Два крыла для Ангела

Рамзин прибыл в недостроенный гостевой дом через пятнадцать минут после звонка, вместе с Витязем и одним из его ребят. Последние вели, точнее, почти несли, приподнимая над землей, худое тело с накинутым на голову чёрным мешком. Айнур встретил их на пороге дома. Бросив взгляд на добычу Рамзина, турок, не говоря ни слова, повёл их по деревянной лестнице вниз в располагавшуюся в полуподвальном помещении бильярдную. Там прибытия Виктора и его людей уже ожидали с нетерпением. На диване у стены разместились Тимофей с Наримом, Серж и Ник стояли у бильярдного стола, Гришин с Джеком подпирали стену, сложив руки на груди в одинаковом жесте. Ник рассеяно играл двумя бильярдными шарами, перекатывая их по полотну из руки в руку. Звук ударов костяных снарядов бил по нервам, но замечаний Шевцову не делали. Появление Рамзина и его сопровождения встретили настороженным оживлением. — Кто это? — первым подал голос Гришин. — Наша подсадная утка. Виктор стянул мешок с головы своей добычи, открыв лицо встрёпанного темноволосого мальчишки, лет шестнадцати, не старше. Подслеповато щурившиеся карие глаза испуганно вытаращились на незнакомых ему людей, и пленник испуганно икнул. — Я ни в чём не виноват… — На нём одежда Анжея, — Нарим, поднявшись, подошёл ближе и дёрнул ворот куртки на парнишке здоровой рукой. — Кто тебе чужое шмотьё дал? — Оставь его, — бросил Рамзин, — у него и так поджилки трясутся. Дал от нас такого стрекача, что едва отловили. Петлял между домами, как заправский заяц-спринтер. Нарим не спешил выпускать ворот куртки, продолжая сверлить взглядом дрожавшего мальчишку. Под глазами незнакомца растеклась в уродливые кляксы подводка. И как такое чучело надеялись выдать за Анжея? — Я хочу знать, откуда у него одежда Анжея, — из хватки Нарим пацана выпустил, но далеко не ушёл. Встал на расстоянии нескольких шагов. Убедившись, что Тариз не бросится на пленника с кулаками, отступил назад и Витязь. — Это Антон Горин, — представил Виктор, садясь на стул. — Младший брат некоего Марата Горина, имеющего несчастье быть единственным другом Пшека. Ян «взял напрокат» этого крашеного суслика у Марата, чтобы тот купил билет на вокзале по ученическому билету Анжея и походил перед камерами в его одежде. Я всё верно изложил, охламон? «Охламон» закивал, косясь на Матусевича. Очевидно Витязь вызывал у него наибольший страх. — И что нам даёт эта информация? — буркнул Нарим. — Не спеши, — остановил его Рамзин. — Расскажи-ка нам, Антоха, то, что произошло последним. Пацан шумно потянул носом: — Вы меня убьёте? — Убьём, — пообещал Ник, для пущего эффекта вынимая из кармана нож и, выбросив лезвие, поскрёб ноготь на большом пальце. — А потом съедим, если молчать будешь. — Ян позвонил брату пару часов назад, сказал, чтобы он приехал к нему за город и захватил медикаменты с перевязочным материалом, — выложил Горин-младший на одном дыхании, не спуская глаз с ножа. — Перевязочным материалом? Зачем? — Он не сказал, — Горин моргнул, переключаясь на задавшего вопрос Тариза. Этот обстриженный клочками угрюмый парень пугал его не меньше окружавших его взрослых мужчин. — Брат взял свою сумку с медикаментами и уехал на скутере. — Куда именно? — вновь подал голос Ник. — За город, по северной трассе. — Очень исчерпывающая информация, — кисло резюмировал Гришин, делая знак Джеку. Тех, подняв с кресла захваченный с собой ноутбук, поставил его на бильярдный стол и вывел на экран карту города с окрестностями. — Нужно поконкретней место указать, — Ник спрятал нож в карман куртки. — Точнее я не знаю, но в скутере не больше двух литров бензина оставалось, — Горин прыгал взглядом с одного лица на другое, ища того, кто проявит к нему сочувствие, — брат сказал, что подливать не будет, и так хватит. — Значит, укатил недалеко, — Рамзин развернулся в сторону Витязя. — По телефону вызвонить пытались? Матусевич подтвердил: — Не единожды, но мобильный отключен. Симку мы у парнишки забрали. Держим на контроле, если в сети появится, будем знать. — Куртку сними, — враждебно велел Горину Нарим, — не твоя вещь. Антон стянул куртку и наклонился к ботинкам, но его остановил тихий голос Сержа, сказавшего, чтобы тот оставил вещи себе. Было видно, что паренёк не шиковал, оказавшаяся под курткой футболка потеряла от бесчисленных стирок свой первичный цвет. Нарим спорить с Навроцким не стал, однако куртку забрал. Проходя мимо Сержа, буркнул с вызовом, что Анжей эту вещь любит и присоединился к Тимофею, сидевшему на диване. Лис сидел сгорбившись, будто потеряв твёрдую опору и, взяв у Тариза куртку, прижал её к груди. Турок погладил его по плечу. Мужчины сгрудились вокруг компьютера, рассуждая о возможном месте пребывания Яна и похищенного им Анжея. Забытый всеми Горин-младший топтался у двери, тоскливо поглядывая на выход. Пацанёнок оценивал свои шансы улизнуть, но, заметив сурово глянувшего на него Витязя, скис, и присел на корточки, обхватив себя за плечи. Звонок по мобильному прервал общий гомон, обратив лица к Сержу. Телефон звонил у него. Достав мобильный, Навроцкий глянул на экран. Номер был скрыт. Сообщив эту новость, он нажал кнопку вызова, отозвался, и, услышав ответ, переменившись в лице, с силой сжал телефон. В трубке раздался слабый голос Анжея, просившего забрать его домой. Всего три слова — и сердце Сержа связало в груди в болезненный узел. — Анжей, я приду за тобой, верь мне. Я заберу тебя домой, слышишь? Но отозвался ему не пасынок. — Полмиллиона, Серж, — выцедил Ян, — или я начну отправлять тебе твоего драгоценного сынка-пидора по частям! Навроцкий запнулся. Цифра потрясла. — У меня нет таких денег. — Да ну? А на личный самолет в Германию для дочурки-калечки хватило? — Пшек фыркнул. — Не делай из меня дурака, дядюшка. У тебя есть намного больше. Моравский ошибался, однако сейчас было не время вводить его в курс благосостояния семьи, весьма пошатнувшегося после гибели Натальи. — Я найду деньги, — выдохнул он, — дай мне время их собрать. — Времени у тебя три часа, потом получишь в подарок его язык. Начну с самой бесполезной части его тела. Хотя, может, начать с члена? — Моравского просто распирало от желания поглумиться. — Теперь он ему тоже бесполезен. Сержа бросило в ярость. — Не смей прикасаться к нему, тварь… — Осторожнее, — оборвал его Виктор, всего разговора они не слышали, но об его сути догадаться было не сложно. — Ты бы выбирал выражения, дядюшка, — Яна его вспышка гнева повеселила, — а то отвечать за них придётся милому Анжику. Навроцкий-старший сжал кулаки, беря эмоции под контроль. — Я отдам тебе драгоценности Ядвиги, — сказал он, усмиряя голос, — твоя мать мечтала о них. — Ожерелье королевской шлюхи? — Ян присвистнул. — Готов расстаться с семейной реликвией, отобранной у моей родительницы с помощью хитро сделанных адвокатов в обмен на того, кто и грамма крови Навроцких не имеет? Удивил, Серж, что-то ты чересчур щедрый. Или сам виды на синеглазку имеешь? Не оставили тебя равнодушными тощие прелести сынка Натальи? Оскорбительный намёк Навроцкий пропустил мимо ушей. — Не хочешь — не бери. Будут тогда только деньги. — Нет, уж, цацки возьму, могу же и я быть… сентиментальным. — Голос Яна лишился насмешки, перетекая в сталь. — Инструкции о том, как будет передан выкуп, я озвучу позднее. А сейчас — до видзеня*, дядюшка. Закончив разговор, Ян отключился. Навроцкому понадобилось несколько минут, чтобы восстановить дыхание. Когда мужчина поднял глаза со своих дрожащих рук, все лица были обращены к нему. Уважая его право прийти в себя, каждый из них терпеливо молчал, ожидая, когда он заговорит первым. Тем временем Витязь, получив знак от Рамзина, повёл младшего Горина на выход. Оказавшись на улице, начбез Рамзина подозвал к себе одного из своих людей, стоявших в глубине небольшого асфальтированного дворика, и велел отправить мальчишку домой. Горин, поняв, что закапывать его труп в ближайшем лесу не собираются, выдохнул с облегчением. — Спасибо. Мужчина глянул на него, подняв бровь. — За то, что целым остался? Мальчишка кивнул. Матусевич сунул руки в карманы брюк. — Нам Ян нужен, да с Маратом поговорить хотелось бы. Вот только твой братец и на звонки твоего мобильного не отвечает, так что толку нам от тебя никакого. К ним подъехала машина, но Горин-младший в салон садиться не спешил. — Ян кого-то выкрал, да? — спросил он. — В смысле, того, кого я на вокзале изображал. — Догадливый. Парень смотрел на Витязя в волнении, но без страха. — Марат в таком участвовать не стал бы, он не такой, — сказал уверенно. — Даже в медицину пошёл, чтобы людям помогать, винил себя за то, что Яну помог мать на тот свет спровадить. Матусевич сощурился: — Что ты об этом знаешь? — Брат мне всё рассказал. Они как-то пили вместе с Яном, тот жаловался на свою мать, сказал, что отравил бы её, да только не знает, как провернуть всё так, чтобы его в убийстве не заподозрили. А Марат возьми да и брякни, что есть средства, которые можно в еду подсыпать и спровоцировать сердечный приступ. Ян за идею ухватился и попросил брата написать, какие лекарства можно для этого использовать. Марат ему всё и написал на листке, собственноручно. Не думал, что до дела дойдёт, пьян был. А Ян идею в жизнь воплотил и потом брата шантажировал, говорил, что если убийство раскроют, то на зону Ян вместе с Маратом отправится. — Это называется соучастие, парень. И если твой брат снова взялся помогать Яну в его поганом деле, отвечать им придётся уже за два преступления. Твой брат крепко влип, Антон. Горин-младший поджал губы. — Марат связывался с Яном по номеру, который знал только он и сам Ян, — признался он. — Номер знаешь? Антон покачал головой. — У брата два телефона, но он записал номер на листке бумаги и дал его мне. Сказал, что если с ним что-нибудь случится, чтобы я передал эту информацию в милицию. — Где листок? — ухватился Матусевич. — У меня в комнате спрятан. Витязь оглянулся на гостевой дом. Там решались свои вопросы. — Поехали, — мужчина ухватил паренька под локоть, но Горин тормознул, став на пятки, даже к ближайшему деревцу пришвартовался, обняв ствол двумя руками. — Пообещайте сперва, что ничего Марату не сделаете! Жорж, прикинув на глазок толщину деревца, решил на отрывание мальца времени не тратить, потому согласился. — Не бойся, лично прослежу, чтобы твоему братцу только морду набили, если он Анжею вреда не причинит. А грех его за убийство мамаши Яна — не наше дело. Удовлетворившись тем малым, что смог выторговать, Горин-младший отлип от дерева и послушно сел в машину. *** Едва Моравский закончил диктовать свои условия Навроцкому-старшему, с Анжеем, не отрывавшим глаз от трупа Горина, случилась истерика. Да такая, что увела за грань в Жареную пустоту. Он кричал и выворачивался, поднимая на себе Яна, тщетно пытавшегося прижать его к полу, до хруста в позвонках. Моравский совершенно напрасно угрожал ему, хлестал по щекам и сжимал горло, надеясь удушьем довести до обморока. Выброс адреналина уйти в темноту Анжею не дал, и Навроцкий, выдернув из-под блондина свои скованные руки, вцепился зубами в запястье, пытаясь перегрызть вены. В этом он почти преуспел, но прежде Ян вырвал его руку и завёл скованные запястья подростка за голову. Пока Анжей катался по матрацу, Ян сходил на кухню. Вернувшись с бутылкой водки, он принялся заливать в рот оравшего Навроцкого спиртное. Анжей захлебывался и кашлял, пытаясь увернуться, но наглотался достаточно, чтобы под воздействием алкоголя отключиться. Оставив провалившегося в обморок мальчишку в мотке одеяла, Ян плюхнулся на стул у стола. Умаял его сучёныш до цветных кругов перед глазами. Он отпил несколько жадных глотков прямо из горла и скользнул взглядом по лежавшему у его ног мертвецу. Лужа под Гориным натекла такая, что почти добралась до матраца. В отличие от Анжея, покойники и вид крови Моравского не ужасали. Он ударил носком ботинка по подошве кроссовка Марата. — Говорил же — уйдёшь, только когда я скажу. — Голос блондина налился ненавистью. — Сдать меня хотел, крыса? Мальчонку пожалел? Чёрта с два! Шкуру свою спасал. Чистеньким хотел остаться, а ведь грязным ты уже был. Ян брезгливо задрал губу. В воздухе остро пахло железом и мочой. Перед самой смертью Горин обмочился. Моравский поднялся — труп следовало отволочь в соседнюю комнату, пока не очнулся синеглазый истерик. Взяв тело за ноги, ругнулся. Горин был тяжёлым. Оттащив мертвеца в соседнюю комнату, где, сдвинутой к стене, стояла убогая мебель лесника и лежала парочка свёрнутых в рулон истёртых ковров, раскатал один из них, прикрыл им труп и вернулся в комнату. По дощатому полу протянулась широкая полоса крови. На кухне нашлись швабра и ведро. Кое-как растерев кровь и мочу, он вышел на улицу и, сняв тряпку со швабры, зашвырнул ветошь за наваленные у стены дрова. Вернувшись в дом, вымылся под рукомойником, взял хлеб с колбасой, гранёный стакан и сел за стол. Смахнув батарею фаллосов и анальных пробок на пол, Ян нарезал бутерброды отмытым от крови Горина ножом и принялся поминать Марата. Поминал долго, время от времени поднимая стакан с пожеланиями гореть Горину в аду до скончания веков. Вместе со своей собственной мамашей. Обоим им в преисподней будет о чём поговорить. Покончив с первой бутылкой, начал вторую, но пойло уже не лезло. Ярость ушла, сменившись пьяными слезами и жалобами на свою разнесчастную жизнь. Никто его никогда не любил. Ни одна девка не смотрела в его сторону, хоть лицом дурён не был. Его использовали, кому не лень, сперва мать, чтобы получать помощь от государства, потом Соловушка, клиентки, Рамзин, которому доставляло особое удовольствие то, что ему каждый раз приходилось ломать себя, прежде чем лечь под него. Использовал и Навроцкий-старший, сделав мальчиком на побегушках. Равным себе Серж его не считал. Ян жестоко ошибался, думая, что дядюшка признавал его членом семьи. Для него племянник был жалким приживалкой, бедным родственником, «благотворительным взносом» за билет в рай. Не принял и «кузен», смотревший на него не иначе, как с отвращением. А ведь если бы хоть разок глянул на него так, как смотрел на красноперого турчонка… Ну чем он хуже? Куль одеяла зашевелился через два часа. Анжей слабо застонал, силясь открыть глаза. Вышло не сразу. Ян, покачиваясь на задних ножках стула, угрюмо наблюдал за Навроцким. Алкоголь, гуляя по венам сопляка, лишал его способности вразумительных действий. Вместо того, чтоб распутаться, Анжей увязал в мотке ещё больше. Лицо парня залило нездоровой краснотой, губы потрескались настолько, что разделились на доли грубыми рубцами. Яна охватило пьяной тоской. А ведь на руках носил бы, прими его «кузен» добровольно, если бы был послушным, разделил с ним его пристрастия. Увечил бы не сильно, так, слегка бы плёточкой иногда поигрывал. Так ведь не страшно, гематомы сходят, синяки заживают. Главное — знать, как да что. Со стуком поставив стул на все четыре «конечности», он поднялся, продолжая держать в руках пустой стакан, подошёл к матрацу, сполз на колени. Сумев сфокусировать взгляд на появившемся в поле зрения Моравском, Анжей отшатнулся. Уйти от себя Ян не дал, словил за плечо и дёрнул к себе. — Почему? — прохрипел, впервые показав, что ему тоже бывает больно. — Почему не я? Почему этот полукровка? Анжей смотрел на него тусклым, смазанным взглядом. Мысли разбегались, словно бильярдные шары под ударом кия. Но вопрос всё-таки дошёл, хоть и не с первой попытки, и вызвал сумасшедший смешок. — Ты… чудовище. — Алкоголь притупил ужас, выбил из сознания память о лапавших руках, вторгавшейся плоти, затуманил и чудовищное видение фонтанировавшего кровью тела, что обрушилось на пол и, умирая, трепыхалось на дощатом полу в луже собственной крови. Ян, побагровев, сжал пальцы. Анжей кривил губы, не обращая внимания на боль — он её больше не чувствовал. — Чудовище, говоришь, — пробормотал Ян, скаля зубы. — Спорить не стану. Но ведь нашлась же Красавица, полюбила Чудовище, и зажили они мирно да счастливо. Анжей молчал, глядя в глаза с бездной в зрачках. Ян растянул рот в ухмылке. Придвинулся ближе, почти вжимаясь ртом в горечь опалённых водкой губ синеглазки. — Плевать мне на то, каким ты меня видишь. Я уже получил всё то, что хотел. Никто тебя таким, каким я тебя сделал, больше не примет. Поднявшись на ноги, Ян направился на выход, когда услышал тихий шёпот со стороны матраца. — Чудовищам в сказках… отрубают головы. Моравский вызов не принял, были дела поважнее. Пора было сообщить дядюшке условия передачи денег и возврата Анжея. Последнее условие выполнять не собирался, но накормить напрасными надеждами Сержа было нужно. План вызрел в голове, пока поминал ничтожную душонку Марата, вспоминая своё детство, то, как вместе с Маратом любил шнырять между стоявшими в отстойниках вагонами на железнодорожном вокзале. Город стоял на большом перевалочном железнодорожном узле, напоминавшем железную паутину. Станция принимала в день по несколько сотен пассажирских поездов и пропускала в несколько раз больше товарных составов. Любимым развлечением двух мальчишек, живших неподалеку от станции, было, сидя на крыше заброшенного склада у грузовых перронов, встречать и провожать поезда. Оба слушали с замиранием сердца громкие гудки, мерное тарахтение железных колес, обнимавших рельсы, втягивали в носы особую едкость дыхания локомотивов — и мечтали, что когда-то, когда они станут взрослыми, один из зелёных вагонов увезёт их в иной, более счастливый мир. Сообразив, как воспоминания из детства могут ему пригодиться, Ян усмехнулся. Он был воистину гениален, если выпитая бутылка водки никак не мешала его мозгу работать столь же продуктивно, как и тогда, когда он был трезв. Выйдя на крыльцо, Моравский всей грудью втянул в себя ночной воздух леса. Дождь прекратился, оставив после себя глубокие лужи и гроздья капель на ветвях деревьев. Сторожку окружал полог тумана. Шагнув к стоявшей под стоком крыши железной бочке, Ян, зачерпнув в пригоршни воды, плеснул на лицо, жестко растёр холод влаги по щекам, сгоняя остатки алкогольного дурмана. Вытираться не стал, застегнув куртку, похлопал себя по внутренним карманам. Запасной телефон, без симки, всегда носил при себе. Оглядев количество полосок зарядки, Ян удовлетворенно кивнул. Для его целей заряда должно было хватить. Сунув телефон обратно в карман, Моравский направился к машине. до видзеня* (польс.) — до свидания.