Персик расцветает

      На следующий день Тсунаёши чувствовала себя куда лучше. Смогла порадоваться солнцу, а после поняла, что совсем не хочет, чтобы Фон её куда-то забирал — пусть эта дурацкая больница неприятна, но всё же она успела стать достаточно привычной и знакомой. Перспектива покинуть её немного пугала, пусть девушка и понимала, что это глупо и по-детски.       Может, стоило бы прикинуться всё ещё нездоровой? Тсуна задумалась над этим, но вскоре поняла, что Фон очень хорошо чувствует, когда ему лгут, и вообще считывает состояние собеседника на раз. Тогда, возможно, стоило бы просто попросить его… только вот о чём? Не забирать? Подождать немного? Всё равно же в какой-то момент придётся с ним уехать. И если просить, то как обосновать? Мне плохо? Мне страшно? Это всё при любом перечислении причин будет звучать ужасно глупо, странно. Фон с ней всё это время был добр и очень аккуратен, но такое откровенное проявление никчёмности… да, такое откровенное проявление никчёмности он уже вряд ли потерпит. Никчёмности никто не терпит…       Собираться? Собираться, кажется, было не надо. Вещей у неё вроде бы не было — её ещё без сознания переодели в какую-то больничную пижаму, бельё каждое утро приносила медсестра, в неприятной ультимативной форме напоминая, чтобы девушка не забыла принять душ. По сути у неё был только принесённый Фоном телефон, к которому она так и не притронулась. И всё ещё не хотела — неважно, насколько хорошо она себя чувствует и на что она готова, но телефон, сообщения, звонки, социальные сети — это всё какая-то недобрая реальность, которая чего-то от неё хочет, требует, стучится в самые двери сознания, пытается заставить что-то делать и вызывает только отвращение. Она очень давно не смотрела туда. Последние месяцы она брала телефон только для того, чтобы залипнуть в какую-нибудь игру, и ещё, всё реже и реже — чтобы ответить на звонок от мамы.       А когда Фон её заберёт? Может, вечером?       Размышляла девушка недолго, вскоре вновь начали накатывать волны усталости и безразличия. В какой-то момент она закрыла глаза, но при этом точно не спала, потому что не хотела, и больше ни на что не смотрела, потому что не хотела тоже. Потом тихо открылась дверь, и её потормошила строгая медсестра. Она принесла какую-то одежду и проследила, чтобы девушка не легла обратно, а переоделась и выпила кучу каких-то таблеток. После Тсуне пришлось ещё несколько минут подождать. Потом, постучав и даже терпеливо дождавшись разрешения войти, зашёл хмурый охранник. Девушке показалось, что он очень волновался. Вежливо попросил последовать за ним. Даже специально убедился, чтобы она ничего не забыла, хотя забывать ей было особо нечего. В коридорах некоторые косились странно, но Тсунаёши было плевать. Да и шли они недолго, потом спустились на лифте в подземную парковку.       Тсуна думала, что её вот так вот под конвоем и отвезут до места заключения, ой, то есть, до дома великого мастера. Но за рулём сидел сам Фон, что-то читая в телефоне, а больше сопровождающих не наблюдалось. Охранник тоже открыл ей дверь и сразу ушёл.       — Доброе утро, Тсунаёши, — мягко сказал Фон, оторвавшись от экрана.       Утро? А разве ещё утро?       — Доброе, — тихо ответила девушка.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально.       Всё тот же не правдивый и не лживый ответ. Ну а что ему ещё сказать?       — Не верю, — он, однако, по-доброму улыбнулся.       Осторожно нашарил её безвольно лежащую на коленях ладонь и только легко коснулся, но для того, чтобы вновь наполнить её той странной силой, этого, видимо, хватало. Только вот почему-то этот жест, по сути своей куда менее интимный, чем прикосновения к лицу и лбу, показался ей куда более личным, куда серьёзнее входящим в её границы. Однако вскоре ей было уже не до этого — всё её существо снова наполнилось чем-то светлым и сильным, требующим жить и жизни хотеть.       — Спасибо, — улыбнулась она.       Он не ответил.       Так как Тсунаёши была более-менее в норме, она смогла насладиться красивыми видами, украдкой понаблюдать за спокойным лицом Фона, который оказывается, любил быструю езду, немного подумала о своём нынешнем положении. Ничего нового, правда, на ум не шло, да и много думать сейчас не очень хотелось. Хотелось спрашивать. Но ехали они в молчании: девушка стеснялась и не знала, с чего начать разговор, а Фон… ей казалось, что он испытывал всю дорогу похожие ощущения, но, интуиция то была или просто слишком соблазнительное предположение, она всё равно не могла во что-то подобное поверить. Скорее, ему просто было приятно молчать. И незачем разговаривать с какой-то никчёмной девчонкой, которая была нужна ему лишь как вещь.       Они выехали из города и поехали куда-то, судя по всему, далеко. Какой это город, Тсуна не знала и определить не смогла. Если он был большой, то находились они изначально где-то на окраине. Хотя сзади виднелись небоскрёбы, но… здесь же во многих городах такой пейзаж, наверное. Раньше Тсунаёши никогда здесь не была, географию в школе учила так себе, в социальных сетях фотографий отсюда не видела. За городом было очень красиво, но пейзажи довольно однообразные — одни сплошные покрытые зеленью горы. Наверное, эти места были очень популярны у туристов…       Дом Фона (если это правда его дом, да и вряд ли он у него один) тоже находился в горах. Маленький, уединённый и тихий, он ей сразу понравился. Скорее всего, мастер жил там один. Но ему же надо куда-то уезжать, неужели он будет оставлять её здесь в одиночестве, без какой-либо охраны? Вот уж вряд ли. И да, вряд ли этот дом у него один, и он точно не основной — по делам триад, да и вообще по делам, надо ведь ездить в город, а здесь даже магазина рядом нет. Неужели ему удобно каждый раз, если не каждый день, ездить так далеко?       Он остановил машину, вежливо открыл ей дверь, успев сделать это до того, как она открыла её сама, почтительно — как будто это не он здесь великий мастер, к которому все должны относиться с крайним уважением, и не она здесь всего лишь никчёмная никому не нужная малолетка — подал ей руку. Провёл в дом. Показал её комнату.       Девушка удерживала себя от многих вопросов, но тут всё же не смогла промолчать.       — И вы правда оставите меня без охраны?       — Ты боишься кого-то? — удивлённо спросил он.       — Я? — они столкнулись полными непонимания взглядами. Тсунаёши поняла, что теперь она растеряла все свои предположения и мысли о том, что вообще происходит, пусть их и было немного. Неужели он подумал о чём-то совсем другом? — Нет, я имела в виду, что вы могли бы предположить, что я… могла бы сбежать, — сбивчиво закончила она. Происходящее казалось ужасно странным.       — А, — он не выдал никаких эмоций, но девушке, опять же, показалось, что он был немного смущён. Но снова однозначно показалось. — А тебе есть, куда бежать?       — Ну…       Он был прав. Дома, в Намимори, никого не было, кто мог бы её встретить, даже не то что спрятать. Где-то ещё — тем более, и отец в Италии ей бы совсем не обрадовался. Да и вряд ли у него будет лучше, чем тут, с Фоном. И все эти места, и Намимори, и уж тем более далёкая Италия были слишком недосягаемы в её нынешнем положении. А ведь она даже не знает, где находится, только очень приблизительно: Гонконг. Наверное. И специальный административный район, а не остров. Вот только…       — Вот только не говори мне ничего про тот свет, хорошо? Я думаю, скоро ты перестанешь туда хотеть.       — Я уже не хочу, — честно ответила она, зная, что не захочет даже потом, когда действие странной силы Фона закончится. — Хотя, пока вы этого не знали… — она запнулась. Наверное, будет очень невежливо, да?       — Я это учитывал, — улыбнулся он, не выказав ни капли недовольства. — Тебе что-нибудь сейчас надо?       — Нет.       — Точно? Ты не голодная? Тебе точно ничего не надо? Я могу…       — Точно. Спасибо за заботу, но мне точно ничего не надо.       Он всё равно не поверил, но настаивать не стал.       — Хорошо, отдохни тогда.