Персик расцветает

      И потянулись дни. Однообразные и спокойные. Тсуна жила у Фона, училась медитировать, на чём он всё-таки настоял, ела вместе с ним, много спала и всё остальное время была предоставлена сама себе.       Один раз Фон отвёз её к психотерапевту, предупредив, что этому человеку она может рассказывать всё, что посчитает нужным. Тсуна не считала нужным рассказывать вообще ничего, но понимала, что зачем-то нужна Фону в более вменяемом состоянии, чем сейчас, и была готова сделать то, что он сказал. Так что рассказала всё. Диагноз «депрессия» не удивил ни её, ни Фона. Ей назначили какие-то таблетки, четыре вида, жутко дорогие, и она честно их пила. Фон каждый раз ей о них напоминал, хотя она сама почти не забывала. Всё-таки он очень о ней заботился. Тсуна не понимала, зачем ему всё это нужно, но раз нужно — то пусть. Ей же несложно.       Большую часть времени Тсуна была предоставлена самой себе. Поначалу она просто лежала. Потом лежала и играла в игры на телефоне. Потом начала вспоминать, что такое скука. Постепенно она вспомнила, что любила делать до того, как к ней пришёл Реборн и забрал себе всё её свободное время. Она снова начала рисовать. Фон почему-то всегда улыбался, когда смотрел на её рисунки. Он осторожно выяснил, что ещё ей нравится, и вскоре принёс ей пяльцы, канву и разноцветные нитки. Тсуна была почти в шоке. Она не могла поверить, что Фону это было важно. Что он, ужасно далёкий от женского рукоделия человек, разобрался в том, что ей нужно, и так серьёзно отнёсся к её малейшей, даже не выраженной прихоти.       Изредка Тсуне звонила мама. Тсуна дежурно говорила ей, что у неё всё хорошо, и выслушивала новости про отца и своих бывших хранителей. Нана очень глупо называла их её друзьями. Как будто вообще ничего не понимала.       Больше ею никто не интересовался. Она была нужна только маме. И то — изредка.       Фон сказал, что она может говорить родителям всё, что пожелает. Она специально спросила. Но родителям на Тсуну было плевать (только маме — изредка — нет), и поэтому Нана с Емитсу до сих пор ничего не знали. Да, Тсуна даже маме ничего не сказала.       Постепенно кончилось лето, и Фон предложил Тсуне пойти в школу. Девушка помялась, но согласилась. Почему бы и нет. Образование — хоть какое-нибудь — в любом случае было нужно. Да и скучать она не будет. Она сдала тесты и попала в класс на два года младше своего возраста. Ну и правильно, она ведь с Реборном занималась чем угодно, но не школьной учёбой, а уж сама после его ухода — вообще ничем. Хорошо, что только на два года. Фон не осудил. Он лишь улыбался и говорил, что Тсуна молодец. Это было так странно.       С учёбой поначалу были проблемы — она никак не могла заставить себя делать домашние задания, особенно — большие. Когда такое происходило, Фон просто садился рядом с ней и помогал. Без упрёков, без осуждения. Она его ни о чём не просила — он сам будто чувствовал, что ей плохо, что ей нужна помощь. А может, и правда чувствовал. Тсуна была почти в шоке — ну зачем ему тратить на неё своё драгоценное время? Сверх того, Фону было не лень каждый день отвозить её в школу утром и забирать оттуда вечером.       В школе для новенькой из Японии новых друзей не нашлось. Но относились к ней хорошо, не обижали и уж тем более не травили. Тсуна училась ровно, спокойно и даже хорошо, чего с ней не было, наверное, никогда в жизни.       В дела Фона и его триад Тсуна не лезла совсем. Решила про себя, что хватит с неё мафии и прочих гадостей. Если она понадобится Фону — то она, конечно, вернётся. Но самостоятельно — нет. С неё хватит.       К Фону она очень привязалась за это время. Он заботился о ней, как, наверное, никто никогда не заботился. Разве что мама в раннем детстве — да и то, не факт. Она не знала, зачем Фону всё это, но была безмерно благодарна. Он вытянул её из настоящего ада. Он единственный заботился о ней.       Однажды Тсуна снова решилась и спросила, зачем ему всё это. Зачем ему возиться с малолетней идиоткой, которая ни на что не способна, не может ничем ему помочь и никому, кроме него, не нужна. Она помнила: он сказал, что она ему не поверит, но всё же хотела знать, что он скажет.       — Я всего лишь тебе благодарен, — сказал он с мягкой улыбкой.       Он был прав. Тсуна ему не поверила.       — За что?       — За то, что я больше не аркобалено.       — Это всё заслуга Реборна, — сказала она. — И ты это прекрасно знаешь.       — Нет, — ответил он. — Это твоя заслуга. И ты это прекрасно знаешь. Просто…. Не хочешь в это верить и это понимать.       Тсуна вообще не хотела думать о прошлом. Верить, понимать… Она вообще не хотела думать о прошлом.       Она никогда не умела спорить и отстаивать свою точку зрения, и Фона она тем более переспорить не могла. И не стала даже пытаться. Каждый остался при своём. Фон качал головой и хмурился, но он тоже не мог её убедить. Он ведь тоже был не всесилен.       Тсуна… Тсуна слишком привыкла к своей никчёмности, чтобы верить в какие-то свои заслуги.       Фон знал это. И принял меры: нашёл ей психолога, к которому девушка ездила раз в неделю. Этому человеку тоже можно было рассказывать всё, что она посчитает нужным. Тсуна сначала не хотела ничего никому рассказывать, она плохо понимала, зачем ей это. Но если Фон сказал — что ж, ей ведь несложно. А через несколько недель она вообще втянулась и начала действительно говорить о своих проблемах.       Так прошёл учебный год. Тсуна закончила его, будучи одной из лучших в классе. Она сама была от этого в шоке, потому что такого не было никогда. Фон улыбался и тихо радовался за неё.       А в начале лета случилось странное.       Ей позвонил Савада Емитсу.       Ей позвонил отец.