Два крыла для Ангела

Михаил Гришин, толкнув дверь, вошёл в местное отделение милиции, как в родной дом. Здесь его ещё помнили как отличного оперативника, а позже — и руководителя отдела, потому пропустили без пропуска. В коридоре то и дело попадались знакомые лица. Гришин жал руки, улыбаясь, отвечал на вопросы о «житье-бытье» пенсионера и задавал встречные вопросы о жёнах и детишках. В свою бытность начальством подполковник гордился тем, что помнил имена потомства всех своих подчинённых и ни разу не ошибся. Если не помнил, просто молчал. Гришин был умён и знал, как завоевать людей. В тупике коридора маячили, как на заказ, седоволосый жилистый капитан Осаула и младший лейтенант Мазуренко, ради которых он, собственно, и заявился в отделение. Оба втихую от начальства курили у открытого окна, пуская дым на улицу. Подполковнику поочередно пожали руку. Капитан при этом широко улыбнулся: с Гришиным он когда-то работал вместе в убойном отделе, а вот младлейт Гришина лично не знал, познакомились уже через Осаулу. Оба вели дело Елены Квятковской. — Слышал, у вас в производстве дело весьма нашумевшее, — начал детектив, приняв предложенную капитаном сигарету, — о девушке, найденной на свалке. В криминальных хрониках о ней сообщали. Домработница местного бизнесмена средней руки — Сержа Навроцкого. Как продвигаются поиски грабителей? — Да вот сегодня появилась одна зацепка, — капитан сбил пепел в разрезанную банку из-под «Пепси». — Послал ребят в ломбард на окраине, там вроде бы колечко с камушком засветилось, по описанию похожее на то, что дал нам брат Квятковской. Девушка носила его, не снимая. Если окажется, что колечко принадлежит Квятковской, потянем за ниточку. Хозяин ломбарда с нами сотрудничает давно. Возьмём записи с камеры, поглядим, кто его принёс. У меня хорошие предчувствия насчёт этого дела. — У тебя насчёт всего всегда хорошие предчувствия, — проворчал Гришин, — помнится, ты мне то же самое сказал, когда с первой женой меня знакомил. В результате развод длился полгода, и оставила она меня ободранным, как липку. Капитан рассмеялся. С первой женой Гришина подполковника познакомил действительно он. — Разок можно и ошибиться. А чем тебя дело Квятковской так заинтересовало? Навроцкий тебя нанял собственное расследование провести? — Не он, — увильнул Гришин, — скажем так, друзья семьи сочувствуют. Напрямую помощь предложить стесняются, вот и попросили глянуть, что да как. Капитан, сбросив улыбку, посерьёзнел: — Удалось что нарыть? — Посоветовал бы внимание обратить на членов семейства. — Навроцкого в стране не было, когда на домработницу напали. — Он не о Серже Навроцком говорит, — вмешался Мазуренко. Детектив переключился на младшего лейтенанта. — Не о нём, — подтвердил он, — о племянничке. Мутный парень. — Блондинчика мы уже проверяли. У него алиби, — возразил капитан. — По биографии чист. Чем ему домработница помешать могла? От ворот поворот получил? Каков мотив? — Прямо накрыл вопросами, — Гришин выбросил окурок через окно. — Давай «кви про кво». — Чего? — капитан особо умных книжек не читал, с латынью знаком на «ты» не был. — Он говорит — «информация за информацию», — подсказал младлейт, в отличие от капитана, книжки читать любивший. Детектив взглянул на младшего лейтенанта с любопытством. — Что-то вроде того. Короче, я вам помогаю два дела раскрыть, а вы мне в выполнении моего заказа способствуете. — Двух дел уже нет, — уточнил Мазуренко. — От заявления о краже Навроцкий-старший открестился. В обед адвокаты его заявились с отказом от будь какой поддержки обвинений, так что производство я уже закрыл. В заявлении было написано, что деньги, вся сумма, дома нашлись. Забыл, дескать, племянник, что в другое место их переложил. Гришин стрельнул бровями: — Вот так вот просто? И Ян заявление подтвердил? Младлейт про себя отметил, что тот назвал Моравского по имени, а значит, информацию на Моравского собирал и мог восполнить пробелы в его собственном расследовании. — Я его не допрашивал, владелец денег — старший Навроцкий, заявление было написано от его имени. Начальство велело дело закрыть, видать, кто-то сверху поднажал. — И ничего в таком обороте тебя не насторожило? — Насторожило, — Мазуренко кивнул. — Да только начальству лишнее дело не нужно. — Разрешилось всё, и ладушки, — Осаула смотрел на данную ситуацию совсем по-другому, с высоты проработанных в органах двадцати с хвостом лет, — радуйся, что одним делом меньше. — Радовался бы, если бы паренёк не пропал. — Уже нашёлся, считай. Как оказалось, наш беглец надумал в столицу смотаться, погулять на воле пару деньков без опеки взрослых. Прогуляется и вернётся, в сытое домашнее гнёздышко. Гришин вздёрнул брови. Об этой новости его источник в органах не знал. — Откуда такие сведения? — спросил он. — Мальчишка на вокзале билет купил по ученическому. Так себя и обнаружил. Уже и запись с камер привезли, отчима вызвали, чтобы опознал пацана. — Такие не сбегают просто прокатиться в столицу, — возразил Мазуренко. — Малец где только не бывал. Полмира объездил. Чего он такого в столице не видал? — Сбегают всякие. — Капитан отмахнулся — слишком умного из себя младлейт строил. Гришин наблюдал за Мазуренко. Тому кто-то позвонил на мобильный телефон, и он, извинившись, отошёл в сторону. — Любопытно было бы увидеть, кого камеры засекли, — пробормотал задумчиво. — Копию дашь? — Зачем тебе запись? — Мой заказчик хочет помочь Сержу, не навязываясь открыто. Если он убедится, что это действительно Анжей, то считай, я свой контракт отработал. — Ты знаешь что это против правил, — капитан посуровел. — Узнает начальство… — А мы ему говорить не будем. Как много о чём не говорили, когда соседние столы в одном кабинете делили. Воспоминания об общем прошлом смягчили черты лица капитана. Прикрывали друг друга не раз и не два. Капитан, задумавшись, пожевал губу. — С делом Квятковской поможешь, если что? Детектив подтвердил свою готовность сотрудничать: — Этим инцидентом мой заказчик тоже интересуется. Так что информацией поделюсь, и заказчик — человек благодарный, ответной помощи не забудет. Тебе ведь в кабинет давно новая мебель нужна. — Компьютер нужен, — ухватился капитан. — И этот, как его… сканер. — Будет тебе и то, и другое, даже в двойном экземпляре. Последней модели. Осаула просиял — с обеспечением техникой в отделении давно выкручивались сами. Начальство в открытую помощь спонсоров не приветствовало, но и способы разрешить проблему иным путем не предлагало. — Тогда по рукам. Мужчины обменялись рукопожатием. Осаула велел его подождать в коридоре и ушёл добывать для него копию. Мазуренко, переговорив по мобильному, вернулся к гостю. — Запись есть и у меня, — сказал он, обнаружив, что не забывал прислушиваться к их разговору. — Боюсь, щедрость моего клиента имеет границы. — Ничья щедрость мне не нужна. Подполковник хмыкнул — гордый, значит. Однако в «партнерстве», очевидно, нуждался, иначе этого разговора бы не начал. — Я слушаю, — подтолкнул он. — Я не поверил Навроцкому в ту сказочку, что сочинили для него адвокаты. В этой благополучной семейке что-то происходит. И я хочу знать, что. Гришин с усмешкой сложил руки на груди — парень напоминал ему его самого. В молодости. Когда хотелось весь мир сделать лучше и стать героем. — Зачем? — спросил он. — Потому что не люблю, когда меня заставляют закрывать незаконченное дело. — Шею гнуть не любишь? — Позвоночник у меня негибкий. Подполковник улыбнулся. Сообщать о том, что гибкость разовьётся с годами, не стал. С идеалистами иметь дело любил. — Ладно, — бодро согласился он, — раз моему работодателю это ничего стоить не будет, информацией поделюсь. Если нарою что стоящее. Мазуренко потянул из кармана форменных брюк портмоне и достал визитку. — На связи я в любое время дня и ночи. Детектив визитку взял и про себя присвистнул. Чёрный фон и серебряное благородное тиснение литер. Даже у него визитки хуже были. И кто же такое недешёвое удовольствие простому следователю спрезентовал? Зарплата-то копеечная. Однако вопросов задавать не стал, сунул визитку в карман и развернулся в сторону появившегося в коридоре Осаулы. Тот нёс в руках конверт с диском. — Держи, — торжественно вручил капитан свою часть сделки, — про компьютер не забудь. — Компьютер и сканер, — сам поправил Гришин. — Не забуду. Пожав обоим следователям руки, подполковник в отставке покинул бывшее место работы. Выйдя в помещение дежурки, служившее также «предбанником», Гришин поднял ворот кожаного пиджака. Из постоянно открывавшихся дверей с улицы тянуло холодом. Очередной посетитель, хлопнув дверью, подошёл к окошку и представился. Услышав фамилию назвавшегося, Гришин с любопытством осмотрел широкую спину высокого мужчины с коротким хвостиком русых волос. Дорогое пальто, фирменные ботинки, печатка из белого золота на среднем пальце правой руки: Навроцкий-старший собственной персоной. Гришин направился к стеклу, отгораживающему помещение с дежурными от остальной части «ожидалки». Пристроился рядом, усиленно изображая, что изучает вывешенный прямо на стекло график приёма участковых. Навроцкий на него внимание не обращал, ждал, когда выпишут пропуск, постукивая носком ботинка. Дежурного, как назло, отвлекли разговором по телефону. Отставив пропуск, тот принялся записывать адрес вызова в журнал. — Уж здесь-то наличие долгого стояния в очереди не ожидаешь, — протянул Гришин, привлекая к себе внимание стоявшего рядом Сержа, — не в таком месте. Навроцкий, повернув к нему профиль, дёрнул головой, изображая кивок. Детектив не отстал, придвинулся ближе. — Тоже с заявлением о краже? — спросил он, кося под словоохотливого дурачка. — У меня вон в машину влезли, барсетку украли. Сам виноват, давно нужно было допотопные замки на современные поменять. Да и всё своё с собой носить. Отвечать незнакомцу Навроцкий не стал, «обворованный» его раздражал, но куда больше злил дежурный. — Нельзя ли поторопиться, — наклонившись к окошку, спросил он. К заминкам Серж не привык, как и пребывать в ситуациях, в которых от него ничего не зависело. — Я спешу на встречу со следователем. Из-за стекла глухо отозвались, что спешат все и следует подождать. У всех, мол, дела спешные, а дежурный один — неоценённый начальством и крепко занятый. Гришин улыбнулся, опустив лицо. Таких, как Серж Навроцкий, он знал. Сталкивался не раз в бытность следователем. Отчим Анжею попался не сахар, любивший контролировать свою жизнь и окружающих. Но ведь стоял же, согнув шею перед самодуром дежурным, ждал, как простой смертный, когда его пропустят внутрь, чтобы узнать, что с его пасынком. Вон как в волнении рот подёргивается и брови хмурятся над усталыми, покрасневшими глазами. Гришин знал, что Навроцкий прилетел из Германии, оставив больную дочь, чтобы найти пасынка. И о домработнице не забывал, проявляя живое участие в судьбе девушки. Не такой уж сволочью был Серж Навроцкий, каким мог показаться на первый взгляд. Не найдя больше повода задерживаться, Гришин отлип от перегородки и вышел на улицу. *** Возвращения Тариза с Сафроновым Моравский дождался с третьим стаканчиком кофе в руках. Проследил за тем, как те выходят из подъезда, одновременно задирая головы, глядя на окна оставленной ими квартиры Навроцких. Нарим, вытянув из кармана куртки Сафронова мобильный, быстро набрал номер. Ян напрягся, следя за лицом парня, словно надеялся прочесть по движению губ, о чём тот говорил. Жаль, подобраться ближе было невозможным. Тариз общался с собеседником отрывисто, взволнованно. Сдвинул шапку на затылок и впил пятерню в короткие, грубо остриженные волосы. Любопытство так и подмывало подслушать. Взгляд Яна скользнул по окружающему пространству. Если прокрасться под прикрытием ряда гаражей, можно подойти к двум дружкам поближе. Правда, всё равно до парочки останется метров с тридцать, а с этого расстояния их не услышать. Он потянулся к собственному мобильному телефону, вынул симку, вставил старую, набрал номер Навроцкого, но вызов так и не нажал. Стоит ли сейчас о себе напоминать? Серж не звонил ему, не бросился разыскивать племянничка, обвиняя в похищении Анжея, которого вдруг записал в сыновья. И куда делась память о том, что благодаря мелкому гадёнышу его собственная плоть и кровь была прикована к больничной койке? А, значит, ни красноголовому, ни рыжему Серж не поверил. Его план работал, худо-бедно, но ворочались шестерёнки, ведя туда, куда ему, Яну, и нужно было. А нужно было Яну всё, что имел Анжей, и самого синеглазого в придачу. Моравский расплылся в самодовольной улыбке, подумав, что достиг желаемого, как минимум, наполовину. В паху сладко заныло, в памяти проявились, словно негативы, события прошлой ночи, лаская разгорячённое сознание воспоминаниями об учинённом насилии. Ян помял мотню, член отвердел, пачкая смазкой бельё. Своим достоинством он гордился, вставал «петушок» по первой же команде, на удивление длинный и крупный, не в меру для жилистого и худощавого Моравского. Звонок, пришедший на его мобильный, заставил передёрнуться. Ян опустил руку, вспомнив, что находится в магазине. Ещё извращенцем сочтут и вызовут милицию. Номер, появившийся на экране, собрал лоб Яна в морщины. Звонил дядюшка. Неужели он ошибся и дружки синеглазки сумели поколебать его уверенность в нём? Моравский забеспокоился, но трусом никогда не был, потому нажал кнопку и поднёс телефон к уху. — Да, Серж. — Где ты? — На жэ-дэ вокзале, — солгал он, придавая голосу хрипящую усталость. — Мне сказали, что видели тут паренька, похожего на нашего Анжея, — «нашего» подчеркнул особой интонацией, объединяя себя и Сержа «общей бедой». — Значит, информация верная, — надтреснутый голос Навроцкого звучал глухо, — я сейчас еду в отделение. Мне позвонили, сказали, что есть запись с вокзала, там камеры засекли Анжея. Он купил билет в столицу. — Отличная новость, — Ян оживился, отнюдь не играя. Его идея сработала, как надо. — Я останусь на вокзале, поищу ещё. Во сколько отходит поезд Анжея? — Я не спросил, — Навроцкий явно растерялся, — я перезвоню из отделения. Не уходи с вокзала. Узнай, какие ближайшие поезда отправляются в столицу. Мужчина отключился, не дожидаясь его ответа. Моравский растянул губы в широкой ухмылке. Всё шло, как нельзя лучше. Теперь Серж и сам себя заставит поверить в выдуманную им ложь. Главное, чтобы Марат с братцем не подкачали, и запись не показала лица «подсадной утки». Оба мальчишки были одного роста, похожи телосложением, одинаково тонкокостные и хрупкие. В масть, как говорится, да только не лицами. Пока он размышлял, из подъезда показался Навроцкий собственной персоной. Мальчишки, умолкнув, замерли в стороне, глядя на мужчину. Нарим шагнул было к нему, но Тим удержал друга за локоть здоровой руки. К подъезду подъехал автомобиль, салон покинул немолодой мужчина южных кровей с седой бородкой. Навроцкий, обходя машину, едва не столкнулся с ним нос к носу, незнакомец, посторонившись, направился к Таризу с Сафроновым. Все трое заговорили, Нарим кивнул в сторону возившегося у своего автомобиля Сержа. Тот хлопал себя по карманам, искал ключи. Найдя, открыл дверцу и, сев за руль, сдал машину задом со стоянки, не прогревая мотор. Момент того, как в автомобиль к старику сели Нарим с Тимом, Ян упустил, следил за машиной дядюшки, и, когда метнул взгляд к парням, тех и след простыл. Вслед за машиной Сержа двинулась серебристая «Toyota Land Cruiser». Смяв пустой стаканчик из-под кофе, Моравский, захватив блок сигарет и бутылку минералки, двинулся на выход. Под стены отделения он прибыл, следуя на отдалении от автомобиля дядюшки. Из строя машин не высовывался, создав приличную дистанцию и, припарковавшись на обочине трассы у горотдела, приготовился наблюдать. То, что он находился неподалеку от места сосредоточения тех, кто давно должен был повязать его и вытрясти наружу все его грехи, будоражило не хуже «дури». Вот он я, убийца матери, пьянчужки-старика и насильник подростка. Берите же меня, закройте в клетку. Только не по зубам ментам Ян Моравский. Летает вольной птицей, гадит на головы добропорядочным гражданам и делает то, что хочет. На стекло машины закапал дождь, забарабанил по металлу крыши. Ян поморщился, выдавливая языком наружу правую щеку под пластырем. Повернув к себе зеркало салона, блондин осторожно оторвал пластырь. Оставленная лопаткой царапина покраснела и сочилась сукровицей. Синеглазый сумел его удивить, сопротивления от него Ян не ожидал и был раздосадован тем, что тот едва не проломил ему голову. Достав из бардачка перекись водорода, бумажные салфетки и широкую полоску пластыря телесного цвета в бумажной упаковке, он наскоро обработал порез и налепил новый пластырь. Стоило попросить Марата зашить рану, однако полученное повреждение не показалось ему поначалу настолько серьёзным. Решив, что заедет к Горину позже, Ян сбросил использованный пластырь в бардачок вместе с перекисью и приспустил стекло. С улицы повеяло влагой и недалеким снегом. Конец октября выдался на редкость холодным. Выпустив дым сигареты, Моравский усмехнулся, возвращаясь к прежним мыслям. Таких, как он, не ловят. Он родился победителем. *** Навроцкий-старший тем временем опустился на стул в кабинете Мазуренко. Осаула с младшим лейтенантом не расстался, потопал в кабинет за Навроцким. Мазуренко дело о краже больше не вёл, но напросился показать запись, и отдел, занимавшийся розыском несовершеннолетних, прислал сотрудницу опросить отчима Анжея в кабинете младшего лейтенанта. Сотрудницу, милейшую Катеньку Воронцову, следователи сразу оттёрли на задний план, а сами, сговорившись, расселись у стола с компьютером. Впереди Осаула, сзади Мазуренко. Пока Катенька устанавливала запись, разговор начал сам Навроцкий. — Мне необходимо знать, на какой поезд Анжей купил билет. Осаула вопросительно глянул через плечо на Мазуренко. Тому и в бумаги заглядывать не пришлось, помнил без шпаргалок. — 618-тый поезд, уходит в 21-05, 5 вагон. Серж с облегчением выдохнул, время ещё было. — Мне нужно перезвонить племяннику, — сказал он, вытаскивая мобильный. — В этом нужды нет, — успокоил Осаула, — линейное отделение на вокзале предупреждено. Их сотрудники поезд проверят тщательно. Родственников мы предпочитаем не задействовать. — А это мне решать, задействовать родственников или нет, — отрезал он, набирая на телефоне сообщение для Яна, не позвонит, так напишет. — Органам не доверяете, — в растяжечку упрекнул капитан, — это вы зря. — Я никому не доверяю, — Навроцкий не отвлекался от набирания текста. — А племяннику? — подал голос Мазуренко. Осаула только хмыкнул. «Рано голубе запел. Ой, рано». Навроцкий поднял голову одновременно с нажатием команды «отправить сообщение». — Причём здесь мой племянник? Капитан вздохнул: Мазуренко, молодой дурак, слишком быстро вступил со своим вопросом, и теперь требовалось отвечать уже Навроцкому, вместо того, чтобы самому вопросы ставить. Не тому теперь в милицейских вузах учат, не тому. — Как хорошо вы знаете Яна Моравского, Серж? Ноздри Навроцкого встрепенулись. Осаула был того же возраста, что и он, но панибратства Навроцкий не принимал. Впрочем, замечаний делать не стал. В голове мелькнула и погасла мысль о визите друзей Анжея. Сегодня всех так и тянуло поговорить с ним о Яне. — Мне достаточно знать, что он мой племянник. — Двоюродный, как нам известно, — снова встрял Мазуренко, Осаула лишь поморщился. — Что с того? — Серж перевёл на младшего лейтенанта немигающий взгляд. — Родных сестер и братьев у меня не было. Только двоюродная сестра. Её сын для меня — племянник. Я знал его ещё мальчишкой, — Навроцкий повернул голову к Осауле, тот в тандеме следователей был старшим по званию, «звёздочки» на погонах читать умел правильно. — Когда его мать умерла, я принял его в свой дом, помог с работой. Я не мог оставить его на улице. — И вот ведь что интересно, — Осаула с задумчивым видом поднял к глазам листок со стола, — сестра ваша почему-то предпочла оставить своего сына на улице, завещав свою квартиру фонду по защите бездомных зверюшек. — Она всегда была не совсем в ладах с собственным разумом, — Навроцкий пожал плечами, — Ян рассказал мне о завещании. И её последнюю волю он оспаривать не стал, что могу лишь одобрить. Ему не повезло с матерью, мне в доме нужен был помощник, человек, что стал бы Анжею старшим братом, каждый из нас обрёл друг в друге то, в чём нуждался. Хотя, к моему сожалению, похоже, общий язык с Анжеем они так и не нашли. — Конфликтовали? — ухватился Осаула. — Просто не стали друзьями, — Навроцкому вопросы не нравились. — К чему этот разговор? Анжей бежал не из-за Яна. — Этого мы и не утверждаем, — сказал Мазуренко. — Просто вызывает некоторые вопросы то, что в доме произошло сразу два происшествия, столь близких по времени, — капитан поднял руку, давая знак младлейту помолчать, — грабят вашу домработницу, потом исчезают деньги и паренёк… — Деньги никто не крал, — перебил глава семейства. — Ну, да, ну да, — Осаула не стал спорить, — я помню текст вашего заявления. Только вот, боюсь, что поверить в его правдивость… слишком сложно. Хотите, Серж, расскажу, как вся эта история выглядит со стороны, — он оперся локтями о стол, доверительно склонившись в сторону Навроцкого. — Нет, — отрезал Серж. — А я всё же расскажу. — Смутить напористого капитана было сложно, особенно, когда он, как пёс, сунул нос в след. — Думаю, что деньги из дома таки пропали. Но взял их не ваш пасынок… — Сын, — механически поправил Навроцкий. — Хорошо, сын. Взял их не мальчик, а ваш племянник, запугавший Анжея и вынудивший его бежать. А возможно, — Осаула придвинулся ещё ближе, — Анжей покинул дом, потому что узнал о том, что Ян причастен к тому, что случилось с Леной. — Это… полный абсурд! — Серж, не выдержав, сорвался на повышенный тон. — Вы не способны выявить тех, кто напал на Лену, не способны отыскать моего сына, и взялись за поиски преступников в моей собственной семье? А следующим в списке подозреваемых, очевидно, буду я сам? — он с шумом выпустил воздух сквозь зубы, беря эмоции под контроль. — Если так, то все дальнейшие разговоры мы будем вести только в присутствии моих адвокатов. И пока я не перекочевал в разряд обвиняемых, я хотел бы посмотреть запись и уйти. Следователи переглянулись. — Запись, — поторопил Навроцкий с металлом в тоне, — немедленно. Осаула кисло кивнул Воронцовой, та развернула экран компьютера к искрившему гневом мужчине. Просмотр записи много времени не занял. В общей сложности та содержала две коротких части по полторы и четыре минуты. На одной записи был виден зал касс вокзала, на второй — очередь из полудюжины человек, в которой стоял тоненький худенький подросток в модной черной куртке и надвинутой на глаза шапке. — Прокрутите снова, — попросил Навроцкий. — Картинку можно увеличить? Девушка кивнула. Поставила запись на начало. Остановила кадр на очереди, увеличила до максимального разрешения предполагаемого Анжея. К сожалению, запись оставляла желать лучшего. Голова мальчишки едва виднелась из-за плеча крупного парня, стоявшего впереди него. Навроцкий растерялся, поняв, что не знает, видит ли перед собой Анжея. — Это одежда сына… кажется. Анжея всегда одевала его мать… — Сказать надо определённо, — подстегнул Осаула, — Анжей это или нет. По фото, переданным в отделение, мы его так не опознаем. Серж, потрясённый собственной неспособностью определить, видит ли он перед собой пасынка, молчал. Как мало он, в сущности, знал о ребёнке, которого усыновил, растил столько лет, если не мог сказать даже того, одет ли пацанёнок в одежду Анжея. Навроцкий впил пятерню в волосы, не замечая эмоциональности своего жеста. Он не узнавал ни одежду, ни лицо, не мог сказать твёрдого «да» или «нет» на заданный ему вопрос капитана. Открытие потрясло, заставив устыдиться. А ведь когда-то он искренне хотел стать мальчишке настоящим отцом. Навроцкий всегда мечтал иметь большую семью. Сам, будучи единственным ребёнком, он желал, чтобы его дети не росли в одиночестве, повторив его собственное детство. С воплощением мечты не вышло. Серж уже в старших классах умудрился переболеть паротитом, что дал осложнение на уровне репродуктивных функций, и он только после десяти лет брака стал отцом. Единственная беременность Натальи от второго мужа — Божена, стала настоящим чудом, и он сосредоточился на дочери, забыв, что Наталья подарила ему ещё одну возможность отцовства, пусть и не биологического. И он эту возможность бездарно упустил. Не проявил терпения, не сумел найти подход к мальчишке, и так незрело, не по-мужски разобидевшись на упорно отказывавшегося идти на контакт ребенка, отвернулся от него, сосредоточившись на Божене. — Натали бы узнала сразу… Хорош же я, как отец… — сорвавшаяся с губ мужчины горькая констатация факта вызвала у следователей обмен взглядами. Осаула, крякнув с досады, почесал седой затылок. — Ну, винить себя, в общем-то, не в чем. Многие на вашем месте теряются и не могут родных узнать. Повидал за двадцать лет немало разных ситуаций. Присмотреться надо, эмоции на задний план убрать. Навроцкий его не слышал, продолжая потерянно пялиться в экран с застывшим кадром, лучшим из всей записи. Рассматривал часть щеки, короткие торчавшие волоски, что легли на скулу, дурацкую шапку-носок, глубоко натянутую на уши. — Анжей одевается именно так. Куртка, шапка — вроде бы его, — он неосознанно потянулся пальцами к экрану, провёл по линии скулы, замер на мочке уха. — Куртки, шапки — нам мало, — проворчал капитан, — нам весь мальчик нужен. Рука Навроцкого опала на колено. Мужчина, ссутулившись, не спускал глаз с экрана. — Ладно, — капитан, глянув на наручные часы, со скрипом отодвинув стул от стола, поднялся, — дадим вам успокоиться, подумать и потом снова поставим запись. Поезд мы осмотрим, и будем надеяться, что, если парень сам не объявится до девяти часов, то обнаружится в вагоне. Навроцкий встал вслед за ним, капитан протянул ему подписанный пропуск. Взяв пропуск, Серж, не прощаясь, вышел из кабинета. *** Ян посматривал на часы в гнезде приборной панели, барабаня пальцами по рулю, одетому в «кожух» накладки. Печка в машине барахлила, и он то и дело включал мотор, чтобы подогреть салон. Навроцкий-старший не покидал здания уже в течении получаса, и Моравский понял, что его расчёт на то, что визит Сержа к ментам будет кратким, был неверен. Ян, пытаясь согреться, потирал плечи, дул в ладони. В голову лениво скользнула мысль, что он оставил Анжея в выстывшем доме абсолютно голым. — Хоть бы не сдох, сучонок. Услышав собственное бормотание, Моравский вздрогнул. Такой вариант его никак не устраивал, планы на Анжея были иные. Сперва насытить тело, а потом и сидящего внутри монстра. Ян сожалел о том, что нельзя будет разбить в месиво лицо синеглазки, повторив испытанные им ощущения одновременного всплеска возбуждения и восторга, когда Моравский погружал толстый арматурный прут в раздавленную черепную коробку старика-пьянчужки. Труп Анжея не должен был иметь сломанных костей. Всё должно было выглядеть, как суицид, потому ему придётся отказать себе в этом удовольствии. Ничего, он ещё найдёт для этого подходящий «материал». Недостатка в нём на ночных улицах города не было. Уходящее за горизонт солнце каждый день вызывало к жизни городское дно, поднимало муть из гнилых тел пьяниц, распухших от алкоголя жалких трассовых и вокзальных проституток и высохших до кости трясущихся наркоманов. Отбросы на обочине жизни, согласные на всё ради шуршащих бумажек, способных дать то, что стало жизненно необходимым и приносило в результате смерть. И Ян, как истинный санитар леса, поможет им приблизить этот конец. Моравский распрямил плечи. Он был нужен миру, пока тот окончательно не погряз в мерзкой накипи «лишних» людишек. По губам блондина расползлась улыбка — он наконец-то увидел, в чём было его предназначение. Промчавшийся рядом «Mercedes-Benz» резким сигналом вывел его из «просветления», бросив в грязное ругательство. Сигнал испугал, вернув на землю. Ощутив прокравшийся под куртку холод, блондин, осыпая проклятьями просигналившего водителя, потянулся к замку зажигания, но так и замер, не донеся руку до ключа, уставившись на остановившейся напротив «Audi». Из машины вышел Виктор Рамзин собственной персоной и направился в сторону горотделения, из дверей которого как раз показался Навроцкий-старший. Ян, сглотнув, живо рухнул на пассажирское сиденье. Навроцкий смотрел на преградившего ему путь мужчину — высокого шатена со сталью глаз. На нижней губе шатена подёрнулась корочкой свежая ранка. Лицо было смутно знакомым, но сумбур, царивший в голове, не давал уловить узнавание за хвост, вытянуть наружу имя. — Я вас знаю? — спросил, отступая на шаг назад. Виктор остановил свою речь. В глазах мелькнуло удивление. Похоже, Навроцкий не услышал ни слова. — Как-то виделись раз или два на одном из торжеств Ассоциации городского бизнеса, — снова повторил он, не солгав. Впервые узрев отчима Анжея, он вспомнил, что уже виделся с главой семейства. — Я — Виктор Рамзин, друг Анжея. — Друг? — Навроцкий напрягся, стряхивая оцепенение. — Не слишком ли вы… взрослый, Виктор, чтобы быть другом моему сыну? — его тон заиндевел. Что могло быть общего у Анжея с Рамзиным? Названное незнакомцем имя всколыхнуло в памяти давние слухи. Стоявший перед ним человек был владельцем крупной компании и имел тёмное прошлое. От таких Навроцкий-старший держался подальше. — Я только друг, не более, — успокоил Виктор, глядя в глаза мужчины. Оба поняли подтекст и вопроса, и ответа. — Я пришёл передать вам кое-что, Серж, — Рамзин потянулся к карману пальто. Глаза Навроцкого проследили за его жестом, Серж напрягся. — Вам известно, где находится мой сын? — Нет, — разочаровал Виктор, — однако я помогаю в поисках Анжея. — Помогаете кому? — Его друзьям, Нариму и Тиму. Они первыми забили в колокола, заподозрив неладное, — Виктор усмехнулся, вытянув из кармана флешку на коротком шнурке. — Здесь то, с чем вам следует ознакомиться. Словам вы не поверите, Серж, а вот этому — придётся. Навроцкий на автомате взял флешку. Рамзин, не задерживаясь, вернулся к своему автомобилю. Витязь открыл для него дверцу, мужчины сели в салон, и «Audi» тронулась с места. Проводив автомобиль взглядом, Серж опустил глаза на оставленный ему «подарок». В кармане зазвонил мобильный телефон. Вытянув его из кармана, мужчина увидел номер Моравского, рингтон продолжал трезвонить, но на вызов он так и не ответил. Трель прекратилась, Серж двинулся к своей машине, сел за руль и выехал на дорогу. Пристроившуюся к нему в хвост зелёную «Honda» Навроцкий не заметил.