Ведьма и её кот

      На рассвете из тихого, растворившегося в пелене молочно-белого тумана леса, простирающегося за окном, вдруг отчётливо послышался громкий смех лисы. Животное надрывно хохотало где-то неподалёку, так, что коту вдруг вспомнился один знак. Плохой, но верный знак.       Маринетт, которая сидела у окна, проверяя свои старые записи, вздрогнула и беспокойно выглянула на улицу. На душе вмиг стало как-то тревожно. Кот, лежащий на полке с книгами (куда ему, разумеется, было нельзя) и делающий вид, что спит, непроизвольно распушился и напрягся. «Кто-то сюда со злым умыслом идёт…» Сегодня он точно будет начеку.

***

      Девушка взяла кота с собой в поле за травами. Это, пожалуй, был первый раз, когда несговорчивый Эдриан наконец решился выйти из дома при условии, что они не будут приближаться к лесу и при первом же признаке возможной опасности Мари без лишних слов уйдёт домой, забросив свои геройства. Девушка едва сдерживала улыбку, выслушивая требования кота. Что ни говори, а он всё-таки душка. Эгоистичная, самовлюблённая, но чертовски заботливая. И, видимо, очень комфортно чувствующая себя в положении героя.       Кот быстро понял, почему девушка давится «кашлем», сконфузился и прошипел, трубой подняв хвост:       — Будешь тянуть — вообще никуда не пойду.       Едва Маринетт с бегущей за ней довольно внушительной чёрной тенью вышла на склон холма, как подул тёплый весенний ветер. Вся трава на холме была покрыта маленькими капельками холодной росы, сверкающей на солнце, как россыпи самоцветов. Небо было высокое-высокое. В такой чудесный день хотелось просто жить. Кот неожиданно развеселился и под взглядом улыбающейся Мари скакал в высокой траве, как ребё… В смысле, котёнок. Со склона открывался вид на деревушку неподалёку, дом тоже остался поблизости чуть выше по склону, а вот тропинка к нему стелилась где-то в стороне и с этого места была не видна.       Пока Эдриан самозабвенно кувыркался в траве, гоняясь за собственным хвостом (потребности кошачьего организма, чего уж тут поделаешь), Маринетт присела неподалёку и вгляделась в траву. Так, что там у неё закончилось…? Заприметив тоненький стебелёк со знакомыми нежными цветами и кружащим голову запахом, девушка осторожно, чтобы случайно не раздавить остальные цветы, потянулась к нему и сорвала сразу несколько пучков.       — Эй! Ты гляди, чего собираешь-то! — раздался возмущённый возглас неподалёку. Маринетт поспешно одёрнула руку от клочка травы с маленькими белоснежными цветочками.       — Мелиссу… — растерянно пролепетала она, недоумённо оглядывая кота. Тот подскочил ближе и принюхался к маленьким листьям. Звонко чихнул и поднял на девушку снисходительный взгляд.       — Это лисья мята. Вызывает приступы беспричинного веселья. В больших количествах ядовита.       Девушка уважительно взглянула на спутника и без надежды на внятный ответ спросила:       — Откуда знаешь?       По выражению морды кота было трудно угадать, о чём он думает, но одно проскальзывало ясно: спокойная светлая грусть. Прошло несколько секунд. Маринетт уже и не ждала ответа, но кот вдруг с усмешкой заговорил:       — Я как-то в детстве её наелся, — предупреждая немой вопрос девушки он поспешно продолжил, — Нет, я ни с чем её не перепутал. Просто был не очень умным ребёнком.       Маринетт громко прыснула, но тут же пристыженно прикрыла рот рукой. Она ожидала, что кот обидится, но тот и сам вдруг фыркнул, договаривая:       — Видела бы ты лицо моей матери. Я по дому носился как угорелый и хохотал. Она чуть отца не убила: это он траву сушиться оставил.       Девушка молча улыбалась, боясь вновь спугнуть внезапный порыв кота. Он говорил тепло, беззлобно; это так не походило на его обычное хмурое поведение, что хотелось затаиться и тихонько наблюдать за «настоящим» котом. Хотя, в последнее время он и так стал гораздо спокойнее, уравновешеннее, а ещё Маринетт порой казалось, что он украдкой за ней наблюдает. Особенно, когда девушка колдовала. Тогда Эдриан буквально не спускал с неё огромных изумрудно-зелёных глаз, сверлил её взглядом, но сразу отворачивался, стоило ей обратить на него внимание.       Мари со вздохом заглянула в корзину, которая была наполовину заполнена, как оказалось, лисьей мятой, и озадаченно уточнила:       — А можно ли её для чего-то использовать? Сорвала уже. Жалко.       — Какая же ты сердобольная… — недовольно проворчал кот, возвращаясь в свой образ брюзжащего старика, — Оставь, пригодится.       — Эй! Госпожа ведьма! — послышалось вдруг со стороны тропинки ниже по склону. Отсюда не было видно зовущего, но его тон не понравился коту. В смысле, очень не понравился. В нём было что-то неправильное. Затаённо-опасное. Судя по лицу Маринетт, она ничего такого не заподозрила, а потому быстро встала и с приветливой улыбкой помахала рукой незнакомцу, поднимающемуся по тропинке.       Перед ними возник силуэт молодого мужчины, хотя вряд ли он был младше Мари. Правильные черты красивого лица излучали самоуверенность и напористость, пожалуй, единственным его недостатком был тонкий белый шрам на подбородке. Кошачье чутьё, хоть и было Эдриану глубоко ненавистно, ещё ни разу не подводило его, и сейчас буквально кричало: этот человек опасен.       — М… Мари! — прошипел кот, запинаясь. Наверное, он впервые назвал девушку по имени, — Выпроваживай его. Сейчас же.       Маринетт удивлённо скосила глаза на кота. Ей была непонятна его реакция. В голову вдруг закралось подозрение, что Эдриан слегка ревнует. Иначе как объяснить его слова? Узнать у него об этом уже не представлялось возможным, потому что он бесследно исчез в высокой траве, словно и не было. Кот давно предупредил, что не хочет светиться перед деревенскими и вообще попадаться им на глаза. «Много чести!» — в шутку говаривал он, в очередной раз выходя из укрытия после ухода «посетителей» ведьмы.       — Доброго дня, колдунья, — человек наконец подошёл достаточно близко. Он высокомерно улыбался, оглядывая девушку с ног до головы. Достаточно долго и внимательно, чтобы это могло посчитаться неприличным. У кота, наблюдавшего за этим из укрытия, резко появилось жгучее желание добавить к одинокому шраму на лице пришельца ещё несколько. Но нельзя. Ещё рано. Пока непонятно, зачем он пришёл, в любом случае выводы делать рано. Лучше бы этого хмыря здесь, конечно, не было, но раз уж так вышло… Он просто будет держаться поблизости, чтобы в случае чего выручить простушку-Мари.       Маринетт должна была отдать коту должное: пока она и незваный гость шли к дому и разговаривали, она не то, что не видела его, но даже ненадолго вовсе забыла о его присутствии.       — Что привело тебя ко мне? — вежливо поинтересовалась девушка, с интересом косясь на человека и жестом приглашая того пройти к дому. Тот многозначительно хмыкнул, но не ответил. Они взошли на холм, и Маринетт приоткрыла дверь, причём мужчина бесцеремонно зашёл внутрь первым, что было просто вопиющей грубостью и неучтивостью, в особенности к ведьме, обладающей достаточным авторитетом среди людей.       «Глупая девчонка! Сказал же, прогнать его к чёрту от греха подальше!»       Дверь за ними закрылась. Кот снова чертыхнулся, трусцой обегая вокруг дома и со второй попытки (ну, а кто виноват, что Мари его так откормила?) запрыгивая в окно дальней комнаты. Повезло, что девушка не любит духоты и обычно оставляет окна открытыми. Отсюда были слышны голоса, но слов не разобрать. Надо подобраться ещё ближе.       — Я уже был у тебя, довольно давно, — произнёс незваный гость, оглядываясь по сторонам и фамильярно усаживаясь на стул прежде хозяйки дома. Маринетт это слегка обидело, но она не придала большого значения его поведению. Мало ли на свете таких мелочных грубиянов? Она же может его в конце концов просто выслушать. Никто и не заставляет бросаться помогать первому встречному… Но тут уж как пойдёт.       Не зря Эдриана так раздражала её доброта. И наверняка неспроста он всё приговаривал, что до добра, вот ведь каламбур, её это не доведёт. Может, это у него кошачьи штучки с шестым чувством, а может просто жизненный опыт такой богатый. Так или иначе, а кот оказался прав.       — В прошлый раз я просил тебя исцелить одну девушку, — гость с интересом вглядывался в лицо ведьмы, которая пока наливала две чашки чая и одну из них поставила перед ним. Руки девушки слабо дрогнули после его слов.       — Я помню, — глухо произнесла Маринетт, вмиг поникнув, — Как она?       — Она умерла.       В горле у Мари вдруг встал ком и глаза противно защипало. Она помнила эту девушку. Она была знакома с ней. Она была бессильна и ненавидела себя за это. Мужчина ничем не показал, что заметил сверкнувшие в её глазах слёзы, но он просто не мог не видеть её замешательства и словно наслаждался им.       — Я ведь умолял тебя, помнишь? Валялся на полу и просил твоей помощи, как какое-то ничтожество, — со странной улыбкой продолжал он, всё так же изучая лицо Маринетт. Она уже глотала горькие слёзы обиды. Зачем он говорит всё это ей?! За что так?       — Я сделала всё, что могла, — сглотнув, как могла ровно (что стоило ей неимоверных усилий) произнесла ведьма. Она молча наблюдала, как гость медленно потягивал из кружки горячий чай. От его хладнокровия и равнодушия почему-то становилось ещё больнее, — Ты знал, я сразу сказала тебе, что не всесильна, а сейчас ты приходишь и обвиняешь меня в её смерти?       — Обвиняю? Боже упаси, — усмехнулся вдруг мужчина. Он выглядел удовлетворённым. Пока девушка вытирала прорвавшиеся на свободу слёзы длинным рукавом, мужчина допил чай и теперь уставился на дымящуюся нетронутую кружку перед ней, иронично приподняв бровь.       Его внимание вдруг привлекла большая чёрная тень, выскользнувшая из таинственного полумрака в углу. Огромный кот гневно сверкал глазами, шерсть у него на холке встала дыбом. Он обошёл стол по широкой дуге и сел так, чтобы держать в поле зрения и Мари, и мужчину. Кот медленно перевёл взгляд с девушки на гостя. В его изумрудных глазах угрожающе полыхал гнев.       — Что, какая-нибудь колдовская тварь? — с усмешкой, будто ничего не произошло, спросил незваный гость, свысока оглядывая кота. У того аж лапы свело. Когти зачесались, ненавязчиво намекая, что пареньку пора бы уже подправить личико. Но кот взял себя в лапы и продолжал лишь прожигать мужчину таким пронзительно-ледяным взглядом, что у Маринетт зубы заныли. Он будто обливал оппонента вполне осязаемым концентрированным презрением. Однако тому, как оказалось, было всё равно. Очевидно, пришедший не рассматривал кота, как противника или помеху, — Да, так о чём это я? Мне нужен яд.       Девушка быстро подняла на собеседника глаза. Кот про себя отметил, что от слёз они словно бы стали ещё голубее. Маринетт молниеносно взяла себя в руки и сжала кулаки под столом.       — Зачем? — сквозь зубы выдавила она, глядя, как гость медленно расплывается в безумной улыбке. Мужчина сверкнул глазами и, развалившись на стуле, закинул руки за голову.       — Ты ведь и сама понимаешь, что моя сестра умерла не просто так. Это всё тот её ухажёр, я уверен! — с ухмылкой произнёс он и тут же оборвал вырвавшийся у него истеричный смешок, — Она никогда не болела, а тут вдруг познакомилась с тем ублюдком и внезапно слегла? Он просто свёл её в могилу. Правда, ещё не знаю, как. И я намерен мстить.       Девушка с ужасом уставилась на собеседника: вся его красота словно испарилась, в его лице уже не осталось почти ничего человеческого. Ужасная безумная улыбка с каждым мгновением становилась всё шире, глаза горели как у больного лихорадкой. И выглядело это по-настоящему страшно.       — Я тебе ничего не дам. Уходи отсюда. Сейчас же, — твёрдо произнесла Маринетт, медленно вставая и отступая на пару шагов к столу у окна. Хоть её голос звучал относительно уверенно, внутри у девушки всё от ужаса превратилось в студень. Она бросила умоляющий взгляд на кота. Тот сидел и теперь выглядел абсолютно спокойным и собранным. Как будто решался на что-то или к чему-то готовился. Его вид немного успокоил её, но так или иначе, а оставалась ещё нерешённая проблема. Неуравновешенный и, по всей видимости, не контролирующий себя человек в её доме. Опасный. Глубоко несчастный.       — Мне жаль, но я ничем не могу тебе помочь. Уйди. Пожалуйста.       Мужчина скользнул по девушке слегка удивлённым взглядом, в котором даже просматривались отблески разума, но тут же с силой ударил кулаком по столу, да так, что дубовая столешница надрывно хрустнула. Надежда решить всё мирно таяла на глазах. Хотя бы потому, что мебели в доме было — кот наплакал.       — А то что? Что ты мне сделаешь? — он уже вовсю заливался страшным безумным смехом и дышал с таким надрывом, словно никак не мог прервать этот приступ. Теперь он уже не просто говорил, он со странными интонациями выкрикивал части фраз, пытаясь встать на ноги, — Я и тебе за сестру отомщу, колдовское отродье! Все знают, что ты, и мать твоя, и весь твой проклятый род — порождения Сатаны! Никто за тебя не заступится, если народ вдруг решит расправиться с тобой! — гость уже встал и теперь медленно, словно через силу, направился к девушке, прерывая свои выкрики приступами отвратительного смеха, — Обойдёмся как-нибудь и без ручной колдуньи на поводочке, раз она такая бесполезная, что не в силах никому толком помочь!       Вот теперь Мари действительно испугалась. Какие там демонические псы, куда страшнее, когда тебе говорят в глаза какую-нибудь гадость, а ты тем временем понимаешь, что они абсолютно правы. Гадость от этого не перестаёт быть гадостью, но ты ещё и начинаешь винить себя. С причиной или без неё.       — Ты решила жить рядом с людьми… Хотя знала, как мы не любим фокусов, подобных твоим, — мужчина говорил рвано, прерывисто, и подошёл уже довольно близко. От него несло почти осязаемым горем и злобой. Маринетт отодвинулась ещё и почувствовала, как спиной упёрлась в стену. Гость сделал ещё один шаг, словно через силу, — Так живи теперь в страхе. И запомни, — уже достаточно тихо прошипел он, не убирая кровожадную улыбку с лица, — Никто. Никогда. Тебя не защитит.       Мари как в замедленной съёмке увидела занесённую над ней руку и инстинктивно сжалась, зажмурившись. Страха не было. Только боль, тоска и сожаление. Девушка жалела этого человека всей душой.       Она ожидала удара, но его не последовало, зато послышался резкий невнятный крик, характерный звук рвущейся ткани и глухой стук об дерево. Нерешительно приоткрыв один глаз, ведьма увидела лежащего на полу человека и кота, сидящего рядом с ним. Они смотрели друг на друга, причём Эдриан явно чувствовал себя хозяином положения.       — Послушай меня, ублюдок, — спокойно заговорил кот, не обращая внимания на мгновенно отразившуюся на лице мужчины панику, — Если бы ты сейчас извинился, та девушка у меня за спиной сразу бы поняла и простила. А вот я на такие фокусы давно не клюю. Плевать мне на тебя и твои личные драмы, — Эдриан говорил тихо, зато звучало это до дрожи угрожающе, — Но, если ещё хоть раз увижу тебя — порву и лично сожру твои гнилые потроха. А сейчас не будь тряпкой, вставай и беги, поджав хвост, к мамочке под юбку. И не забудь рассказать деревенским про «огромного чёрного демона», с кем ты «мужественно бился», рискуя своей ничтожной шкурой. Клянусь сумраком, это будет последнее, что ты сделаешь в своей жалкой жизни.       Лежащий человек, всё это время медленно отползающий в сторону двери, молча вскочил на ноги и, затравленно озираясь, кинулся к выходу. Когда он обернулся в первый раз, Мари заметила, что поверх его улыбки появилась гримаса ужаса (что выглядело уже ну совсем жутко), а на само́м лице откуда-то из-под волос к уголку губ тянется свежая рана из четырёх или пяти кровавых полос. Наверное, шрамы останутся.       Пока мужчина уходил, у него то и дело вырывались истеричные смешки, и шатало его по дороге, как пьяного. Наконец через распахнутую настежь дверь стало видно только поле перед домом и высокое-высокое небо.       — Дурёха, — накинулся кот на собирающуюся снова заплакать девушку, которая медленно осела на пол, — Сказал ведь человеческим языком — выгоняй!       Маринетт как-то обречённо всхлипнула, прислоняясь спиной к стене и обнимая колени руками. В её глазах было, пожалуй, столько же боли и сожаления, сколько у того типа. «Ну, начинается…» — пробормотал Эдриан, уже морально готовый к последующему разговору. Девушка совсем некрасиво шмыгнула носом, хотя сейчас ей было всё равно. Слишком глубокое впечатление на неё произвела вся эта история.       — Но я не думала, что… Он же не виноват! — Маринетт тихо всхлипывала. Слёзы всё никак не желали останавливаться, — Он сестру потерял, понимаешь? Любил, заботился и вдруг потерял. Сделал всё, что мог. А я не сделала. Не смогла. Потому что я слабая, я ничего не могу!       — Он виноват, в первую очередь перед тобой, — безапелляционно и как-то совсем уж строго произнёс кот, внимательно глядя на девушку, — И ты неправа. Ты сильная, но пока не видишь этого. А что до того ублюдка, — Мари поморщилась, но ничего не сказала, — Ничто не даёт человеку право так себя вести. Он просто мразь, осознай это и успокойся уже. К тому же, если бы не чаёчек с моим мятным «сюрпризом», этот урод бы с тобой церемониться не стал, — в ответ на недоумённый взгляд кот отвёл глаза и с невинным видом закончил, — Пришлось перестраховаться. Хорошо, что ты не пьёшь чай.       Маринетт замерла, с ужасом и недоверием вглядываясь коту в глаза, которые он старательно отводил.       — Ты что, его отравил?!       Эдриан невозмутимо потянулся. Мари показалось, что он ехидно ухмыляется. Может, просто привиделось…       — Не отравил, а обезвредил.       Мари улыбнулась сквозь слёзы, но всхлипывать не прекратила. На душе всё равно было очень горько. И несмотря ни на что того, пусть и нежданного гостя было нечеловечески жалко.       — Ну, ладно уж, не реви… — вздохнул кот, поддаваясь внезапному порыву нежности и укладывая голову на ладонь девушки, — Нет ничего более жалкого, чем плачущая ведьма.       — Ну, спасибо, — проворчала Маринетт, осторожно проводя свободной рукой по голове кота. Он тут же скосил на неё глаза, слегка напрягаясь. Девушка думала, что он сейчас уйдёт, но Эдриан только неопределённо хмыкнул и раздражённо произнёс (хоть в его голосе и слышалась скрытая улыбка):       — Не. Трогай. Усы.