Два крыла для Ангела

Всю дорогу к школе Анжея Лена молчала, погружённая в свои мысли. Стремительно проехав перекресток на запрещающий сигнал светофора, девушка получила возмущённый гудок от водителя, вынужденного экстренно тормозить, чтобы избежать столкновения с их машиной, и Навроцкий, не выдержав, спросил её, что случилось. Квятковская строго придерживалась правил дорожного движения и ранее тяги к лихачеству не проявляла. Девушка, кажется, так и не поняла, что они только что избежали ДТП. — Ничего, милый, — рассеяно заверила она, — просто устала. — Я могу помогать тебе убирать дом, — предложил сидевший за водительским сиденьем Анжей. После гибели Натальи Навроцкой Лена просила его садиться только на заднее сиденье. — В детстве я тебе всегда помогал вытирать пыль. Она улыбнулась, глянув на него в зеркало салона. — Я помню. Развозил пылюку маленькой тряпочкой. По его губам скользнула слабая ответная улыбка. — Я старался, как мог. — Достаточно того, что ты держишь свою комнату в порядке. Это было правдой. Анжей, в отличие от большинства своих сверстников, в своей «норе» убирался сам. — Вот бы и наш … «приживал» был бы таким же. — Лена помрачнела, в её голове всё крутились слова с грязным намёком Моравского на то, что Навроцкий-младший любит дрочить на мужскую одежду. — Анжей, — помедлив, продолжила девушка, — ты когда в дом девушку приведёшь? Может, хватит робеть перед девчонками? Предложил бы какой-нибудь однокласснице на свидание с тобой сходить. Навроцкий поджал губы, отворачиваясь к окну. Квятковская следила за ним в зеркало, ожидая его ответа. А что он должен был ей сказать? Что единственный, с кем бы он хотел сходить на свидание, был Нарим? Сходил бы и с Тимом. Но ни одна девушка не волновала его сердца. Разве что Лира, но Островская была скорее другом, чем объектом сексуального притяжения. — Мне не нравится никто, — ответил он, зная, что Лена не отстанет. — Почему? — Не знаю, просто не нравится никто, и всё тут. — Значит, тебе ещё твоя любимая не встретилась. — Наверное, — Навроцкий занервничал. — Я после школы сам домой дойду. Ты можешь не приезжать за мной. — Ни в коем случае, — отказала Лена. — Ты забыл, что убийц нашего соседа так и не нашли? — Ну, не по улице же они в открытую с арматурой бегают? — Где они бегают, я думать не собираюсь. И со школы привезу тебя сама. — Как хочешь, — сдался он, радуясь тому, что тему разговора они сменили. — Только бы не Ян. — А что так? — Квятковская напряглась. — Ты мне что-то про него рассказать хочешь? — Ну, что он полный придурок, ты и так знаешь, — он усмехнулся, и у Лены отлегло от сердца. Похоже, Моравский подростка не трогал. Иначе бы Анжей ей всё рассказал. Или нет? Внутри снова заскребло сомнением, но задать новый вопрос Лена не успела — Навроцкий уже вышел из машины и направился к школьному двору. Объехав чёрный «Аudi», припарковавшийся впереди, девушка вырулила на дорогу. Навроцкий тем временем зашел в школу и направился к раздевалке, когда услышал за спиной призывный свист. Обернувшись, Анжей увидел сидевшего на подоконнике Вострякова. Сидел Гришка, заложив подошву ботинок на батарею, с руками в карманах брюк, подняв плечи, точно коршун на насесте и следил за Навроцким, кривя рот. Рядом с ним возвышался долговязый парень с лицом, словно слизанным вместе с Гришкой с одной матрицы. Старшего братца Вострякова — Генку, помнила вся школа, которую тот с большим трудом закончил два года назад. О его безобразных выходках и издевательствах над «сирыми и убогими» до сих пор ходили легенды. Анжей с тоской подумал о том, что ждали братцы, очевидно, его самого. — Давай, давай, — лениво поторопил его Гришка, сплевывая на пол. — Шевели поршнями, разговор есть. Анжей подумал, что вполне мог бы удрать. Бегал он быстро, натренировался вместе с Тимом, но праздновать труса не хотелось. В заполненном школьниками вестибюле бить его, скорее всего, не рискнут. Подойдя к братьям, он остановился так, чтобы создать между ними расстояние, оставлявшее место для маневра побега. Береженого — бог бережёт. — Чего вам от меня надо? — спросил у Гришки. — Поговорить, — Геннадий Востряков ухмыльнулся, обнажив частокол растущих вкривь и вкось зубов. — У нас к тебе серьёзные материальные претензии, сучка. Навроцкий устремил к нему деланно-безмятежный взгляд. — Я разве позволял называть себя сучкой? — А кто же ты? — глумливо фыркнул Гришка. — Ты и есть сучка, раз под кобелей лезешь. — Это ты из своих больных фантазий взял? — процедил он, продолжая смотреть только на Генку. Из этих двоих опасным был лишь старший. — У твоего братца весьма богатое воображение. Ты бы вернул его на путь истинный. Шлюху бы ему купил, чтобы младшенький пар выпустил. А то он от спермотоксикоза на себе подобных лезет. — Ах, ты… — Гришка рванул было к Навроцкому, но старший, перехватив брата за руку, вернул обратно на подоконник. — С его фантазиями я сам разберусь, — сказал Востряков-старший, — как и с тем, почему мой братец молчал о том, что ты его шантажируешь и товар наш бесплатно потребляешь. — Так ты за оплатой пришёл? — Анжея даже смех пробил. — Я своим делиться не привык. Поблажек никому не делаю. — А что я вас сдам, уже не боитесь? — Нет у тебя на нас ничего, — прошипел Гришка, — мобильный твой у нас. И знаешь, что я там обнаружил? Что ты ничего записать не успел. Ты блефовал, блядь размалёванная, — Востряков зашёлся в злобном хрипе. — А я по ночам не спал, всё думал, как ты меня ментам сдашь! Навроцкий пожал плечами. Вот, значит, где его телефон теперь обитает. В загребущих лапах Вострякова. Ну и плевать. Компры никакой на него у Гришки не было. Как теперь и у Анжея на Гришку. Status quo*, как говориться, был возвращен. — Можешь забрать его себе в оплату товара. Его стоимости с лихвой хватит, ваши убытки покрыть. Есть ещё вопросы? — Нет, — подумав, ответил Григорий. Кураж синеглазого Вострякову-старшему понравился, а оплата удовлетворила. — То есть, как это нет? — Гришка поперхнулся от возмущения, глядя на брата. — А так, — буркнул тот, — ты сам на шантаж нарвался. В оба глаза глядеть нужно, когда товар сбываешь. Оплату я получил. Всё остальное — это ваши разборки, девочки. Востряков-старший, хохотнув, пошёл на выход. Гришка зашипел разозлённой кошкой. — Так просто ты у меня не отделаешься, Анжик. Я тебя на всю школу ославлю, педик. — И что ты скажешь? — Навроцкому уже надоело его шипение. — Что определил меня в голубые, когда языком ко мне в рот полез? Это тебе, Гришка нужно решить вопрос с собственной ориентацией. Мне с тринадцати лет вслед кричат, что я педик, да только ещё никто не доказал, что это так. Так что не пугай. Всё равно нечем. Лицо Гришки исказило злобной гримасой. — Ты так думаешь? — Я так знаю, — парировал Навроцкий и, услышав звонок, развернулся к лестнице. Больше говорить им было не о чем. Востряков, не шелохнувшись, смотрел ему вслед. На урок не поспешил. — Ты у меня кровавыми слезами умоешься, пшек поганый, — пообещал он, вытягивая из кармана мобильный телефон Анжея, — будешь помнить, от чьей дружбы отказался. *** На назначенную им встречу Ян прибыл с опозданием. Припарковав «Land Cruiser», принадлежащий Сержу Навроцкому, неподалёку от торгового центра, Ян вышел из машины и оглядевшись, направился к стоявшему в углу стоянки потрёпанному серому «Chevrolet Aveo». При его приближении из машины выбрались наружу двое крепких парней — типичных для окраины города урков. Дёшево одетых, но с золотыми цепями на бычьих шеях в палец толщиной. — Почему не прибыл сам Зверь? — вместо приветствия холодно спросил Ян. — Он занят, — пророкотал один из парней с бритой головой и угрюмым взглядом серых глаз, — деньги принёс? Моравский, помедлив, кивнул. Зверь его никогда не подводил. Если заказ брал, то выполнял всё в точности. — Принёс — задаток. Сероглазый нахмурился: — Так мы не договаривались. Зверь сказал — оплата полная вперед… — Не части, — нагло перебил Ян, — у нас изменение планов. Потому плату подниму в два раза, но сделать всё нужно уже сегодня. До того, как сучка распустит язык. — Что она там распустить должна, нас не колышет, — сероглазый был непреклонен, — Зверь менять планы не любит. — Двойная оплата, — с нажимом повторил Ян, — и накину ещё четверть от первой суммы, если выполнение заказа будет проведено до восьми часов сегодняшнего дня. Сероглазый, помолчав, кивнул напарнику и отошёл в сторону, доставая явно «отжатый» дорогой мобильный телефон. Ян, бросив взгляд на оставленного с ним здоровяка с рассечённой шрамом бровью, нетерпеливо забарабанил носком ботинка. Времени у него оставалось всё меньше. Моравский нервно потёр подбородок. На оплату услуг Зверя ему пришлось вычерпать почти всю сумму с карточного счёта, отрытого Навроцким-старшим на содержание Анжея и дома. Суммы для оплаты второй части аванса у него не было, но проводить полный расчёт он и не собирался. Сероглазый вернулся через пару минут. — Зверь согласен, — сказал он, — но аванс удваивается. И оплачивается немедленно. Моравский к такому варианту был готов. — Передай Зверю, что его помощи я не забуду, — он вытянул из кармана пиджака толстый конверт с «зеленью», — тут вся требуемая сумма аванса. Дело должно быть сделано до восьми часов сегодняшнего дня. Забрав деньги, молодчики сели в машину и выехали со стоянки. Ян направился обратно к «Land Cruiser». Рядом с автомобилем размещался журнальный киоск. У киоска Моравский остановился и приобрёл местную газету с объявлениями о продаже и съёме недвижимости. Сев за руль, он выехал на трассу. На губах Моравского расползалась улыбка. Всё складывалось как нельзя лучше. Он мог гордиться собой. Продумал план от «А» до «Я» и получит то, что заслужил. *** Войдя в класс одним из последних, Анжей занял свою парту. Первым уроком была биология, её вела их классручка — Наталья Сергеевна Шацкая. Выкладывая учебник и тетрадь, Анжей следил за входом, но Востряков не появлялся. Уже сев, он скорее почувствовал, чем заметил чьё-то пристальное внимание и обернулся назад. Тимофей сидел на своём месте, глядя на Анжея. Навроцкий метнул взгляд к парте Тариза. Нарима не было, и он вернулся к лицу Сафронова. Тот покусывал нижнюю губу, машинально поглаживая мочку уха. Так Лис имел привычку делать, только когда сильно нервничал. Биологичка начала перекличку, Анжею пришлось отвернуться. Нужно было дождаться перемены и подойти к Тимофею первым. Узнать, как дела у Нарима. Сафронов бубнения Шацкой не слышал: смотрел в затылок Навроцкого, думая о том, что отдал бы год жизни, чтобы скользнуть пальцами в волосы Анжея, сунуться носом в синюю прядь у виска. Только увидев Анжея, он понял, насколько скучал по нему. Навроцкий был его наваждением большую часть жизни. Так просто с мечтами расстаться было невозможно. Да и надо ли? Им нужно поговорить, и раз и навсегда решить, как они будут жить дальше. В дверь постучались. В аудиторию заглянул щуплый очкарик. Младшеклассник протараторил, что Анжея Навроцкого вызывают к директору. Недовольная биологичка поинтересовалась, зачем он понадобился директору, задав вопрос, который вертелся на языке самого Навроцкого. Очкарик ответил, что по вопросу предстоящего празднования дня школы. Анжей требовался для выступления на праздничном концерте. Навроцкий поморщился: на такие мероприятия его таскали постоянно, прося исполнить несколько музыкальных композиций на фортепиано. Он обычно не отказывался, но сейчас хотел только, чтобы его оставили в покое. Пудель велела ему идти к директору, спорить он не стал и вышел из класса. Прошло минут пять, прежде чем по классу поплыли разнообразные трели мобильных рингтонов. Тимофей, открыв сообщение, удивился, поняв, что оно пришло от Анжея. Сообщение было голосовым. Прикрывшись учебником, Сафронов поднёс телефон к уху. По соседству с ним то же самое сделала Лира и ещё несколько ребят. Последующую минуту Тимофей сидел совершено неподвижно, и, когда сообщение закончилось, мир треснул у него под ногами, отправив в провал без дна. У кабинета директора очкарик, оставив Анжея, быстро исчез. Постучав, Навроцкий зашёл в приёмную. Строчившая что-то на ноутбуке молоденькая секретарь подняла на него вопросительный взгляд. Он пояснил, что его вызвал директор по поводу концерта к дню празднования школы. Секретарь ничего об этом не знала и предложила подождать директора, который разговаривал с завучем. Сев в углу, Анжей прислонился затылком к стене. Выспаться толком прошедшей ночью ему не удалось, и он прикрыл веки, думая о предстоящем разговоре с Тимом. Ему понадобится вся его выдержка, но он будет спокойным и попытается наладить отношения. Хотя бы дружеские. Кажется, он задремал, так как очнулся оттого, что его трясли за плечо. Открыв глаза, Навроцкий с мгновенье осоловело хлопал ресницами, не понимая, что трясёт его директор. Тому пришлось дважды повторить вопрос о том, что он здесь делает. Анжей пояснил. Мужчина, недоумённо подняв брови, сказал, что никого к себе не вызывал. В программу концерта Навроцкого не включали. В мозгу Анжея словно что-то щёлкнуло, породив безотчётное беспокойство. Поднявшись на ноги, он, пробормотав извинения, направился к выходу. Вернуться в класс как можно скорее вдруг стало жизненно необходимым. Тимофея с Лирой он увидел, едва добрался до середины лестницы, ведущей на второй этаж. Они стояли в коридоре у класса биологии, у ног Сафронова валялся его рюкзак. Островская пыталась удержать Лиса. Сафронов что-то частил, в крайней степени возбуждения. Он то пытался вырваться из рук девушки, то впивался в её плечи. Лира умоляла его успокоиться, рыжик, внезапно взвыв, сел на корточки, схватился за голову и закачался из стороны в сторону. Навроцкий ускорил шаг. — Что произошло? — спросил он, подойдя ближе. Тимофей стремительно поднялся на ноги. Анжей отступил на шаг назад, увидев, каким гневом горят глаза Лиса. Тот сгрёб его ворот в кулаки и тряхнул брюнета так, что хрустнули позвонки шеи. — За что?! — заорал он, задыхаясь от избытка эмоций. — За что ты так ненавидишь его?! Если ты не хотел быть с Наром, почему просто не послал его на хрен, не делая презираемым фриком! Как ты мог так поступить с нами?! Навроцкий, ничего не понимая, смотрел на бесновавшегося друга. Из класса на вопли Сафронова высыпала толпа, выбралась и возмущенная биологичка. Учитель закричала, чтобы они немедленно разошлись. Оба вопли Пуделя проигнорировали. Сафронов дёрнул Навроцкого к себе за ворот свитера: — Ты ублюдок, Анжей, — простонал он почти в его губы. — Как же я в тебе этой гнили не увидел? — Мальчики, успокойтесь, — Островская впилась в его руки, державшие ворот Анжея. Сафронов её не слышал, скользил взглядом, полным отчаяния, по лицу Навроцкого, пытаясь найти что-то утерянное — и не находил. — Ты для меня всем был! Весь мой мир вокруг тебя крутился, — его рот закорёжило в запредельной боли. — А ты… лишь выдуманный… ненастоящий. Ненавижу тебя, — голос Сафронова налился злостью, — как же я тебя ненавижу! Анжей вздрагивал в его хватке, будто слова Тима приобрели материальность и впечатывались в него с силой удара. За что, Тимофей? Сердце стиснули ледяные пальцы, раздавливая, сминая в кровоточащее месиво. На них уже смотрел весь класс. Часть с жадным любопытством, часть с подлыми усмешками, а кто-то с сочувствием, но таких было мало. Большинство наслаждалось спектаклем. В первых рядах последних стоял Востряков, с довольной ухмылкой сложив руки на груди. Гришка собирался насладиться утроенной им «бурей в стакане» во всех подробностях. — Давайте выйдем из школы, — упрашивала парней Островская, понукаемая призывами кудахтавшей биологички «немедленно прекратить это безобразие». — Тим, я уверена, что Анж всё пояснит. — Что он пояснит? — процедил Сафронов, испепеляя рот Навроцкого горячим дыханием. — Что желал отплатить мне и Нариму и дождался своего шанса? Он тебе душу излил, а ты его с грязью смешал! Сафронов ударил его в грудь ладонями, Анжея отнесло назад, но на ногах он удержался. — Не смей даже приближаться ко мне и Нару, — прорычал Лис, ткнув в его сторону пальцем, — ты для нас больше не существуешь! Попробуешь появиться рядом, и я тебя убью! Лира ахнула, залепетала призывы к разуму Тимофея. Сафронов слушать не стал, подхватил рюкзак и побежал к лестнице. Пудель принялась загонять класс обратно. Востряков напоследок во всеуслышание глумливо заявил: — Я же говорил, что они педики! Кто-то загоготал. Навроцкого обтекали взгляды, по большей части липкие, мерзкие, отдающие брезгливостью или презрением. В коридоре остался лишь Анжей и Лира. Островская беспомощно всхлипывала, глядя на Навроцкого. — Анжей, объясни мне, — жалобно попросила она. — Объяснить что? — безжизненно выронил он. В сознании всё ещё стоял отголосок воплей Сафронова, кричавшего о своей ненависти к нему. — Зачем ты послал сообщение Нарима на наши мобильные? Он заторможено повернул к ней голову и некоторое время молча разглядывал её, не мигая, словно увидел впервые. — Дай свой мобильный. Она подала ему «Nokia». Навроцкий, найдя последнее сообщение, поднёс трубку к уху, и его дыхание прервалось, когда он услышал голос Нарима. «Анжей…ты не хочешь говорить со мной…» Дальнейшее он прослушал, закрыв глаза. Запись закончилась, а Анжей так и стоял, утонув в собственном мире, где время остановилось, провалившись в безмолвие со вкусом крови. Навроцкий разжал зубы, выпуская прокушенную губу. Лира смотрела на него, не отрываясь. — Анжей… Он поднял веки. — Кто ещё прослушал это сообщение? — спросил тихо. — Почти весь класс. Кто не получил его на свой номер, дал послушать другим. Время вновь вернуло себе обычный ход и принесло с собой ужасающе чёткое осознание, что его жизнь только что пошла под откос. С грохотом обрушившегося на него обвинения Тимофея, злобным хохотом Вострякова, и визгливым подпеванием гиен из их класса. Уже к вечеру он, Нарим и Тим, будут лучшей сплетней дня. И перемывать им кости будут, пачкая гнусностью до окончания школы. Он отдал ей телефон и попросил вынести его рюкзак из класса. Девушка не тронулась с места. — Ты ничего мне не пояснишь? Он промолчал. Островская, вздохнув, ушла. Навроцкий стоял на месте с застывшим взглядом. Главным было ничего не чувствовать. Он взмолился о том, чтобы суметь выбраться из школы до того, как его не бездонную выдержку сметёт волной жесточайшего упадка духа. Навроцкий уже понял, что это Востряков отомстил ему. Изощрённо подставил, отослав с его телефона сообщение Нарима всем, чьи телефоны сам Анжей хранил в своём списке контактов. Гнев Сафронова он понимал. Но почему он оказался недостойным того, чтобы выслушать его оправдания? Как мог Тимофей поверить в то, что он был способен на такую мерзость? Осознание последнего убивало больше, чем слова Сафронова о его ненависти к нему. Лира вернулась с рюкзаком, через дверь донёсся голос классного руководителя. Пудель кричала Лире, чтобы та немедленно вернулась. На плече девушки висела сумка. — Я пойду с тобой, — решительно заявила она, — сейчас мы найдём Тима с Наримом и во всём разберёмся. Не знаю, что произошло, но ты бы такого специально не сотворил. Её вера в него выбила Навроцкого из ступора. Он, забрав рюкзак, притянул её к себе и крепко прижал к груди. Лира оторопела. Эмоции Анжей проявлял нечасто, и девушка обняла его в ответ, погладив напряжённые плечи. — Расскажи мне, что произошло, — попросила она, — ты же знаешь, что я за тебя горой стоять буду. Он помотал головой, уткнувшись лбом в её макушку — девушка была намного ниже. — Неважно, — невпопад прошептал он. — Домой я пойду сам. Она, возмутившись его покорностью злодейке судьбе, отстранилась от него. — Да нет же! Нам надо найти Тимофея с Наримом! Навроцкий горько усмехнулся. — Появляться рядом с ними мне теперь запрещено, сама слышала. Останься в школе. Я вполне в состоянии сам дойти домой. Не слушая её уговоры, он повернул к лестнице. Дойти, не теряя лица, удалось лишь до выхода из школы. Перед глазами расплывались пятна, его трясло всё сильнее, подёргивая пальцы рук. Домой до начала нервного срыва он точно не доберётся, так хотя бы уйти из школы, чтобы никто не видел, как с жалящей обидой брызнут на щёки слёзы. Как в тумане он дошёл до перехода, вступил на дорогу, не глядя на светофор, и последнее, что услышал, был визг шин машины. Асфальт, неожиданно встав на дыбы, полетел ему навстречу. Анжей провалился в темноту. Status quo (лат) — статус кво.