Два крыла для Ангела

Автомобиль привёз их на окраину города в престижный пригородный поселок, застроенный частными домами. Ровные ухоженные улицы, укрытые качественным асфальтом, с рядом фонарей в чугунном облачении низких оград, разделяли поселок на аккуратные кварталы, внутри которых размещались дома, прятавшиеся за высокими заборами. В квартале, куда въехал чёрный «Audi», домов было лишь два — и оба принадлежали Рамзину. В своё время Виктор приобрёл в поселке недвижимость, не собираясь оседать за городом надолго, однако уединённость и свежий воздух, наполненный запахами раскинувшегося неподалеку соснового бора ему пришлись по душе, и он выкупил у соседей и второй дом, после чего обнёс оба участка каменным забором. Внутри пятидесяти соток земли возвели сторожку для охраны, дом для прислуги, обустроили зону отдыха с открытым бассейном. «Audi» миновал отъехавшие в сторону железные ворота, и подъехал к крыльцу большого трёхэтажного дома с угловатой ультрасовременной планировкой. Помпезностью разило за километр, но Рамзину, чьё детство прошло в убогих бетонных трущобах одного из мегаполисов на востоке, его дом нравился. Выйдя из машины, он подождал, пока из салона вытянет себя Анжей, после чего пригласил его следовать за собой. Навроцкий поднялся вслед за ним по ступеням крыльца. Дверь им открыла светловолосая женщина в строгом чёрном платье. Сняв с плеча гостя его рюкзак, Рамзин предложил Анжею вымыть руки. Навроцкий поднял свои ладони — ссадины действительно следовало промыть. Рукав пиджака и брюки украшали разводы грязи. Женщина, приветливо улыбнувшись подростку, сказала, что покажет ему дорогу. Он покорно поплёлся за ней и был оставлен в роскошной ванной, глядя в большое настенное зеркало, висевшее над двумя умывальниками. Зеркало отразило бледное осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами, и поджатые губы. На правой щеке алела ссадина, очевидно, полученная при падении на дорогу. Жаль, что водитель успел затормозить… Его сердце по-прежнему ныло, дышать получалось не в полную грудь. Иначе было слишком больно. В сознании медленно прокручивались мысли, без начала и завершения. В ушах звучал голос Тимофея, кричавшего ему, чтобы он навсегда убрался из его с Наримом жизни. Плечи Анжея затряслись, его прорвало запоздалой истерикой, и он опустился на пол, держась за край умывальника. Лучше бы он никогда не полюбил, прожил жизнь с пустым сердцем, не познав, как мучительно вырывать из себя мечты. Озаботившись его слишком долгим пребыванием в ванной, Виктор постучал в двери и поинтересовался, всё ли с ним в порядке. Загнав свои переживания глубоко внутрь, Анжей, размазав слёзы по щекам, сказал, что да. Рамзин попросил впустить в ванную Марию. Как верно понял Навроцкий, Марией была женщина, встретившая их на пороге дома. Открыв замок, Анжей нагрёб на лицо длинную челку и отошёл в сторону. Женщина, улыбаясь так, словно он был её давним дорогим другом, повесила на дверцу белоснежный махровый халат, уложила на край умывальника стопку полотенец и показала, как включить воду в душе. Навроцкий замер — ему предлагалось сделать большее, чем помыть руки. Дверь закрылась, и он некоторое время стоял, уставившись на халат. Всё верно, прежде чем употребить, игрушку следует помыть. Он, помедлив, стянул с себя свитер, взялся за ремень брюк. Пальцы слушались плохо. Его внутреннее «я» орало ему, чтобы он остановился и прекратил вести себя, как последний глупец. Зачем ему было напрашиваться к Рамзину в гости? Чтобы просто поглядеть на дом? Виктор понял его так, как и обязан был понять. Анжей желал покончить со своими сомнениями и для этого был готов отдаться первому встречному. Первым встречным оказался Рамзин. Струи теплой воды полились на его голову, он прислонился лбом к тёплому кафелю. От воды защипало разбитый локоть и щёку. Навроцкий опустил глаза вниз. На его бедре красовался синяк размером с ладонь. Пальцы потянулись к пятну, прошлись по краю. Уложив ладонь сверху, он безжалостно нажал на припухлость. Боль, прострелившая до затылка, заставила прерывисто вздохнуть, приводя в чувство. Никто его ни к чему не принуждал. Он пошёл за Рамзиным сам, сел в его машину и приехал в его дом. А теперь готовит себя для чужого для него мужчины, которого видит второй раз в жизни и которому нужен от него только его зад. С губ Анжея сорвался смешок. А чего он хочет? Постель, усыпанную лепестками роз, свадебное платье и колечко на палец? Не тот мужчина, да и пол не тот. Романтикой в примитивном перепихоне и не пахнет. Ведь так? А как может быть, он и не знал. Тимофею позволял лишь целовать себя, а Нариму был не нужен никаким боком. Пора было забыть о дурацких мечтах, в которых он лишался девственности в объятиях Тариза. Обожаемый и заласканный, бесконечно любимый. Взятый с нежностью и бережно, с осознанием, какой важный дар отдан. Сейчас его просто трахнут и иллюзии исчезнут. Раз и навсегда. Мозг взывал быть реалистом: в жизни Нарима и Тимофея ему места нет. А раз так, то и беречь себя больше не имеет смысла. Выйдя из душевой кабинки, он потянулся к стопке с полотенцами, стянул верхнее, и на пол вывалился коробок. Нагнувшись, Анжей поднял к глазам упаковку с надписью «Нормакол». Вытащив наружу её содержимое до половины, он понял, что держит в руках одноразовую клизму с готовым раствором для подготовки к осмотру прямой кишки. Навроцкий сглотнул набежавшую в рот вязкую слюну. От мысли, что совершенно незнакомая женщина, годившаяся ему в матери, принесла сюда клизму, понимая, что ожидает Анжея, его затошнило. Однако, похоже, делать это Марии приходилось не в первый раз. Какой он по счёту «мальчик на одну ночь» в этом доме? Воздух в ванной вдруг стал горячим и тяжёлым, с трудом проталкиваясь в лёгкие. Коробок вывалился из его рук в умывальник. Анжей закусил губу, сверля собственное отражение в зеркале стылым взглядом. Он ведь знал, зачем пришёл сюда. Как и то, что Рамзин не испытывает к нему ничего, кроме банального желания «нагнуть». Так чего строит из себя оскорблённую девицу? Навроцкий раскрыл коробок. Рамзин, грея в руке бокал с коньяком, стоял у стола, следя за тем, как Мария сервирует стол для их совместного обеда. Мысли мужчины занимал Анжей. Ему нравилось представлять, как Навроцкий стоит под струями душа и его обнажённое тело ласкают потоки воды. Воображение рисовало превосходное зрелище, что оставило тяжесть в паху. Соски юноши наверняка были тёмными, как у всех природных брюнетов, а ключицы и рёбра трогательно проступали под кожей. Рамзин особо надеялся на то, что гость догадается убрать лишнюю растительность и воспользуется средством, оставленным Марией. Виктор был требователен к своим любовникам. Если нет, то он сам отошлёт его в ванную и попросит позаботиться о «лицеприятном виде» и гигиене прочих мест, куда собирался вторгнуться частью своего тела. Коньяк, нагревшись, источал тонкий аромат сандала в смеси с фруктовыми нотками, лаская обоняние хозяина дома. Отпив глоток, Рамзин посмаковал напиток и, проглотив, глянул в сторону коридора, ведущего в ванную комнату первого этажа. Его наваждение не спешило предстать перед ним. Что же, он простит ему долгое ожидание. Рамзин не сомневался, что мальчишка сейчас волновался, как невеста перед первой брачной ночью. Анжей, вне сомнений, был девственником. Эта мысль будоражила и распаляла. Для пресытившегося Рамзина, избалованного профессиональными проститутами, чистый невинный парнишка был словно подарок к Рождеству. Потому мужчина решил, что тянуть с близостью не станет. Ухаживать за ним по всем правилам и осыпать подарками он начнёт потом, после того, как удовлетворит грызущий его голод. Вошедшего в комнату высокого светловолосого охранника Рамзин встретил с недовольством. Тот сообщил, что к хозяину дома прибыл визитёр, видеть которого сейчас он желал меньше всего. Визитёр настаивал на встрече, и Рамзин велел впустить его, назвав охранника Яром. Через несколько минут Яр вернулся в компании Натана Шульца. Соловушка с любопытством осматривался. В дом Рамзина, или Хозяина, державшего под своим контролем половину столичного рынка и подмявшего под себя несколько солидных предприятий, Соловушку приглашали не часто. А если и приглашали, дальше холла не пускали. Виктор, настроенный на то, чтобы как можно быстрее закончить их встречу и насладиться прелестями юного эфеба, соизволил принять его в гостиной дома. Соловушка аж напыжился от собственной важности. Будет что рассказать сегодня вечером своему последнему увлечению — рыжей шлюхе Соньке по прозвищу Шпала. Сонька была выше Шульца на целую голову, но свою зазнобу Натан обожал, обоих хлебом не корми — дай посплетничать. Вот и сегодня, сразу после секса, они будут долго смаковать его рассказ о том, как сам Виктор Рамзин принимал его в своём доме. Сможет даже приврать, что Хозяин предложил ему и на обед остаться. Взгляд Шульца скользнул в сторону стола. Судя по всему, у Виктора намечалось рандеву. Брови Соловушки, стрельнув вверх, вернулись на место. Пользовался Рамзин, в основном, услугами его «летучей гвардии», но заказов Хозяин на сегодня не делал. В этом Шульц, всегда самолично заносивший заказы в свой «чёрный гроссбух», был уверен. Неужели конкурент завёлся? Искать приключения на стороне Виктор разленился давно. Легче было заплатить за услугу проверенного партнера, чем таскаться по клубам в поисках сомнительной дырки. Мысль о конкуренте Соловушке весьма не понравилась. — У меня мало времени, Натан, — заговорил Рамзин. — Говори, зачем пришёл. Шульц встрепенулся. — Я обязан сообщить, что отныне не являюсь гарантом Яна. Парень совсем от рук отбился и не выполняет условия нашей сделки. Больше я ему не защитник. Рамзин нахмурился, вспомнив, о ком идёт речь. Виктору уже было известно, что Моравский, ходивший у него в должниках по карточному долгу, оказался родственником отчима Анжея. Его служба безопасности оперативно представила ему полный отчёт о семье Навроцкого. Надеясь завести интрижку с синеглазым ангелом, Виктор велел не трогать Яна, дав ему передышку от уплаты очередного взноса по долгу, но о чём ведёт речь Соловушка, он решительно не понимал. — Задрал нос? — Он не платит проценты, — пояснил Шульц. — У нас с ним была договоренность. Он её не выполнил. А значит, я отзываю свои гарантии. Рамзин был раздражён. Ему не было никакого дела до договоренностей между Пшеком и Соловушкой. — А зачем ты мне это говоришь? Соловушка растерялся: — Но, как же… если нет гарантий… Рамзин хмыкнул. Вот оно что. Шульц не получил свои «комиссионные» и заявился, чтобы подтолкнуть Виктора наказать Яна его руками. В этом был весь Натан Шульц: своих рук не пачкал, заставляя разбираться со своими врагами и обидчиками других. И досыта, и без греха… Да только снимать шкуру с Яна он не собирался, пока окучивал его «родственничка». — Ваши дела с Яном меня не интересуют, — холодно сказал он вслух, — разбирайся с ним сам. Натан был неприятно удивлен. Он был уверен, что его план был превосходен. Рамзин надавит через своих волкодавов на Яна, тот прибежит к нему за помощью, а Соловушка, в свою очередь, напомнит о процентах и получит обещанную мзду. Однако не вышло. Рамзин вдруг проявил непонятное милосердие к должнику, в чём ранее замечен не был. Во внезапно свалившееся на Виктора человеколюбие Натан не верил. Значит, существовал неизвестный ему фактор, отсрочивший казнь Яна на неопределенное время. Знать бы какой. Весьма недовольный результатом своего визита, он уже думал откланяться, когда в зале появилось новое лицо, нерешительно застывшее на пороге гостиной. Натан уставился на худого высокого мальчишку с влажной шевелюрой, закутанного в банный халат. Юноша держал в руках аккуратно сложенные джинсы и свитер. Поняв, что видит перед собой того, для кого был накрыт стол, Натан опытным глазом отсканировал параметры новой пассии Рамзина. «Товар» был, безусловно, высокого качества, но как же неловко держит спину! Зато как искусно хлопает длиннющими ресницами! Натан был сам готов поверить в то, что перед ним стоит невинное робкое дитятко. А если так оно и есть? Что, если перед ним не чужое «мясо» конкурента, а простой пацанёнок с улицы? Шульц метнул быстрый взгляд на Рамзина. Мальчишка явно был несовершеннолетним, хоть и «в возрасте согласия». Ранее Хозяин такими не интересовался. Все проституты, которых привозили Рамзину, были старше восемнадцати. — Мы закончили, Натан, — проскрипел Виктор. Взгляд, которым сутенер оценил Навроцкого, от него не укрылся. — Ник тебя проводит. Появившийся рядом охранник шагнул к Шульцу, и тот, не сопротивляясь, покинул гостиную. Тем для обсуждения с Сонькой только прибавилось. Оставшись с Анжеем наедине, Рамзин пригласил парнишку сесть к столу. Щёки Навроцкого пылали, как маков цвет. Надо же было додуматься выйти в гостиную в одном халате, с вещами в руках, когда к хозяину дома заявился гость. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что подумал толстяк об отношениях его и Рамзина. Что он вообще творит?! Рамзин что-то рассказывал ему, указывая на блюда. Видать, хвалился, как расстарался для них личный повар Виктора, а он думал только о том, что стоит практически голый перед чужим ему мужчиной, с бритым пахом, пройдя унизительную процедуру с клизмой. — Простите, — он всё-таки не выдержал и отступил к порогу,  — это всё… неправильно. Я не хочу… Он, развернувшись на пятках, рванул обратно, но Рамзин, сбросив добродушную улыбку, одним прыжком оказался рядом и перехватил его за руку. Одежда упала на пол, Анжей влетел в крепкую грудь. — Пустите! — он попытался оттолкнуть мужчину, но не помогло — Виктор был и старше, и сильнее. Жёсткие сильные губы смяли его собственные, внутрь вломился язык — обежал верхнее нёбо, зубы, и лихо заплясал внутри. Анжей застонал, только вовсе не от удовольствия — Рамзин, удерживая его под спину одной рукой, второй раскрыл полы халата и сжал безвольную гроздь в паху. Ласка была грубой, мужчина был слишком нетерпелив, напугав и напором, и резкостью. Анжей забился под ним, выдираясь из хватки, и попытался ударить по лицу. Виктор перехватил руку подростка за запястье. А вот этого синеглазке делать не стоило. Бить себя он никому не позволял. Оба уставились друг на друга, учащённо дыша. В глазах Анжея стояли слезы. Рамзин во взгляде давил злую досаду. Проституты приучили его к покорности, играя в «ершистость», только если того желал он сам. — Я сделал тебе больно, малыш, прости, — в голосе Рамзина и не пахло раскаянием, однако упускать мальчишку он не собирался. Потому мог и поиграть в «кнут и пряник». — Я хочу, чтобы вы меня отпустили, — Навроцкий пытался говорить ровно, но голос дрожал, как и он сам. — Я буду аккуратнее. — Мне всё равно. Я не хочу продолжать. Это была ошибка. Рамзин сузил глаза. — Ты думаешь, что можешь вот так просто взять и передумать, распалив взрослого мужчину? Сперва повелеть, как капризный принц, отвезти к себе домой, выйти голым с приготовленной к использованию дыркой, — Рамзин усмехнулся, увидев смятение во взгляде Анжея, — а потом гордо заявить, что передумал и уйти восвояси? Навроцкому стало по-настоящему страшно, когда Рамзин припечатал его бёдрами к столу и всунул колено между ног. — Я прошу прощения, — быстро зачастил он, сползая в мольбу. — Я не подумал, что делаю! Рамзин с мгновение молчал, жадно пожирая взглядом приоткрывшийся в волнении рот мальчишки. Анжей нервно облизал губы, чем ситуацию для себя не улучшил. Наполненный кровью член мужчины, прижатый головкой к пупку, дёрнулся так, что это передалось и Анжею. — Ты, может, и не подумал, а мне что с этим, — он толкнулся стояком в его живот, — делать прикажешь? — Не знаю, — Анжей задыхался, Рамзин наклонил его назад, прогибая в спине так, что хрустнули позвонки. — Мы можем договориться, парень. Выбирай, — прохрипел он ему в лицо, — или я раскладываю тебя прямо здесь на столе и натяну по самые яйца твою хорошенькую попку, или ты сам мне поможешь снять напряжение, сыграв мне увертюру для флейты. — Что? — Анжей, ошалев от страха, ничего не понял. Рамзин провёл указательным пальцем по губам подростка и слегка вдавил его в рот, показав похабным, но всё объясняющим жестом, чего от него ждёт. Навроцкий, мотнув головой, избавился от его пальца и закрыл глаза. Жест Рамзина понял. Виктор провёл тылом ладони по его щеке. Не хотелось начинать отношения так, как они повернулись, однако парень виноват сам. Отказывать себе он не привык. А если не поставит его на место с первого раза, придётся терпеть капризы сосунка и дальше. Ломать мальчишку под себя следовало сразу. Анжей, шевельнувшись, поднял веки, открыв полный обречённости взгляд. Сбежать из дома, полного охраны, было невозможным. Будет сопротивляться — его этой же охране и отдадут на расправу. Он сам загнал себя в ловушку, и отвечать за свою глупость будет так же только он один. — Так что выбираешь? — поторопил хозяин дома. — Увертюру, — прошелестел шепотом. Рамзин отодвинулся, давая ему пространство. Анжей опустился на колени, непроизвольно сделав это так, что мужчина едва сдержал стон за зубами. Навроцкий обладал врождённой грацией, двигаясь с плавностью, что сама по себе порождала желание обладать им. Руки парня дрожали так сильно, что ему пришлось помочь синеглазому расстегнуть молнию брюк. Крупный, длинный член с багровой головкой выскользнул наружу у лица Анжея. Тёрпкий запах смазки заставил Навроцкого, перестав дышать, отвернуться. Рамзин нетерпеливо вернул его голову на место за подбородок. — Я выполню свою часть сделки, только если ты выполнишь свою, — произнёс он, и с оттяжкой ударил членом по щеке мальчишки. — Я сделаю скидку на твою неопытность, но лениться не дам. Раскрой рот. Рамзин был уверен — синеглазый потом только спасибо скажет за науку. А уж его терпеливость будет поминать в молитвах за здравие Виктора. — Открой пошире, — велел в ответ на слабое шевеление губ. Анжей исполнил приказ и он скользнул в тёплые недра глотки, вставив палец между его зубами, для контроля. Едва не вывернувшись рвотой, Навроцкий попытался освободить горло от причинявшего боль и дискомфорт «отростка». Рамзин уйти назад не дал. Обхватил второй рукой за затылок и прижал к себе, слушая, как он давится спазмами, вцепившись в брюки мужчины. Вытянув облепленный слюной пенис наружу, оставив свисать с уголков его рта длинные нити слюны, Рамзин удовлетворенно кивнул. — С боевым крещением, детка, — и снова всунул багровую головку меж губ судорожно кашлявшего парня. — Попробуешь укусить, и я тебе голову оторву, — сразу предупредил он и мирно продолжил. — Теперь будет легче, всовывать глубоко не буду, пока не огрубеет нёбный язычок. На первый раз долго мучить не стану. Анжей не реагировал, шумно втягивая воздух носом, из-под прикрытых век катились слезы. Рамзин принялся двигаться взад-вперед, пружиня мышцы ягодиц. Тело мальчишки обмякло, словно из него разом ушла вся сила. Полы халата разошлись, открыв голые ноги. Мягкая плоть, без единого признака эрекции, была зажата между бёдер. Ничего, — пообещал себе Рамзин, он ещё увидит его корешок, отзывающийся на ласку, а сейчас ему удовольствие синеглазки было не к чему. «Спускать» Рамзин предпочитал в глотку, однако Навроцкого пожалел, как и обещал. Почувствовав, как подходит оргазм, вытянул член наружу и, рыча, украсил каплями спермы щеку парня. Анжей не пошевелился, сидел на пятках, замерев в омертвляющей неподвижности. С уголка рта по подбородку текла слюна. Вид был не эстетичным, Виктор поморщился и, подхватив со стола салфетку, оттёр его лицо. Прикосновение мужчины заставило Навроцкого передёрнуться. Он, не сопротивляясь, позволил поднять себя на ноги. Рамзин сам отвёл мальчишку в ванную, умыл, помог одеться. Виктор был им доволен, добродушно ворчал, что Анжей мог бы быть и активнее, пообещал, что в следующий раз докажет, что это удовольствие может приносить обоюдную радость. Навроцкий не говорил ни слова, тускло смотрел мимо него, не замечая, как его по-хозяйски поглаживают в процессе одевания. Так же безропотно позволил поцеловать себя в губы, прежде чем сесть в машину, и, как только «Audi» с водителем тронулся с места, завалившись на сиденье, исторг из себя рвоту на пол машины. Блондин-охранник, сидевший за рулем, глянул на него в зеркало салона, но закатывать скандал не стал.