Два крыла для Ангела

Последующие двое суток Навроцкий-старший почти не спал. Подскочившая до сорока температура окунула Анжея в горячечный бред, и он метался по койке, выплёскивая из себя обрывки фраз на двух языках. Навроцкому приходилось сидеть рядом с пасынком и следить, чтобы тот не свалился на пол. Время от времени Анжей садился на постели и порывался куда-то бежать. Серж перехватывал его за плечи и терпеливо повторял, что он в безопасности, и всё самое страшное осталось позади. Понимал ли его Анжей — Серж не знал. Подросток блуждал мутным взглядом по палате, а иногда принимался кричать и царапать лицо, одинаково завершая истерику тяжёлым кашлем. За трое суток Сержу удалось урвать не больше пяти часов относительного покоя, во время которого Анжей лежал, не двигаясь, под действием успокоительного. Ближе к ночи в воскресенье Анжей утих, но в четвёртом часу утра температура резко поднялась, и весь кошмар начался по-новой. В восьмом часу утра понедельника Серж, впавший в короткий сон, проснулся от странных тихих звуков, что шли с койки. Анжей лежал, повернувшись к нему спиной, свернувшись в клубок. Встав и наклонившись к пасынку, мужчина понял, что за звуки тот издает — Анжей плакал во сне, жалобно всхлипывая и втягивая носом. В груди мужчины потяжелело. Никто не учит родителей, как воспитывать детей. И уж точно не готовит к тому, как вести себя с пережившим насилие ребёнком. Наталья знала бы, что делать, а он сам оказался пятым колесом в телеге. Двое подростков, старый турок, и совершенно непонятно каким боком затесавшийся в их компанию полубандит-полубизнесмен сделали для спасения Анжея куда больше, чем Серж. Главе семейства досталась роль беспомощного наблюдателя. И в том, что случилось с Анжеем, виноват был именно он. Простила бы его Наталья за то, что он привёл в дом того, кто сотворил такое с её сыном? Положив руку на сердце, он знал, что прощения бы не получил. — Я этого не хотел… — прошептал он, глядя на Анжея. Оправдание вышло жалким. Навроцкий-старший сунулся лицом в ладони. Таким его и застала вошедшая в палату Клара. Хлопок двери вырвал мужчину из приступа самобичевания. Он поднял усталый взгляд на Матусевич. Врач на ходу натягивала белый халат. — Доброе утро, Серж. Женщина вернулась с перекура, принеся с собой флёр дорогого табака. Никотин позволял держаться на ногах двадцать четыре часа в сутки. Мужчина заторможено кивнул. Стрельнув на него внимательным взглядом, Матусевич стянула с шеи фонендоскоп и наклонилась к подростку. Анжей затих, провалившись в сон. На бледных щеках блестели мокрые дорожки. — Вы хоть немного спали, Серж? — спросила она. Он издал неопределенное бормотание. — Не будете отдыхать, станете моим следующим пациентом, — упрекнула Клара, — а мне и вашего сына хватает. Он был благодарен ей за заботу, но откровенничать не привык, потому промолчал. Врач откинула одеяло, занявшись осмотром повязок. Серж отвернулся. Закончив с Анжеем, Матусевич смерила температуру электронным термометром и глянула на дисплей. — Тридцать девять и один. Держится, зараза. Сержа удивляла её эмоциональность. Клара не была похожа на большинство знакомых ему эскулапов, а повидать их за время пребывания Божены в больницах ему довелось немало. Энергия била в женщине ключом, притягивая, как магнит. Навроцкий кашлянул, напоминая о себе. Матусевич, спохватившись, поспешила его успокоить. — Температура стала спадать, но я рассчитывала на то, что за ночь она перейдёт за отметку ниже тридцати девяти. Вы не передумали по поводу перевода Анжея в больницу? — А вы сумеете справиться самостоятельно? — в свою очередь спросил он. — Пока справляюсь. — Значит, Анжей останется здесь. Если ему станет… — Навроцкий-старший прервался, кликать беду не хотелось, — в общем, если что… — …то мы отправим его в больницу, — договорила за него Клара. Клара отошла, и он заботливо укутал пасынка в одеяло, убрав его руку от лица. Накануне днем он не уследил, и Анжей искусал сам себя: грыз костяшки, пытаясь болью избавиться от видений пережитого. Серж заметил, что творит пасынок лишь тогда, когда увидел испачкавшую простыни кровь. Матусевич не уходила, нервируя его тем, что стояла за спиной. Мужчина и не оборачиваясь, знал, что она следит за ним. Взгляд у блондинки был цепким, подмечал всё до мелочей. — Вы всё делаете правильно, — неожиданно мягко сказала она. Он, вздрогнув, повернул к ней голову: — Простите? — Вы — единственный, кого мальчик не оттолкнул. Вы знаете, что такое гаптофобия, Серж? — По образованию я архитектор, — он понятия не имел, о чём она говорит. Клара присела на край койки. — Гаптофобия — это боязнь прикосновений. Сильно преувеличенный навязчивый страх нарушения личного пространства. Весьма часто возникает вследствие перенесённого сексуального насилия. Серж собрал лоб в морщины: — Зачем вы мне это рассказываете? — Анжей позволяет вам себя касаться. При гаптофобии любое прикосновение вызывает осязаемую физическую боль и сводящий с ума ужас. Любой контакт с чужим телом приносит мучительные ощущения. Он с трудом переносит даже мои прикосновения, хотя понимает, что я врач и женщина. Навроцкий-старший опустил глаза на свою руку, продолжавшую сжимать руку пасынка, и поспешно разжал пальцы. — Мне лучше не прикасаться к нему? — Почему же? Касайтесь. Раз он допустил вас в своё личное пространство, не отступайте. Доверие, которое он к вам проявил, дорогого стоит. Такое только к родителям проявляют. — Я не родной ему по крови. — Я знаю. — Знаете, да не всё, Клара, — его рот исказило горькой гримасой, — тот, кто с ним это сотворил, вот он — моей крови. Мой племянник, и его в наш дом привёл я. — Вы не можете отвечать за поступки вашего племянника. — Верно, а за свои ошибки отвечать должен. — Вам решать, что и как исправлять, однако сейчас нет ничего важнее, чем поставить Анжея на ноги, и убедить его в том, что ему есть для чего жить дальше, — взгляд женщины на мгновенье остекленел, подёрнувшись дымкой воспоминаний. На краткий миг. После чего она встряхнулась и вернула на лицо прежнее выражение деловитости. — У меня клиентка, вскоре придёт медсестра и сделает Анжею пару инъекций, будет лучше закончить с не самыми приятными для него процедурами до того, как он проснётся. Настойчиво рекомендую пока потерпеть его друзьям с визитом. Пусть побудет с вами, говорите с Анжеем о чём угодно, только не о том, что произошло. Найдите тему, которую он поддержит, вытягивайте мальчика наружу из его раковины. Там ему удобно, но оставлять его внутри нельзя. Клара ушла, а Навроцкий остался сидеть, глядя на Анжея. Легко было сказать — найдите тему для разговора. Они не говорили дольше пяти минут… Сколько? Серж уже и не помнил. Весь их контакт в последние годы сводился к простейшим бытовым фразам вроде приветствий и вопроса «Как дела в школе». Чаще всего Навроцкий-старший получал в ответ стандартное «всё хорошо», и пасынок спешил оказаться подальше от главы семейства. И всё же слова Клары заставили его задуматься. Он был единственным, кого Анжей допустил к себе. И его доверия он не утратит, права на новую ошибку не имеет. Потянувшись к портмоне, мужчина достал из него небольшое фото. На нём были запечатлены Наталья и Божена, сидевшая у матери на коленях. Анжея на фото не было. Сержа кольнул стыд. Он моргнул, вспомнив ещё кое-что, что хранилось в недрах портмоне, и полез в одно из отделений, не открываемое им уже как минимум лет пять. Вытащив наружу затёртый, сложенный в несколько раз листок, Навроцкий, развернув его, долго смотрел на свою находку. О её существовании он успел забыть. Пришло время собирать козыри, и он, похоже, держал в руках один из них. В палату вошла медсестра, прервав его размышления. Мужчина перешёл на другую сторону койки. К облегчению Сержа, Анжей не проснулся ни во время инъекций, ни во время обработки швов. Свою работу женщина закончила быстро. Навроцкий-старший поблагодарил медсестру, пообещав себе, что обязательно потом сунет ей в карман пару купюр. Допускали к Анжею только тех, кто умел держать язык за зубами. В десятом часу в палате возник Искандер. Айнур уезжал по делам и ночь провёл в своём отеле. Старый турок, войдя в палату, спросил шепотом, как прошла ночь. Навроцкий ограничился коротким оптимистичным ответом, и Искандер предложил сменить его. Он отказался, памятуя о словах Клары. Сейчас было лучшим находиться при Анжее неотлучно. Но воспользоваться помощью Искандера всё-таки пришлось, так как в половине одиннадцатого ему позвонил брат Лены. Квятковские попросили его приехать в больницу. Лена пришла в себя и, узнав от родных, что Серж вернулся на родину, настояла на том, чтобы родные разыскали его и попросили встретиться с ней. Отказать Лене в её просьбе Серж не мог и принял помощь Искандера, как и предложенные турком ключи от его машины. До больницы Навроцкий доехал быстро, загруженность дорог транспортом к десяти часам утра обычно уменьшалась, чтобы вновь возрасти к часу дня, а потом — после пяти часов вечера. Припарковавшись на стоянке, Навроцкий набрал мобильный брата Лены и направился к указанному Квятковским отделению. Макс уже ждал его, держа наготове бахилы и белый халат. — Как она? — облачаясь в халат, спросил у него Серж. — Куда лучше, чем вначале, — парень помог ему, у Навроцкого всё никак не получалось попасть во второй рукав, — вчера утром пришла в себя, и первое, что произнесла, было имя Анжея. Ваше было вторым. Мы не знали, что ей сказать по поводу мальчика. От Навроцкого Квятковские знали лишь то, что Анжей сбежал из дома. Об истинных событиях Серж рассказывать им не стал. — Анжей нашёлся, — кратко сообщил он. — Сейчас всё… под моим контролем. — Лена будет рада это услышать. Они вдвоем зашли в отделение, и Квятковский, переговорив коротко с медперсоналом, повёл его за собой. — Только постарайтесь не нервировать её, Серж, — попросил он, волнуясь за сестру, — она лишь сутки, как пришла в сознание. — Я всё понимаю. В палате Лены сидели её родители. Серж поочередно пожал руку отцу, кивнул матери Лены и сел на стул у койки. Оставив Навроцкого наедине с девушкой, Квятковские вышли. Лена в ожидании Навроцкого задремала. Мужчина не сдержал вздоха, разглядывая бледное лицо девушки со следами синяков. Отёки спали, но Лена всё ещё была мало похожа на себя прежнюю. Навроцкий поймал себя на мысли о том, что кружит между тремя койками — Божены, Анжея и Лены. Вырваться из этого прочного круга очень хотелось, но не выходило. — Лена? — он, наклонившись, осторожно дотронулся до плеча девушки. Квятковская шевельнулась, поднимая веки. Её рука заметалась по простыням, отыскивая его, и он сам ухватил её за холодные пальцы. — Серж… — Я здесь,  Лена, — от звука её голоса: слабого, с придыханием, заскребли кошки на душе. — Если тебе тяжело говорить, я могу придти позже. — Нет, — она заворочала головой. — Ты должен выгнать Яна. Навроцкий окаменел. Слова домработницы прозвучали «обухом по голове». Лене было известно о внутренней гнили Яна? О том, что его проклятый богом и людьми племянник, сделавший его убийцей, творил с Анжеем непотребство в его доме? — Почему я должен его выгнать? — В голове, выжигая душу, всплывали обвинения одно тяжелее другого. Что знала Лена? И почему не предупредила его? — Ян должен уйти. Он… опасен для Анжея. В голове Навроцкого отстранённо пронеслась мысль о том, что её предупреждение опоздало. — Ян приставал к Анжею? — спросил он, повышая голос. — Ты знала об этом? Почему не сказала мне? Губы Лены задрожали, в голубых глазах заплескалось недоумение вперемешку со страхом. Голос мужчины налился злостью. Серж не замечал, что сдавил её пальцы, кроша хрупкие кости. Лена метнула взгляд за его спину. Она просила позвать к ней Сержа и Анжея, однако Навроцкий-старший пришёл сам: заросший седой щетиной, в мятом костюме, с тёмными кругами, прочно обосновавшимися под глазами. От мужчины ощутимо исходил запах пота. Догадка о том, что Серж прилетел не из-за неё, вызвало холодное покалывание в кончиках пальцев. Знала ли она… О чём он говорит? Квятковскую с опозданием накрыло пониманием того, что случилась непоправимая беда. Беда с Анжеем. — Где мальчик, Серж? — Лена, захрипев, попыталась подняться на локте. — Почему он не пришёл? — Потому что лежит в клинике, — Серж прожигал её мрачным взглядом. Какой теперь был смысл скрывать что-либо, если она и так знала, что может произойти, но не сделала ничего, чтобы предотвратить трагедию. — Ян выкрал его из дома и изнасиловал. Почему ты не сказала мне, Лена? Почему не предупредила?  Я оставил его с тобой, доверил Анжея. Я надеялся на тебя! — Серж, пожалуйста… — девушка застонала, потянув руку к укрытой бинтами голове, но Навроцкий не замечал того, как посинели её губы, продолжая обличать во всех смертных грехах. — Почему ты молчала?! Ты могла это предотвратить! Он, сорвавшись, поднялся со стула. Крепкие руки вбежавшего на его крик Макса обхватили его за плечи и вышвырнули из палаты. Навроцкий открыл собой дверь, пролетев мимо испуганных родителей Лены и ударился в стену. Макс вышел следом в коридор, задыхаясь от гнева. Парень сжимал и разжимал кулаки. — Убирайтесь, Серж, — прорычал он. — И больше не смейте сюда приходить! Родители Квятковской заговорили разом, спрашивая, что происходит. Отвечать им не стал ни тот, ни другой. Справившись с дыханьем, Навроцкий повёл плечами, поправляя пиджак, и, не сказав ни слова, направился на выход. Позади него в палате, прижимая руки к груди, плакала Лена. До оставленного на стоянке автомобиля он добрался, почти не разбирая дороги. Ярость застилала глаза красной пеленой, унять её не получилось и после вопля, которым едва не посадил голос. Оторав в бессилии бесполезного гнева, Навроцкий, тяжело дыша, откинулся на сиденье. Зеркало салона явило ему всклоченного седого безумца с горящими глазами. Он ударил ладонью по зеркалу, отворачивая его вбок. Смотреть на себя было противно. Свалив вину на Лену, он пытался переложить ответственность с себя на её плечи. — Мерзавец… Своё оскорбление адресовал себе. И впил пальцы в глазницы, надавив с силой, пока перед глазами не поплыли цветные пятна. Боль отрезвила. Опустив руки, он некоторое время сидел, приводя зашкалившие нервы в порядок. Полуслепой, с шумящим током крови в ушах. «Отрезветь» вышло только отчасти. Заведя мотор, Навроцкий выехал на дорогу. *** Школа… Будь она неладна… Нарим стоял перед зданием школы, ожидая, когда подойдёт Тим, застрявший у ворот с Лирой и угрюмо разглядывал «храм знаний». Накануне вечером Искандер появился в номере, застав Тариза с Сафроновым за разговором, и заявил, что в понедельник оба возвращаются в школу. Парни, разом ожив, запротестовали, убеждая, что должны быть рядом с Анжеем, но Айнур пригрозил, что перестанет оказывать им свою поддержку, если они не станут вновь посещать уроки. Всё это время Искандер отмазывал их с помощью купленных медицинских справок, но их слишком длительное отсутствие стало беспокоить классного руководителя, и та позвонила в оба семейства. Количество «прогулов» у Нарима с Тимофеем стало рекордным. Искандера отыскала сперва мать Тариза, а потом — и мать Сафронова. И если последнюю вполне успокоили пояснения Искандера, что Тимофей подхватил простуду, а так же обещание, что он лично проследит за тем, чтобы по выздоровлению Сафронов отправился в школу, то мать Нара так беспечна не была и потребовала разговора с сыном. Разговор, состоявшийся в клинике, только углубил трещину, что пролегла между Наримом и его семьей, но Екатерина Тариз не отстала. «Спелась» с Айнуром и теперь пыталась вернуть жизнь сына в обычную колею. Стремления матери Нарим отчасти понимал. Шёл последний год учёбы в школе, заканчивалась вторая четверть, а журнал пестрел напротив их фамилий прогулами, неявками и двойками. Но о какой учёбе могли думать они оба, если в голове прочно засел страх за Анжея? Тариз издал долгий вздох. Турок не мог смириться с тем, что Навроцкий не желал их помощи. Даже в праве присутствия рядом им отказал! Тимофей убеждал Нарима в том, что Анжей вскоре позовёт их обратно сам, стоило лишь подождать. Тариз с ним согласен не был, из-за чего между ними уже не раз вспыхивали ссоры. Поссорились и накануне, но перед выездом в школу Сафронов пришёл к нему в номер, и оба договорились дать Анжею время. Нарим согласился подождать. Недолго. День. Максимум два. Переговорив с Лирой, рыжик присоединился к нему, поправляя оттягивавший плечо рюкзак. Мимо проплыла Островская. Тариз проводил её долгим взглядом. — Что ты ей сказал об Анжее? — спросил он. — То, что и решили — Анжей сбежал из дома, Ян его нашёл. Они подрались, и Моравский, боясь скандала с Сержем, собрал вещички и умотал. — Лира поверила? — Я был очень убедителен. Проблема в том, что она хочет навестить Анжея в больнице. — И что ты ей на это соврал? — Что Серж против. Нар усмехнулся: — Надолго это её не удержит. Мать мне утром звонила, — нехотя признался он, после паузы, — хочет, чтобы я после школы домой заехал. — Поедешь? — Да, мать не отстанет. Ты к своей родительнице тоже сходи. Сафронов, слушая его, поддел носком кроссовка камешек у бордюра клумбы. — Я ей сейчас нужен, как собаке пятая нога. Лира сказала, что видела её с новым ухажером. Говорит, они сейчас вместе в квартире живут. Подожду, когда она с ним на море улетит, зимой всегда ездит. — Моей бы мамане пофигизм твоей. Тимофей глянул на него, и тут же отвернулся. — А я бы с тобой поменялся, — пробормотал он. Нариму стало стыдно. Он потянулся к нему, но издевательский свист, раздавшийся за спиной, заставил его опустить руку. Развернувшись, Турок уставился на троицу, ввалившуюся во двор школы — двух амбалов с параллельного класса, никогда особо умом не блиставших, и Вострякова Гришку. — Наши голубки уже на глазах у всего честного народа тискаться не стесняются, — глумливо выдал Востряков и, фиглярничая с ахами-охами, принялся облапывать себя за плечи. — Милый Тимофеюшка, иди в мои объятия. — Жить надоело? — спокойно поинтересовался Нарим. — А ты мне не угрожай, — заносчиво выдал Востряков, отступая поближе к своему сопровождению, — не страшно. — Вижу. — Нар изучающе прошёлся по лицам сверху востряковской шевелюры — обоих знал. Ребятки крепкие, «железо тягали», но на то и шкаф, чтоб громко падать. — И почём нынче услуги горилл, Гришаня? Задницу им подставляешь, или наркоту опять палевную втюхиваешь, что на потенцию влияет? «Гориллы», насупившись, переглянулись. — А вы что, не в курсе? — делано изумился Тариз, не обращая внимания на тянувшего его за руку Тимофея. — Не предупредил петушок, что от его «дури» мужское достоинство… фьють, — он, длинно высвистев, изобразил указательным пальцем стремительное падение вниз, — и конец ебической радости. Раз и навсегда — полный импотент. — Ты… чё мелешь? — Востряков отступил назад — сопровождение сменило объект интереса, надвинувшись ближе. — Да вы кого слушаете, ребята? Ему же соврать, как два пальца обоссать… Эй! Востряков заверещал, когда его подхватили под локотки. Досматривать представление Нарим не стал. Помахал дрыгавшему ногами Гришке, уносимому в кусты «сотоварищами», и дал Сафронову затащить себя в школу. *** Навроцкого утро понедельника испытывало на выдержку раз за разом, потому, прибыв к клинике и обнаружив там Виктора с Матусевичем, мужчина даже не удивился очередному раздражающему фактору. Просто прошёл мимо, сухо кивнув, будто дела ему до них не было, и направился в палату к Анжею. Виктор, переглянувшись с Жоржем, стрельнул бровями. Игнорировать себя он не позволял, потому, сунув руки в карманы брюк, направился за Сержем. Но в палату попасть не смог: Навроцкий-старший, развернувшись у самой двери, встал, перегораживая собой вход. — Каким образом вы познакомились с моим сыном, Виктор? — спросил, щуря глаза. — Думаю, пришло время задать вам пару вопросов. Рамзин, не оборачиваясь, сделал знак подступившему к ним Матусевичу не приближаться. Разговора этого ждал, хотя и не думал, что начнётся он с агрессивного тона того, кому не только вернул сына, а ещё и наказать насильника помог. — Знакомство было случайным, Серж, — ответил честно. — Нас познакомил Искандер, с которым мы давно поддерживаем деловые отношения. — Хотелось бы услышать об обстоятельствах вашего случайного знакомства больше подробностей. — Навроцкий-старший цедил слова сквозь зубы. Рамзин решил набраться терпения, в конце-концов, понимал, насколько подозрительной была его «дружба» с юнцом, годившимся ему в сыновья. — Я был приглашен Айнуром в один из загородных ресторанов, один из его совладельцев — отец Нарима. Когда мы прибыли туда, ваш сын с Тимофеем пытались выручить своего друга из весьма затруднительного положения. — Какого ещё положения? — Скажем так, почтенному родителю Нарима довелось в этот день узнать о нетрадиционной ориентации своего сына, что его весьма расстроило, потому он решил отдать его на перевоспитание. Серж смешался, в голове пронеслось воспоминание о вырвавшемся у Тариза признании. — И при чём здесь Анжей? — Ваш сын с другом прибыли на его выручку и попали в руки тех, кто как раз этим перевоспитанием и занимался, посадив парня в подвал и избив. Нет, Анжея с Тимом в подвал не сажали и не били, — поспешно заверил он, увидев, как побледнел мужчина, — их лишь выдворили с территории ресторана, — что правда была несколько иной, Рамзин уточнять не стал. — Мы с Айнуром подоспели весьма вовремя, чтобы помочь всем троим получить свободу. И я отвёз Анжея домой. — И ваша встреча была единственной? Сделав вас друзьями за столь короткое знакомство? — Навроцкий ему не поверил и злой иронии не скрывал. Рамзину надоело танцевать вокруг него на задних лапах, будто цирковой медведь. — Послушайте, Серж, вы хотите задать мне вопрос, на который не хватает храбрости? Тогда я сам на него отвечу. Да, мне нравится ваш сын, и я могу помочь ему преодолеть то, что с ним произошло. Я знаю то, чего вам не понять, не прочувствовав, а потому найду с ним общий язык. Только позвольте, и я докажу вам, что мои намерения серьёзны… — Нет, — отрезал Навроцкий. Рамзин глубоко вдохнул, подавив вспышку раздражения: — Вы даже не дослушали меня, Серж. — И слушать не стану. Я возмещу все ваши убытки, понесённые в связи с поисками Анжея. Моя семья вовек будет благодарна вам, Виктор, но к моему сыну я вас больше не подпущу. Рамзин смотрел на него, задрав брови. — И как вы это сделаете, Серж? — спросил вкрадчиво, наливаясь злостью. — Запрёте Анжея в башню, словно сказочную принцессу? Или засунете в психушку до конца дней? — До свидания, Виктор, — холодно процедил Навроцкий, задирая подбородок. Ноздри носа Рамзина нервно дёрнулись. — Вы правы, — отозвался в тон, — всего только до свидания, Серж. Развернувшись, он последовал на выход, утянув за собой своих людей. Последним ушёл Матусевич, послав понимающий взгляд Навроцкому. Выйдя из клиники, Рамзин разразился бранью, вспугнувшей разгуливавших по соседству голубей. — Не много ли на себя берёт наш горе-папаша? — закончив выплёскивать из себя мат, выцедил он. Поравнявшийся с ним Матусевич, не спуская глаз с красовавшегося рядом с машиной Ника, пожал плечами. — А чего ты хотел? Я бы тоже не был бы счастлив, если рядом с моим несовершеннолетним дитятком околачивался начинающий седеть мужик. — У меня нет седины. — Да? — Матусевич хмыкнул, Ник, дразня его, провёл языком по нижней губе. — Должен тебя огорчить, на затылке уже есть. — Бред! — С пару десятков волосков, — «добил» Витязь, шумно вдохнув — Шевцов, повернувшись, нагнулся над капотом машины, поправляя на стекле «дворник». Упругий зад Ника обтянули узкие джинсы, четко разделяя полупопия. — Да и на висках уже проклюнулась. — Что бы у меня не проклюнулось, а лучшего варианта, чем я, для Анжея нет, — отрезал Рамзин. — И если его папаша решил, что я отступлюсь, то крепко ошибается. И кончай на задницу Ника пялиться, — рявкнул он, — твой стояк даже меня пугает! Жорж, спохватившись, потянул на пах полы пиджака, бормоча оправдания. Рамзин, отмахнувшись, пошёл к машине, прошипев сквозь зубы жалобу на «задолбавших его пидоров». Шевцов, поспешно открывший перед ним дверцу машины, густо покраснел до самых кончиков ушей, и шустро нырнул на водительское место. Матусевич, кое-как справившись с предательски подступившей эрекцией, спустился было с крыльца, когда его остановил рингтон мобильного. Вытянув телефон из кармана брюк, Жорж нахмурился. Ему звонил Гришин. Матусевич отозвался. Михаил без вступлений попросил его приехать по адресу, отосланному в СМС. Витязь поинтересовался, могут ли они отложить встречу. Детектив угрюмым тоном заверил, что нет, и отключился. Через десяток секунд Матусевич получил сообщение с адресом.