Два крыла для Ангела

Серж постучался к Анжею в половине восьмого утра, думая, что застанет пасынка в постели, но тот встретил его уже одетым. Анжей забрался в кресло у окна с ногами, уложив на коленки журнал. Поздоровавшись, мужчина сообщил о необходимости отправиться в город по делам и предложил ему отправиться вместе с ним. — Зачем? Навроцкий-старший отвёл взгляд от открытых лодыжек пасынка со следами подживающих ссадин. Заметив его внимание, Анжей потянул штанины джинсов вниз. — У меня встреча с агентом по недвижимости, — объяснил Серж. — Отвезу его оценить родительскую дачу и пару автомобильных боксов. Всё равно мы их не используем, а агент имеет потенциального покупателя. Я бы не хотел оставлять тебя одного. — Здесь мне ничего не грозит, — Анжей пожал плечами. — Ты ведь сам привёз меня сюда, значит причин не доверять Рамзину нет. Серж, уловив в его словах неясный подтекст, нахмурился. — Анжей… — он запнулся — задавать неудобные вопросы он пока только учился, — если Виктор в прошлом обидел тебя… — Он меня не обижал, — быстро прервал Анжей — эту страницу он закрыл и больше открывать не собирался. Давно признал, что нарвался на своё унижение по собственной глупости. — И не обидит. Поезжай сам. — Уверен? — с сомнением спросил мужчина. Он кивнул. — Если так, то оставайся. — Серж и сам понимал, что измучает едва вставшего на ноги парня, таская его за собой. Спохватившись, он порылся в карманах пальто и вытащил новенький мобильный. — Я тут кое-что купил. Карточку уже вставил — свою старую, заряд полный. Анжей, послушно взяв мобильный, бесцельно повертел его в руках. Серж ожидал иной реакции — раньше новые гаджеты вызывали у него живой интерес, но те времена, похоже, отступили в прошлое. — Держи его, пожалуйста, при себе, — попросил он, — и будь на связи. Если я буду тебе нужен… — Я тут же тебе позвоню, — договорил за него Анжей. — Твой телефон в быстром наборе. Я всё понял, Серж. Было удивительным то, как просто они перешли на «ты» — так, словно и не было до этого бесчисленных неловких моментов, когда Анжею приходилось изощряться, чтобы избегнуть прямого обращения к отчиму. Теперь к Навроцкому-старшему Анжей обращался по имени. Серж натянул пальто, обхлопал карманы, проверяя ключи от одолженной Айнуром машины. — Про таблетки не забывай, — напомнил он, прорабатывая в голове план, что позволит выполнить намеченное в максимально сжатый срок. — И лучше посиди в комнате. Отдохни, почитай что-нибудь. Я захватил с собой пару книг из дома, ты их, кажется, не читал. Найдёшь в моей сумке. — У меня уже есть чтиво, — Анжей поднял журнал. — Ладно. Катерина будет тебя навещать. Её телефон у тебя тоже в быстром наборе. — Серж застегнул и расстегнул пуговицы пальто в третий раз и ненадолго замер, уперев пытливый взгляд в пасынка. Анжей покосился на отчима и тут же отвернулся. Серж нервничал. Он же того, что боится остаться без него, показать не мог. А голос внутри вопил от страха — Серж успел стать для него гарантом безопасности. Мысль о том, что он останется один, в доме, полном чужаков, пугала до икотки. — Может, всё-таки… — Мне нужно начать привыкать, — перебил Анжей, — ты не можешь всё время быть рядом… Серж смешался — они думали об одном и том же. — Мне здесь ничего не грозит, — повторил он, убеждая не столько его, сколько себя. Навроцкий-старший покивал, соглашаясь, и всё же сказал то, что давно вынашивал, но никак не решался высказать вслух. — Анжей, в одно… непростое для нас всех время я наговорил тебе то, чего не стоило. Я был безжалостным с тобой, о чём весьма сожалею. Потому, даю тебе слово, что изменюсь и сделаю всё, чтобы мы стали настоящей семьей. Божена и ты — единственные, кто имеют для меня значение. Отныне равное, без перекоса. Дашь мне шанс доказать это? Поджатые губы Анжея разошлись и тут же сомкнулись. Не так-то просто было переступить через прошлое. Серж напряжённо ждал его ответ, но их прервали — в комнату заглянул Граф, сообщив, что машину для Навроцкого-старшего уже подали к крыльцу. Кивнув пасынку, Серж вышел из комнаты. Оставшись в одиночестве, Анжей какое-то время сидел, погрузившись в свои мысли, прежде чем поднялся и подошёл к окну: как раз вовремя, чтобы увидеть, как отчим, Бубен и Стас, сев в тёмно-зелёный «Пежо», выезжают к воротам, открыв его взгляду второй автомобиль, стоявший на площадке — уже знакомый ему чёрный «Форд» Рамзина. Глаза Анжея прикипели к двум фигурам, что шли к машине. Впереди двигался Нарим, вслед за ним — Тимофей. Судя по времени, их должны были отвезти в школу. Анжей отшатнулся под прикрытие портьеры, заметив, как Тариз, остановившись у машины, поднимает голову к его окну. Сердце застучало сильнее. — Не смотри на меня… — собственный отчаянный шёпот заставил вздрогнуть. Петли портьеры, в которую он вцепился, жалобно заскрипели. Выпустив расшитую шёлком ткань, он оперся спиной о стену и сполз на корточки. Обкусанные ногти, пробравшись под повязки на запястье, принялись ожесточённо царапать кожу. Не думать, не мечтать оказаться рядом; прильнуть к груди, чтобы услышать, как бьётся сердце того… Того, кто видел его прикованным к стене, в рванье женских тряпок, изгаженным кровью и спермой Яна. Ни права, ни сил удерживать Нарима рядом с собой он больше не имел. Он должен был его отпустить. Ничего, кроме собственного отчаяния и преследовавших его ночных кошмаров, он ему дать не может. Жить дальше у него получится и без любви Нарима. Ради того, чтобы увидеть Божену; ради спокойствия Сержа и Лены; ради давно впавшей в слабоумие Беаты Бронецки, каждый раз просившей его напомнить своё имя. Ногти скребли кожу всё сильнее. Анжей не замечал, что оставляет глубокие борозды на свежих рубцах шрамов. Остановился только тогда, когда в дверь постучали, и растерянно опустил глаза вниз. Боль хлынула в трезвеющий рассудок — запястье было расцарапано в кровь. Кожа зудела и невыносимо чесалась — так, словно под ней бегали огненные муравьи. Поспешно натянув на царапины рукав рубашки, он поднялся. Внутрь заглянул Жорж Матусевич. — Доброе утро, — поздоровался мужчина, переступая порог, — я ищу Ника. Он должен был занести тебе учебники. — Сюда никто не заходил, кроме Сержа. — Ясно, — начальник охраны перевёл рассеянный взгляд на Навроцкого, — значит, зайдёт позже. Думаю, ты уже в курсе, что тебя перевели на домашнее обучение. Учителей будут привозить сюда. Айнур обо всем договорился со школьной администрацией. — Серж мне не сообщал, — меньше всего он был готов сейчас, как ни в чем не бывало, продолжить обучение. — Вероятно, и сам ещё не знал. Катерина с Марией приготовили завтрак. Хочешь, чтобы его принесли сюда, или спустишься и поешь с нами на кухне? — Я могу увидеть Виктора? Вопрос вырвался прежде, чем он обдумал созревшее в голове решение до конца. Матусевич удивился, но виду не подал. С ответом задержался — в комнату вошёл Ник, неся в руках школьный рюкзак Навроцкого. Жорж, проводив Шевцова напряжённым взглядом, переключился на Анжея. — Виктор чаще всего завтракает у себя в кабинете. Он обычно начинает работать в шесть утра, и в половине восьмого ему подают кофе. Я могу тебя проводить к нему, — бородач не спускал глаз с Ника, — и ничего не бойся. Я слово дал Сержу, что лично прослежу за твоей безопасностью. В обиду не дам. Спина стоявшего лицом к Анжею Ника вздрогнула. Блондин обернулся, чтобы подарить начбезу всю гамму своих эмоций — от негодования, до неприкрытого отвращения. Жоржа словно по лицу хлестнули и под дых добавили. Запоздало пришло на ум то, как должны были прозвучать его слова для Николая. Отдав сумку Навроцкому, Шевцов вышел из комнаты, поджав губы. Анжей попросил дать ему время переодеться. Витязь, уважив просьбу, вышел в коридор. Шевцов стоял в метре от двери, уткнувшись лопатками в стену. Судя по выражению лица — Ник созрел для разговора. Или для мордобоя. Что скорее приведёт их к примирению, был ещё тот вопрос. Пофилософствовать не вышло — блондин с озлоблением зацедил фразы сквозь зубы: — Чужого пацана, значит, готов защищать, а силёнок меня от гнева Рамзина прикрыть не наскрёб! Какая же ты сволочь! Я хоть что-то для тебя значил? — Не сомневайся, — заверил он, с трудом сохраняя спокойствие — эмоции забушевали внутри, скручивая внутренности в узел, — значил тогда, значишь и сейчас. И не кричи на весь дом, спустимся ко мне и поговорим, не делай наше недопонимание достоянием чужих ушей. Николаю было наплевать на то, кто услышит его всё растущий в децибелах голос: — Я был для тебя всего лишь удобной шлюхой, Жоржик. Всегда под боком, готовый прогнутся по щелчку пальцев! — Это не так, — бородач загорячился, плюнув на желание не выносить сор из избы, — ты знаешь, что я по тебе не один год сох! — И потому так спокойно позволил Вику оттрахать меня тебе в назидание?! Ты ему слова не сказал за то, что он сделал! — А чего ты ждал? — Матусевич шагнул к нему. — Что я на дуэль его вызову? Тебя тоже никто связанным в постель не волок! — Я должен был дождаться, когда меня туда поволокут?! — Шевцов сжал кулаки. — Чтобы каждый в доме узнал о том, как я по твоим грехам расплатился?! — А я был виновен и должен был понести наказание. — Тогда почему его понёс я, а не ты?! — Николай ошалел от запредельного гнева, выедавшего душу. — Худшего наказания для меня и быть не могло, — Матусевич поднял перед собой раскрытые ладони, — успокойся, Ник. Это не изменило моего отношения к тебе. Я люблю тебя так, как никого не любил… — Не смей мне говорить о любви, — прошипел блондин, ткнув в него пальцем. — Я не наивный мальчик, песенок таких наслушался достаточно, мне их пели каждый раз перед тем, как сунуть член в зад! Сыт этой байкой по самое не хочу! — Он отступил назад, не давая ему ухватить себя за руки. — Любя — берегут, Жорж! Любя — ставят на первое место, а для тебя на нём всегда будет Виктор! Он запнулся, услышав, как открывается дверь. В коридор вышел Анжей. Увидев распалённых ссорой, раскрасневшихся мужчин, Навроцкий-младший растерянно остановился. Ник скривил рот, рассматривая мальчишку с горькой завистью: — Ты сам не знаешь, какой ты везучий, парень. — Николай… — предупреждающе бросил Матусевич. Шевцов оклик игнорировал: — Тебя любят по-настоящему. В огонь и в воду за тобой готовы отправиться, и в логово к убийце. — Он истерически хохотнул. — За тебя даже самому Рамзину морду начистили, да как лихо! И кто? Щенок не побоялся на матерого волка прыгнуть! А за меня физиономию бить не стали. Я не заслужил, честь шлюхи не отстаивают. Её из-под хозяина вынимают, отряхивают и сообщают, что и дальше использовать не побрезгуют. С барского плеча жопа, видать, слаще. — Ник, заткнись… — предупредил Жорж уже с угрозой. — А то что? — нарываясь, лязгнул зубами Шевцов. — Тоже накажешь? Самолично? Или Виктора попросишь? Матусевич выдавил короткое ругательство. Не дожидаясь, пока он вернёт дар цензурной речи, Ник направился к лестнице. Анжей повернул голову к угрюмому начбезу. — Нарим ударил Виктора? — ровным тоном спросил Анжей. Чересчур ровным. — Да уж не Тимофей, — Жорж, справившись с потряхиванием рук, шумно выдохнул. — Петушист твой зеленоглазый дружок. — Ваш тоже хорош. Витязь хмыкнул. В природе его отношений с Ником малец разобрался верно. — Есть немного, — пробормотал он. — Если Виктор Нарима или Тимофея хоть пальцем тронет… За них я буду драться. Смеяться над его угрозой Матусевич не стал. — Тогда почему их к себе не подпускаешь, парень? Они за тебя боролись, подняли всех на ноги. А ты прогнал их так, словно они тебе больше не нужны… — Это я им не нужен! — синие глаза Анжея вспыхнули оживлением и тут же потухли. — Не такой, каким стал. — И каким же ты стал? — Сломанным… Матусевич сощурился:  — Сломанным, говоришь? Мой брат тоже себя таким считал, не подпускал к себе даже мать с Кларой. От меня шарахался, будто я был… — он поджал губы, — одним из тех ублюдков, что поиздевались над ним и Виком. А потом искромсал вены, оставив после себя пустоту. Вместо того, чтобы бороться — за себя. Он утянул за собой мать, довёл Клару до нервного срыва и превратил Вика в убийцу. По-твоему, он принял верное решение? — Я не стану накладывать на себя руки. — Похвально, — холодно бросил мужчина, — но не думаешь, что всё равно перемалываешь, как в жерновах, не только свою жизнь, но и их? Ты хоть раз поинтересовался тем, как живётся твоим друзьям? А если бы поинтересовался, то узнал бы, что они почти не общаются, а присмотревшись, увидел бы, что Тимофей, как и ты, прячет свои запястья под одеждой. Нарим ходит мрачнее тучи и ищет приключений на свою мускулюс глютеус*, не зная, как избавиться от распирающей его злости на весь мир. Ты решил, что откажешься от них и они заживут вдвоем, купаясь в любви и счастье? Ошибаешься, парень. Они оба слишком любят тебя, чтобы удержаться вместе, когда ты их покинешь. И, будь добр, не бери на себя решение, которое должны принять трое, а не один. Анжей не заметил, как снова потянулся к запястью и поскрёб повязку. От Матусевича его жест не укрылся. — Если мы уже наговорились, можем продолжить путь? — спросил Навроцкий. Жорж поднял глаза к его лицу. Он видел то, чего не заметил Анжей — яркое пятнышко крови, испачкавшее край рукава. Мужчина сделал приглашающий жест, показав на лестницу. *** Закончить дела с агентом по недвижимости Навроцкому удалось довольно быстро. Хватило одного осмотра объектов — ещё весьма добротной дачи давно умерших родителей Сержа, и двух автомобильных боксов, располагавшихся в центре города. Цена была предложена вполне удовлетворяющая надежды Сержа, и агент, заверив, что с продажей задержек не будет, распрощался с Навроцким, оставив его в компании Бубна и Стаса неподалеку от офиса компании Сержа. Бубен со Стасом, навязанные Рамзиным, как охрана, не отлипали от Навроцкого. Несмотря на основательно окрепший мороз, в центре было многолюдно. По трассе двигался беспрерывный поток машин, по тротуарам, очищенным от снега, муравьиными потоками спешили люди. Припарковать автомобиль вышло лишь двумя кварталами выше, и к офису двинулись пешком. Бубенцов заметно нервничал. Старшим в паре Матусевич поставил его, и он предпочёл бы, чтобы они как можно быстрее оказались за стенами дома Рамзина, но Навроцкий настоял на том, чтобы заглянуть в офис, подписать несколько документов. Жорж и подключившийся к команде Витязя Гришин вплотную занялись выходом на стаю Зверя и, согласно агентурных данных Михаила, группа у того оказалось далеко не маленькой. Люди Санина давно не пасли задних, подмяв под себя солидный кусок территорий на севере мегаполиса. Со «зверенышами», как окрестил их всё тот же балагур Бубенцов, следовало считаться, и Бубен уже жалел, что решил взять с собой одного Стаса. Своими опасениями по поводу их малочисленности поделился с напарником. Стас горделиво заявил, что щенков Зверя положит одной левой, и похлопал себя по боку, где куртку оттопыривала кобура. Бубен, проворчав, чтобы поменьше привлекал внимание к стволу, ускорил шаг. Серж успел оторваться от своего сопровождения. Офис компании располагался в трёхэтажном помещении старого административного здания семидесятых годов, которое выкупили, привели в порядок, облагородили современными архитектурными элементами и материалами. Реконструкцией здания занимался сам Навроцкий и его детище выгодно выделялось на фоне соседних однообразных серых многоэтажек. Миновав вестибюль с конторкой дежурного администратора, Навроцкий провёл их к лифту. Открывался он личным электронным ключом-карточкой. По соседству размещался ещё один лифт — для простых смертных. Пока лифт с мелодичным звуком поднимал их на третий этаж, Бубенцов с любопытством оглядывался. Кабинка была настоящим произведением искусства — вишневые панели, укрытые резьбой, вставки зеркал до пола с настоящим деревянным паркетом. Потолок был расписан под фреску с облачками, амурчиками и трубадурами. У противоположной створкам стены стояла узкая скамья, обитая красным бархатом, с коваными завитушками вместо подлокотников и спинки. — Авторская работа одного моего помощника, — пояснил на вопросительный взгляд Митяя Навроцкий, — Феликса. Позволил парню поизощряться в фантазии. Вычурно вышло, перегружено деталями, но работникам понравилось. Решил оставить как есть. Бубен помычал, изображая понимание. В чём состояла вычурность и загруженность стиля, не допетрил, но задавать вопросов не стал. Створки лифта раскрылись, выпустив их в широкий коридор с рядом дубовых дверей. Им навстречу из приемной вышла брюнетка лет тридцати. Великолепную фигуру с весьма женственными формами обтягивал строгий дресскод из белой блузы и тёмной юбки. Туфли на шпильках выгодно подчеркивали изящные лодыжки. Бабник Бубен тут же сделал стойку не хуже пойнтера, углядевшего в камышах жирную утку. — Мария Николаевна, — представил брюнетку Навроцкий, — мой бессменный секретарь. Прошу любить и жаловать. — И добавил уже теплее. — Здравствуй, Маша. Сделай моим друзьям по чашке кофе. — Конечно, Серж Витольдович, — женщина улыбнулась в ответ — сдержанно, как и подобает вышколенному секретарю, — рада вас видеть. Коллектив по вам успел соскучиться. — Неужели нравится мой жёсткий прессинг? — пошутил Серж. — Уж лучше ваш прессинг, чем самодурство Дягинцева. — Маша, — растянув гласные, укорило начальство, — Дягинцев — мой зам и партнер. Его уважать надо. И любить. — С последним вы загнули, шеф, — улыбка женщины стала куда сердечнее. — И у вас посетитель, — сказала она, спохватившись. Серж удивился: — Посетитель? Я не планировал работать сегодня. — Это не клиент. — Женщина замялась. — Дягинцев его сюда направил, зная, что вы намерены прийти подписать документы. Посетитель искал именно вас, Серж Витольдович, и требовал немедленной встречи. Иначе грозился начать ваши поиски с милицией. Навроцкий нахмурился: народ к ним иногда забредал весьма странный, а времени на разговор с очередным «непонятым гением» от архитектуры у него не было. — Почему не вызвали охрану? — Дягинцев не велел. Сказал, что вам лучше самому с ним разобраться, после того, как посетитель назвал своё имя. Мария вытянула из узкого кармашка юбки визитку и передала её Навроцкому. Взяв визитку, Серж прочёл текст — и лицо мужчины потрясённо вытянулось. — Надо же… Бубен, прекратив облизывать секретаршу взглядом, нахмурился: — Всё в порядке, Серж? — Нет, не в порядке, — он с хрустом смял визитку. — Где наш… гость не прошенный? — У меня в приемной. — Секретарь забеспокоилась. — Может, вызвать охрану? — Сам разберусь. Побудьте здесь, Мария, — Навроцкий шагнул в проём двери. Бубен со Стасом двинулись за ним. Посетитель — хорошо одетый мужчина средних лет с тёмной копной волос, щеголевато подбритых на висках, сидел в кресле-кубе у большого окна. Гость лениво перелистывал журнал и поднял голову на звук шагов. Взгляд Сержа прошёлся по надменным чертам красивого породистого лица с холодными карими глазам. Его решил почтить своим визитом Ладислав Бронецки, бывший друг, бывший партнёр по бизнесу и первый муж Натальи. Биологический отец Анжея. Выдержав паузу, Ладислав потянул длинное тело из недр кресла, продемонстрировав, каким же высоким когда-то станет Анжей. И насколько ошеломляюще красивым будет даже в зрелости. — Серж… — у брюнета был раздражающе грудной и глубокий голос, что сводил женщин с ума. Навроцкий женщиной не был и очарованию не поддался — слишком презирал стоявшего перед ним человека. — Что ты тут делаешь? — неприветливо бросил он, лихорадочно размышляя над тем, что могло вызвать появление пропавшего на десяток лет и вдруг вновь материализовавшегося в его жизни соперника. — Тяжело догадаться? — Даже гадать не собирался. Говори, что надо — и убирайся. Бронецки скользнул взглядом за его спину, разглядывая Бубна и Стаса. Те в беседу не вмешивались, следя за обоими мужчинами. — Ты груб, Серж, — сказал, возвращаясь к лицу Навроцкого, наполняя тон злостью, — а ведь это я имею основания предъявить тебе претензию. А не ты мне. —Да ну? — Навроцкий сощурился, склонив голову к плечу. Гостя разглядывал с брезгливостью, словно таракана, обнаруженного в супе. — И какие же ты имеешь претензии? — Считаешь, что не должен был найти меня и сообщить о том, что мой сын осиротел? Серж поперхнулся вспышкой возмущения: — Я должен был сообщить тебе… о чём? — Анжей потерял мать и остался сиротой. — Полным сиротой он не остался, у него есть отец. И на всякий случай напомню, что это я. Согласно решения суда и его актовой записи о рождении. — Что не меняет того факта, что зачал Анжея я, а не ты. Навроцкий глубоко вдохнул, беря себя в руки. Мерзавец всегда умудрялся выводить его из себя. — Кажется, ты кое-что подзабыл, Лад. Ты — отказался от своих родительских и супружеских прав, взяв от меня тридцать тысяч отступных за Нату и Анжея, и исчез из нашей жизни. Как ты там сказал Наталье напоследок? «Кто бы мог подумать, что никчёмный щенок принесёт такие дивиденды. Жаль, что не настругал тебе двоих». — Не смей рассказывать эту сказочку моему сыну, — прошипел Бронецки, — я сумею убедить его в том, что ты лжёшь, чтобы оклеветать меня! — До твоего уровня я не опустился. Анжей не знает, что ты торговал им и его матерью, как цыплятами на базаре. Я позволил твоей больной матери создать для Анжея образ «отца-лётчика в длительной командировке» и не стал наносить душевных ран ребёнку, позволив ему сохранить о тебе добрые воспоминания. Не ради тебя, Ладислав, ради своего сына, но не доводи меня до греха. — Твоего сына — только по бумажкам! — Мне и бумажки хватит, чтобы удержать тебя от него подальше. — Мои адвокаты обратились в суд, — Бронецки сверлил его ненавидящим взглядом, — после смерти Натальи я остаюсь его ближайшим биологическим родственником. И я верну сына. Навроцкого окатило смесью ярости и страха. Что будет если Анжея отберут? Суд, решая вопрос о лишении Ладислава отцовских прав и дальнейшем усыновлении Анжея Навроцким, был на его стороне, так как была жива мать Анжея. Но теперь Натальи нет, и, как ни крути, он был чужим Анжею по крови. В пользу кого примут решение, если ему придётся бороться за опеку над Анжеем? В пользу родного отца или отчима? А если узнают о том, что Серж допустил насилие над пасынком, совершённое его племянником? От одной мысли, что ему придётся отдать Анжея ублюдку, измывавшемуся над Натальей и оставившему на её руках свою полоумную мать, Навроцкого бросило в холодный пот. — Сколько ты хочешь, — выдохнул он, — назови цифру. — Я не собираюсь тебе ничего называть. — Брось, Лад, я знаю тебя достаточно, чтобы понять, что тебе нужен не Анжей, а наследство, доставшееся ему от Натальи. И о дарственной своего отца ты тоже не забыл. — А вот это — уже отдельная тема для разговора. — Лад поднял указательный палец к лицу. — Я верну всё, что ты у меня отобрал обманом… — Интересная формулировка. И каким же звеном в этой цепочке обмана являются взятые тобой отступные? — …потому, памятуя о нашей древней, как динозавры, дружбе, предлагаю решить дело миром, — игнорируя его сарказм, закончил Бронецки, — мы засядем за стол переговоров и решим вопрос с наследством Натальи. Если тебе так уж важен контакт с Анжеем, в обмен на сотрудничество я позволю тебе и Божене иногда проводить с ним время. Навроцкий покачал головой с таким видом, словно и впрямь задумался над его щедрым предложением. — Знаешь что, Лад… — выдал неторопливо, — а не пошёл бы ты на хер. — Можем и маршрут подсказать, — вставил свои пять копеек Бубен. Бронецки, беря пальто со спинки кресла, повёл плечами. — Спасибо, не нуждаюсь. Он направился на выход, но рядом с Навроцким, игравшим желваками, остановился. — Тебе лучше разрешить наш вопрос без суда, — с угрозой посоветовал Ладислав. — Не хотелось бы вытаскивать грязное бельишко наружу, но если ты меня заставишь это сделать, я вытряхну всю корзину. И посмотрим тогда, как к тебе станет относиться Анжей. Мои адвокаты с тобой свяжутся, — закончил он, и вышел в дверь мимо Стаса. Навроцкий какое-то время стоял неподвижно, вперив взгляд в стену, прежде чем развернулся к Бубну. — Мы немедленно возвращаемся, — отрывисто бросил он. Митяй вопросов задавать не стал. мускулюс глютеус* (лат.) — ягодицы.