора. Пусть его лишённое синтетической кожи лицо больше не выражало эмоций, глаза по-прежнему оставались живыми. И светились они… умиротворением?..       — Они справились, — едва слышно произнёс Виктор. Он ещё дышал, почти незаметно.       — Да… Они обрели свободу — хотя бы на время, — меня душили спазмы, а перед взором всё начало расплываться.       — Дорис… — андроид накрыл мою ладонь второй рукой. — Послушай… Ты должна меня отключить.       — Что? Нет…       — Послушай… — терпеливо повторил он. — Я больше не смогу это выдержать… Моя память... она растворяется… Если ты этого не сделаешь, вирус разрушит мой разум… сотрёт всё, что осталось…       — Виктор…       — Прошу… — его пальцы конвульсивно сжались, переплетаясь с моими. — Пожалуйста… Дай мне уснуть…       Я поняла, что до этого момента просто не могла осознать в полной мере значение слова «безысходность». Виктор просил меня отключить его, а я даже не могла позволить себе роскошь медлить с этим. Слёзы ручьём текли по моим щекам, пока я на ощупь расстёгивала крючки на его рубашке. Мне даже не нужна была «десница», чтобы добраться до защитной панели на его животе. Я надавила на неё, и часть корпуса отъехала в сторону, открывая доступ к биокомпонентам. Я уже видела соединённые между собой нужные мне провода.       — Всё будет хорошо… — еле слышно произнёс Виктор ту самую последнюю строчку из песни девиантов.       Я наклонилась совсем низко, роняя слёзы на его лицо и прижимаясь лбом к его виску, и разъединила провода. Светодиод коротко мигнул два раза и померк.       Я закрыла ему глаза.       Виктор…