Два крыла для Ангела

Дом лесника Ян покинул только утром, даже не глянув на лежавшее на матрасе скрутившееся в комок голое тело. Выспаться особо на жёстких пружинах старой железной кровати, подложив под себя рваное одеяло, не удалось. Сидя за рулем, он долго ёрзал спиной по массажному коврику, накинутому на спинку водительского кресла, разгонял кровь в застывших мышцах. В чреслах присутствовала приятная сытость сексуального удовлетворения, но воспоминания о полученном ночью удовольствии быстро сменились озабоченностью по поводу возвращения Сержа. Прилёт Навроцкого смешал все карты и грозил отправить отлично проработанный им план в мусорную корзину. А ведь всё было чертовски просто и гениально: он обвиняет Анжея в воровстве денег, инсценирует его побег, отвозит мальчишку в укромное местечко, резвится с ним, спустив себя с тормозов, а потом вешает в доме и отвозит в место, где найдут его не раньше, чем через несколько месяцев, с запиской, сунутой в карман. Тело к тому времени успеет разложиться настолько, что, когда останки найдут, то из-за распада тканей следов насилия не обнаружат. При трупе он планировал оставить для подтверждения версии с кражей денег несколько сотен долларов. План уже работал и был выполнен наполовину. Анжей подозревался в краже денег Сержа и пребывал «в бегах». Позаботился Ян и о том, чтобы бросить тень подозрения в причастности к преступлению Анжея на его дружков — заносчивого краснопёрого и рыжего коротышку. И уж он-то сможет уверить дядюшку в том, что денежки мальчишка выкрал ради своих полюбовничков, которые, подбив его на кражу, впоследствии деньги у него отобрали, а Анжея, отвергли. Вот вам и причина для суицида. После такого объяснения поступка пасынка Серж Навроцкий должен был раз и навсегда забыть о неблагодарном сопляке и приблизить к себе Яна. Кровь, она ведь, как говорится, не водица. Ян был уверен в том, что Навроцкий-старший и сам будет втайне рад такой развязке. И от пасынка избавился, и позор того, что тот был геем, «из избы не вынесут». Моравский считал свой план безупречным. Как оказалось, он ошибался. Безупречным план не был. Навроцкий-старший не принял на веру убеждения Яна о том, что мальчишка был вором, намеревался вернуть Анжея домой, даже после того, как он рассказал ему о его ориентации и добил тем, что назвал маленького поганца сыном. Въехав в город, Моравский затормозил у ближайшей аптеки, купил перекись, пластырь и закрыл порез на щеке. Дальше отправился в магазин с техническими товарами, где разжился новеньким масляным обогревателем. Этой ночью он весьма продрог в выстывшем доме и добавил к своим покупкам дешёвое одеяло на синтепоне и такую же подушку. О том, как чувствовал себя нагой, истерзанный им мальчишка, оставленный на матраце у сырой стены, Ян не задумывался. Всё равно оставлять его в живых он был не намерен. Подушкой и одеялом, как и обогревателем, обзавёлся для собственных нужд. Чтобы отдыхать со всем возможным комфортом после развлечений со своей игрушкой, прежде, чем избавится от неё навсегда. Загрузив покупки в багажник, Ян подъехал к зданию местной больницы. Выйдя из машины, он, вытащив мобильный, вставил в него выуженную из кармана симку и набрал номер. Марат отозвался сразу. — Нужно поговорить, — буркнул он и отключился. Марат нашёл его через десять минут на небольшой стоянке за церквушкой, построенной у онкологического отделения. Пятак стоянки не проглядывался с трассы и был достаточно укрыт от посторонних глаз густо разросшимся кустарником. Марат Горин был одет в форму лаборанта, эту должность занимал последние три года. Работа в лаборатории позволила получить доступ к медикаментам и прекурсорам и изготавливать «дурь», используя оборудование больницы. Впрочем, последним оба давно не занимались. Пути их разошлись несколько лет назад, но контакт поддерживали, памятуя, что крепко связаны совершенным грехом. Именно Марат, учившийся тогда в медицинском училище, указал Яну, по его просьбе, на лекарства, способные вызвать сердечный приступ. Этой подсказкой и воспользовался Моравский, спровадив мать на тот свет. Пожав друг другу руки, они сели на капот машины, хранившей тепло натруженного мотора. — Дело есть одно, на миллион, — разговор начал Ян, отправив окурок сигареты в кусты. — Нужно, чтобы твой братец по вокзалам пошлялся в одежде, что я дам, и билет себе купил в столицу. Марат нахмурился, зацепившись взглядом за полоску пластыря на его щеке: — Это ещё зачем? — Надо, я сказал, — непререкаемым тоном оборвал вопросы он. — Патлы свои малец не срезал? — Нет, — Марат покачал головой — его младший брат усиленно косил под эмо и щеголял угольно-чёрной шевелюрой. — Вот и ладушки, — Моравский, оторвав зад от капота, открыл дверцу, вытащил сумку и сбросил её у ног Марата. Присев на корточки, Марат вытянул наружу модную кожаную куртку, шапку-носок и чёрные джинсы. Последними достал ботинки с заклёпками. Горин присвистнул: — От такого прикида младшенький точно с ума сойдёт. Откуда тряпки? — Вопросов поменьше задавай. Шмотьё брату по размеру? — Вроде бы да. — Значит, переоденешь малька, надвинешь ему шапку на лоб, да поглубже, и отвезёшь на вокзал. Пусть у камер походит, только лица не поднимает, и купит билет в один конец в столицу по вот этому ученическому, — Ян вытянул из кармана куртки «корочку» и передал Горину. Прочитав имя, Марат хмыкнул. — Анжей Навроцкий? А это не пасынок твоего дядюшки? Который тебя за родню не принял. — Он самый. Марат опустил билет: — Что ты удумал, Ян? Не скажешь, и я подставлять себя и брата не буду. Моравский недобро сощурился: — Да куда ты денешься, Маратушка, — он, шагнув к Горину с мягкой вкрадчивостью хищника, ухватил его за грудки, — забыл уже, что мы одним делом повязаны? Я ведь рецептик твой, собственной рукой написанный, сберёг. С тщательно выписанными тобою дозами, что да как матушке моей незабвенной давать. Мы с тобой в одну лодку сели и до конца в ней вместе плыть будем. Похлеще любовников связаны, — он стряхнул невидимую пылинку с ворота его формы. — Помни, друг разлюбезный, если я тонуть буду, то и тебя за собой на дно потяну. Горин, побледнев, некоторое время смотрел на него, с тоской думая о том, что связался в своём сопливом одиноком детстве не с тем, с кем следовало. Оба были прыщавыми изгоями из бедных семей, вечными объектами для насмешки. В подобие дружбы их втолкнуло общее презрение, а не общие интересы, и с ветерком докатились до убийства, что связало их крепче родственных уз. И ведь надо же было так облажаться, дать подсказку дружку детства, как мамашу на тот свет спровадить, да ещё и собственной рукой схему расписать. — С пацаном-то что? — спросил тихо, думая о том, что, похоже, участием в одном преступлении Ян не ограничился. — Хотя лучше не отвечай. Чем меньше знаю, тем лучше. — Горин, нагнувшись, перекинул сумку через плечо. — Билет на когда купить? — На сегодня. Когда братец своё задание выполнит, перезвонишь мне. Симку новую купи. Пусть на цифру «9» номер заканчивается. Так буду знать, что это ты. — Он, повеселев, хлопнул угрюмого Марата по плечу. — Не боись, брат, таких, как я, не ловят. Со мной не пропадешь, а за услугу отблагодарю. Через год-другой я буду настолько богат, что квартиру тебе куплю, хватит тебе с предками на одной площади ютиться. И мальца с собой заберёшь, а то рано или поздно узнают родители, что ты его по ночам во все дыры дерёшь, и выгонят из дома к еб…не матери. Марат, вспыхнув, процедил сквозь зубы, чтоб не лез не в своё дело. Пшек лишь захохотал. Грязное бельишко Марата, любившего поболтать под дозой, перетряхивать любил, и напомнить о том, что знает о постыдном факте близости Марата с братом, совершенном по тяжкой пьяни, не забывал. От больницы Ян выехал, заметно повеселев, направившись в облюбованный им ресторанчик у центрального базара. Заказав отдельную кабинку, Моравский, в ожидании заказанных блюд, развалился в кресле, лениво перелистывая страницы фото в мобильном. А наснимал в прошедшую ночь много… Особо милым его сердцу было последнее сделанное им фото — лицо Анжея с глазами, затуманенными запредельной болью, с открытым в немом крике ртом. Он заставил его вынырнуть из обморока, прочувствовать, как ворочаются пальцы Яна в кровоточащем анусе, и пометил лоб подростка перевернутым крестом. Монстр внутри него, одобряя изуверскую инициацию, наградил его теплом, стягивая пах в сладком возрождении плоти. Сделав фото, он взял свою жертву ещё раз, входя в разорванное кольцо мышц по крови и сперме, и продолжил насиловать вновь лишившегося сознания Навроцкого, оставляя на плечах глубокие укусы, пьянея от ощущения своей власти над мальчишкой. Оторваться от сопляка оказалось сложно, но его план следовало проработать заново, создать новые доказательства и добавить яда в уши Сержа. Свернув баловавшие волнами возбуждения фото, он набрал номер Навроцкого-старшего и, состроив скорбную мину лица, сообщил, что всю ночь безрезультатно занимался поисками Анжея. Серж сообщил, что вновь едет в отделение милиции для разговора со следователем, будет дома к обеду. Ян заверил дядюшку, что заедет домой немного поспать, после чего найдёт его, и они вместе продолжат поиски. Отключившись, Моравский, бубня под нос бодрый мотивчик, занялся принесённым ему обедом. Настроение у него было превосходным. *** Навроцкий-старший прибыл в отделение в одиннадцатом часу утра. Предъявив паспорт, мужчина получил пропуск и сразу же поднялся на второй этаж, по уже знакомому ему маршруту. Следователь, который вёл дело об ограблении Лены Квятковской, познакомил его с младшим лейтенантом Мазуренко, расследовавшим заявление Яна о краже денег из квартиры Навроцких. К нему Серж и приехал. Мазуренко ожидал его в кабинете и поднялся навстречу мужчине, протянув руку. Бросив короткий взгляд на сидевшего за соседним столом щуплого русого парня в гражданке, Навроцкий пожал руку младшего лейтенанта. Оба сели, и Серж с ходу заявил, что намерен прекратить дело о краже. Мазуренко поинтересовался, почему. Глава семейства пояснил, что не намерен обвинять в краже собственного сына. Ян поторопился объявить Анжея вором, и он, Серж, считает, что произошло недоразумение. — Заявление было подано Яном Моравским, — следователь, подняв из папки листок, пробежал его глазами, — ему его и отзывать. — Деньги мои, — надменно напомнил Навроцкий, — значит, я пострадавший. — С этим не спорю. — Тогда, думаю, только мне и решать, продолжать ли дело. Мне, а не моему племяннику. — Которому придётся отвечать за дачу ложных показаний, — произнёс, вмешавшись в их беседу, парень в гражданке. Навроцкий не обернулся, на испуг его брали зря. Он построил свой бизнес с нуля, в весьма нелёгких условиях жёсткой конкуренции строительного рынка. Серж давно нарастил броню и был не пробиваем для подобных угроз. — С вами свяжутся мои адвокаты. Они и решат проблему моего племянника. Дело о краже должно быть прекращено немедленно. — Посчитав эту часть разговора законченной, он перешёл к другой его части. — Я хочу знать, что делают для поисков моего сына. — Если дело о краже будет прекращено, его поиск передадут в отдел по работе с пропавшими несовершеннолетними, — младший лейтенант пристально разглядывал сидевшего перед ним мужчину — немолодого, одетого в дорогой костюм и пальто стоимостью в его суммарный доход года за два, с тяжёлыми мешками под серо-голубой сталью глаз. — Отдел небольшой, работы там много. Общество и представления не имеет, сколько подростков числятся пропавшими в масштабах всей страны. Некоторые висят в реестрах пропавших десятилетиями. — А искать обвиняемого будем мы, — снова заговорил «гражданский». — Над чем уже, собственно, работаем. Серж-таки развернулся в его сторону. — Это как же, позвольте спросить? — Именно сейчас наш работник проводит допрос двух возможных соучастников… недоразумения, — перехватил беседу Мазуренко, — и эти двое ребят не кажутся нам невинными овечками. Невинные не приходят с адвокатом, услуги которого их родителям явно не по карману. Если только парни вдруг не получили источник для оплаты адвоката, так сказать, из неучтенных средств. Некий Нарим Тариз и Тимофей Сафронов вам известны? — Это друзья моего сына. — И, как утверждает ваш племянник… несколько больше, чем друзья. Ноздри Навроцкого-старшего разгневанно дёрнулись. — Слушать подобную мерзость я не стану. Ждите заявление от моего адвоката. А поисками Анжея я займусь сам, раз уж толку от соответствующих служб никакого. Он поднялся со стула, посчитав их разговор завершённым. Считали ли его таковым собеседники, Сержа не волновало. Впрочем, пропуск ему подписали без вопросов, и Навроцкий покинул кабинет. Мазуренко, глядя на закрывшуюся дверь, задумчиво пожевал губу. — Какова вероятность того, что в одной и той же семье вдруг совершают зверское нападение на домработницу, потом исчезают больше десяти тысяч, и вместе с ними пропадает подросток, которому толку как красть, так и сбегать из дома особого не было? Русый хмыкнул, выражая свое сомнение. Мазуренко покачал головой: — Вот и я думаю, что случайностей в таких делах не бывает. Выйдя от следователя, Навроцкий-старший направился к лестнице. Серж намеревался заехать на работу, дать задание найти юриста для разрешения вопроса о прекращении дела. Потом перезвонить в Германию, узнать, как дела у Божены, оставленной на нанятую им сиделку, перевести деньги на счёт родителей Лены и продолжить поиски Анжея. Но сперва он дождётся тех, кто, вероятнее всего, знает, где искать Анжея. Выйдя из здания, мужчина остановился неподалеку от входа, заложив руки за спину. Ждать пришлось около получаса и, когда из двери показались Нарим с Тимофем, Навроцкий решительно направился в их сторону. Оба парня выглядели неважно: бледные, с осунувшимися лицами. Вслед за мальчишками вышли их матери. Нарим, заметив Навроцкого-старшего, остановился первым, с удивлением глядя на мужчину. Тимофей замер рядом живым придатком. Навроцкий-старший, подойдя к ним, прервал беседу женщин, обе дружно возмущались факту вызова детей в милицию и, увидев Сержа, слаженно ухватились за подростков. Мать Нарима задвинула Турка за спину. — Как вы могли, Серж, — упрекнула она, — заподозрить Нарима с Тимом в подобной низости? Мне очень жаль, что Анжей сбежал из дома, но наши дети к этому не причастны. Он перевёл взгляд с лица молчавшего Нарима на Катерину Тариз. — Я отзываю заявление о краже, — сообщил он. — Значит, всё разрешилось как нельзя лучше, — прощебетала стоявшая рядом с ней Сафронова — невысокая крашеная блондинка с такими же глазами цвета весеннего мёда, как и у Тимофея. Навроцкий поморщился. Умом мать Тима не блистала, иначе помнила бы о том, что для Анжея «как нельзя лучше» ничего пока не разрешилось. Катерина Тариз, покосившись на Сафронову, вздохнула. — Я хотел бы поговорить с вашими сыновьями, — сказал он, — наедине. — Никаких разговоров, — тут же категорически пресекла Тариз. — Ваш племянник обвинил их в причастности к краже, дети натерпелись на допросе, чего совсем не заслужили. Пусть у нас нет ваших возможностей и средств, Серж, но есть гордость. Так что держитесь от наших детей подальше. Навроцкий переключился на Турка. — Скажи ему, чтобы прекратил прятаться, Нарим. Мы можем поговорить и всё уладить. Я снял все обвинения. Если Анжей так наказывает меня, то это глупо. Тариз оторопел, осознав, как объяснил себе побег Анжея Навроцкий-старший. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Катерина Тариз, ухватив сына под локоть, повлекла к стоянке маршрутки. Сафронова, воспылав с ней солидарностью, поспешила следом, подталкивая Тимофея в спину. В маршрутку сели вместе, Нар нашёл место для матерей и угнездил на заднем сидении Тимофея. Рыжик уткнулся лбом в стекло, закрыв прозрачные синеватые веки. Состояние Тимофея беспокоило его всё больше. Они оба пребывали на ногах уже двое суток, за которые спали не больше нескольких часов. Нарим, более привычный к физическим нагрузкам, переносил вынужденное бдение гораздо лучше своего друга. Но куда больше физической усталости Сафронова Тариза беспокоило то, что Тимофей практически перестал реагировать на внешние раздражители. Он не разговаривал, если к нему не обращались, а если настойчиво звали, то отвечал невпопад. Хрупкий, мечтательный Тимофей, любящий аниме и мороженое, посиделки на крыше, глупые статусы из Интернета и синие глаза Анжея, сломался под бременем безысходности. До дома с матерями они не доехали — нагнувшись к Катерине, Тариз сказал, что они с Тимом возвращаются в отель. Спрашивать разрешения не стал, просто поставил перед фактом. Ни Тариз, ни Сафронова не возражали. Сафронова была слишком занята разглядыванием своего безупречного макияжа в зеркальце косметички, а Тариз уже признала за сыном право идти собственным путем. Лишь тяжело вздохнула, провожая их встревоженным взглядом. Добравшись до гостиницы, они сразу поднялись на второй этаж. В номере Нарима обнаружили двоих. Виктор, распустив галстук, спал, сидя на диване, вытянув длинные ноги и сложив руки на груди. У окна стоял Ник, вполголоса разговаривая с кем-то по мобильному телефону. Оглянувшись на вошедших, охранник поднял палец к губам и снова отвернулся к окну, продолжив разговор. Шевцов координировал поиски Анжея. Усадив Тимофея на стул, Тариз, слушая переговоры Ника, прошёл к столику со стоявшим на подносе электрочайником и тремя чашками. Включив чайник, он устало прикрыл глаза. Воспалённые веки немилосердно жгло. Чайник, закипев, выключился. Вынырнув в реальность, Нарим заварил чай и сунул чашку в руки Сафронова. Тот чашку взял, но ни сделал ни глотка. — Положил бы ты своего рыжего друга спать, — хриплый голос Рамзина вырвал Тариза из размышлений. — Толку от него всё равно никакого. — Не помню, чтобы спрашивал твоего совета, — не оборачиваясь, буркнул Тариз. Виктор, садясь выше, стянул через голову галстук. — Думаешь, грубить союзнику умно? — Думаю, что союзничество у нас временное. Так что могу не заморачиваться с вежливостью. Виктор усмехнулся в сторону Николая. — Ершистый мальчик. — Даже слишком, — согласился Шевцов, сунув мобильный в карман, — Витязь напал на след дружка Яна. Нарим обернулся. — Нам нужен Ян, а не его дружок. — Яна найти пока не удалось. — Рамзин, поднявшись, похрустел шейными позвонками, сгоняя сонливость. Мужчина был одет в тот же костюм, что и вчера, ночь проведя в поисках. — Город большой, и у мерзавца есть возможности эффективно избегать слежки. Но рано или поздно мы его схватим. — Желательно рано. — Разумеется, что желательно. — Виктор снял пиджак и принялся закатывать рукава рубашки. — Яну нужно где-то держать парня. И место его логова может знать его дружок детства. К сожалению, Ник помнит о нём немного. Шевцов пожал плечами. — Оба были лузеры, что я о них должен был запомнить? Дружок его был не из нашего дома и школы. Жил где-то по соседству. Помню только имя — Марат или Мурат. — Имя, встречающееся не так уж часто, — сказал Нарим. — Ты ошибаешься, не так уж редко, — Рамзин, закончив закатывать рукава, направился к ванной комнате. Он исчез за дверьми, а разговор продолжил Ник. — Фамилии этого дружка я не знаю, однако знаю, что оба какое-то время подрабатывали санитарами в одной из больниц. Наши люди объездили все медицинские учреждения и добыли сведения о трёх Маратах и двух Муратах, пребывавших в штате больниц примерно в нужное нам время. Но ни одного упоминания о Яне Моравском. — Что это значит? — Значит то, что я ошибался, и, если Ян и работал, то — не будучи трудоустроенным при больнице официально. Мы проверяем всех пятерых Маратов и Муратов. Четверо из них подходят по возрасту и до сих пор связаны с медициной. Двое сейчас в отпусках, один не на смене. Считай, что дружка Яна мы уже вычислим, нужно только время, чтобы выйти на него лично. — Времени у нас нет. — Наберись терпения. Мы и так из шкур вылазим. Признавая, что он прав, Нарим отвёл взгляд. — Приехал отец Анжея, — сказал он. — Надо с ним поговорить. Похоже, он думает, что его пасынок сбежал, чтобы заставить обратить на себя внимание. — Тогда вам следует открыть ему глаза на его ошибку. Турок и сам это понимал. — Поговорить мы должны, но если Ян успел ему подать тайны Анжея на блюдечке с широкой голубой каёмочкой… — он запнулся, обдумывая какую аналогию подобрал, — то разговор лёгким не будет. — Папаша предвзято относится к секс меньшинствам? — Навроцкие — семья католиков. Серж, так скажем… не отличается особой терпимостью. — И всё же убедить его в том, что он заблуждается насчёт причины исчезновения Анжея, вам придётся. — Знаю. Нарим прервался, услышав бормотание Сафронова, тот вдавил пальцы в глаза, словно пытался с помощью боли избавиться от чего-то, крепко засевшего в голове. Тариз присел перед другом на корточки. — Тимоша, — настойчиво позвал он, уложив руку на его колено, — соберись. Ты мне нужен. — Холодно, — прошелестел Сафронов, — как же ему холодно… — О ком ты? Об Анжее? — Тариз поёжился, Сафронов сводил его с ума. — Не надо, не накручивай себя. Тимофей опустил руки, глянул тоскливо. — Ты мне не веришь… Я чувствую его… — Это невозможно! — в сердцах выорался он, вскакивая на ноги. — Ты ничего не можешь чувствовать, ты не грёбаный экстрасенс, Лис! Перестань выдумывать! На крики сорвавшегося Тариза из ванной вышел Рамзин с полотенцем в руках. Вопросительно подняв бровь, мужчина глянул на Ника. Шевцов развёл руками. — Вы бы успокоились оба, — посоветовал парням Виктор, вытирая мокрое лицо. — Перестали взрывать друг другу мозг. Истериками Анжею не поможешь. Нарим думал было нагрубить, сказав, чтобы не лез к ним, но промолчал и отошёл к окну. Отбросив полотенце на постель, Виктор присоединился к нему. Встав рядом, мужчина предложил ему выйти на балкон. Особо на согласие Виктор не рассчитывал, однако Тариз толкнул на себя балконную дверь. Оба вышли на балкон, Тариз вцепился в перила, глубоко вдыхая воздух, насыщенный влагой, оставленной дождём. По небу ползли свинцовые тучи, обещая новые «хляби небесные». Рамзин, закурив сигарету, протянул ему пачку. — Куришь? Тариз хмуро уставился на сигареты. — А то, что я несовершеннолетний, тебя не беспокоит? Он пожал плечами: — Ты достаточно взрослый, чтобы любить, так почему я должен считать тебя ребёнком? Нарим потянулся за сигаретой, Рамзин чиркнул зажигалкой. Оба укутались в дым. Мужской ритуал, насчитывавший сотни лет, менялся в деталях, но не в сути. Вдыхать и выдыхать сгорающий табак, следя за тем, как рассеивается в пространстве сизая пелена, растворяя царящее внутри напряжение. Тариз почувствовал, как тиски, сжимавшие грудь, понемногу ослабили своё давление. Рамзин следил за ним, опираясь спиной о стену, глядел, как тот зябко ёжится, поднимает плечи, спасаясь от прохлады. Короткие пряди красных волос зигзагом ложились на длинную шею. Совсем уж нелогично в голову полезли мысли о том, какими бы оказались его волосы на ощупь. Мягкими, как шёлк волос Анжея, или жёсткими, как колючки, каким был и сам их хозяин. — Спасибо, — пробормотал Турок через короткое время. — Не за что. — Но Анжея я тебе не отдам, — он, повернувшись к нему, упрямо выпер челюсть, стерев с лица краткое благодушие. Рамзин улыбнулся, сбивая пепел за перила балкона. — Может, всё же оставим право выбора самому Анжею? — Он уже выбрал. — Потому сел со мной в автомобиль, попросил привезти в свой дом и вышел ко мне в одном халате? Ярость мигом вышибла из Нарима всё здравомыслие, бросив его на мужчину. Рамзин ушёл от удара в лицо, отступил назад, перехватил Тариза за запястье, заломил руку и перегнул через перила. Ударившись грудью о металл, Турок зашипел, дёрнулся в хватке, но Виктор держал крепко. Нарим с досадой закусил губу. Он был слишком самоуверен, посчитав, что чужак позволит ему вновь избить себя. Рамзин налёг на его спину. — Знаешь, почему сейчас проиграл мне? — выцедил он с насмешкой, пряча за ней раздражение. — Самоуверенность — беда юности. И от этой беды я давно избавился. Научись принимать то, что не всё происходит так, как тебе того хочется. И смирись с тем, что твои желания не всегда разделяют. — Ты ничего о нас не знаешь, — Нарим не переставал сопротивляться, даже когда от боли в выкрученных суставах плеча и локтя перед глазами поплыли белые пятна. — Ни об Анжее, ни обо мне. — Я знаю достаточно, парень. Знаю, что ты спишь с рыжиком, но не отпускаешь Анжея, пользуясь его чувством к тебе. Уступаешь своему дружку, влюбленному в Анжея, чтобы удержать Тима… Нарим содрогнулся в истерическом смешке. Рамзин думал, что раскусил его. Аналитик-самоучка хренов. — Ты ничего о нас не знаешь… Обо мне ничего не знаешь… Он напрягся, выгибая спину. Сцепил зубы, заставляя себя забыть о боли и, ударив ступней в колено, что есть силы оттолкнулся от перил. Плечевой сустав, хрустнув, вышел из суставной сумки. Тариз закричал, сажая голос. В плечо словно с размаху вонзили нож. Чертыхаясь, Рамзин отпрянул от него, разжав пальцы. Оставшись без поддержки, Нарим повалился на колени. Рука плетью повисла вдоль туловища, кисть ударила о кафель пола, и он, заскулив, уткнулся лбом в ограждение. Сердце бешено колотилось, получив ударную дозу адреналина. Ник появился в дверях балкона, спрашивая, что случилось. Присев рядом с Турком, Рамзин рявкнул ему найти врача. Шевцов исчез. Ругая себя за идиотизм, Виктор попытался осмотреть качавшегося взад-вперёд мальчишку. Из прокушенной нижней губы зеленоглазого по подбородку текла кровь. Нарим осмотреть себя не дал, оттолкнув его руку. — Ты ничего не знаешь… — спасаясь за словами от боли, твердил он, как заведённый, — не знаешь… — Поверю на слово, — бросил Рамзин. Он сумел его поднять, Тариз повис на нём, больше не изображая героя. Было слишком больно. — Какого чёрта ты это сделал? Словесные аргументы закончились? Нарим уткнулся носом в грудь мужчины, не соображая, что тот держит его на себе, крепко обнимая за талию. Слишком близко, слишком интимно, но от тепла чужого тела боль становилась глуше. — Я люблю его, — собственный шепот прорвался сквозь глухой шум в ушах, полный муки, не имеющей ничего общего с вывихнутым плечом. — Никому его не отдам! — Я понял, — мужчина не спорил, поглаживал плечи уткнувшегося в него большого ребёнка. И угораздило же его связаться с тремя ненормальными, полными гормональных бурь подростками. Только вот, похоже, послать всё к демонам и вернуться к своей прежней жизни, он уже не сможет. Подняв глаза, Виктор увидел замершего на пороге Тимофея. Сафронов тоскливо смотрел в спину друга. Как давно он там стоял? Слышал ли отчаянное признание зеленоглазого, в котором его самого не упомянули? В номере хлопнула дверь, Тимофей отошёл в сторону, и его сменил встревоженный Искандер. С ним в номер вернулся Ник, сказав Виктору, что Айнур вызвал врача из частной клиники. Тариза завели в комнату, уложили на кровать. Сафронов верной тенью замер рядом с другом, держа его за здоровую руку. В ожидании врача Айнур, не сдерживая гнева, предложил Рамзину выйти в коридор. Виктор не возражал. — Что произошло между вами? — спросил старый турок, как только они оказались за пределами номера. — Я пытался поговорить, вставить мозги мальчишке. — По-твоему, у тебя вышло? — Наш разговор вышел из-под контроля. Признаю, что не справился. Но намерений навредить парню я не имел. Он сам… — Покинь мой отель, — перебил Айнур, не дослушав, — немедленно. Рамзин опешил. Искандер разве что молнии из глаз не метал. Но, подумав, он свои возражения оставил при себе. Знал, как могло выглядеть то, что случилось с Наримом со стороны. Разговор «по-взрослому» дал совершенно непредвиденный результат. — Я уйду, — согласился, не споря, — но Николаю прошу позволить остаться здесь. Не отказывай мне в праве помочь. Искандер, поколебавшись, сухо кивнул и вернулся в номер, показав, что больше говорить с ним не желает. Отдав распоряжение вышедшему в коридор Шевцову беречь мальчишек, как зеницу ока, Виктор покинул отель.