fire walk with me

      Пока они идут через кампус, Макс невольно вспоминает все случаи, когда они с Викторией вместе появлялись на людях. Она не заметила, когда произошло это изменение, но «мне плевать, что они скажут» в определенный момент превратилось в «пожалуйста, пойдем быстрее».       Виктория была с ней другой – не такой, как со всеми, но мысль, что она стыдится ее, всегда была неподалеку и поджидала своего часа. Какая-то недосказанность всегда оставалась между ними: никто не говорил о самом очевидном.       Макс почти собралась заговорить, но Виктория опередила ее:       - Серьезно, если ты не готова, мы можем посмотреть их и без тебя. Вряд ли там записи с его детских утренников, сама понимаешь, - Виктория оборачивается к ней. – Эй, в чем дело? Нервничаешь?       Макс мысленно возвращается в реальность.       - Нет, все нормально, - не моргнув, врет, - правда, идея детских утренников Джефферсона звучит немного странно, врать не буду.       - Ну, - Виктория пожимает плечами, - не знаю. Мне кажется, он был милым ребенком. Из тех, что всегда вежливы, и которых обожают все взрослые.       - Наверняка он носил рубашки, типа, с трех лет, - подхватывает Колфилд, улыбаясь.       - Может, он родился сразу в костюме, - усмехается Виктория.       Уоррен появляется на пороге в мятой футболке, уставший и невыспавшийся.       - Боже, Грэхэм, выглядишь хреново, - констатирует Виктория, обходя его по кривой.       Тот пожимает плечами:       - Если бы вы предупредили меня чуть раньше, чем за десять минут, что придете, я бы хотя бы… - он виноватым взглядом окидывает бардак в своей комнате, - …ну, что-то… бы.       - Тебе вообще не должно нравиться жить в таком свинарнике, - говорит Виктория, усаживаясь на свободное место на кровати.       - Эй, заканчивай, - одергивает ее Макс, с беспокойством поглядывая на друга. – Уоррен, все в порядке?       Она осматривается вокруг и видит кассетный приемник с крохотным выпуклым телевизором, которые умещались на его стуле. И если Макс сама привыкла жить среди гор хлама – хотя в последнее время, из-за визитов Виктории Чейз, она сама не заметила, как стала прибираться чаще, - но комната Уоррена была каким-то совершенно новым уровнем хаоса. Раньше, до всего произошедшего, всякий раз, когда она к нему заходила, у него было достаточно чисто – не идеальный порядок, конечно, но в целом намного аккуратнее, чем было в комнате у нее самой.       - Ну, как сказать, - он запирает за ними дверь. – Я почти не спал. Не мог заснуть. Утром ценой всего вымолил у театрального кружка вот этот артефакт, - он машет рукой в сторону стула. – Китон не принимал ничего, кроме моей души.       - Оно работает? – с сомнением спрашивает Виктория, пока Макс усаживается на пол рядом с ней.       - Да, - он совершенно по-детски трет глаза и некоторое время ничего не говорит. – Я проверил.       Воцаряется молчание.       - Что там? – спрашивает Виктория, вроде нетерпеливо, но нотка страха в голосе выдает.       - Я не смотрел все, - поясняет Уоррен. – Их… тяжело смотреть. На тех, что я смотрел, все то, что он проделывал с девушками – от начала и до конца, - он садится на стул около стола и сцепляет руки в замок. – Как он их накачивает, фотографирует. Там можно разобрать часть того, что он говорит.       Макс и Виктория переглядываются.       - Рейчел? – спрашивает Макс.       - Нейтан? – спрашивает Виктория одновременно с ней.       - Я решил без вас ее не ставить, - Уоррен кивает на кассету с буквой "R", выведенной на ней красным маркером.       Макс и Виктория переглядываются вновь, на этот раз ища в лицах друг друга решительность, чтобы найти, по сути, финальный фрагмент паззла.       *       - Ты с ума сошел, - шепчет Нейтан, глядя на Рейчел Эмбер, лежащую на полу проявочной. – Это же… - он запускает пальцы в волосы и пятится назад, - нет, только не Рейчел…       В тот день он опоздал. Пришел позднее, чем они договаривались, потому что искал, собственно, Рейчел.       - Что ты там говоришь? – раздраженно отзывается Марк, присевший на корточки около девушки, по туманному взгляду которой ясно, что она сейчас далеко отсюда.       Словно в замедленном действии Нейтан смотрит, как Джефферсон, чуть улыбаясь, поглаживает подбородок неподвижной Рейчел.       - Но я думал… вы… - Нейтан чувствует, как его захлестывает паника. Вот-вот, и станет трудно дышать. – Разве она не…       Она не должна здесь быть.       Руки начинают дрожать, а комната перед глазами медленно плывет.       Нейтан инстинктивно хлопает руками по карманам. Таблетки, сигареты, что-нибудь.       Ничего нет.       - Она – одна из моих лучших моделей, - ровным тоном говорит Марк, поднимаясь на ноги и подходя к столику. – Ты, конечно, талантлив, но я сомневаюсь, что ты когда-либо сможешь это понять, - он берет в руки шприц, но все еще стоит лишь вполоборота к нему. – Здесь дело не только в мастерстве, Нейтан, а в умении чувствовать. Рейчел – смелая девушка. Я бы даже сказал, отчаянная. И видеть ее такой, - он поводит рукой в ее сторону, - это и есть та интимность и тот уровень проникновения в человеческую сущность, которых требует настоящее искусство.       Нейтан совершенно перестает осознавать, где находится. Его сознание отказывается воспринимать происходящее, и он будто видит и Марка, и Рейчел со стороны. Он не чувствует, как плачет, не чувствует, как его трясет – не чувствует ничего. Он будто отлетает.       - Господи, - недовольно вздыхает Джефферсон и подходит к нему.       Нейтан не может пошевелиться. Он не может, кажется, даже вдохнуть.       Последнее, что он чувствует – боль в шее, после чего мир для него временно выключается.       Рейчел чуть дергается и пытается что-то сказать, но язык будто онемел и отказывается подчиняться. Ее сознание улавливает часть происходящего: белые стены, чья-то белая рубашка, вибрация телефона на столе.       Ей страшно. Страх липкий, холодный и сковывающий. Ее пугают собственные ноги и руки, которых она не чувствует. Пугает, что усилия, которые она прикладывает, чтобы пошевелиться, совсем не помогают. Пугает то, что она ничего не слышит, кроме протяжного звона в ушах, и что не может вспомнить, что произошло и где она находится.       Она видит перед собой человека, чьего лица она не может различить, хотя смотрит прямо на него. Человек злится, и из-за него она снова испытывает легкую боль в шее.       Она успевает подумать: «Я не позвонила Хлое», перед тем как ее сознание ускользает навсегда.       *end tape       Запись завершается тем, что Джефферсон, обнаружив, что убил Рейчел, совершенно не изменившись в лице, осматривает проявочную. Он делает снимки. Потом, бросив один взгляд на камеру, останавливает съемку.       Все трое к тому времени, обнявшись, сидят на полу: Макс по центру, слева от нее Ви, а справа Уоррен. Макс еще какое-то время приходит в себя, а потом не может сдержать рыданий.       Виктория выглядит ужасно бледной. Ее руки дрожат.       Уоррен тыльной стороной ладони вытирает слезы с лица.       Макс поворачивается в сторону и утыкается носом в плечо Виктории, которая крепко обхватывает ее руками и осторожно поглаживает по спине.       За окном шумит дождь, который разошелся, пока они смотрели запись. Ветер сдувает с деревьев последние цветные листья.       - Все кончилось, - говорит она, все еще не вполне осознавая, что они только что посмотрели. – Теперь мы знаем, что произошло. Теперь мы знаем, что нужно делать.