Два крыла для Ангела

Всю дорогу к школе они ехали молча, Тим у одного окна, Нарим у другого. Настроение у Тариза было — хуже некуда. Ночь прошла без сна, в тяжёлых, не по возрасту, думах. Сафронов по-прежнему избегал его, а до Анжея было не добраться через поставленный им же самим заслон запрета. Нарим имел крепкое терпенье, но и оно, похоже, имело пределы. Ощущение, что он воюет с ветряными мельницами, как Дон Кихот Ламанчский, не покидало его уже которые сутки. Стоило ему худо-бедно склеить отношения с Анжеем, связь начинала рваться с Тимофеем; как только он цеплялся за Сафронова — отдалялся уже Навроцкий. Тариз пришёл к неутешительному выводу, что разрывался на части и он сам, взявшись за слишком сложную задачу: удержать обоих и суметь создать одно целое из того, что никак не хотело утаптываться в одну оболочку. Подбив «итоги», Нарим осознал, что устал настолько, что утратил само желание бороться как за себя, так и за Анжея с Тимофеем. В таком настроении и сел в машину, чтобы отправиться в школу. Сафронов, почувствовав исходившее от Тариза отчуждение, забеспокоился. Он то и дело с тревогой поглядывал на друга, отмечая складки на лбу и мрачно поджатые губы. Нарим не смотрел в его сторону и больше не предпринимал попыток выяснить отношения. Из машины они вышли во дворе школы, так и не проронив ни слова. Первым уроком была алгебра. Весь урок Тимофей сверлил лопатки маячившего впереди Нарима взглядом. Тариз сидел, сгорбив спину, и Сафронов был готов поклясться, что ни одно слово из учебного материала так и не влетело в его уши. Очнулся он только тогда, когда учитель велел ему стянуть с головы шапку с вышитым на затылке ярко зелёным листком канабиса*. Тариз отказался, заявив сквозь зубы, что у него мёрзнут уши. Тимофей потянулся, чтобы робко тронуть его за плечо, но Турок его руку сбросил. Нарим явно нарывался на ссору с учителем, однако, к облегчению Сафронова, дальше замечания тот не пошёл, сочтя за лучшее оставить ершистого подростка в покое. Класс, ожив, зашевелился, поползли шепотки, на Тариза и Сафронова поглядывали. Словив на себе глумливый взгляд Вострякова, Тимофей вспыхнул краской — Гришка, оттопырив указательный палец правой руки, несколько раз пропустил его в кольцо пальцев на левой руке, имитируя вполне понятное действо. — Иди на хер, — одними губами произнёс он в его сторону. Радовало лишь то, что через каких-то полгода они покинут школу и, если повезёт, больше никогда не встретят поганую рожу Вострякова, собиравшегося отбыть на учёбу в столицу. Переменки между первым и вторым уроком хватило только на то, чтобы дойти до новой аудитории на третьем этаже и расположиться за партой. Тариз упорно не замечал взгляда Тимофея. История повторилась и на третьем уроке, Нарим упорно игнорировал друга. Дорваться до него вышло только на большой перемене перед уроком физкультуры. Сафронов выловил Тариза из потока и удержал за локоть. — Нар, я устал от молчанки. — Да неужели, — Турок хмыкнул, — ты решил снизойти до меня? — Молчишь — ты, а не я. — А о чём говорить? Ни тебе, ни Анжею я никаким боком не нужен. Свои переживания в себе мнёте, в моём плечике не нуждаетесь. Отныне каждый сам по себе, значит. — Нар, — Тим загорячился, — всё не так… — А что не так? — рассерженно перебил он. — Я за тобой собачонкой по дому два дня бегаю, а ты от меня прячешься по углам. Анжей… у него хоть есть оправдание, а с тобой-то что? — Не знаю… — ответ был не совсем честным, да только место было не подходящим для разговора. — Если бы мне самому кто объяснил, что со мной происходит. Нарим, трезвея, моргнул. Тимофей выглядел растерянным и несчастным. Глубоко вздохнув, Турок притянул его к себе, наплевав на снующий по коридору народ. Кто-то засвистел с издёвкой, и Нарим, выпустив друга, оглянулся. Гришка подпирал косяк у туалетов в компании нескольких одноклассников. — Проблем ищешь, наркодилер недоделанный? — громко поинтересовался Тариз. Проходящий мимо них учитель посмотрел на Тариза. Гришка тут же сбросил ухмылку и занырнул в туалет. — Не заедался бы ты с Гришкой, — попросил Тимофей. — Он тут немалый вес приобрёл среди особей не особо одарённых мозгами, но одарённых силушкой. — Клал я на него большой чугунный, — отмахнулся Нарим. Пронзительно зазвенел звонок, и они оба поспешили в класс. *** Услышав от Матусевича, что с ним желает поговорить Анжей, Рамзин поперхнулся кофе. Поднявшись, хозяин дома запахнул полы домашнего халата. — Ты что, заранее предупредить не мог? — прошипел он в сторону Жоржа, приглаживая волосы и размышляя над тем, что под халатом на нём пижамные штаны, а зубная щётка с утра ещё с зубами не здоровалась. Витязь пожал плечами: — Когда попросил, тогда и привёл. Седой волос в носу вырывать будешь? Рамзин, придирчиво рассматривавший себя в зеркальный бок пресс-папье, бросил на него злой взгляд. — Доболтаешься когда-нибудь. — Он со стуком поставил пресс-папье обратно на стол. — За своей растительностью на физиономии следи. Зарос уже, как дядька Черномор. И седины, кстати, и у тебя, зубоскал, хватает. Подкрасил бы ты её, что ли. Матусевич невозмутимо пригладил бороду — предмет его особой гордости и заботы. Седых волос в ней было достаточно, но своего возраста Витязь не отрицал. — Меня и так всё устраивает. — Заведи парня, — велел Рамзин, закончив натирать до блеска зубы подхваченной с подноса салфеткой. — И скажи Марии, чтобы чаю нам сюда принесла, с булочками. Анжей любит круассаны с шоколадом, если есть, пусть несут. А нет, так чтоб теперь всегда в доме были! Отбросив салфетку, Виктор уселся в кресло и сменил несколько поз, прежде чем выбрал подобающую — непринужденного величия, и тут же взвихрил волосы в петушиный гребень, испортив «картину маслом». Матусевич продолжал стоять, сложив руки на груди. — Чё завис? — ядовито поинтересовался Рамзин. — Волшебного пенделя ждёшь? Жорж хмыкнул: — Ну, на простое человеческое «пожалуйста» даже не рассчитываю. Я Сержу пообещал, что с Анжеем в его отсутствие ничего не случится. Держать себя в руках будешь? — По-твоему, я на пацана с порога наброшусь и сношать начну? — Ты — можешь. Потому — прослежу лично. Рамзин с шумом выпустил воздух сквозь зубы. — Надо было таки не Ника, а тебя трахнуть. — Надо было, — холодно согласился Матусевич, — только тот ещё вопрос, кто бы кого прогнул… — Пасть захлопни, — оборвал Виктор, — есть предел и моему бесконечному к тебе доброму расположению. Впусти парня, я его не трону. Подожду, пока сам ко мне придёт. — Когда рак на горе свистнет, — пробормотал себе под нос идущий к двери Матусевич. Рамзин его услышал, но промолчал. Жоржу за родство с Марком прощал многое, но зарубку на памяти поставил. Появление в кабинете Анжея вызвало у Рамзина прилив крови к паху, но он помнил о том, как неправильно они начали свои отношения, и решил что больше своих ошибок повторять не станет. — Рад тебя видеть, Анжей. Как самочувствие? — подниматься из-за стола не стал, эрекция обязывала. — Нормально, — Навроцкий заметно нервничал. — Я хотел поговорить. Извини, что отвлёк от дел. — Не отвлёк, я к делам ещё не приступал. — Он кивнул, приветствуя появившуюся в кабинете Марию с подносом. — Позавтракаешь со мной? За едой беседа всегда проходит приятнее. — Если ты не против, я хотел бы поговорить немедля. — Ладно, — Рамзин сделал знак, и Мария повернула обратно к двери. — Присаживайся. Анжей, посторонившись, пропустил женщину мимо себя и сел в кресло. — Так о чём ты хотел поговорить? — продолжил Виктор, покосившись на стоявшего у двери Жоржа. — О… Яне, — произнести имя своего мучителя Навроцкому было непросто. — Я хочу, чтобы вы прекратили его искать. Мужчины одинаково нахмурили брови. — Почему? — спросил Рамзин. — Я обязательно должен пояснять? — голос Анжея зазвенел напряжением. — Просто сделать так, как я прошу, нельзя? — Не хочу причинять тебе боли, парень, однако объяснить всё же придётся. — Разве это не зависит от моего желания? Вы ищете его из-за меня? Ради мести? — В первую очередь для твоей же безопасности. — Он меня больше не тронет. Ян получил своё, — Анжей вжал ногти в ладони, молясь о том, чтобы не сорваться, — отомстил мне за все свои выдуманные обиды. Ему больше незачем преследовать меня. — Ты не понимаешь до конца, что такое Ян, — вступил в разговор Матусевич, — он не только насильник, но и убийца. — По вашему, я этого не знаю? Я видел, как он убил человека. — Марата? — спросил Рамзин. — Ты видел, как он убил Марата Горина? — Мне его не представляли. Они дрались, Ян ударил его ножом в горло. Умирая, он дёргал ногами, а Ян смотрел на него… как на насекомое. — Тогда ты понимаешь, что Моравский — больной ублюдок. — И труп на Пшеке не один, — вступил Матусевич. — Он убил старика из вашего дома. Забил насмерть в новостройках и снимал, как тот умирает, на камеру своего мобильного. Мелькнувшее на лице Анжея потрясение тут же сменилось глубокой бледностью. — Он снимал на камеру… то, что творил со мной… — Мы знаем, — брякнул хозяин дома и тут же пожалел о своих словах. Анжей похолодел, осознав, что записи с камер попали в их руки. — Уничтожьте… — Так и сделаем, — перебив, заверил Рамзин и солгал — записи были доказательством вины Яна. Лишиться такого компромата было неосмотрительно. — Что бы ни сделал Ян, пусть им занимается милиция, — твёрдо закончил Анжей. — Не Серж. Я не хочу, чтобы он опускался до уровня Яна. — Анжей, он — мужчина, а не мальчик. И имеет право сам принимать решения. — Сам бы он такого решения не принял. — Не веришь, что Серж мог воспылать праведным гневом? Уверяю тебя, что это было выражение его воли — избавить мир от бешеного пса. — Ты тоже сделал подобный выбор? — глядя в глаза Рамзина, спросил Анжей. — Кому и как за свои грехи ответить? — Принял, и не единожды. Мужчина обязан защищать тех, кто ему дорог. — А я обязан позаботиться о том, чтобы сохранить Божене отца. Серж не подобен вам, Виктор, эта вина его раздавит. Он отметил его обращение на ты и по имени без особой радости, парень был так же далёк от него, как и прежде. — Я для тебя — чудовище? Анжей не ответил, молча потянув себя из кресла. — Я прошу больше не преследовать Яна. Он уйдёт сам, в травле нет смысла. Если есть доказательства, что он виновен в убийстве старика-соседа, пусть его ищет милиция. — Которая свою задницу без зеркала найти не может. — Я не знаю, кто и с помощью чего ищет свою задницу, но знаю то, что никого, кроме Сержа у Божены и у меня нет. — Анжей вздохнул. — Я начал не с того, простите. Должен был поблагодарить, вы помогли спасти меня. Этого я не забуду, только разрушить свою семью я позволить не могу. Ни ради мести, ни ради любой другой благородной цели. — Даже ради спасения такого же несчастного… — встрял Матусевич, но Виктор резко оборвал его жестом, не дав рассказать об Антоне. Из кабинета Анжей вышел не прощаясь, оставив мужчин наедине. Витязь пристально смотрел на Рамзина. Виктор закурил. — Надеюсь, ты понимаешь, что у мальчишки на поводу мы не пойдём, — сказал Матусевич. — Понимаю, но учитывать должен и его мнение, — Виктор, выпустив облако ароматного дыма, развалился в кресле. Можно было вновь выглядеть просто усталым мужчиной на начале пятого десятка лет, развязать пояс халата и почесать нывший пах. — И я намерен к нему прислушаться. — С каких это пор тебя начало интересовать чужое мнение? — вспыхнул Витязь. — Моим ты не поинтересовался, прежде, чем поволок Ника в постель! — Он там оказался благодаря тебе. И в первый раз, и в последний. Витязь запнулся — Рамзин говорил правду. Самым кошмарным было то, что Ника ему порекомендовал один из клиентов Соловушки, и во время приступа хандры у Рамзина Матусевич сам привёз к нему Шевцова. Заботливо упаковал, обвязал красной ленточкой, и сунул в койку к хозяину. Кто ж знал, что Рамзин после первой же ночи решит оставить Ника в доме и сдаст его в подчинение к Витязю, который, как муха в меду, увязнет в своём чувстве к блондину. — По хорошему прошу, — процедил Матусевич, — Ника больше не трогай. — А то что? — Виктор насупился. — А то… — бородач закусил губу, — не трогай, и всё. Он мой. Рамзин потянулся к пепельнице, сбил пепел. — Не мог другого себе найти? Не бывшего шлюхера? Ладно, ладно, — он поднял руку, слушая, как пыхтит Матусевич, — закрыли тему. Любишь ты наступать на грабли. Мало было тебе Дрю. Лицо Матусевича перекосило. Виктор любил напоминать людям об их досадных ошибках. Знал, что останется безнаказанным. Андрон Лисицин, или просто Дрю, был сердечной «занозой» молодости Матусевича и вечной болячкой на его памяти. — Про Дрю мы говорить не будем, — пресёк он, — а вот о твоём решении по поводу Яна я хочу знать. Ты ведь не станешь идти на поводу у мальчишки? — А почему нет? — Да потому, что Ян об Анжее не забудет! И не успокоится, пока не закончит начатое! Зачем прятать парня у себя с его папашей и дружками, если не для того, чтобы отловить Яна? — Мне они не мешают. Жилплощади хватает. Начальник охраны некоторое время молчал, сверля его взглядом. Вот оно что. Виктора такое положение дел просто устраивало. Анжей был под боком, давая возможность расположить к себе. А то, что в плену Яна томился Антон Горин, Рамзина — самовлюбленную сволочь, не тревожило. Матусевич скрипнул зубами, упрямо выпятив челюсть. Рамзин не торопясь затушил сигарету и размеренно выдал: — Делать будешь только то, что тебе сказано, Жорж. Людей Зверя искать продолжишь, Сержа к поискам не подпускать, на вопросы отвечать уклончиво. Координировать все свои действия со мной. И не форсировать события, пока я команду не дал. — И так… координирую, — едко выдавил Жорж. — Молодец, — с деланным восхищением похвалил Рамзин. — Главное для меня — безопасность Анжея. Всё остальное — второстепенно. Свою задачу ты услышал. Свободен. Матусевич покинул кабинет, тяжело печатая шаг. Рамзин потянулся к пресс-папье, поднял его к лицу и, подцепив ноздрю пальцем, придирчиво осмотрел открывшееся ему зрелище. — И где он тут седой волос увидел, задница эдакая? В дверь постучали. Рамзин опустил пресс-папье на стол. Внутрь заглянул Граф. — У нас «чэ-пэ», — Павел был краток, как надпись на заборе. — А красноречие куда делось? — рявкнул в сердцах хозяин дома. — Что на этот раз стряслось? Евграфов пояснил и Рамзин в сердцах ругнулся. *** Раскрыть глаза оказалось самым сложным. Нарим оторвал щеку от пыльного пола, вцепился в него ладонями. Под ним цвели пятна кровавых плевков, вылетевших сквозь зубы от ударов ногами о рёбра. Втянув вязкую слюну, он добавил к ним новый плевок — прокушенный язык обильно кровоточил. Надо ж было так глупо попасться, как последний лох! Он должен был догадаться, что переданная ему мальчишкой-первоклашкой просьба от физрука помочь перенести маты со склада в спортзал была враньём. И всё-таки пошёл, в ослеплении радости от примирения с Тимофеем, чтобы влететь прямиком в руки пяти сволочей, поджидавших его в пустом полуподвальном помещении у склада. Слон, Танк, трое бывших сотоварищей Нарима по команде, плюс Гришка. Куда же без него, мрази. Мальчонка, который привёл его в ловушку, быстро прыснул на лестницу, а Тариз, свирепея, прошёлся взглядом по лицам ожидавшей его своры. Двое из них — Слон и Востряков уже переместились за его спину. Брали в круг, уроды. Бить будут, не жалея. Что же, он тоже в долгу не останется. Нарим, разминаясь, покрутил головой, звучно ударил кулаком в ладонь. — Ну, кто первый, крысёныши? — Что, и узнать не хочешь, за что бить будем? — лениво поинтересовался Слон, поигрывая алюминиевой трубой с обмотанной изолентой рукоятью. — А вам, уродам, причина не нужна, — Тариз сплюнул в сторону. — Вам бы только всей кучей на одного, а потом «подвигом» хвастаться. — Храбрый пидор, — поделился Востряков с одним из борцов. Тариз глянул на последнего с сожалением, узнавая Тольку Соколовского. Когда-то в младших классах даже дружили, а вот теперь… По разные стороны стали. Соколовский был борцом отменным, остальные и рядом не стояли. Слона с Танком не боялся — тюфяки тюфяками, а вот двое бывших сотоварищей по команде на татами выступали наравне с ним. И, в отличие от него, тренировки не забрасывали. — Зачем тебе это надо, Сокол? — Нарим всё же предпринял попытку разрешить дело миром. — Ты команду опозорил, — процедил тот, глядя волком. — Это чем же? — В пидоры подался. — А тебе не всё равно? — Тариз горько хмыкнул. — Я с тобой в душе мылся, извращенец. — Твой волосатый зад меня не прельщал. Соколовский вспыхнул. Нарим отвернулся — призывать к здравому рассудку и к былому чувству дружбы было бесполезно — никто из них слушать его не станет. Отвернулся зря — на него тут же бросился Слон, подняв над головой трубу… Нарим застонал, потянув руки ко лбу, ладонь тут же окрасила кровь. Под прядями волос, что слиплись от крови, прощупывалась здоровенная шишка. Отделали его знатно. Против двух борцов он не выстоял: завалили на пол и долго били ногами. Гасили тычками в почки, рёбра, мотали голову хлесткими ударами. Лицо защитить удалось, но по скуле всё же кто-то попал, украсив лицо роскошной гематомой. Нарим свернулся в клубок, ждал, что выдохнутся, а когда удары посыпались реже, ухватил первую же попавшуюся в руки ногу в ботинке и что силы крутанул по часовой стрелке. Обладатель конечности, попавшей в захват, заорав, рухнул на пол. Тариз перевернулся набок и, не выпуская ноги противника, что есть силы пнул его ногой в бедро. Дурной ор перерос в вой. Турок откатился в сторону, нащупал выпавшую из рук поверженного им Слона трубу, и выставил её перед собой. — Не подходи, суки! Убью! — заорал, сажая голос и, видать, был страшен в своей ярости, с залитым кровью лицом и оскаленными зубами, потому что обидчики вдруг опасливо отступили назад. Первым к лестнице рванул Востряков, вторым вслед за ним потрусил, прихрамывая, Слон, последними ушли борцы. Тариз продолжал стоять, заходясь в рваных вздохах, вытянув перед собой трубу, словно заправский джедай — лучевой меч. И только когда шаги ублюдков затихли, выронил своё оружие и, закатив глаза, вновь рухнул на пол. Последующее пробуждение принесло с собой боль в ушибленных почках, многострадальных рёбрах, и жжение на разбитых губах. Из подвала надо было выбираться, однако силенок наскрёб только на то, чтобы встать на коленки и вытащить дрожащей рукой из заднего кармана джинсов мобильный. Зарядка стояла на одной сиротливой линии, но её хватило, чтобы набрать номер в быстром наборе — Тимофея. Прокаркав разбитым ртом, где находится, Турок повалился на холодный цемент. *** Крыть матом Рамзин умел виртуозно. Когда надо, ещё и с такой изобретательностью, что впору было записывать и закреплять авторским правом. И выдал Рамзин за час ударную дозу, пока сыпал искрами из глаз, наблюдая за тем, как Ника выволакивают из его новенького «БМВ» со сморщенным, как старушечья шея, капотом. Сообщение Графа о том, что Шевцов разбил автомобиль на заднем дворе, въехав мимо ворот гаража в стену, вызвало у Рамзина приступ ослепляющей ярости. Виктор рвал и метал, грозясь оторвать Нику голову голыми руками, а Матусевич, растопырив руки, стоял перед ним, не подпуская к Шевцову. Блондина выковыряли из машины через боковое окно разбитого автомобиля и поспешили отвести подальше от бесновавшегося хозяина. — Новый автомобиль, — орал Рамзин, прыгая на Матусевича в попытках сдвинуть бородатую глыбу и добраться до Ника, — только из салона! Два месяца ждал, пока нафаршируют! Я тебе физиономию на спину поверну! Руки вырву и к жопе пришью!!! — Да починим всё, — увещевающе гудел Матусевич, пытаясь успокоить работодателя, — делов-то — капот да радиаторная решётка. — Ты слепой?! — накинулся на него Рамзин. — Фары, стекла! Дверца! Всё вдрабадан! Кто этой тупой блондинке ключи от моей машины дал?! — Ты же и дал, — напомнил Витязь. — А парень с управлением не справился, от механики отвык. Рамзин подавился вдохом, но крыть было нечем — Жорж был прав. — А ты куда смотрел? — пролаял, ткнув в Жоржа пальцем. — Если знал, что тупица только на автомате водить умеет?! — Нашёл-таки виновного, — Матусевич позиции не сменил, зорко следя за тем, чтобы Рамзин к Нику не подобрался, — вот и ладушки. А за то, что руки из задницы растут, Ник ещё отгребёт. И машину починит за свой счёт, но голову и руки отрывать ему не надо. — Витязь метнул многообещающий взгляд на повисшего в руках охраны и Графа виновника переполоха. — Учитывая, во что это ему обойдётся, он уже наказан, — поддержал Жоржа Евграфов, — за ремонт почку продать придётся. Граф улыбался, а вот висевшему на его плече помятому Шевцову было не до смеха. Но взгляд Матусевича блондинчик встретил с вызовом. «Ты виноват во всём. Ты, Жорж!» Начбез вздохнул, получив внутренний, полный злого отчаяния посыл от Ника, и велел Павлу отвести Шевцова в дом. От хозяйских глаз подальше. Сам полез на клумбу, глянуть на исковерканный нос машины, заодно и обнаружил, что автомобиль повалил столб с сигнализацией, завязанной на систему периметра всего забора. — А, чтоб тебя, — тихо ругнулся мужчина. Ремонтировать придётся не только автомобиль. Весь периметр остался без сигнализации. Выбравшись обратно, бородач обтрусил штанины от снега. Рамзин, успокоившись достаточно, чтобы не брызгать руганью, поприседал у разбитого бампера. — Не иначе как сглазили… — буркнул он, — …к бабкам ехать надо. — Ника яйцами откачивать? — попытался поднять его настроение шуткой Матусевич. Рамзин мрачно зыркнул в его сторону. — Меня. И яйца твоего милого на выкачку заберу. Витязь фыркнул. — Не будь Ник твоей «зазнобой»… — Виктор, поднявшись, сунул руки в карманы пальто, — прямо тут бы его велел пристрелить. — Спасибо, что не велел. — Вечно помни мою доброту. — Буду помнить, — о том, что к безумствам Ника был причастен и Рамзин, Жорж напоминать не стал. Совесть у Рамзина была гибкая, себе всё прощала. — Ремонт я сам оплачу, у Ника таких денег нет, парень свою семью содержит. — Знаю, — проворчал Рамзин, попинав носком ботинка спущенную шину переднего колеса. — По страховке отремонтируют. Что придётся сверху, то сам и оплатишь. У моей доброты есть предел. Матусевич этот предел знал и усмехнулся в бороду. Рамзин был олицетворением духа противоречий. — Сигнализацию тоже надо чинить, — сообщил он, подставляя лицо падавшим с неба редким снежинкам. — Что?! — снова вспыхнул Рамзин. — Ник столб сбил. Системный узел всмятку. — Да чтоб тебя… Ругань Рамзин не закончил, за забором засигналила машина, и оба развернулись к воротам. Во двор вкатил автомобиль Айнура, за рулём которого сидел Бубен. — Что-то они рано, — сообщил в пространство Жорж. Первым выбрался Навроцкий-старший и стремительно двинул к крыльцу. На нём застыл Анжей. Рядом с ним стояла мать Нарима. — А мы вот решили пройтись, — бодро приветствовала она Навроцкого-старшего, широко улыбаясь. — Не всё же в доме сидеть… — Боюсь, на это у нас нет времени, — оборвал её Серж, поднимаясь по ступеням. — Анжею и мне надо собираться в дорогу. — В дорогу? — повторил услышавший его Рамзин, подойдя к крыльцу. — Куда это вы собрались? — В Германию, — бросил, не оглядываясь, Серж, мужчина смотрел только на оторопевшего Анжея. — Ты ведь хочешь увидеть Божену, парень? Он закивал. Лучшего способа убрать Сержа подальше от Яна и быть не могло. При мысли, что он увидит сестру, сердце заколотилось быстрее. — Значит, собирайся.  — Так, стоп, — Виктор, подняв руки, встал рядом с Анжеем. — Отчего такая спешка? — У меня там больная дочь, Виктор, — Серж меньше всего сейчас желал пояснять Рамзину то, что касалось только его семьи. — И я должен о ней позаботиться, а Анжею будет полезно сменить обстановку. — Он её уже сменил. А везти в такую дальнюю поездку парня, который едва на ноги встал… Клара, скажи ему что-нибудь, — призвал он в помощь появившуюся на крыльце Матусевич. — Серж собирается везти Анжея в Германию! Перелёт, дорога, и всё это накануне зимы! Безумие! — Это моё решение, — Навроцкий-старший вскипел раздражением. Кем возомнил себя Рамзин, решив, что может командовать им? — Не вмешивайтесь, Виктор. — Ах, не вмешивайтесь? — Рамзин побагровел. — Я имею право призывать вас к рассудку, только когда вам нужна моя помощь, Серж? — Пожалуйста, — попытался встрять между ними Анжей, — не надо скандалить… — Я не скандалю, — яростно рыкнул Виктор, — я пытаюсь защитить тебя! — Что не входит в ваши обязанности, — напомнил Навроцкий-старший. — Вы уже показали, Серж, насколько сильны в защите своей семейного гнезда. Допустив в свой дом безумца. Навроцкий-старший побагровел: — Я сейчас вам врежу, Виктор. — Попытайтесь, — излился в ответ ядом Рамзин, — давайте, Серж. Поглядим, что из этого выйдет. Начбез поспешил встать между мужчинами. — Прекратите, — он развёл руки. — Поглядите, до чего вы мальчишку. Навроцкий-старший, трезвея, переключился на Анжея вслед за Рамзиным — подросток стоял, опираясь на Катерину, тяжело дыша открытым ртом. Виктор чертыхнулся, Серж поспешил подняться к пасынку. Именно в этот момент у ворот снова засигналили, и на площадку перед домом въехал «Форд». Машина ещё не остановилась, а Стас, открыв дверцу, уже прокричал, чтобы к ним срочно вызвали Клару. Матусевич появилась почти сразу, и растолкав столпившуюся на крыльце компанию, подбежала к автомобилю. Следом поспешили Рамзин и Граф. Из салона первым выбрался Тимофей. Следом с водительского места появился Кузьмич и помог вытащить наружу окровавленного Нарима. Стоявшая рядом с Анжеем Катерина, всплеснув руками, бросилась к сыну. Во дворе поднялась метушня. Тариза подхватили под руки и повели к дому. Клара шла рядом, на ходу командуя охраной. Навроцкие посторонились, пропуская процессию на крыльцо и Серж прижал Анжея к себе. — Нар… — тот рванулся из рук отчима, но мужчина удержал его на месте. — Сейчас ему нужнее Клара. — Пусти! — Анжей освободился от его рук, и удерживать пасынка Навроцкий-старший не стал. До комнаты, в которую увели Нарима, он добрался, ориентируясь на шум встревоженных голосов — Нарима расположили на диване в гостиной. Анжей встал у двери, наблюдая за тем, как его избавляют от верхней одежды, свитера и рубашки. Граф пронёс мимо таз с водой, следом протопал Стас с медицинским ящиком Клары. Матусевич удалила большую часть присутствующих из комнаты, и Навроцкий вжался в стену, стараясь не оказаться на пути повалившей наружу охраны. Внутри остались только Виктор с Жоржем, Катерина, и помогавшая Кларе Мария. Тимофей сидел на полу рядом с диваном, держа Нарима за руку. Анжей зацепился взглядом за переплетение их пальцев. Будто почувствовав чужое внимание, Сафронов повернул голову к выходу и Навроцкий отшатнулся к стене. Осмотрев Нарима, Клара успокоила Катерину, сказав что особо серьёзных повреждений не видит. Рану на голове заштопает, синяки и шишки пройдут сами. Она принялась за дело, согнав Сафронова с места. Тимофей, поднявшись, направился к двери. Он был уверен, что видел Анжея, но выйдя из гостиной, обнаружил, что коридор пуст. Канабис* — марихуана