- Ты боишься меня?
Тишина и тяжелое дыхание Прескотта в проявочной.
Он опускает голову, медленно вдыхает и выдыхает.
Перед глазами вдруг встает вырезка из старой газеты – сводка о пропавших людях, на которую большая часть читателей попросту не обращает внимания, - и лицо Холли Бейкер. Все холодеет внутри.
Марк хмыкает и улыбается, прищуриваясь и внимательно вглядываясь в лицо Нейтана.
- Поверить не могу, ты боишься меня, - заключает он, все еще улыбаясь.
Нейтан сдерживает слезы, выдающие его страх – ужас практически, пока голос в голове становится четче.
«Ты уже не ребенок, - говорил его отец, качая головой и холодно глядя на него, сжавшегося на полу своей комнаты. – Такое поведение неприемлемо».
Воспоминание было четким, ярким и будто передержанным – то, что произошло между ним и Самантой, стало причиной того, что его и без того дерьмовая жизнь превратилась в сущий кошмар.
Саманта попала из-за него в больницу. Нейтан практически не спал двое суток. Нет, он не ждал около ее палаты, пока она очнется – с ней не случилось ничего особенно серьезного, ее выписали буквально через два дня после нечастного случая. Дело было вовсе не в этом.
Нейтан переживал за то, что теперь будет. Дело принимало неприятнейший оборот.
Он и Саманта… дружили. Она была очень добра к нему, и, в конце концов, Нейтан позволил себе довериться ей. Они обсуждали книги, говорили об искусстве, хотя, как казалось Нейтану, Саманта вовсе не имела в виду все те вещи, в которых с ним соглашалась. Ему было с ней спокойно, но вместе с тем его не покидало зудящее под кожей ощущение, что Саманта Майерс не заинтересована в общении с тем Нейтаном Прескоттом, которым он являлся. Где-то на подкорке сознания, там, где он не мог до конца ее уловить, была мысль: «Она тебя идеализировала, гребаный ты идиот. Как только она поймет, что ты за человек, ее как ветром сдует».
Когда произошел нелепый случай с байкером, который появился практически из ниоткуда вовремя их импровизированной фотосессии на одной из особенно живописных дорог Аркадии Бей, Нейтан четко осознал, что теперь все изменится.
И верно.
На следующий день в больнице, где измученный недосыпом Прескотт сидел на стуле в коридоре, с неохотой потягивая из стаканчика отвратительный кофе из автомата, к нему подошла миссис Майерс. Точнее, грозно нависла над ним, выглядя весьма пугающе.
- Нейтан Прескотт? – сурово поинтересовалась она.
- Да, - практически неслышно откликнулся тот.
- Я надеюсь, вы понимаете, какой опасности подвергли мою дочь, - яростно сверкая глазами и тщательно проговаривая каждое слово, говорила она, - и осознаете, что должны будете столкнуться с последствиями.
«Она говорит прямо как Уэллс, когда он пытается казаться строгим», - мелькнула совершенно неуместная мысль, и по лицу Нейтана скользнула тень улыбки, не оставшаяся незамеченной миссис Майерс.
- Вы считаете, что это смешно?! – возмутилась она. – Я так и думала, что не смогу не добиться никакого понимания от, - она скривилась, -
Прескотта. Вы все просто омерзительны, вся ваша чертова семейка! Понятия не имею, как Саманта…
- Мэм, - спокойный, но твердый голос медсестры, - пожалуйста, потише. Если вы не прекратите, мне придется потребовать, чтобы вы покинули здание.
Нейтан обернулся на голос. За спиной медсестры стоял его отец, и от того, каким было его выражение его лица, у парня мгновенно скрутило все внутренности, и рука, держащая стаканчик с кофе, мелко задрожала. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова не приходили; отец же не удостоил его даже взглядом и, обойдя по кривой медсестру, протянул миссис Майерс руку для приветствия.
- Добрый день, - сказал он, холодно глядя на нее. – Вы, насколько я понимаю…
- Мать Саманты Майерс, - ответила она с неприкрытой злобой во взгляде. – Из-за вашего сына…
- Я знаю, что произошло, - в свою очередь перебил Шон Прескотт, и на его лице отразилось нетерпение и недовольство. – Каковы ваши требования?
Нейтан, казалось, даже не дышал. Конечно, его отец попробует откупиться, до того как предпринимать что-либо еще.
Это не сработало.
- Мои требования?! – громко воскликнула миссис Майерс. – Моим единственным – я повторюсь: единственным! – требованием будет то, чтобы ваш малолетний придурок держался подальше от моей дочери! Клянусь, если я еще хоть раз увижу его ошивающимся около Саманты, я сделаю все, что в моих силах, чтобы испортить жизнь вам обоим.
После этого она, хлопнув дверью, исчезла в палате Саманты.
Отец молча вышел из коридора.
После этого Нейтан не видел Саманту еще неделю. Он знал, что ее выписали спустя сутки после "разговора" с ее матерью, но никак не пытался с ней связаться. Она это сделала сама.
Нейтан был в своей комнате в общежитии, когда она пришла. Она вся раскраснелась, а за спиной у нее был большой походный рюкзак. Сходу она бросилась к нему и, часто дыша, обвила руками его шею. Он нерешительно положил руку ей на спину.
- Что ты…
- Давай убежим, - прошептала она, обхватывая руками его лицо и заглядывая ему в глаза. – Нельзя позволять им указывать нам, что делать.
У Нейтана в голове в этот момент вертелась одна мысль: если он согласится, отец его убьет. Если он убежит, то лучше и не возвращаться вовсе.
Если бежать от Шона Прескотта, то лучше уж быть уверенным наверняка, что он тебя не найдет. Нужно быть уверенным, что ты не оставишь никаких следов, по которым можно будет тебя отыскать. Нейтан смотрел на взволнованную Саманту, стоявшую напротив него с выражением радостного испуга на лице, и видел, что она совсем не осознает, что собирается сделать.
- Саманта… - нерешительно начал он.
- Я все поняла, - горячо перебила она, - и теперь я знаю, чего хочу. Я хочу быть с тобой, Нейтан.
Ты. Не знаешь. Что я. За человек.
Подступала паника. Вот-вот и достанет до самого горла, стиснет и не отпустит.
- Это невозможно! – выпалил он. – Ты не понимаешь, что делаешь!
Саманта опешила. Она опустила руки и сделала шаг назад.
- Нейтан…
- Нет, - отрезал он, - я не могу.
- Почему?
- Потому что, - он стиснул зубы, - это добром не закончится. Ни для тебя, ни для меня. Ты не знаешь, кто я такой. Ты не знаешь, на что я способен. Черт, - он закипал, - да ты же и сама прекрасно понимаешь, что следуешь за каким-то… - он сделал неопределенный жест руками, показывая нечто бесформенное, - …образом, а не за мной. Только вот, - он говорил быстро, его начинало мелко потряхивать, - проблема в том, что я не герой твоих книжек про любовь.
- Что ты…
- Нет уж, дослушай! Такие парни, которые ведут себя как говнюки – это я, – но по закону жанра имеют золотое сердце, которое готовы открыть только главной героине – то есть тебе, – в реальной жизни встречаются очень редко. Обычно они просто говнюки, и им насрать, что ты про это думаешь и намереваешься ли ты искать в их дерьме сердце. Пойми это. У меня нет сердца, Саманта, - тут он подумал о том, что нужно ее напугать еще сильнее, чтобы добиться желаемого эффекта. – Ты знаешь о том, что у меня проблемы с психикой? Я могу быть опасен. Мой собственный отец выставил меня из дома, потому что не мог больше смотреть на меня. Ты… - он, говоря это, будто чувствовал боль по всему телу, - …ты ведь… знаешь, что обо мне говорят в кампусе. Разве ты не веришь всем этим людям?
Ее лицо было мокрым от слез. Она сжимала в руке лямку от рюкзака, а ее нижняя губа дрожала.
- Почему ты сейчас здесь? Разве этого ты для себя хочешь? – уже успокаиваясь, спросил он. – Саманта, ты… хороший человек. Тебе это не нужно.
Молчание длилось долго. Саманта смотрела в пол.
- М-может, я ошибалась насчет тебя, - наконец проговорила она, и, по-прежнему глядя вниз, вышла из комнаты.
Она тогда все-таки сбежала. Недалеко, правда – ее нашли в тот же вечер на автобусной остановке за городом. Ее мать решила, что Нейтан заставил ее это сделать, и что он, вне всякого сомнения, был с ней, но исчез до появления полиции.
Шон Прескотт в тот вечер долго отчитывал его за то, как он в нем разочарован и далее по списку, а потом просто ушел, бросив на него последний презрительный взгляд. Нейтан к концу дня чувствовал себя опустошенным и одиноким до невозможности.
- Я не боюсь, - отвечает он Марку Джефферсону, дрожа всем телом. – Я не боюсь.
***
Виктория отпивает латте из высокого стаканчика и выбирает документ с цифрой «1» в названии.
«28 февраля, 2013
Я должен сделать так, чтобы М. решил, что я доверяю ему. Я хочу знать, кто такая Холли Бейкер и что с ней случилось. Если для этого мне потребуется отправиться в Нью-Йорк, я поеду туда. Я чувствую, что это важно.
На самом деле, если он действительно… что? Убивал людей? Очень странно то, что его до сих пор не поймали. Я всегда считал, что если ты в какой-то степени известен, то любой твой неверный шаг может стать известен. А если за М. кроется какая-то крупная история – а у меня предчувствие, что это так, - то ему либо везет чаще, чем обычным людям, либо он… гений.
Это в определенном смысле впечатляет. Я много читал о психологии убийц и маньяков, и в биографии подавляющего большинства из них есть пунктик «окружающим он казался совершенно обычным (или вообще используют слова вроде «достаточно приятным») человеком, и никто его не подозревал».
Я знаю М. Во всяком случае, лучше, чем другие. Я знаю, что он за человек и на что способен. Однако сам он мне о своем прошлом ни за что не расскажет – мне придется узнать самому, чтобы определиться, хочу я за ним следовать или остановить его.
Тот же день, позже
Я позвонил в школу, в которой, как я выяснил с помощью соцсетей, училась Холли. Представился частным детективом и поговорил с директором. Запись разговора есть у меня в облаке, я надеюсь, так достаточно безопасно; но на всякий случай я скину файл в эту папку. Вкратце, он мне сказал, что никто ничего не знает, но все ужасно шокированы, расстроены и так далее.
Она пропала, и никто не знает, куда.
Но после ее исчезновения М. быстро собрал вещи и сменил место работы, а я нашел у него фотографию Холли Бейкер.
Это… захватывающе».
Виктория долго смотрит на последние два слова, прежде чем закрыть документ.
- Поверить не могу, - тихо говорит она, обращаясь, скорее, к самой себе, - он полез в какие-то расследования…
Макс шумно выдыхает и делает шаг назад, заламывая руки.
- Для него это было «захватывающе», Виктория.
Виктория оборачивается, кладя руку на спинку стула и с вызовом глядя на нахмурившуюся Макс.
- Ты его не знаешь, - говорит она холодно, - а я знаю. И я… думаю, я понимаю, почему он так написал.
- И почему же?
- Господи, рассказывать тебе это всё так… - она, чуть морщась, ищет подходящее слово, - …странно. Ладно, так… смотри. Нейтан, он… всегда имел кое-какие проблемы, - она игнорирует Макс, которая громко хмыкает. – Он… травмирован. Я не хочу вдаваться в подробности, потому что это не твое дело, но суть в том, что это все вылилось в его вот эти, - она жестом указала в сторону ноутбука, - пристрастия ко всему мрачному, такому, знаешь, траурному.
Макс кивает.
- Хорошо, - выдыхает она наконец. – К чему ты ведешь?
- К тому, что для него это было, я думаю, просто… игрой. Он не думал, что это опасно, понимаешь? Нет, то есть, - она качает головой, собираясь с мыслями, - он это, конечно, знал, но не осознавал. И, видимо, хотел пережить такое вот, знаешь…
Захватывающее приключение, расследование в стиле дешевых бульварных детективов, которые клепаются за пару суток и все равно продаются, эмоциональные американские горки, которые каждый раз случаются с кем-то, кроме тебя, и выйти из всего этого если не героем, то как минимум извлечь опыт, который он, как настоящий
творец, сможет отразить в искусстве.
В чем-то настоящем.
- Я понимаю, - произносит Макс, внезапно смягчившись. Виктория удивленно и не без облегчения внимательно смотрит на нее.
- Так, знаешь, что, - внезапно оживленно говорит она, - пойдем, проветримся, день предстоит длинный.
***
Через десять минут они, переодевшись, встречаются в коридоре общежития, бросив друг на друга неловкие взгляды. Макс никак не может избавиться от ощущения того, что в какой-то момент Виктория рассмеется и скажет что-то вроде: «Поверила, что я смогу общаться с тобой? Иди на все четыре селфи, лузерша» или что-то вроде того. Но она не говорила.
- Так… - нерешительно нарушает тишину Макс, - куда ты хотела пойти?
- Ну, - начинает Виктория, - я думала прогуляться по побережью, что скажешь? – она боковым зрением пытается поймать реакцию Макс и не выглядеть так, будто ей не все равно. – Погода… скоро, наверное, совсем испортится.
Макс выглядывает в окно на серое небо с тяжелыми тучами и невольно ежится, будто ощущая на коже дуновение зябкого ветра.
- Да… позволь мне только взять кое-что, - говорит она, оборачиваясь к двери в свою комнату. – Подождешь здесь? Или… - она нервно сглатывает, - можешь зайти. Если хочешь.
Виктория с секунду медлит, затем отводит взгляд в сторону и с ужасом осознает, что краснеет. «Господи, да что с тобой?» - злится она на саму себя, в отчаянии прикладывая ладони к щекам. Макс, нервно закусив губу, наблюдает за этим, не зная, как реагировать.
- Я подожду здесь, - резко отвечает она, голос будто поднимается на октаву выше, она прокашливается и отходит в сторону, обнимая себя за плечи.
Вскоре Макс появляется в дверях с небольшим рюкзаком за спиной, и они отправляются на побережье. Они долго молчат в машине, пока Ви наконец не прочищает горло и говорит, глядя прямо перед собой:
- Позволь мне кое-что прояснить, - ее голос холоден, но не так тверд, как ей хотелось бы.
- Да, мы не друзья, я уловила суть еще в прошлый раз, - вздыхает на соседнем сиденье Макс, глядя на мелькающие за окном деревья и дома.
- Нет, - удивленно возражает Виктория. – Дело не в этом. Ну, или не только в этом, - она постукивает ногтями по рулю. – Это… не знаю. То, что мы вообще начали общаться, само по себе странно, понимаешь? Ты же не…
Она обрывает себя на полуслове.
«Ты не моего круга».
- …ты
отличаешься от тех людей, с которыми я обычно общаюсь.
Макс ничего не говорит.
- Это странно, - повторяет Виктория, - и я не могу притворяться, что вся эта ситуация не сбивает меня с толку.
Она останавливает машину.
Их обдает сильным холодным ветром, который здесь намного сильнее, чем в любой другой части города. Они спускаются вниз, и Макс улыбается, слыша позади себя ворчание Виктории, которой камешек попал в обувь. Перед ними шумит океан, и Макс физически ощущает, какая она маленькая по сравнению с ним, и…
- Представь, сколько там людей утонуло, - говорит Виктория прямо у нее над ухом.
Макс оборачивается и смотрит на нее с веселой усмешкой на губах.
- Что? Это правда, - задумчиво говорит Ви, и Макс не может сдержаться, чтобы не рассмеяться – момент упущен.
Виктория с теплотой смотрит, как Макс смеется, и улыбается тоже, нерешительно, но искренне. Макс, все еще посмеиваясь, вновь поднимает на нее взгляд и вдруг хмурится:
- Ты же вся дрожишь, - замечает она, глядя на тонкий джемпер Виктории. – Не ты ли говорила, что погода плохая?
Покопавшись в рюкзаке, Макс достает одну из своих толстовок и с гордым выражением лица протягивает ее Ви.
- К счастью для тебя, я все предусмотрела, - объявляет она. – Не брендовая одежда, конечно, и я пойму, если у тебя аллергия на дешевую ткань, но…
Виктория, не дослушав, забирает вещь из ее рук и натягивает на себя.
- Спасибо, Макс.
