Два крыла для Ангела

2003 год. Нарим проснулся от странного скребущего звука, высунул нос из-под одеяла, и со вздохом уставился на будильник. Восемь часов утра, где-то внутри раздался истерический вопль «Опаздываю!», но тут же утих. Память успокоила, подсказав, что сегодня суббота, в школу идти не надо, и можно всласть поваляться, пока маман не выволокла его за ухо из постели. Он закрыл глаза, и тут же снова открыл, услышав повторение звука, что стал причиной его пробуждения. Звук дополнился ритмичным постукиванием. В стекло стучали палкой. Чёртов первый этаж. Сев на кровати, Нарим спустил ноги на холодный пол. Широко зевнув, подросток взъерошил стоявший дыбом ёжик каштановых волос и поскрёб тощую грудь. Нарастить мускулы никак не удавалось, не помогали ни гантели, ни изнуряющие тренировки по дзюдо. Нарим был длинным и худым двенадцатилетним подростком, с непослушной шевелюрой и тёмными, как зелень хвои глазами. Стук повторился. Нарим, окончательно проснувшись, сунул ноги в растоптанные шлёпанцы, накинул на плечи одеяло и пошаркал к окну. Как он и ожидал, под ним стоял тот, кто вот уже семь лет, после памятной драки в песочнице, являлся лучшим другом Нарима Тариза. Лучшим другом и головной болью одновременно. Открыв окно, Нарим лёг животом на подоконник, высунувшись наружу. — И какого лешего тебе не спится, Лис? Тимофей Сафронов, а в среде друзей просто Тим, или Лис, широко улыбнулся, искрясь карамелью глаз. Рыжеволосый, с вишнёвыми девчачьими губами и присущей только натуральным рыжим белоснежной кожей, Тимофей был полной противоположностью своего друга, но мальчишки были не разлей вода. — Выходи скорее, — нетерпеливо замахал ему Тим. — Ты что, забыл? Нарим скривился, зная, о чём он говорит. Забыть о важном событии сегодняшнего дня Тим бы ему не позволил. Последние две недели все уши прожужжал о своих планах, вынося ему мозг за пределы черепа. — Ничего я не забыл, — проворчал он, натягивая одеяло на плечи: стоял конец апреля, было свежо. — Только какого чёрта ты так рано припёрся? — Так ведь … отрепетировать надо! — Отрепетировать что? — Как поздравлять его будем. Ты обещал, что отрепетируем. — Мы что, президента соседней страны встречать будем? — съехидничал Нарим. — Круче, — протянул рыжий, жмурясь как кот, — гораздо круче. — Дурак, — изрёк в небеса Тариз и отодвинулся, скомандовав: — Залазь, не отсвечивай. Тим на оскорбление не обиделся, нырнул куда-то за пределы его зрения, и вскоре забрался на подоконник по приставленным к стене кирпичам с большим букетом гвоздик в руках. — Ни фига себе, — пробормотал Нарим, перехватывая у него букет и помогая забраться другу в комнату. — Ты где клумбу обобрал? — На каких клумбах ты такую прелесть видел? Цветы я купил, месяц деньжата собирал. Маманя на обеды давала, а я не жрал ничего, копил. Рыжий плюхнулся на его кровать, стянув с себя куртку. — Совсем рехнулся, — Нарим покачал головой. Тим, захихикав, вытянул из-под подушки журнал «Космополитен». — Следишь за последними тенденциями моды, или модели заинтересовали? — Отдай сюда, — Тариз, покраснев, вырвал журнал и шлепнул его буклетом. — Голые тётки, да? — Лис заиграл рыжими бровками. — Любитель старушек. — Нет там старушек, — он сунул журнал под сваленные в кучу учебники. — Ничего ты в женщинах не понимаешь. Для тебя и твоя мама старушка. — Моя — нет, а твоя — да. Нарим задумался, не должен ли врезать другу, отстаивая честь родительницы. У своей матери он был пятым ребенком, и она родила его без малого в сороковник. Сейчас матери было пятьдесят два и, по мнению двенадцатилетних, она была старухой. Для всех, кроме самого Нарима. Воспитание требовало от него надлежащей реакции, и Тим на своё нарвался. Прыгнув на кровать, Нарим сгрёб взвизгнувшего рыжика в охапку, и затормошил, как терьер крысу. Лис принялся с хохотом брыкаться, уходя от щекотавших его рёбра рук. Таких — раскрасневшихся и весёлых, их и застала мать Нарима, заглянув в комнату. Услышав голос женщины, полюбопытствовавшей, что они делают, мальчишки, прекратив возню, дружно подняли головы: Тим — из мотка одеяла; Нарим, спелёнутый другом — из-под сбившейся простыни. — Блинчиков хотите? — спросила низкорослая полная женщина с добрым круглым лицом. — Конечно, мам, — улыбнулся Нарим. — С медом, тёть Кать, — Тим под шумок ущипнул Нарима за зад. Тариз, зашипев, клацнул у его уха зубами. Женщина ушла, оставив их самостоятельно выпутываться из постельных принадлежностей. Наподдав Тиму под зад коленкой, Нарим умчался умываться, а Лис побежал на кухню. Бывать дома у четы Таризов, где царила такая необычная для него атмосфера жаркого юга, Тимофей любил. Отец Нарима был турком. Взяв в жены местную, они с супругой быстро обросли детишками, но сейчас в доме проживали только двое младших детей, ещё не ставших на ноги. Нарим был последним и единственным ребёнком мужского пола. Вместе с Наримом и его родителями в квартире жила сестра Нарима — Амаль, которая была старше Нарима на два года. Её Тим и застал на просторной светлой кухне. Девочка помогала матери готовить блины и встретила появление рыжика недовольным взглядом. — Потянешь хоть один блин, — предупредила она, ткнув в него поварёшкой, — до того, как мы накроем на стол — и я дам тебе по лбу. — Какая грозная, — Тимофей поспешно убрал руку от тарелки с горячими блинами. — Сильно дам, — Амаль ещё раз, для наглядности, потрясла поварёшкой и повернулась к матери. — Она может, — войдя в кухню, заверил Нарим. — Рука у неё тяжёлая. Как у дровосека. — Я всё слышу, — не поворачиваясь, бросила Амаль. Наевшись блинов до отвала, мальчишки вышли из дома в начале десятого. Тим забыл букет в квартире и, спохватившись, снова нырнул в подъезд. Нарим остался ждать его у скамейки. Вылетел Тим обратно, дожевывая блин, с испачканной медом мордашкой. Рыжие волоски стояли петушиным гребнем. Тариз только глаза к небу закатил. Сафронов был обжорой. Отдав другу цветы, Лис тщательно вылизал пальцы. Нарим с любопытством проследил за проделанной им процедурой. Не удивился бы, если бы «поцелованый огнём» и щёки так же вылизал, как кот. Тимофей Сафронов всегда напоминал ему представителя кошачьих. Вместе они направились в сторону самого дальнего из подъездов. Чем ближе была их цель, тем больше нервничал Лис. Рыжик бесконечно поправлял свой «ирокез», расплющивая его ладонями. Нарим поглядывал на него с кривой ухмылкой, но подколки держал за зубами. У подъезда стоял большой чёрный Land Cruiser. Тим издал радостный возглас: — Я же говорил, что они вернулись! — Может, это его чокнутый отчим вернулся, а не он сам. — Он их никогда от себя не отпускает. Словно подтверждая его слова, дверь подъезда отворилась, выпустив наружу красивую шатенку с большим животом. Женщина, заметив друзей, улыбнулась, держа руку на пояснице. — Здравствуйте, мальчики, а мы вас уже заждались. Проходите, — она придержала для них дверь с кодированным замком. Ребята, выпалив дружное «здрасте», прошмыгнули внутрь. — Видал, какая она огромная! — возбуждённо прошептал Тим, когда они ехали в лифте на верхний этаж. — Не огромная, а беременная, — важно поправил Тариз. Сам Нарим к беременным привык, его старшие сестры уже подарили родителям пятерых внуков. Тим же, как единственный ребёнок в семье, к состоянию беременностей у женщин относился, как к чуду. — У неё, наверное, двойня будет или тройня. — Вряд ли, — Нарим пожал плечами, рассеяно следя, как ползут цифры на электронном табло. Седьмой, восьмой, девятый этаж. Им был нужен четырнадцатый, где размещались спаренные апартаменты. Всего две квартиры на этаж, в пять комнат с собственным техническим этажом. Нарим прикрыл глаза, перекатываясь с носка на пятку. Встреча с тем, к кому его тащил Тим, его волновала, но не настолько, как Лиса. Тариз был спокоен, копируя своего отца, всегда сдержанного и пекущегося о внешних приличиях. Тим — дитя матери-одиночки, полной страстей и мечтаний, был его полной противоположностью. Жил бурлившими в нём эмоциями и был пугающе открытым и наивным. Нарим был маленьким старичком, Тиму же предстояло до старости быть ребёнком. Дверь лифта открылась, выпустив их на последний этаж. Мальчики повернули налево, к бронированной двери с вычурным рельефом. Нарим уже поднёс палец к звонку, когда Лис остановил его за руку. — Погодь, брателла. Тариз оглянулся. Рыжик оправил рубашку, расстегнул пуговку у горла, вновь застегнул и в сотый раз поправил волосы. — Красава, — заверил на его вопросительный взгляд Нарим. — Теперь звонить можно? Во всех местах пёрышки распушил? — Очень смешно. — Смешно. Передо мной ты так не выпендриваешься. — Ты не Он. — Да куда уж нам, — Тариз фыркнул, — не звезда мирового масштаба. На пианино не бренчу, по мировым конкурсам не езжу. — Чего? — не понял Тим, он и половины не услышал, таращился на дверь, как Буратино на дырку в холсте. — Проехали, — буркнул Нарим, выжимая звонок. Им открыла Лена Квятковская — светловолосая девушка, с тонкими чертами лица и голубыми глазами немного навыкат. Елена работала в семье в качестве няньки и домохозяйки уже шесть лет. — А вот и первые гости, — она, дружелюбно улыбнувшись, отступила в сторону, — впрочем, и единственные. Оба мальчишки переступили через порог. Роскошь семейного гнезда Навроцких потрясала воображение. Мрамор, хрусталь, красное дерево, картины на стенах, голова оленя над настоящим камином. По мнению Нарима было слишком кричаще. Глава семейства — Серж Навроцкий, директор и совладелец солидной строительной фирмы, был иного мнения. Сам хозяин дома появился, стоило им разуться. Навроцкий-старший выплыл из своего кабинета, держа мобильный у уха. Высокий, крупный мужчина средних лет с красивым хищным лицом и голубыми глазами, охватив мальчишек цепким взглядом, не здороваясь, прошёл мимо. Тариз поджал губы. Навроцкий-старший слыл по дому сволочью. Никогда не считался с негласным правом на места на стоянке, давил колёсами цветы на клумбах, и игнорировал всех, кто не относился к членам его семьи. Впрочем, и с членами своей семьи у Навроцкого были свои особые отношения. Для Нарима и Тима не было секретом, что с пасынком общего языка Навроцкий так же не нашёл, и оба делили общую территорию, избегая общения. Покинув коридор, оба гостя, предоставленные самим себе, двинулись маршрутом, которым в последний раз ходили почти шесть месяцев назад. Лис с букетом в руках всё-таки не выдержал и опередил Нарима. Едва не вприпрыжку он оказался у заветной двери первым. Нажать ручку не успел — дверь распахнули изнутри. На пороге застыл хозяин комнаты. Анжей. Синеглазая «фея», толкнувшая Нарима с Тимом к взаимному порыву поколотить друг дружку, а позднее и к верной дружбе. Нарим почувствовал, как его сердце пропускает удар. И сколько же ещё он будет так реагировать на Анжея? Впрочем, Лис выглядел не лучше. Тимофей с видом счастливого идиота пялился на Навроцкого-младшего, протянув ему букет. — С днюхой, Анж. И с возвращением. Брюнет букет взял и треснул им его по голове. В памяти Нарима тут же всплыло оранжевое ведёрце. — Я не девчонка, чтобы дарить мне цветы, — заявил именинник. Тим расплылся в счастливой улыбке. С утверждением Анжея вполне можно было поспорить, глядя на тонкое худое тело, узкие кисти рук, длинные тёмные волосы, брови вразлёт, и большие глаза такого густого синего цвета, что в их натуральность верили только те, кто близко знал Навроцкого-младшего. — Всё как всегда, — пробурчал Нарим, проходя мимо него в комнату. Тимофей вплыл следом, лепеча, как он рад наконец видеть «дорогого Анжика». Не виделись они целых полгода, которые Навроцкий провёл, разъезжая по конкурсам юных дарований в компании матери. Тариз был тоже рад, но не настолько, чтобы утратить связную речь. Войдя в комнату, он осмотрелся. В глаза сразу бросилось белое фортепиано у окна. В центре стояла большая квадратная кровать; под стеной, с взятыми в рамки конкурсными грамотами, размещался диван со столиком; в углу пылились сброшенные на пол подушки-кресла, рядом валялись нотные тетради. Навроцкий-младший был талантливым музыкантом, и с четырёх лет просиживал за инструментом по пять-шесть часов в сутки. Но зацепился взглядом Нарим за иное новшество — оборудованный в углу школьный стол с компьютером. Раньше его у Анжея не было. Мать запрещала, считая, что интернет отвлечёт талантливое чадо от музыки. Подойдя к столу, Тариз хмыкнул. — И кто устроил революцию? — Я, — именинник плюхнулся в кресло, — сказал, что с музыкой покончено. — Что? — одновременно выдали Тим с Наримом. Заявление Навроцкого-младшего было не просто ошеломляющим, оно было новостью мирового масштаба. Анжей пожал плечами. — Осточертело, и я устал… Устал настолько, что… — сорвавшись, он замолк, устремив потухший взгляд в пространство. — С конкурсами я завязал. Моя мать поняла, что мне не стать вторым Моцартом. К тому же, ей удалось забеременеть и наше семейство наконец обретёт истинного наследника империи Навроцких, — Анжей скривил рот: отчим усыновил его, и настоящим Навроцким он не был. — Потому меня решили оставить в покое. Некоторое время они молчали. Анжей включил компьютер, выводя на экран игру. — И что теперь? — спросил Нарим после паузы. — Стану нормальным, — он пожал плечами, — пойду в школу. Хватит учиться дистанционно. Тим воспрял духом: — В какую? — В частный лицей, наверняка, — ответил ему Нарим, — навороченный. Оторвавшись от компьютера, Навроцкий хохотнул. — В ту же школу, что и вы, ребятки. Мать уже подала документы. Так что в следующем году стану соседом по парте. Мать подсуетилась, и меня зачислили в ваш класс. — Ты сдурел? — Тариз оторопел, представив, какой фурор произведёт появление Навроцкого в их обезьяннике. — Ты там не выживешь! — Как пить дать, — Лис был ошарашен не меньше. — А вы мне тогда на что? — брюнет ехидно поднял брови. — Зря, что ли свиту завёл? Тариз с Сафроновым его шутку не поддержали. За окном громыхнуло, с небес полился ярый весенний дождик. Нарим, встрепенувшись, посмотрел на стену кативших по стеклу капель. Следующий учебный год им предстоял весёлый. Как пить дать. Гром посреди ясного неба всегда не к добру.