ten
10 сентября 2020 г. в 15:49
Всю неделю я спала плохо, проверяя и перепроверяя будущее. Учитывая, что непосредственного участия в событиях, которые пыталась высмотреть, я не принимала и даже повлиять на них толком не могла (в отличие от вступительного экзамена, где я прямо говорила Хитоши, что он должен делать), было нелегко. Я пробовала посмотреть, что же случится, если я так же попытаюсь что-то говорить Тенье, но выходило почти всегда не так, как мне бы того хотелось: слишком часто он делал нечто совершенно противоположное или просто нелогичное из-за своей злости, слишком редко на самом деле прислушивался к моим словам. В какой-то момент я даже перестала рассматривать эти варианты.
Некоторые «если» я не только принимала к сведению, как ценную информацию, но и действительно осуществляла. К примеру, небольшое мародёрство — кинуть камень в здание, попадая опасно близко к окну — должно было повысить шансы того героя, Индейца, которого Пятно поймает в злополучный день встречи с Теньей первым, отбиться. И купить последний кексик в одной кондитерской. И немного опоздать на светофор, пройдя половину пути через дорогу на красный свет, задерживая машины.
Теперь Индеец ещё будет стоять, когда в переулок забежит Тенья. Чуть позже, правда, он всё равно должен был пострадать от причуды Убийцы Героев, но это уже была другая проблема — и в этом случае хотя бы не будет ранен мой одноклассник. Вполне справедливый обмен: Индеец уже про-герой, осознающий опасность своей профессии, когда как Тенья — подросток, который творит не самые умные вещи под влиянием эмоций. Такое не должно просто сойти ему с рук, но и травмы — не лучшее наказание.
Айзава почти сразу предложил мне попытаться поймать Пятно чуть раньше, чем произойдут эти события, но я, целый день убив на попытку найти подобный вариант событий, так ничего и не смогла увидеть. Я не могла понять, где именно Пятно будет завтра, послезавтра, через три дня; а вот где Пятно будет в пятницу на следующей неделе, я уже узнала от Изуку: он разослал координаты всем одноклассникам, когда понял, что вдвоём с Теньей они не справляются. Правда, в будущем, так что правильнее было бы, наверное, сказать «разошлёт». Или «разослал бы», потому что моими стараниями такого будущего не будет.
Неудивительно, что при подобной нагрузке в школу я ходила полусонная, раздраженная и с хорошими мешками под глазами. Учителя, осведомлённые о ситуации (и даже, как я поняла, уже начавшие потихоньку решать вопрос с тем, кто именно будет ловить Убийцу Героев), на уроках меня просто игнорировали, а сама руку тянуть я не собиралась. Мне бы не заснуть, какое тут отвечать! Во-первых, за сон меня точно пожурят, чего допускать не хочется; во-вторых, подскакивать от кошмарных повторений вариантов будущего в своей голове на глазах всего класса — удовольствие очень ниже среднего, пробовать не хотелось.
Хитоши, мой верный друг, с каменным лицом тыкал меня, когда я начинала клевать носом, чтобы точно не заснула. Предлагал даже на большой перемене сбежать куда-нибудь, чтобы хотя бы полчаса дневного сна урвать, но я отказалась. Опыт показывал, что после такого сна станет только хуже. В школе я перебирала варианты и по возвращении домой уже давно успевала достигнуть своего лимита, так что всё время тратила на попытки уснуть (что было достаточно сложно, но осуществимо), урвать хотя бы шесть часов сна (уже намного сложнее, потому что причуда упорно меня будила) и выспаться (нереально, но я пыталась).
— Мне кажется, кофе делает только хуже, — цокнула языком Кейко день на четвёртый, когда утром вышла на кухню и нашла там хмурую меня и дремлющего за столом Хитоши. Последний тут же вскинулся. — А ты мог бы и спать!
— Я всё равно после четырёх часов сна уснуть не могу нормально, — буркнул тот. — Так что лучше составлю Лейко компанию.
«Я напеваю ему колыбельные, он засыпает», — отхлебнув ещё кофе, невыразительно показала я Кейко. Она, несмотря на свою обеспокоенность, прыснула. Хитоши фыркнул, даже не смутившись, и отхлебнул из своей кружки, тут же скривившись. Его кофе уже давно остыл. — «Не очень крепко, впрочем. А я пью только перед школой, кстати».
— Хотела и ночью, но я запретил, — сдал меня Хитоши.
Запреты у него были не только словесные: он брал банку с кофе, обнимал её и чах, как Кощей над златом. Когда не спит — не возьмёшь, когда спит — тоже не возьмёшь, потому что такие действия его гарантированно разбудят. Я пыталась, но каждый раз не получалось. Будь у меня возможность, нашла бы наилучший вариант с помощью причуды, но я её вообще ни на что, кроме как для дела, не тратила. Все мои «если» были в честь Пятна, Теньи или Индейца. Чуть позже к ним присоединилась Полночь: как она мне тихонько пояснила, поймав в один из дней в коридоре, «на дело» решили отправить именно её.
Я тогда тут же согласилась: очень удачный выбор. Фактически, она — тот же Хитоши, только с геройской лицензией и без нужды разговаривать со злодеем. Ей даже показываться на глаза никому не нужно, причуда Полночи работала на достаточном расстоянии для безопасной деморализации Пятна. Конечно, Тенья и Индеец тоже уснут, но как уснут — так и проснутся, а Пятно будет пойман.
«Ты сам пьёшь ночью, почему мне нельзя?» — подавив зевок, кинула на Хитоши почти возмущённый взгляд я. То ли зевок, то ли усталость тому виной, но мой взгляд не произвёл на друга никакого впечатления.
— Потому что мне нормально, а тебе — плохо.
Справедливое замечание, пришлось признать мне. Но от этого пить кофе меньше не хочется вообще. Забавно, что такая жажда кофеина у меня просыпалась исключительно при откатах причуды. В обычные дни я была к кофе равнодушна: могла легко заменить его хоть чаем, хоть соком, хоть тёплой водой.
На уроках геройской направленности, которые, в отличие от обычных, требовали использования причуды и физической силы, что Всемогущий, что Айзава меня тоже особо не трогали, позволяя показывать очень низкие результаты — точнее даже, не показывать никаких результатов. Я просто сидела в сторонке и залипала на одноклассников. Смотреть на их движения и совершенно не понимать, что же они сделают дальше, было достаточно интересно. По крайней мере, меня не клонило в сон так же сильно, как на обычных уроках.
Долго подобное продолжаться не могло, и в субботу, последний учебный день перед неделей практики, Момо всё-таки не выдержала и задала Айзаве прямой вопрос. Я залипла на камень под собственными ногами, не находя в себе силы поднять взгляд: глаза, и так раздражительные из-за недосыпа, тут же заслезились бы на солнце. Мне куда больше нравились те занятия, во время которых я могла наблюдать за одноклассниками внутри здания, с помощью камер, которые транслировали всё на большой экран.
Судя по звукам, классный руководитель подошёл ко мне ближе, а потом — вот это да — положил руку мне на плечо. Пока я переваривала подобное развитие событий и всё-таки поднимала взгляд, потому что начиналось нечто интересное, Айзава ответил вопросом на вопрос:
— Яойорозу, у твоей причуды есть ограничения? Откаты?
— Конечно, — она скрестила руки на груди. — Я могу создавать вещи, пока у меня есть для этого жиры.
— И что же случится, когда их не будет?
— Организм будет пытаться тратить другие вещества, — Момо нахмурилась. — Это закончится плохо. Я, скорее всего, потеряю сознание, возможно, будет обезвоживание...
— Это ограничения твоей причуды и откаты за её слишком частое применение, — перебил Айзава, и его рука на моём плече сжалась крепче. — У причуды Сугавары тоже есть свои ограничения, и влияют они как на общее самочувствие, так и на голову, в которой все эти процессы происходят. И сейчас она использует свою причуду очень усиленно по поручению и с разрешения ЮЭй.
Классного руководителя уважали и немного опасались, так что спорить с ним никто не решился, и вопросы, даже если оставались, завяли сами собой. Да, я замечала, что всем интересно. Да, я понимала, что когда-нибудь придётся рассказать, это же подростки, они мне ещё припомнят этот секрет, когда мне станет лучше. Но сейчас я страдала, стараясь управиться до начала следующей недели: мне нужно было как передать как можно более полную информацию о том, что произойдёт, за несколько дней до дня икс, так и постараться максимально улучшить ситуацию героев, которые вмешаются в битву студентов и Пятна. О своей собственной практике тоже забывать не стоило, опять же.
В общем, любопытство одноклассников на фоне всего этого было признано незначительным. Беспокойство Кейко, увы, тоже. Хитоши тоже беспокоился, но в своём стиле: был мрачен больше обычного, составлял мне компанию бессонными ночами и продолжал не давать пить кофе. Я всё равно выцарапывала себе одну кружку перед школой, потому что иначе выжить было невозможно, а Кейко ворчала, что такими темпами мы оба посадим себе сердца годам к тридцати.
Проверить, так оно или нет, было соблазнительно, но для такой детали, да ещё и на пятнадцать лет вперёд, пришлось бы потратить очень много попыток, так что я вынуждена была отказаться от этой заманчивой идеи.
В субботу после уроков я, попеременно сверяясь с будущим, пересказала Полночи всё: когда, где, как, при каких обстоятельствах, что ей стоит делать. Особенно я упирала на то, что ей стоит делать: как показывала практика, большинство людей не настолько серьёзно относятся к моей причуде, как тот же Хитоши, и вполне могут следовать моим указаниям спустя рукава. Из-за этого, конечно же, будущее меняется. Иногда не сильно, и всё получается именно так, как задумывалось, а иногда из-за не принятого с утра душа может поменяться абсолютно всё.
Так как с понедельника у меня начиналась практика в агентстве сэра Ночноглаза, я не могла не применять Эффект бабочки — соответственно, будущее менялось, и то, что я рассказала учительнице, на следующий день уже могло быть неправдой. Именно поэтому я с ней договорилась каждый день уточнять планы; это значило, конечно, что мне всё ещё придётся следить за этой ситуацией в будущем, а не отдавать себя практике полностью, но, выбирая между «ещё больше баловаться с похожими причудами, учитывая, что правительство наверняка ещё не раз нас столкнёт» и «обеспечить безопасность одноклассника и поимку преступника», я, пожалуй, выберу второе.
Айзава посадил каждого из своих учеников на поезд и проследил, чтобы все запомнили станцию, на которой нужно выходить. Я тщетно сдерживала смех: когда классный руководитель подошёл ко мне, я мелко подрагивала и сжимала губы, чтобы не засмеяться вслух. В воскресенье я вообще ничего не делала, только пыталась нормально поспать, а потому в понедельник ощущала себя чуть лучше, чем на прошлой неделе. На смех меня хватало, по крайней мере. А если больше не буду переходить лимит, то к концу практики от самых неприятных последствий вообще избавлюсь.
— Отставить смех, — кисло проговорил учитель и почти втолкнул меня в нужный мне поезд. Мягко втолкнул, впрочем: я с лёгкостью зацепилась за один из поручней и поудобнее перехватила чемоданчик со своим геройским костюмом. — Помнишь, где выходить? Точно?
За невозможностью ответить я показала на пальцах, через сколько станций мне нужно будет выйти, и Айзава, удовлетворившись, отстал и пошёл нянчить оставшихся. Я не сдержала лёгкой улыбки. Мило. Мы, похоже, ему действительно нравимся, хотя он и пытается всеми силами разубедить в этом всех вокруг. И произошло это так быстро… даже не верится.
Чем же прошлые классы так прогневали Айзаву, что он их сбрасывал на других учителей? Да ещё и почти сразу же, как его назначали классным руководителем?
Никаких проблем с тем, чтобы добраться до агентства, у меня не возникло. Конечно, люди посматривали на странный чемоданчик, но надолго их взгляд не задерживался. Полагаю, школьная форма сразу отбивала всякие вопросы: может, там у меня какой-нибудь проект, или я в театральном клубе, и это мой реквизит… вариантов много. Кажется, две шушукающиеся девочки в другом конце вагона узнали то ли меня, то ли форму, потому что я очень явно услышала от них «ЮЭй», но реагировать никак не стала. Зачем? Лучше не провоцировать их на взаимодействие.
До нужного здания я тоже дошла, не встретив по пути никаких препятствий. Задрала голову, рассматривая. Много стекла и бетона. Толкнула дверь, проскользнула внутрь и… ненадолго задумалась. Коридор разделялся, и дверей на первом этаже (я сверилась с выданным мне адресом — да, нужен первый этаж) было несколько. Номер двери был указан на выданном мне листе с адресом, но не был указан на самих дверях! Тратить свои «если» не хотелось, но и стучаться куда-то не туда…
Совсем разучилась ошибаться ты, Лейко. Я решительным шагом направилась к первой попавшейся из дверей, старательно давя в себе стыд. И чего стыдиться заранее, может, мне сразу повезёт? А если не повезёт — как-нибудь извинюсь одним взглядом и быстро полезу проверять следующую дверь. Можно было бы, конечно, и перчатки с дроном из чемодана вытащить, но они всё ещё часть костюма, а костюм мне не под присмотром про-героя надевать запрещено законом, штраф можно получить (небольшой) и запись в личное дело (вот это уже куда более неприятно).
Не повезло, первая дверь оказалась закрыта, и звуков с другой стороны никаких не раздавалось, так что я с чистой душой перешла ко второй. И вот тут мне улыбнулась удача: после стука, пока я считала секунды прежде чем попробовать открыть дверь самостоятельно, мне открыли с другой стороны.
Открыла девушка в достаточно откровенном костюме. Грудь прикрывалась только чудом, но мне было не привыкать: на чужие формы насмотрелась уже сполна, спасибо костюму Момо. Распространённость настолько дешевого фансервиса, впрочем, всё ещё вызывала лёгкое раздражение.
— А вот и мой навязанный стажёр.
Стажёром я ещё не была, до стажировки ещё полгода учиться — но я заглянула в глаза поднявшемуся из-за стола сэру Ночноглазу и поняла, что он тоже всё понимает. Ещё не стажёр, но обязательно буду, можно даже не гадать. И, похоже, подобный ультиматум от правительства про-герою не понравился. Я вежливо поклонилась, не рискуя говорить, чтобы не сказать какую-нибудь белиберду, и проскользнула в кабинет. Интересно, ему сказали, что у меня большие проблемы с разговорами?
Сэр Ночноглаз подошёл ближе, нависая надо мной. Вживую он выглядел куда выше, чем с экрана телефона или компьютера, а ведь даже там он возвышался над другими людьми. Если так прикинуть, то рост у него точно не меньше двух метров. Я чуть склонила голову на бок. Быть ниже, чем другие, мне было не привыкать: у нас с Хитоши было больше двадцати сантиметров разницы, он всегда возвышался надо мной, эдакий шкаф. На этот раз разница, конечно, была раза в два больше… но голову приходилось задирать в обоих случаях, так что это не столь важно.
— Как ты наверняка знаешь, практика направлена на обучение будущих героев. Это не стажировка, где ты будешь исполнять обязанности про-героя, просто под присмотром, это разжевывание обязанностей или улучшение навыков. Не все агентства берут на себя такую ответственность — участвовать в подготовке будущих героев. Ранее я предпочитал брать одного-двух подростков на стажировку, не более. На этот раз моя рутина изменилась.
Игра в гляделки была откровенно неудобной. Я говорила, что мне всё равно, какого он роста, ведь поднимать голову приходится в любом случае? Я ошибалась. Когда сэр Ночноглаз подходил слишком близко, долго смотреть ему в глаза было некомфортно. Уже раздумывая над тем, чтобы сделать широкий шаг назад, я невольно вскинула бровь, когда он внезапно взял меня за плечи, развернул к своей фривольно одетой помощнице (если так подумать, они тут одни, а она так одета… нет, не думать!) и даже подтолкнул в её сторону.
— Бабблгёрл, объясни Вестнице где что находится, выдели ей место, чтобы переодеться в геройский костюм, а потом приведи обратно, и мы поговорим.
— Да, сэр, конечно!
Как оказалось, агентству принадлежал весь первый этаж — даже та комната за закрытой дверью, в которую я сначала ткнулась. Комнаты были соединены изнутри, так что нам не пришлось выходить в коридор, чтобы Бабблгёрл — Каоруко Авата, двадцать один год, работает в агентстве сэра Ночноглаза уже два года, он взял её сразу после выпуска — показала мне, где именно можно переодеться. Она говорила достаточно быстро и даже не требовала ответа, что меня полностью устраивало. Я слушала, надевала одежду, включала дрон и, поколебавшись, так и не натянула тетиву на лук. Если будет нужно, я смогу сделать это достаточно быстро, а если не нужно — зачем зря портить оружие? И вообще, оставлю-ка я лук в чемоданчике, зачем он мне сейчас.
Дрон, к слову, получил улучшение. На групповых тренировках одноклассники уже не раз сбивали мой «голос», лишая меня возможности действовать сообща, а потому я попросила Погрузчика что-то с этим сделать. Погрузчик сделал: теперь дрон можно было прилепить на костюм в нескольких местах: над грудью, на бёдра. Ещё в одном из карманов всегда лежал небольшой джойстик: дрон мог переводиться в режим «ручного управления» и передвигаться без привязки к моему плечу.
— Честно говоря, сэр в последние годы берёт только Мирио, а раньше брал на стажировки меня, — задумчиво протянула Бабблгёрл, когда я, наконец, закрепила свой динамик над грудью. Дрон был не очень тяжелый, приятно грел через костюм. — Не то чтобы мне было скучно, но увидеть новое лицо интересно! Хотя сэр не очень доволен тем, что ты на него свалилась, Вестница.
Слышать из чужих уст не своё имя, не свою фамилию, а недавно выбранное геройское прозвище было странно, но я понимала, почему герои старались называть друг друга именно так. Широкая общественность очень редко знает настоящие имена героев — да даже геройские не всегда, но последнее всё-таки чаще остаётся в головах людей. А значит, и звать в случае опасности будут, к примеру, не Энджи Тодороки, а Старателя. Лучше заранее привыкать отзываться.
— В такой ситуации мало кто был бы доволен, — чуть пожала плечами я, после чего задумчиво прикоснулась к своему «говорителю». Слышать этот механизированный голос не из-за плеча, а будто бы под подбородком было странно, но я вполне могла к этому привыкнуть. — Я его не виню.
Сэр Ночноглаз почти не изменил своего положения с того момента, как Бабблгёрл увела меня из основной части агентства, всё так же сидел за столом и что-то читал в бумагах. Когда мы зашли, он поднял взгляд, быстро осмотрел меня с ног до головы и сложил руки перед собой в замок, положив на них подбородок.
— Итак, ты тоже можешь видеть будущее.
— Не так, как вы, — заметила я.
Он прищурился, неопределённо хмыкнув:
— Верно, я умею пользоваться реестром причуд. Итак, Вестница, ты знаешь, почему я — свободен так же, как и остальные про-герои, а ты сейчас — фигура в руках правительства?
«Знать» — слишком сильное слово, но было бы глупо не задуматься на эту тему. У сэра Ночноглаза было своё агентство, свои стажёры — что Мирио, он же Лемиллион, из Большой Тройки, что Бабблгёрл не выглядели людьми с выдающимися причудами. Вряд ли они были участниками государственной программы, вряд ли они интересовали правительство, а значит, сэр Ночноглаз выбрал их сам. И до меня, судя по всему, ему никого не навязывали, а ведь это было бы так удобно, узнавать будущее перспективных героев!
Когда я, ещё сидя дома и размышляя на тему своего наставника во время практики, додумала эту мысль, я тут же поняла: в этом, возможно, и была проблема. Сэр Ночноглаз видел будущее, которое невозможно было изменить, и наравне с успехом в этом будущем мог быть крах. Кому нужен каркающий ворон, предвестник чего-то плохого? Уверена, сначала люди его использовали: радовались хорошим предсказаниям, пытались изменить плохие… а потом понимали, что ничего не меняется. Плохое остаётся таким же плохим, сколько к нему не готовься.
И тут — я. Человек, который видит будущее и влияет на него, меняет. Да в правительстве, наверное, все мысленно повизгивали от счастья, особенно сравнивая меня с ним. Я, в отличие от него, могу предсказать что-то ужасное и изменить это ужасное: минимизировать потери или даже не допустить подобного события в принципе.
Неторопливо двигая руками, я изложила эти мысли сэру Ночноглазу. Тот слушал меня, не перебивая и даже не двигаясь. Бабблгёрл стояла в сторонке, перекатываясь с пятки на носок и то и дело обеспокоенно посматривая то на меня, то на своего начальника.
— Отлично, — наконец, сказал он. — Ты права в своих рассуждениях. Скажем так, я несколько раз предсказал не очень хорошие вещи для некоторых высоко сидящих людей, и никак не смог их изменить, после чего впал в немилость. Меня это не особо тяготит.
Ещё бы его такая «немилость» тяготила. Я просто кивнула, но мысленно закатила глаза. Что это за «немилость» вообще?! Нет, от него просто отстали, чтобы он не насмотрел в будущем чего-то ещё более неудобного или страшного. К счастью для них, насколько я знаю, сам Ночноглаз не раз говорил в своих интервью (а они у него были, хоть и не в большом количестве), что предпочитает далеко в будущее не заглядывать, «уже насмотрелся». Может, действительно не хочет; может, это было одним из условий, при исполнении которых он продолжает находиться в «немилости».
Хотелось бы мне тоже оказаться в положении сэра Ночноглаза? Забавно, но… скорее нет, чем да. Как-то я уже смирилась с тем, что буду так или иначе спасать человеческие жизни. Подозреваю, что с помощью «сверху» у меня это будет получаться лучше.
Подозреваю, что заниматься я буду не только этим, но ладно уж. Не загоняют же до смерти, а хорошей зарплатой (если она не будет хорошей, я уж извернусь, чтобы её такой сделать!) можно будет себя утешить.
— Но сейчас вас заставили взять меня, — заметила я. — Вы что-то будете с этим делать?
Разрушая наш очень серьёзный разговор, сэр Ночноглаз неожиданно хмыкнул и чуть улыбнулся. Бабблгёрл почему-то облегчённо вздохнула сбоку; я не обратила на неё внимания, растерянно смотря на про-героя. Мои слова были настолько смешными?
— Воевать со своим государством? — иронично переспросил он. Я чуть нахмурилась. Разве я что-то говорила про войну? Как же мне не нравится, когда мои слова переворачивают. — Хорошая шутка, Вестница. В любом случае, время проверять наши причуды.
Не дав мне начать, он кратко рассказал о своей способности, больше времени уделяя тому, что нельзя было прочитать в реестре причуд. То, что там расплывчато называлось «установить контакт», на самом деле означало «прикоснуться и заглянуть в глаза». То, что там непонятно называлось «видеть будущее человека в течение часа», на деле означало «видеть его глазами как угодно далеко в будущее, но только в течение часа».
Понятно, почему мы начали с рассказа: всегда лучше сначала знать, с чем имеешь дело, и только потом начинать экспериментировать. В ответ я тоже постаралась рассказать о том, что невозможно было узнать из реестра причуд: о том, что мои «если» распространяются только на то, что я реально могу сделать в следующий момент; о том, что будущее я всегда вижу как некое видео или, если не повезёт, картинку, причём непонятно, от чьего лица и откуда, вся ситуация в целом будто впечатывается мне в память; о том, что откаты у меня очень неприятные — и синяки под глазами, к примеру, как раз следствие отката…
— Глупо доводить себя до такого, — заметил сэр Ночноглаз. — Это нам помешает?
Я отрицательно покачала головой. У него откатов не было вообще, способность просто переставала работать, и воспользоваться ей можно было только через двадцать четыре часа. По мне так, невыгодное условие работы причуды: иногда просто нужно увидеть больше, и даже отрицательные последствия — разумная цена за эту необходимость.
— Я уже зафиксировал свою причуду на тебе, — сэр Ночноглаз опять встал из-за стола во весь свой гигантский рост, — и теперь могу видеть твоё будущее.
— Давайте сначала это сделаю я, — быстро зашевелила руками, надеясь, что он ещё ничего не увидел «неизменного». — Увижу несколько вариантов, потом свой единственный исход посмотрите вы, и я опять попробую проверить будущее и сделать что-нибудь. Срок, скажем, — дрон ненадолго замолчал, так как остановилась я, — десять минут.
— Хорошо, — кивнул он.
Рассматривать варианты на ближайшее будущее было легко. Я просмотрела вариантов тридцать на следующие пару минут. Всё нормально. Ещё несколько десятков вариантов на пять минут вперёд, на десять… ничего странного не происходило. Обычно, если я делала иначе нечто незначительное, столь недалёкое будущее в целом оставалось тем же, менялись только детали. Так и получалось: в одном из вариантов Бабблгёрл почесала нос, в другом сэр Ночноглаз переступил с ноги на ногу, в третьем я встряхнула волосами, потому что прядь лезла в лицо… И так каждый раз. Что-то да отличалось.
На такие вещи я уже давно привыкла не обращать слишком большого внимания, хотя не улавливать их не получалось: будущее, как уже не единожды упоминалось, впечатывалось мне в память со всеми его деталями — не выдерешь. Я просто резко начинала знать.
Сэр Ночноглаз, в отличие от меня, не мог видеть будущее так же ускоренно и так же полно, и чтобы увидеть минуту будущего, ему нужно было затратить на это минуту настоящего. К счастью, умение не выпадать из реальности при использовании причуды мы делили на двоих: всю минуту он вполне осознанно отвечал на мои вопросы, но всё же время от времени немного подтормаживал. Недопустимо на поле боя. По его же словам, именно из-за этого он предпочитал заглядывать в будущее противника всего на секунду, предугадывать его удар и, не досматривая последствия (потому что иначе от них тоже никак не уйти), делать свой ход.
Пример: сэр Ночноглаз сражается с кем-то, заглядывает в будущее, видит, что противник резко вытаскивает пистолет… и, не досматривая до момента выстрела, прерывает свою причуду. Теперь он знает, как и когда пистолет будет вытащен, и сможет выбить его из рук злодея или не дать ему выстрелить. Предсказание сбылось: пистолет всё же был вытащен, а то, что случилось с ним дальше… ну, это уже не было предсказано.
— Всё. Девять минут… даже восемь с чем-то до того момента, как вступит в силу моё предсказание.
Я начала проверять будущее так же: сначала минуты на три вперед, потом на пять, потом на восемь, потом как раз дошла до того, что сэр Ночноглаз должен был бы видеть в будущем… И вот тут начались проблемы.
В обычное время моя причуда давала представление о мире и о выборах, которые люди делают, как… это даже сложно было точно обозвать. Я просто знала, что у меня в данный момент есть огромное количество выборов, каждый из которых чуть дальше тоже делился на огромное количество выборов, и те тоже делились, и так — кто бы мог подумать — до бесконечности. Я могла подсмотреть, что скрывается за каждым из этих выборов, а другие люди — нет, в большинстве своём. Но своими действиями я могла заставить их выбрать нечто иное: хоть прямо, хоть косвенно. Именно поэтому я всегда говорила: чем дальше в будущее, тем больше последствий у одного-единственного действия, потому что все эти «бесконечности» ветвятся, накладываются друг на друга, сливаются и расходятся.
Несколько раз я уже видела «слияние» — когда разные действия порождали два или несколько абсолютно идентичных последствий. Сначала я думала, что это странно, а потом решила, что нет: почему среди этих бесконечностей вариантов не может быть чего-то одинакового? Может, конечно! Просто встречаются они многим реже, чем нечто разное, и поэтому являются диковинкой.
На этот раз «слилось» всё. Я перебирала варианты и не могла не напрягаться: Бабблгёрл каждый раз абсолютно одинаково косилась на окно, сэр Ночноглаз каждый раз абсолютно одинаково складывал руки на груди, мой дрон каждый раз говорил абсолютно одинаковые фразы… и это при том, что я уже знала эти фразы — и, соответственно, не стала бы их повторять.
Интересно.
Во-первых, самое очевидное: всё же ничего не говорить и проверить, то ли это сбой работы моей способности, то ли некие высшие силы буквально заставят меня всё же сделать то, что, как я вижу, я сделаю. Или даже не так! Это будет «во-вторых», «во-первых» сейчас стоит попросить сэра Ночноглаза заглянуть в будущее ещё раз и проверить, не изменилось ли чего-нибудь для него.
По застывшему лицу про-героя в первые же секунды использования причуды я поняла — что-то всё же изменилось. Смотреть на часы, чтобы проверить время, мне было не нужно: ещё в государственной программе в меня вдолбили отличные внутренние часы, которые словно на автомате включались во время использования причуды, отсчитывая проходящие секунды. Как сложно было себя к этому приучить — и как полезна эта привычка теперь.
— Теперь ты поступаешь совершенно иначе, верно.
— Иначе?! — воскликнула Бабблгёрл. — Но, сэр, это получается…
— Меняется только моё поведение, — сказал мой «говоритель», когда я применила свою причуду, не дожидаясь, пока сэр Ночноглаз закончит применение своей. — И я не понимаю, почему именно…
Опустив руки, я опять несколько раз прощёлкала варианты. Верно, сэр Ночноглаз ещё не закончил перепроверять те злосчастные минуты, но тем интереснее было наблюдать, как одни «связанные "если"» заменяются другими, но такими же связанными. И теперь, когда я проверяю будущее одновременно с сэром, они меняются после каждой моей попытки.
— Сначала будущее просто изменилось относительно того, что я видел раньше, — напряженно сказал сэр, — а теперь картинка рябит.
Картинка рябила из-за меня: я ведь постоянно перепроверяла своё будущее, меняя поведение и, соответственно, предсказания сэра Ночноглаза. Загвоздка была в том, что только я меняла своё поведение. Если мне не вздумается толкнуть, к примеру, Бабблгёрл, то есть напрямую на неё повлиять, то она будет коситься на окно так же, как в сотнях других вариантах будущего. Сэр Ночноглаз, впрочем, скрещивать руки на груди так же не будет, потому что я с ним взаимодействую — говорю.
Мы не пожалели на этот эксперимент весь тот час, который отводила сэра Ночноглазу его причуда. Этот час, правда, затянулся до вечера — всё же на одну минуту просмотренного будущего приходилось несколько минут подготовки и с десяток минут обсуждения полученного результата. Я опять умудрилась словить откат, но была слишком увлечена, чтобы волноваться из-за этого. Исследователь я или где?!
Даже мне, привыкшей к будущему и его вывертам, было очень интересно копаться во всём этом. Бабблгёрл, которой мы тоже всё объяснили (ведь, как известно, когда рассказываешь другому человеку, то мысли волей-неволей систематизируются), была в полнейшем восторге. Её начальник уже к тому моменту, как понял, что будущее изменилось, потерял всяческое хладнокровие и жадно блестел глазами. Кажется, он был уверен, что мне не удастся изменить будущее, которое он предскажет — но мне удалось. Пусть и с оговорками.
Причуда сэра Ночноглаза «связывала» все варианты в один, и не просто «какой-то один», а самый вероятный — тот, который из бесконечного множества вероятностей, по моим наблюдениям, повторялся чаще всего. Это мы выяснили, конечно, не в первый день, но принцип был именно такой. Я этот один-единственный вариант видела — я же его могла разрушить… но только для себя и для того, на что воздействовала напрямую. Конечно, в дальнейшем — то есть по завершении того эпизода, что видел сэр Ночноглаз — в силу опять вступали бесконечные разветвления, и привычную мне картину ничего не нарушало.
Для выяснения и подтверждения всего этого нам понадобилось четыре дня. То, что за один день сэр Ночноглаз мог видеть будущее только одного человека, было куда более неприятным ограничением, чем временное, но и оно, если подумать, шло нам на пользу: было время обдумать всё, высказать новые идеи. Бабблгёрл сначала порывалась записывать результаты, но её начальник быстро пресёк эту инициативу:
— Это лишнее, — твёрдо сказал он. — Хватит и того, что об этом знаем мы.
— Лучше не записывать такое, — подняла руки я. — Не хочу разводить ненужную панику, потому что серьёзно не заглядывала в будущее по этому поводу, но на мой класс уже нападали злодеи, и раз уж они пробрались прямо в ЮЭй, то…
— Ох, верно, я понимаю, — неловко улыбнулась девушка. — Но, сэр, разве вам не нужно отчитаться перед?..
Вместо продолжения она тыкнула пальцем в потолок. Я перевела взгляд на сэра Ночноглаза, негромко постукивая к зацепленному на костюм дрону. А ведь действительно. Меня пригласить на отчёт куда сложнее, чем про-героя: у него и проблем с речью нет, и никаких вопросов насчёт общения с правительством не возникнет. Я участвовала в государственной программе, в ЮЭй тоже поступила по протекции сверху, да, но всё ещё не нахожусь на государственной службе, лицензии нет.
— Это будет не письменный отчёт в любом случае, — покачал головой сэр Ночноглаз и едва заметно вздохнул. — И я вынужден буду рассказать правду. После этого они возьмутся за нас обоих, конечно, но когда я думаю, сколько всего можно исправить…
Я кивнула. Справедливо. Думаю, у сэра есть множество предсказаний, которые ему не нравятся — и он был бы совсем не против, если бы я их изменила, пусть для этого и придётся воспользоваться мной напрямую. А уж когда об этом узнает правительство, уверена, они извернутся и сделают так, чтобы я смогла принять участие в неких очень важных событиях. В любом случае выдать мне временную лицензию, к примеру — или даже извернуться и сделать так, чтобы лицензия из временной очень быстро стала постоянной. Экзамен будет всего-то через несколько месяцев, и что-то мне подсказывает, что, и правда, эту лицензию я получу навсегда.
А если что-то, что «нужно изменить», случится раньше? Думаю, я всё равно буду участвовать. Незаконно, да, но меня потом просто как-нибудь отмажут, замнут дело. Способ найдут легко. Ни за что не поверю, что подобное никогда не практиковалось.
Одновременно с исследованиями я не забывала про контроль ситуации с Теньей. К счастью, наши игры со временем мало затрагивали происходящее с Пятном, так что каждый день я сообщала Полночи, что всё хорошо. Она смотрела на мои синяки под глазами и предлагала свою способность как лучшее снотворное. Я, представив, что даже не смогу проснуться во время ужасных, накладывающихся друг на друга эпизодов будущего, отказалась.
Свой день рождения я толком не отмечала, но порадовалась знатно. Он выпал на четверг: двадцать седьмое апреля, день до встречи Теньи с Пятном. Хитоши и Кейко поздравили и завернули меня в подарки (Кейко — реально завернула, подарив пару волшебных по расцветке и на ощупь пледов; учитывая, как я ненавидела холод и любила заворачиваться в одеяло, когда не могла заснуть из-за причуды, это был очень хороший подарок) прямо с утра, одноклассники тоже поздравили. Один Кацуки отличился — начал рычать, что, мол, понародились тут в апреле, прямо как он.
Я покрутила пальцем у виска и перестала обращать на него внимание. Кацуки был более нервным, чем обычно, наверняка из-за своей причёски: обычно растрёпанные волосы были подозрительно приглажены. Не меньше половины класса уже или поинтересовались, с чего это наш взрыв-бой пришёл в школу такой красивый, или спросили, каким образом он вообще этого добился.
Вопрос был, что называется, по больному. У той же Мины из-за её причуды, кислоты, кожа была слишком сухой (но она советовала отличные крема для рук и косметику для ухода за лицом!), а волосы — слишком ломкими и непослушными. Она как-то рассказала, что теперь-то у неё контроль над причудой хороший, но вот в детстве она довела себя до такого состояния — и теперь, увы, это необратимо.
Никто не удивился. Похожих ситуаций в классе было море. Эйджиро чуть глаза не лишился, когда у него причуда проснулась, заработал шрам. Токоями пришлось избавляться от страха темноты — в прямом смысле страха, у ребёнка чуть ли не панические атаки начинались, когда свет выключался, потому что долгое время его причуда, Тень, была сильнее, чем он сам. Кьёка на самом деле раньше плохо слышала, когда не использовала свою причуду, ей сделали какую-то операцию, чтобы поправить это — кажется, тоже что-то повредила себе в детстве.
И так далее, и тому подобное. Хотя бы одна история о том, как слишком сильная причуда в какой-то момент помешала, была у каждого. Точно я знала только про этих троих: Мина поделилась со всеми девчонками, Токоями рассказал мне сам (мы с ним неожиданно неплохо общались), Кьёка неловко призналась в этом Момо, а я случайно подслушала. Но подобный вывод напрашивался сам собой.
У Хитоши было нечто подобное: совсем-совсем в детстве, когда причуда только проснулась, он неосознанно брал под контроль чуть ли не каждого, кто с ним заговорил. Мало приятного для других людей — так и начал образовываться круг отчуждения среди ровесников, так ещё и сам уставал дико.
Именно поэтому сломанные кости Изуку не были таким сюрпризом. Сюрпризом было то, что он до сих пор их ломал. Причуды не просыпаются сразу с полной силой, они развиваются постепенно, так, что человек учится их контролировать без настолько серьёзных осложнений. Травмы, которые получили одноклассники, говорили только о том, что их причуды изначально сильнее: то есть, к примеру, Кьёка с помощью своих ушных разъёмов объективно будет слышать больше и лучше, чем кто-нибудь другой с такой же причудой.
В пятницу, после уроков стучась в офис сэра Ночноглаза, я уже решила, что буду просить приостановить наши эксперименты на день: когда я проверяла будущее с утра, с Пятном всё закончилось хорошо. Не хотелось каким-нибудь неосторожным «если» изменить это развитие событий. Рассказывать, для чего именно мне нужна такая отсрочка, я очень не хотела, но сэр Ночноглаз внимательно посмотрел на меня, а потом неожиданно легко согласился. Я удивилась. Честно говоря, я уже была готова осторожно раскрывать правду маленькими порциями, стараться убедить про-героя в необходимости заняться чем угодно другим, что бы не включало в себя использование моей, а идеале — и его причуды.
— В любом случае, я ведь должен дать тебе представление о работе про-героя, — сэр Ночноглаз ненадолго поднял глаза к потолку, а потом подошёл к своему столу, поманив меня к себе. — Насколько у тебя всё плохо с чтением?
— Я читаю в два-три раза дольше, чем обычный человек.
— Это нехорошо… Обычно добрая половина геройской работы, если ты занимаешься не только патрулями, это бумаги. Запросы на различные действия, ведение совместных дел с полицией, планирование операций.
Оставалось только покачать головой. Бумаги — это точно не для меня. Я буду читать их слишком долго, писать слишком долго, да ещё и с ошибками. Если мне и удастся когда-нибудь работать не на правительство, а в чьём-то агентстве (в чём я очень сомневаюсь), то эта работа будет сваливаться на кого-то другого. Даже если у меня будет устройство, позволяющее озвучивать иероглифы, то есть освобождающее меня от мучительного чтения, написать ответ всё ещё слишком сложно. Устройство, которое преобразовывает жестовый язык в письменную речь?.. Всё ещё слишком долго и сложно, да и на ошибки, опять же, придётся с чьей-то помощью проверять.
— Я могу объяснить Вестнице, как происходит планирование, на какие действия стоит писать запросы и как это обычно делают, — предложила Бабблгёрл. — Знать это нужно в любом случае. Думаю, это займёт нас надолго. Зато тебе будет легче на уроках в ЮЭй! Такому, правда, учат только со второго года…
Новым и настолько полезным знаниям я сопротивляться не планировала, так что позволила в этот день передать себя младшей работнице агентства сэра Ночноглаза. Они, конечно, не были единственными героями в агентстве: к примеру, я достаточно часто видела Многоножка, достаточно страшного мужчину с причудой мутационного типа, его голова походила на голову сороконожки — или какого-то другого насекомого, я, буду честна, в них не разбиралась. Сначала смотреть на него было неприятно, а потом я как-то… просто привыкла. Какие только причуды не встретишь на улице, иногда я видела экземпляры даже уродливее. И, кажется, другие герои к сэру Ночноглазу тоже приходили, но их имена мне узнать так и не удалось.
В субботу, то есть на следующий день после стычки с Пятном, Тенья пришёл в школу куда более хмурым, чем обычно, а на Полночь вообще смотрел почему-то волком. Изуку тоже дёргался. Я сдержала тяжелый вздох и попыталась не обращать на них внимания, на всякий случай проверив варианты. Понятно: оба встретились с Пятном. Изуку, если точнее, не успел встретиться, но наткнулся на Полночь — за что ему влетело и от самой Полночи, и от какого-то «Гран Торино», кем бы этот человек ни был.
— Всё разрешилось неплохо, да? — негромко спросил у меня Хитоши на одной из перемен. Я кивнула. — Они не выглядят довольными.
«Зато и ранеными не выглядят», — пожала плечами я. — «Лучше пусть будут недовольными, чем калеками. У Исцеляющей Девочки есть свои лимиты, а урок, который они бы получили из этого противостояния, смогут получить и позже. В более безопасной обстановке».
Я даже не сомневалась, что Хитоши со мной согласится — и, судя по взгляду и выражению лица, он был согласен. Я не знала точно, что за «урок» Тенья мог бы получить из своего противостояния с Пятном, хотя догадывалась, что он был бы о том, что не нужно совершать необдуманных поступков; не знала точно, сможет ли он получить его позже, но была уверена в своей правоте. Ему только пятнадцать: вполне возможно, он просто вырастет и осознает свои ошибки. И никаких сломанных рук.
И вообще, может, если бы они всё же сразились с Пятном, всё было бы только хуже? Не только в плане здоровья, но и в целом.
Если Тенья был слишком сосредоточен на себе и своём раздражении (хотя новости о поимке Пятна он читал с мрачным удовлетворением), то Изуку — нет. Более того, он оправдал своё звание одного из самых умных учеников класса: в конце дня поймал нас с Хитоши прямо перед тем, как мы уже готовы были попрощаться и сесть на разные поезда, чтобы отправиться на практику в последний раз.
— Тебе лучше говорить побыстрее, — цыкнул Хитоши. Недовольным он, впрочем, не выглядел; скорее, любопытным. К счастью, он перерос своё негативное отношение к Изуку из-за его причуды, такой подходящей для героя и такой явно не контролируемой толком. Я-то знала причину отсутствия контроля, и для нескольких месяцев владения Один за Всех Изуку делал большие успехи, но вот Хитоши… — Мой поезд отходит через девять минут.
— Мой тоже через одиннадцать, — закивал Изуку. — Я просто хотел спросить у Сугавары-чан… Это ведь ты рассказала Полночь, где будет Пятно, так? Поэтому плохо выглядела всю неделю перед практикой.
Я кивнула и подняла руки, кинув на Хитоши просящий взгляд. Тот приготовился переводить — со своими дополнениями, конечно, раз уж мы не разговариваем с кем-то вроде учителя, но я совсем не возражала. Наши мысли были похожи, так что если он не озвучивал то, что крутилось у меня в голове, то произносил что-то, с чем я в любом случае была согласна.
«Да, я. Правда, не Полночь, а всем учителям. Можешь передать это Тенье, мне всё равно. Только добавь, что я спасла его от сломанных рук, а тебя — от новых травм. Шото тоже умудрился бы пострадать, как и тот герой, Индеец… Тенья в любом случае не осуществил бы свою глупую месть», — показала я и прикрыла глаза, когда Хитоши сделал из моей и так не самой доброжелательной речи нечто ещё более язвительное.
В целом… я даже не против. Этот эпизод хорошо так испортил мне сон. Конечно, как бонус я получила телефончик Полночь и даже её Line, который наверняка получали только избранные. Большой пользы я от этих приобретений не видела, но, что греха таить — было приятно. Получить то, за что половина мальчишек бы удавилась или удавила кого-то другого. Я постучала по телефону и поймала движение руками от Хитоши.
«Не хватает только злобного смеха», сказал он.
Я на прощание показала ему язык.
Последний день в агентстве сэра прошёл мирно. Я даже не очень расстроилась, когда уходила домой — знала ведь, что вернусь настолько быстро, насколько это вообще возможно. А если и не вернусь (что странно, куда меня ещё можно засунуть для получения опыта? Разве только правительство придумает мне напарника с сильной причудой, который и меня защитит, и с проблемой по моим подсказкам быстро справится), то наверняка буду ещё встречаться. С Бабблгёрл мы обменялись контактами. Вряд ли мы будем часто друг другу писать (особенно учитывая, что я никому не писала), но если сэру Ночноглазу будет что-то от меня нужно, у него всегда есть способ быстро связаться.
В воскресенье вышло интервью Пятна. Думаю, многим хотелось бы замять это дело, но Убийца Героев вызвал слишком сильный общественный резонанс — судили его на закрытом заседании, без журналистов, конечно, и приговорили к Тартару пожизненно, но вот одно интервью для самого удачливого издания всё же позволили. Кейко читала и мне, и Хитоши вслух, пока мы готовили обед. Хитоши закатывал глаза так, что, казалось, скоро они у него вообще выпадут.
— Сколько там его слов в этом «интервью»? — раздраженно переспросил он. — Я-то думал, что будет нечто более-менее нормальное.
— Наивно, — фыркнула Кейко и заблокировала телефон. Бумажные газеты никто из нас не покупал — электронные выпуски читать было куда удобнее. — Я бы на твоём месте радовалась, что его слова вообще оставили. Правительству не нужно, чтобы такая громкая фигура критиковала их геройскую систему ещё и на страницах официального издания.
Я рассеянно покивала, нарезая овощи. Верно. Интервью с Пятном — это обычная подачка общественности, чтобы слишком не волновалась. Как плюс, правительству не нужно ещё больше волнения, люди и так уже тыкают в графики преступности тех районов, в которых порезвился Убийца Героев, и кричат, что он был прав. Он был не прав, конечно, убийство людей или нанесение им несовместимых с работой травм никогда не может быть правым делом, но преступность в тех районах упала.
Честно говоря, я подозревала, что дело было даже не в том, что герои начали работать лучше. Просто преступники тоже затаились, я уверена: Пятно не скрывал своего негативного отношения к обычным злодеям. Себя он к обычным злодеям не причислял, у него ведь была великая Цель. Соответственно, от его действий страдала не только сторона «добра» — сторона «зла» тоже. И злодеи, в отличие от героев, которые работали официально и не могли просто так пропускать рабочие дни, могли уйти в подполье, замереть и переждать.
Теперь, когда Пятно схвачен и заключен в тюрьму, они вылезут обратно. Героям там придётся несладко. К счастью, Пятно не калечил и не убивал никого, кто находился в общем геройском топе высоко — то есть обладал не только большой популярностью, но и сильной или очень полезной причудой, без которой не обойтись. А вот топов тех мест (да, были и такие рейтинги), в которые заявлялся, трепал нещадно. Изменений в рейтингах произойдёт много.
В понедельник я всё ещё мучилась от своей искусственной бессонницы, но уже была готова использовать причуду, да и на уроках наконец перестала напоминать забитое нечто. Эктоплазм, преподающий математику, от радости продержал меня у доски добрую половину урока. Я не возражала: математика была интересной и являлась самым удобным предметом, учитывая мою не распространяющуюся на цифры дислексию.
Тенья смотрел на меня чуть ли не волком. Я несколько раз поворачивалась к нему, размышляя, будет ли он делать что-то со своим недовольством, но каждый раз обнаруживала, что он смотрит куда угодно — только не на меня. Оставалось только вздохнуть и терпеть это прожигание глазами. Ладно уж. Чем бы дитё ни тешилось… Остынет когда-нибудь.
А Изуку на геройских уроках наконец-то начал показывать результат: перестал ломать кости от каждого использования причуды и, наконец, двигался свободно. На самом деле, он не ломал кости и раньше, когда, к примеру, бил кого-то: такие удары оставляли синяки и переломы оппоненту, а не самому Изуку. А вот усиление обычных действий, не направленных на других людей, постоянно приносило ему проблемы. Видимо, подобное осталось в прошлом.
Вообще, после практики многие улучшили если не владение именно причудой, то свои навыки. Токоями начал увереннее передвигаться с помощью Тени, что отлично показал один из наших уроков со Всемогущим: задание заключалось в том, чтобы как можно быстрее добраться из точки А в точку Б. Очако лучше двигалась и приобрела какие-никакие, а навыки сражения: это мы выяснили уже на уроках с Айзавой. Про Изуку и говорить не стоило — такой прогресс!
Практика всем что-то подарила. Кацуки, на мой взгляд, она преподнесла самый щедрый подарок: популярность. Топ Джинс был очень, очень известным героем, и новое лицо рядом с ним заметили многие.
Тот урок со Всемогущим для меня завершился не самым высоким результатом. Да, из всех одноклассников, чья причуда не была заточена под подобное, я прибежала самой первой, попросту рассчитав идеальный маршрут, но отличие между мной и, к примеру, свободно пролетевшим в нужную точку благодаря взрывам Кацуки было огромно.
Сняв перчатки, выключив дрон, но так и не начав переодеваться, я задумчиво разглядывала стену. Если так подумать, то тут небольшая дырочка. Наверняка для подростков-извращенцев, которые подсматривают друг за другом. Я бы, может, рассказала той же Момо, чтобы она вытащила из себя что-нибудь, чем можно это прикрыть, но никто из нашего класса пока о такой штуке не догадался — а из других, судя по десятку увиденных «если», подглядывали что мальчишки, что девчонки. И не то чтобы эта дырочка была тут давно! Каждый раз старые заделывались, а новые всё появлялись и появлялись где-то через пять-шесть дней. Ох, кого-то очень прельщают чужие прелести.
Меня саму полуголые пятнадцатилетки не очень прельщали, хотя, буду честна, достаточно заметный пресс на теле того же Эйджиро вызывал уважение — и печаль от осознания, что бедному ребёнку ради такого наверняка приходится отказываться от множества вкусностей.
— Сугавара, ты чего? — окликнула меня Кьёка. — Все уже почти переоделись.
Видимо, всё же раскрываем маленький грязный секретик раздевалок ЮЭй. Уверена, впрочем, что вскоре тут появится ещё одна дырочка, умельцы найдутся.
Как я и предполагала, Момо быстро разобралась с этой проблемой, пылая возмущением. Остальные девушки тоже были не в самом хорошем настроении — пришлось опять натягивать перчатки, включать дрон и объяснять им, что за нами никто не подглядывал.
— Получается, ты об этом давно знаешь? — неприятно удивилась Момо. Я неопределённо пожала плечами, стягивая с себя цветастый костюм. Ну… «давно» — понятие растяжимое. — Почему ты тогда ничего не сказала?
— Как-то это не очень хорошо, — покивала Мина, нахмурившись.
— А какая разница? За нами никто не подсматривает. Я думаю, у некоторых учеников ЮЭй есть причуды, позволяющие проделывать нечто подобное, вот они и развлекаются. Сколько ни убирай эти дырки, будут появляться новые.
— Если это так, то мы вряд ли что-то сделаем, — протянула Тсую. — Хотя тебе всё равно стоило нам сказать, Сугавара. Лучше знать о таких вещах, чем не знать.
— Отвратительно, — фыркнула Момо. — Ты бы…
— А если это делает девочка, чтобы подсматривать за красивыми парнями, а не наоборот? — я чуть улыбнулась в ответ. — Ты была бы так же возмущена?
Продолжить разговор нам не дала поторопившая меня Очако. Как вовремя она пресекла назревающий конфликт! Я покачала головой и стянула перчатки, начиная застёгивать пуговицы пиджака. Меня личность таинственного извращенца не очень-то интересовала. Его или её одноклассники явно знают о творящемся — и, раз ничего не происходит, это лежит на их совести. Тратить свои «если» на поиск… Ну, можно, наверное. Но вряд ли это будет быстрым делом.
(Как оказалось позже, всё было даже интереснее. Дырочка была не для любования полураздетыми одноклассниками, а для саботажа перед занятиями, где класс делили на группы или просто ставили учеников друг против друга. У одной из второкурсниц была способность управления насекомыми, прямо как у Шино из Наруто, и она этим пользовалась, заранее подсаживая своих слуг и на одноклассниц и, предварительно отправив насекомых проделать путь, на одноклассников. Момо со мной несколько дней не разговаривала, после того, как я начала свою фразу с «А знаешь, это всё-таки была девушка».)