fire walk with me

      Макс будит тихий стук в дверь.       Она вздрагивает, протирает глаза и лежит, не двигаясь, пытаясь понять, приснилось ей это или нет. Протягивает руку в сторону и берет телефон: 12:09. Успевает мысленно спросить себя о том, в какой момент полдень для нее стал утром, и зевнуть целых два раза.       Рядом на кровати (которая, как выяснилось, слишком маленькая для двоих) мирно спит Виктория.       Стук повторяется.       Макс со смесью беспокойства и недовольства аккуратно встает из-под одеяла и натягивает на себя лежащую на полу смятую розовую футболку. Она открывает дверь буквально на десять сантиметров и выглядывает в коридор.       За дверью стоит Кейт Марш. Она выглядит... еще более нервной, чем обычно.       - О, привет, Кейт, – неловко улыбается Макс, непроизвольно пытаясь закрыть обзор на свою комнату.       - Привет, Макс, – как-то неуверенно отвечает Марш, теребя в руках ткань светлой рубашки. – Я хотела с тобой поговорить.       Макс, открывая входную дверь чуть-чуть шире, выскальзывает в коридор и закрывает ее за собой. Кейт молча следит за ее движениями.       - Конечно, давай, – покорно соглашается Макс, все еще неловко улыбаясь и чувствуя себя почему-то провинившимся ребенком.       - Слушай, спрошу прямо, хорошо? По кампусу ходят слухи, – скорбным голосом начинает она, – будто ты... сблизилась с Викторией Чейз.       Макс ничего не говорит, но улыбка сходит с ее лица.       - Поэтому я пришла к тебе, – продолжает Кейт. – Мне не нравится, когда люди говорят о ком-то за спиной. Мне этого хватило после того, как в интернет попало то дурацкое видео, – она отворачивается, и чувство вины неприятно отдается где-то у Макс в затылке. – Я хочу спросить тебя об этом лично.       Макс вздыхает и смотрит на свои руки.       По кампусу ходят слухи, будто ты сблизилась с Викторией Чейз.       Я хочу спросить тебя лично.       Ох, Кейт.       Она вдруг, поддавшись импульсу, поднимает голову и с вызовом смотрит в грустные голубые глаза.       - Не знаю, как это может касаться хоть кого-то в кампусе, – с нажимом говорит она и скрещивает руки на груди.       Кейт заметно теряется и делает крохотный, едва заметный шаг назад.       - Ты не отрицаешь это? – с искренним удивлением и даже страхом спрашивает она.       Макс вскидывает брови и поводит плечами.       - Зачем мне это отрицать? Пусть говорят, что хотят. Мне все равно. Ты разве не понимаешь? – она знает, что не должна так злиться, но уже не может себя остановить. – Мне абсолютно все равно, что обо мне говорят.       - Я думала, мы друзья, – дрожащим голосом отзывается Кейт.       - А как это связано? – выпаливает Макс.       Кейт в ответ тоже хмурится. Ее глаза сверкают, когда она говорит:       - Виктория травила меня, Макс, - с такой же злостью говорит она. – Она травила тебя, и Уоррена, и Алиссу, и Дэниела...       - Я знаю, – обрывает ее Макс, – но я узнала и другую ее сторону. Нельзя делить все на черное и белое.       - Да плевать! – огрызается Кейт. – Я была о тебе лучшего мнения.       Она разворачивается и быстро уходит. Макс тоже хочется съязвить, сказать что-то грубое, но она останавливает себя: разговор и так прошел донельзя плохо. На самом деле она понимает, что Кейт в целом имеет право на то, чтобы злиться. Еще бы: Макс, непопулярная девушка из ее круга, сближается с главной Реджиной Джордж Блэквелла, Викторией Чейз. Это у кого угодно могло вызвать как минимум недопонимание и обиду, а Макс еще и почти не разговаривала с Кейт с тех пор, как послушала последнюю лекцию Джефферсона.       Но то, через что они прошли вместе с Викторией... того стоило. Даже несмотря на то, что Виктория пока не готова меняться для нее. С ней она другая. Им комфортно вдвоем, и когда они наедине, Виктории, как кажется Макс, не нужно притворяться и играть роль, которую она сама же себе придумала.       Макс смотрит, как за Кейт закрывается дверь ее комнаты, и, вздохнув, возвращается к себе. Виктория, естественно, уже одетая, сна ни в одном глазу, чинно сидит на ее стуле.       - Это... прошло хорошо, – осторожно говорит она, будто не определившись между сочувствием и сарказмом. Конечно, она все слышала.       - Да уж, – Макс ложится обратно в гнездо из одеял и подушек. – Просто великолепно.       - Ну, если тебе будет от этого легче, – спустя некоторое время произносит Виктория, – я постараюсь больше никого не травить, – последнее слово проговаривает с уже неприкрытой иронией.       Макс фыркает.       - Да что ты? "Мне" легче? Как насчет всех остальных?       Виктория легко пожимает плечами.       - Мне, если честно, все равно, что насчет остальных.       В этих словах не так абсолютно все, и все же они вызывают у Макс мурашки.       Макс закрывает глаза и даже снова начинает проваливаться в сон, когда вдруг Виктория, тихо сидевшая за ноутбуком, восклицает:       - Они получили кассеты!       Макс мгновенно вскакивает и подходит к девушке.       Проверенный источник сообщает, что два дня назад в отделение полиции Аркадии Бей поступил анонимный звонок. Звонивший сообщил, что в доме Марка Джефферсона (см. Всемирно известный фотограф задержан по подозрению в убийстве) есть некие кассеты, на которых зафиксирован факт причинения смерти девушке, тело которой было найдено ранее (см. Тело пропавшей в феврале студентки найдено на свалке). Сотрудники полиции проверили достоверность поступившей наводки и действительно обнаружили в доме М. Джефферсона кассеты с записями камер видеонаблюдения. Пока неизвестно, что именно запечатлено на съемке, но известно, что срок ареста М. Джефферсона и Н. Прескотта (см. Сын Шона Прескотта обвиняется в убийстве, употреблении запрещенных веществ и нарушении порядка владения и использования огнестрельного оружия. Конец власти Прескоттов?) продлен на неопределенный срок до выяснения обстоятельств. Тем временем еще одна девушка дала показания о том, что считает, что стала одной из жертв фотографа (см. Студентка Академии Блэквелл заявляет о домогательствах со стороны профессора).       - Господи, – на лице Макс отвращение, – даже теперь они все еще пишут "считает, что стала", будто они не верят в то, что этот урод виновен.       - Ну, конечно, они не верят, – Виктория прокручивает страницу вниз и смотрит на другие, не менее странные заголовки статей. – Они не хотят верить. Гораздо легче было бы спихнуть сразу всё на Нейтана.       - О чем ты?       - Я о том, что Прескоттов здесь и так уже не жалуют. Общественность ими недовольна. Я думаю, многие даже отмечали факт того, что Нейтан оказался в тюрьме.       Макс поджимает губы. Она все еще не может заставить себя искренне сочувствовать бедным богатым людям, но в то же время считает, что Нейтан заслуживает шанса хотя бы ради Уоррена.       К слову о Уоррене.       - Что-то от Уоррена ничего не слышно, – вспоминает Макс и, разблокировав телефон, проверяет наличие новых уведомлений. – Уже целый день прошел. Где он вообще?       - Позвони ему, – предлагает Ви.       Макс набирает номер, и, к ее удивлению, какое-то время спустя Уоррен поднимает трубку. Макс ставит разговор на громкую связь.       - Макс? – его голос сонный.       - Уоррен! Где ты?       - Я, эм... – тишина. – В машине...?       Виктория всем своим видом показывает, что она же говорила.       - В машине, – глухо повторяет Макс. – Ага. И что ты делаешь в машине?       - Сплю, – беспечно отзывается парень. – Слушайте, не волнуйтесь, окей? Вчера немного перебрал. Скоро вернусь и все расскажу.       Виктория, после того, как Макс кладет трубку, поднимается на ноги и разглаживает складки на юбке.       - Ну, – говорит она, – я, пожалуй, воспользуюсь возможностью навещать Нейтана трижды в неделю. Может быть, даже спрошу его, что у них там с Уорреном происходит. Чао!       Она целует Макс в макушку и, махнув рукой, уходит. Макс запоздало думает, не стоило ли предложить пойти вместе, но потом отбрасывает эту идею. Все, чего ей хочется, это спать. *       Она снова видит Джефферсона.       Он сидит на кушетке в одиночной камере, бездумно листая какой-то журнал. Макс медленно подходит к нему и заглядывает на глянцевые страницы. Журнал о фотографии, и она непроизвольно начинает вглядываться в снимки, помещенные на страницы. Тема была довольно интересная – композиция в черно-белых снимках, то, с чем сама Макс никогда не могла работать, но чем всегда восхищалась.       «Этот неплох», – она всматривается в снимок в верхней части правой страницы, на котором изображено старое полуразрушенное здание, все исписанное граффити. Она изучает этот снимок довольно долго, вчитывается в имя автора, пытаясь запомнить, чтобы потом найти его в интернете. Потом она переводит взгляд на Джефферсона.       Он с отрешенным взглядом смотрит на ту же фотографию.       Не так уж и красиво, в принципе.       Макс уже примерно осознает, что происходит, а потому ждет, отойдя в сторону. Она, кажется, лишь на секунду закрывает глаза, но когда она их открывает, на кушетке рядом с Джефферсоном сидит девушка.       Девушка эта – красивая, у нее блестящие золотистые волосы и зеленые глаза. С кошачьим прищуром. Девушка тоже, кажется, заглядывает в журнал.       Не нужно быть гением, чтобы понять, кто она, хотя все это по-прежнему кажется неправильным и маловероятным. В конце концов, это просто сон.       Рейчел Эмбер переводит взгляд на Макс.       Смотрит на нее изучающе.       И подмигивает.       Макс боится даже дышать.       Рука Рейчел тем временем скользит по плечу Марка. Он вскакивает – буквально – и бросает журнал на пол, пятясь.       Черт возьми, у кого-то, кажется, сдают нервы.       - Хватит! – кричит он, тыча в ее сторону пальцем, будто пытаясь держать девушку на расстоянии. – Тебя здесь нет! Ты мертва!       Рейчел улыбается.       Встает, подходит к нему ближе. Он не двигается, но, кажется, страх исходит от него волнами.       - О, Марк, – говорит она сладким, как сахар, голосом, – разве ты по мне не скучаешь?       - Я тебя закопал!       - Ох, – она дотрагивается до его носа и ее тон сменяется на снисходительно-сочувственным, будто она говорит с ребенком, закатившим истерику. – Но вспомни, как нам было хорошо. Ты водил меня во все те дорогущие места, я...       Она встает на носочки и шепчет в его ухо:       - ...расплачивалась натурой.       Макс непроизвольно кривит губы, и Рейчел одаривает ее самым бесстыжим взглядом, который та когда-либо видела.       «Смотри», – одними губами произносит Рейчел, все так же глядя на Макс.       - Ты делал такие замечательные снимки, – как ни в чем не бывало продолжает она.       Рейчел поднимает с пола журнал. Увлеченно листает его.       - Вот же, – она открывает разворот, озаглавленный "черно-белый спектр".       Макс подходит чуть ближе и видит, что это те самые снимки. Связанная, еле находящаяся в сознании, Рейчел. Кожа, которая в черно-белой расцветке кажется белоснежной. Сероватые тени под глазами.       - У-у! – восклицает она с энтузиазмом, перевернув страницу. – Мне нравится эта.       Джефферсон уворачивается. Отводит в сторону глаза.       - Смотри.       Тон ледяной.       - СМОТРИ!       Рейчел поднимает журнал так, чтобы он был на уровне глаз Джефферсона. Это фотография, на которой Рейчел мертва. Она лежит в неестественной позе, глаза закрыты навсегда. Рядом с ней – полуживой Прескотт.       Когда девушка опускает журнал, все вокруг искажается.       Сама Рейчел выглядит так, как выглядело бы сейчас ее тело. Впалые глазницы и щеки. Неестественно тонкие руки и ноги. Спутанные сухие волосы.       Она делает шаг назад и падает.       Теперь она лежит в той же позе, что и на снимке.       И улыбается.       - Разве вы не этого хотели, профессор? – ее голос – скорее хрип, гортанный, булькающий и еле слышный. – Давайте, доставайте камеру. Я буду вашей моделью.       Это Джефферсон игнорировать уже не может. Он с силой давит на виски, надеясь, видимо, что его череп просто треснет пополам.       - ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ? – кричит он, закрыв руками глаза.       - Я хочу, – голос исходит будто бы отовсюду сразу, – чтобы ты рассказал, как все было на самом деле. Я хочу, – громче, – чтобы ты каждый день просыпался и вспоминал, что ты совершил. Я хочу, – крик, – ЧТОБЫ ТЫ СГНИЛ ЗДЕСЬ.       Джефферсон опускается на колени, не в силах выдержать бесконечный белый шум в ушах. Он боится открыть глаза. Боится, что сошел с ума.       - Хорошо! – он старается перекричать шум. – Ты меня оставишь в покое?       - Если будешь себя хорошо вести, конечно, – по-прежнему жутко хриплый, неестественный голос. Мертвые не должны разговаривать.       Макс, наблюдающая за всем этим, чувствует, как ее это завораживает. Это вселяет в нее просто нечеловеческий ужас, но от этого невозможно отвести взгляд. И, так же быстро, как и началось, все заканчивается.