Два крыла для Ангела

Лязг ключа в замке и скрип петель вырвали Навроцкого из состояния отупелого созерцания толстых прутьев решетки на оконце размером пятьдесят на пятьдесят, усаживая поляка на нары. Занимавший соседний лежак собрат по несчастью, такой же небритый, в мятой рубашке и спортивках, спустил ноги на пол вслед за Сержем. Оба мужчины, не перекинувшиеся за трое суток совместной «отсидки» и двумя десятками слов, настороженно уставились на вход в камеру. На пороге материализовался молодой парень в форме. — Навроцкий, на выход, — с ленцой растягивая слова, пропел «выводящий». — Можно узнать причину моего прерванного предобеденного отдыха? — поднимаясь, спросил мужчина, уже привычно складывая руки за спиной в замок. — К тебе адвокат пришёл, — пояснил «выводящий». — Свиданка с мозгоправом перед судом полагается. — Не помню, когда нас представили и мы перешли на «ты». — Он повернулся, ожидая, когда на него наденут наручники. — Договоришься у меня, — пригрозил «выводящий», годившийся ему по возрасту в сыновья. Навроцкий, проглотив явное хамство, поплёлся по узкому серому коридору. Напоминать о своём праве на уважение не стал. Здесь Сержа Навроцкого — отца семейства и успешного бизнесмена — не существовало, просто ещё один попавший в жернова системы субъект. Миновав несколько лестниц и коридоров, его вывели к длинному коридору с рядом дверей. Лязгнул замок и «выводящий» отступил в сторону, пропуская его в комнату для свиданий. Серж перешагнул порог безликого помещения со столом, двумя стульями и узким проемом окна с решёткой. Один из стульев был занят. Дождавшись, когда его освободят от наручников и запрут дверь, Навроцкий потёр запястья и опустился на стул. Сложив перед собой руки, мужчина устремил взгляд на лицо своего посетителя. Гришин, повторив его жест, точно так же уложил руки на стол. — Вы хоть понимаете, что творите, Серж? — почти ласково проговорил детектив. — Сигареты есть? — хрипло спросил он. Михаил потянулся к карману. Достав сигареты, сам выбил одну из пачки и чиркнул зажигалкой. Благо, как своего, в СИЗО бывшего сотрудника МВД пропустили, особо не обыскивая. — Спасибо, — скупо поблагодарил Серж, глубоко затянувшись и выпустив дым в сторону. — Не курил шесть лет. — Решили возобновить вредные привычки? — На «ты» не возражаешь? Как никак — в свои адвокаты позвал. Гришин хмыкнул: — Надо же… На «ты», так на «ты». А что позвал — удивил. Откуда ты знал, что у меня есть свидетельство адвоката? — А по-твоему, я доверил бы поиски Анжея тому, о ком не потрудился информацию хотя бы из интернета узнать? — Навроцкий сбил пепел на дощатый пол — пепельница скупым интерьером предусмотрена не была. — Заглянул, как только время выдалось. Перечень всех услуг, предоставляемых бюро «Гришин и сыновья», впечатлил. — Строка — адвокатские услуги в перечне больше для красоты стояла. Жду, когда старший юридический закончит. Навроцкий замер с сигаретой у лица. — Так свидетельство есть или нет? — Да не боись — есть, — успокоил детектив, — озаботился в своё время им обзавестись. Даже на парочку дел в суд сходил. По краже. Обвиняемые вину признавали, заслушали в одно заседание… Послушай, — Михаил, перебив самого себя, помахал у лица рукой, разгоняя сизый дым, — у меня опыта в этих делах никакого. А вменяют тебе убийство. — Которого я не совершал. — Да знаю я, чьих рук дело смерть Марата. Мне-то можешь не рассказывать. — Антона тоже не я похитил. — Новость года, — съязвил детектив. — Какого чёрта тогда ты признался в том, чего не делал? Это ж «мокрое» дело, за него впаяют так, что дочь только на выпускном увидишь. — И на выпускном увижу, и в первый класс сам отведу. — Оптимист, — похвалил он, — безосновательный, но оптимист. Если веришь, что именно я тебе в этом помогу. — Поможет Мёльдер, если до суда дело дойдёт, верну его в строй. А пока — пусть на заднем плане побудет. Сейчас мне сыскарь нужен, а не великое адвокатское светило. — Во как, — Гришин хмыкнул. — Думаешь, Мёльдер после того, как ты ему под зад ногой дал, так легко обратно вернётся? Он мужик обидчивый. — Раз обидчивый, другого возьму. Ты мне и найдёшь. Гришин покачал головой — Навроцкий наглел. Детектив храбрых да наглых любил. Сам таким был. — Ладно, послушаем, что ты там надумал. И своей мыслишкой поделюсь. Но делать всё будем по правилам, — он, нагнувшись к стоявшему у ног дипломату, вытащил наружу папку и шлёпнул её на стол. — Сперва договор подпишем о том, что ты меня нанимаешь, а то подпись Анжея, как заказчика, для серьёзных дел не прокатит. — Как Анжей, — ухватился за имя пасынка Навроцкий, — и Божена? Гришин, заполняя бланк договора, хмыкнул. — Удивлен, что ты не с них начал. Оба в порядке. С Анжеем виделся сегодня утром лично. Мать Нарима разговаривала с дочерью, состояние Божены стабильное. Анжей сидит под крылышком Виктора и Айнура. Глаз с него и двух его друзей теперь ни днём, ни ночью не спускают. — Теперь? — насторожился Серж. — Подпиши, — Михаил, уходя от ответа, сунул ему ручку, бланк договора и ткнул пальцем в нужные места, — здесь, и вот здесь. И сумму услуг просмотри. Я не скромничал. Навроцкий, глянув в нужную строку, поднял брови. Действительно не скромничал… но подписал, не споря. Детектив, а отныне — новоиспечённый адвокат Сержа Навроцкого, забрав договор, сунул его в файл и уложил в дипломат. — Теперь порядок. Ни один суд не придерётся. А суд, кстати, сегодня на три дня назначен. Будут решать вопрос о продлении срока содержания под стражей. Ну так как? — вопросил Гришин. — Будем и дальше на себя чужие грехи брать или ещё посидим чуток в этом славном месте? — Посидим, — ответил Навроцкий. Михаил склонил голову к плечу, словно диковинный попугай килограмм под девяносто живого веса. — И зачем? — Пока я здесь, Ян думает, что его план идёт, как по маслу. — И каков его план? — Мне отомстить. Я его едва на тот свет не отправил. — Я бы к тебе тоже крепкой антипатией воспылал, — он поскрёб подбородок, разглядывая щетину на физиономии Сержа, — огрей ты меня табуретом. Ладно, успокоил ты ублюдка. Анжей с дружками под присмотром Рамзина, далеко от загребущих ручек и Яна, и своего биологического папаши. Что дальше? Как с себя обвинения снимешь? — Если на самооговоре приговора не строят, то проблем с оправданием не будет. — На записи с камер в сторожке лесника рассчитываешь? Боюсь, что они станут подтверждением мотива, если следствие решит, что ты мог отомстить Горину за участие Марата в похищении Анжея. Навроцкого передёрнуло. — Этих записей никто не увидит, — пресёк он идею на корню, — никто и никогда. Я не позволю втравить Анжея в происходящее. — Парень сказал, что готов дать показания. Велел тебе передать, что сделает всё, чтобы освободить тебя. Заверил, что допрос выдержит и готов пройти освидетельствование. — Я запрещаю вмешивать моего сына в это дело. Я сам со всем справлюсь. Передай ему, что я не позволяю… — он сбился и тут же поправился, — что прошу его — довериться мне и не делать глупостей. Запись с видеокамеры Яна мы использовать не будем, и Анжею проходить через пережитый им кошмар, давая показания о том, что случилось между ним и Яном, не придётся. — Тогда остаётся перевести твоего племянничка в разряд подозреваемых с помощью записи в его мобильном, на которой запечатлено, как он убивает старика. Забил насмерть несчастного алкоголика ради забавы своего больного мозга, а Марат узнал об учинённом им преступлении и шантажировал его. За его молчание Ян и расплатился украденными драгоценностями. Когда Марат зарвался, Ян его к праотцам и отправил, после чего сбежал. Чем не версия? Нужно лишь решить вопрос, как объяснить следствию то, как в наших руках оказалась компрометирующая Яна запись, и почему мы не сразу отправились с ней в милицию. А также — то, как на счёт Марата попали деньги с твоего счёта. И, конечно же, фото Антона. Лично меня весьма интересует вопрос о том, как труп Горина-старшего, по заверению Жоржа надежно захороненный на местном кладбище, попал на городскую свалку. — Гришин задумчиво пожевал губу. — Стоило всё-таки увеличить гонорар, учитывая количество «как». — Не обижу, — пообещал Навроцкий, размышляя над его версией. — Однако начать предлагаю с того, как деньги с моего счёта попали на карточку Марата, давно к этому моменту уже почившего в бозе. Михаил моргнул: — А вот об этом факте Мёльдер мне не упоминал. Очевидно, его уши и язык в управлении донёс ему не всю информацию об уликах в твоём деле. Сам утаивать он бы ничего не стал. — Когда я узнал об обвинении Анжея в краже денег, я проверил банковский счёт, открытый мною перед отлётом в Германию. Доступ к нему имели только я и Ян. Счёт был пуст, но я был занят поисками Анжея и не закрыл его. Следователь показал мне копию выписки движения средств, деньги на карточку Марата были переведены именно с него Вот только я его не пополнял. И перевод суммы в две тысячи долларов был проведён через четыре дня после возвращения Анжея. — И эти четыре дня Марат уже был мёртв, — договорил за него Гришин. — Труп подвергся серьёзному разложению. Установил ли эксперт точную дату смерти, мы не знаем, но копию заключения судебного патологоанатома я нам добуду. — Я могу доказать, что лично не причастен к переводу денег. В указанное на платежных документах время я находился в своём офисе. Заезжал туда отдать распоряжения по одному солидному контракту, оговаривал сроки исполнения по скайпу с заграничным партнёром. Время и сам разговор записывались, такова политика компании. Мой секретарь Мария выдаст записи и подтвердит время моего пребывания в офисе. Относительно фото — проверьте дилера, которому я отдал машину на реализацию. Пусть расскажет, кому давал доступ к моему автомобилю, позволив подкинуть снимки и размазать кровь Антона по багажнику. Но это второстепенное, важнее всего — найти Яна, пока он не натворил новых бед и не погубил Антона. — Боюсь, что, вероятнее всего, одну новую беду он уже натворил. Навроцкий свёл брови к переносице. — О чём ты? Гришин кратко поведал о покушении на Виктора. *** После подрыва машины в доме Рамзина царила почти могильная тишина. По коридорам шастала только охрана да Мария. В кабинете Виктора почти безвылазно сидел Матусевич, изредка звали Бубна и Кузьмича. Внутри они задерживались ненадолго, получали указания и исчезали. Изредка из-за двери кабинета доносились голоса, говорившие на повышенных тонах, Рамзин разражался пьяным рёвом и затыкался под увещевающее бормотание Матусевича. Наутро третьих суток добровольного заточения Рамзина с начбезом — Жорж выбрался наружу — угрюмый, осунувшийся, и поднялся на второй этаж дома. В коридоре ему навстречу вынырнул Ник. Увидев Жоржа, блондин отчего-то отчаянно покраснел и стиснул его в крепких объятиях. Две ночи Жорж провёл в кабинете Рамзина. Там же и спал урывками в кресле, задрав ноги на стол — сторожил Рамзина, валявшегося мертвецки пьяным у себя в спальне. — Жорж… — Ник уткнулся лицом в его плечо. — Успокойся, — Матусевич не дал ему договорить, погладив по спине, — сейчас всем следует быть собранными. Тот, кто это сделал, отплату получит достойную. Шевцов хрустнул пальцами, сжимая в хватке пальцев его рубашку. — Я знаю, — прошептал он с тоскливыми нотами, — прощения виновному не будет. Ведь так? — Конечно, — вопрос Ника Матусевича удивил. — Ни прощения, ни пощады. Николай, оторвавшись от него, шагнул в сторону. — Мне надо идти, — сказал, отводя глаза в сторону. — Кузьмич велел проверить территорию у леса. Там видели подозрительный автомобиль. Жорж нахмурился, почувствовав проскользнувшее дистанцирование: — Почему мне не доложили? — Вроде, это гости к соседям, но надо проверить. — Пусть сходит Яр. — Лучше я, — он, не дожидаясь его согласия, с непонятной жадной робостью погладил его по груди и направился к лестнице. Матусевич, проводив его взглядом, продолжил путь. На стук в дверь комнаты Анжея ему отворил Нарим. У кровати стоял сам Навроцкий, складывавший вещи в большую спортивную сумку. Рядом на полу лежал уже собранный чемодан Сержа. Час назад их покинул Гришин, Жорж был вторым визитёром за утро. — Куда это вы собрались? — хмуро полюбопытствовал начбез. — Мы решили вернуться домой, — ответил ему Нарим. — С какой это радости? Анжей, разогнувшись, разомкнул губы: — Если к тому, что произошло, причастен Ян, значит, именно я виноват в случившемся. — Причастность Пшека к взрыву ничем не подтверждается. У Вика много врагов. Это уже четвёртое покушение на его жизнь. — И когда было последнее? — Десять лет назад. — И что стало с тем, кто на него покушался? Матусевич красноречиво промолчал. Анжей поежился. — Ясно. — Враги у таких, как Вик, имеют свойство вырастать, как грибы после дождя. Быстро и в большом количестве. — Ты сам-то в это веришь? — спросил Нарим. Тариз застрял у стены, сложив руки на груди. — В ни с того, ни с сего выросших врагов? Самое элементарное объяснение чаще всего бывает самым верным. — У Яна нет возможностей провернуть подобное. — У Яна-одиночки, может, и нет, но разве он сейчас не прибился к отщепам с большими амбициями? — Кто вам рассказал? — Жорж нахмурился. Парни промолчали. Матусевич шумно выдохнул. Главным треплом в доме был Бубенцов, та ещё «находка для врага». Болтать Митяй любил самозабвенно, сплетни смаковал, как гурман, но с мальчишками он бы не спелся. В голове мелькнуло и погасло видение сбегавшего от него Ника. Зачем он поднимался на второй этаж? Сейчас в гостевом крыле была занята лишь одна комната, занимаемая Навроцким-младшим. — Поговорим об этом позже, — сказал вслух. — Сейчас я пришёл просить тебя о помощи, Анжей. Я хотел бы, чтобы ты отправился со мной к Виктору. — Это ещё зачем? — вспетушился Тариз, отлипая от стены. — Не кипятись, Нар, — попросил его Анжей тихо, — дай ему закончить. Нарим недовольно фыркнул, однако замолк. Жорж усмехнулся: синеглазый явно верховодил в их паре. Весь дом судачил о том, что парни ночуют в одной спальне. То, что оба закончили выяснять отношения и стали близки, было ясным, как божий день. — Спасибо, — поблагодарил он. — Я прошу тебя поговорить с Виктором. Его нужно вернуть, прекратить пьянку и заставить взять себя в руки. У меня отрезвить его не вышло. Тариз выразил своё мнение по поводу просьбы начбеза порцией язвительного бормотания. Анжей с укором взглянул на Турка. Ревнуя, тот кусал губы. — И почему должно выйти у меня? — спросил он, возвращая взгляд к лицу начбеза. — В нашу последнюю встречу расстались мы… не лучшим образом. За что мне очень стыдно, — добавил со вздохом. — Я готов принести Виктору свои извинения. — А он перед тобой извинился? — взбух Тариз. — Мне и Вику в любом случае придётся рано или поздно встретиться и переговорить. И ты это знаешь, Нар. Между парнями повисло напряжение, ощутимое, хоть ножом режь. Матусевич кашлянул, привлекая к себе внимание обоих. — Я знаю Вика много лет. Судьба у него была нелёгкой: потеря Марка, деньги, власть изменили его не в лучшую сторону, но сейчас ему нужна помощь. Рамзин наговорил Графу много того, чего не стоило. Оскорбил Пашку, брякнул со злости мерзость, а тот из дома выскочил и подорвался. Гложет теперь Вика то, что обидел он его. Павел ведь ему жизнь спас, пусть и невольно. — Я пойду с тобой, — согласился Анжей, — дай нам минуту. Матусевич вышел из комнаты, оставив парней одних. Нарим заговорил сразу. — Я — против, — сказал, когда Навроцкий приблизился к нему вплотную. Роста они были одного, и смотреть в глаза друг другу приходилось прямо — взгляд не отвести, не спрятать. — Против всего, что ты задумал. — Знаю, — Анжей потянулся погладить его щёку. Внутри стянуло узел — тело млело от дразнящего ощущения того, что отныне касаться Нарима было дозволено. — Только иного пути нет. — Мы просто его не придумали. Рука Анжея опустилась. — Времени нет, Нар. Тариз заворчал — Анжей из него верёвки вил, научился этому слёту. — Иди ко мне, — позвал он и сам прижал его к себе, утыкаясь губами в шею. — Не прощу себе, если не сумею защитить. — Тогда ты должен понимать Рамзина, — Анжей закрыл глаза, отдаваясь ласке — Нарим мягко касался губами кожи, у чувствительного местечка чуть ниже мочки уха. Он всё еще не мог поверить, что они вместе. Что тёплое дыхание, ласкающее шею — не сон. Теперь он не мог жить без этого. Двигаться, говорить, просыпаться и засыпать рядом с Наримом — стало насущной потребностью. Поддерживающей его веру, что всё наладится. Если оба они будут достаточно сильными, если будут одним целым. Анжей открыл глаза, почувствовав, что руки Нарима пробрались под свитер. Тариз прижимал его к себе, боясь отпустить, потерять тяжело обретённое. Ладони Турка прошлись по пояснице, поднялись к лопаткам, задирая на нём одежду. — Нар… остановись, — Навроцкий покраснел: жар, лихорадивший Тариза, передался и ему. Они были близки лишь раз, в первую ночь. Утром следующего дня Тариз, увидев, как он, морщась, ковыляет в ванную, раскаялся в своей несдержанности и, сколько Анжей ни уверял его, что с ним всё в порядке, продолжал сокрушатся по поводу своей мнимой несдержанности. Дальнейшее покушение на Рамзина и трагедия с Павлом не располагали к любовной лирике. Слишком многое им надо было решить, но с орбиты друг друга не сходили. — Прости… — Нарим неохотно отодвинулся. — Я быстро вернусь, — пообещал Анжей. — А ты должен сходить к Тимофею. — Говорить о Сафронове без сухости в голосе у Анжея пока не получалось, и Тариз снова напрягся. — Что мне ему сказать? — Ты знаешь что. — Он не послушает меня. — Значит, сделаешь всё, чтобы он послушал. Для его же блага. — Тим нас не простит. — Тариз вздохнул. Анжей потёрся носом о его щёку. — Я люблю тебя, — сказал просто, вкладывая в каждый слог всю свою уверенность в том, что назад к отчуждению для них пути нет. — Верь мне, Нар. Я больше не струшу, если ты будешь рядом. Тариз клятвенно пообещал, что будет. Матусевич, ходивший по коридору, обернулся, услышав стук двери. Анжей, выйдя из спальни, последовал за мужчиной по коридору. Перед дверью в кабинет Рамзина Жорж остановил его, ухватив за плечо. — Хочу, чтобы ты понял — Виктор видит в тебе не только и не столько тебя самого, сколько Марка. Мой брат был единственным, кто сумел добраться до его сердца. Глядя на тебя, я и сам ловлю себя на том, что ищу в тебе его черты. Мне и Кларе его очень не хватает, но для Рамзина утрата Марка, пусть простит меня Клара за такие слова, стала куда большей трагедией, чем для нас. Именно потому ты — сейчас самое уязвимое место Вика. Тебе он позволит то, за что любой другой поплатился бы жизнью. Анжей внимательно слушал, глядя на мужчину. — Потому ты позвал меня? Я должен побыть для него твоим мёртвым братом? — О таком бы просить не стал. Сам решай, но верю, что немного уступчивости помогло бы. Навроцкий покачал головой. Если бы всё было так просто. Начбез открыл перед ним дверь, Анжей вошёл первым и перегородил рукой проход Жоржу. — Дальше я сам, — заявил твёрдо, глядя на сидевшего в кресле лицом к окну Рамзина. Хозяин дома не пошевелился, видны были только затылок и рука, свисавшая с подлокотника, сжимая пустой стакан. Рядом с креслом стояла початая бутылка с виски. Витязь забеспокоился. — Уверен? — Да, — уверен он не был, но солгал весьма правдоподобно. — Я справлюсь. — Если что — я буду за дверями. Анжей не ответил. Хлопок двери за спиной заставил его вздрогнуть. Сердце застучало сильнее, и он сжал кулаки. Его давно умерший дед любил повторять, что самым сложным было сделать первый шаг. Второй всегда давался легче. Навроцкий шагнул вперёд. Его дед был прав, со вторым шагом прибавилось и уверенности. Обойдя кресло, он встал лицом к лицу с хозяином дома. Рамзин в отупляющем ступоре смотрел в окно. Анжей повернулся, чтобы глянуть на то, что же видит Виктор. Ландшафт заднего двора впечатлял: причудливо выстриженные кусты, образовывали красивый геометрический рисунок. — Чего пришёл? — Глухой голос мужчины вырвал Анжея из зачарованного созерцания. Рамзин перевёл на него взгляд покрасневших глаз. — Жорж прислал? — спросил, потянувшись за бутылкой. — Можешь не отвечать, знаю, что он. Заботливый сукин сын. — Ты ему дорог. — Ага, я ведь щедрый работодатель. Знаешь, сколько ему плачу? Охране президента меньше платят. — Он переживает за друга, а не за работодателя. Горлышко бутылки звякнуло о край стакана. Рамзин, недолив до «пояска», отставил бутылку на пол и мрачно хмыкнул. — С друзьями я поступаю похлеще, чем с врагами. Сначала гажу в душу, а потом позволяю им подорваться вместо себя. — Ты не знал о бомбе. — От этого мне должно полегчать? — Нет, от этого память не отнимет и злых слов не вычеркнет. Кривая ухмылка, искажавшая рот Рамзина, сменилась оскалом. Мужчина, уронив стакан, ухватил его за запястье, рванув на себя. Анжея снесло на колени в лужу разлитого виски. Цепкие пальцы впились в подбородок, задирая его голову. — Жорж рассказал? — прошипел Рамзин ему в лицо, обдав горечью перегара. — А что стало причиной, тоже доложился? Про то, что Пашка твоего дружка — Тимофея, выходящего из моей спальни, увидел? И на ревностях истерику закатил? Анжей обомлел. — Что Тимофей делал в твоей спальне? — А ты как думаешь? — Ты… — Не посмел бы? — ядовито подсказал он. — Я взял замену, что мне предложили. Я ведь редкостная сволочь, детка. И никогда не отказываюсь от щедрых предложений. И Пашке в своё время не отказал, трахнул его, потому что яйца чесались. И потом трахал, потому что Марк к себе не подпускал, и после его смерти тоже, когда никого другого под рукой не оказывалось. Видел шрам на лице Графа? Павел долгие годы закрывал его ладонью, отворачивал лицо, когда я раскладывал его на спине, не хотел, чтобы я видел его изуродованную щёку. Сказать, кто ему его оставил? Анжей молчал, но его вопрос и не требовался. — Я, — выдохнул Рамзин, и издал скрежещущий смешок. — Чтобы помнил, чья он сука. — Виктор переместил руку на его горло, сжал пальцы. — Что тебе сказал Жорж? Что ты для меня — замена Марка? Что я сентиментальный идиот, который станет плясать под дудку мальчишки? Под его ладонью отчаянно бился пульс, но в синеве глаз Навроцкого разрастался гнев, не страх. Анжей вцепился в его пальцы, отдирая от своей шеи — Виктор лишь усилил хватку. — Ты не Марк, парень. И ты мне ничего не можешь дать. — Ничего, кроме мести, — прохрипел он, вонзая ногти в его руку, сверля его с той же яростью. Хватит с него. Больше мальчиком для битья ни для кого не будет! Пальцы Рамзина разжались, искажавшая лицо маска пошла трещинами морщин у поджатых губ. Мужчина откинулся в кресле, следя за тем, как Навроцкий, с хрипом вгоняя воздух в спазмированную гортань, поднимается с колен. На шее мальчишки проступили яркие пятна будущих синяков. — Говори… — выцедил Вик сквозь зубы. *** Тимофея Нарим в его комнате не застал. Охрана сообщила ему, где искать Сафронова, и Тариз отправился на задний двор хозяйского дома. Лис, закутавшись по самые уши в широкий шарф, сидел в открытой беседке. С ничего не выражающим лицом рыжик наблюдал за тем, как рабочие вставляют выбитые взрывной волной стекла в окнах первого этажа. На каменном покрытии перед гаражами темнело большое «жирное» пятно, оставленное пожаром, и зияла глубокая выбоина. Подорванный и основательно подпорченный огнём автомобиль накануне забрала опергруппа для проведения экспертизы, предварительно отщёлкав с сотню снимков искорёженного обгоревшего автомобиля, и багровых пятен на плитах и стене гаража. Следы крови прибрали первыми — долго отмывали, скребли, но светло-лимонный короед, покрывавший стены гаража, отдал не всё — оставил блёкло-коричневые пятна на память. Машину увезли, стекла пособирали, что не вышло «выклевать» — вкопали в землю. Готовились засыпать выбоину и уложить новую плитку, но из дома вдруг поступил новый приказ — Рамзин велел остановить работы, и куча щебня была оставлена нетронутой, как и уложенная на поддоны плитка. Рабочие занялись окнами, за их передвижениями по территории бдительно наблюдали трое охранников. Тариз поднялся по ступеням в беседку и, поздоровавшись, сел рядом с Тимофеем. Сафронов напрягся, но не произнёс ни слова. Упорно смотрел на рабочих. Турок уставился туда же. — Крепко рвануло, — произнёс, завязывая разговор. — Опасное дело быть олигархом. Поджарить могут до хрустящей корочки. Сафронов повернул к нему голову, глянув нечитаемым взглядом. Тариз смущенно кашлянул. И сам понял, что шутка вышла донельзя тупой. — Что-то я не то говорю. — Не то, — сухо признал Тимофей. — Лучше по делу говори. Чего пришёл? Два дня не искал. — Прости. Всё так… закрутилось. Сафронов горько хмыкнул, высовывая из мотка шарфа задрожавший подбородок. — Анжей закрутил? Или ты его? Ах, да, — протянул он, — я забыл тебя поздравить — теперь у тебя полный комплект. — Комплект чего? — Ну как же — оприходовал обоих своих друзей. — Я никого не оприходовал. — Ну ладно, поменяю термин — «занёс в свой актив», «поставил галочку», «повесил на грудь два ордена», или на шею. Тут уж, как сам решишь. — Что ты несёшь, рыжий? — психанул Тариз. — Сам себя хоть слышишь? — Кто я теперь тебе? — карамельные глаза сверлили его с холодом. — С Анжеем всё понятно — из своей жизни он меня за ложь вычеркнул. А кто я тебе? — Кем был, тем и остаёшься. — Турок злился. — Ты мне друг… — Теперь только друг? — перебил он. — Вот как? — Тим, — Нарим загорячился, — дай нам время. Выяснить наши отношения мы успеем. Ты и Анжей — важны для меня оба. Просто сейчас я нужен ему больше, чем тебе, потому потерпи немного и позволь мне сделать то, что я должен. — И что ты должен сделать? Этого Тариз ему сказать не мог. — Поговорим лучше о том, что должен сделать ты. Собрать свои вещи и переехать к Айнуру. Дальше за твоей безопасностью будет следить он. — А где будешь ты с Анжеем? Эта часть разговора была самой сложной. — У Навроцких дома, — признался он. — Вам лучше некоторое время не встречаться. Сафронов повесил паузу, глядя на Турка так, словно видел его впервые. — Ясно, — наконец, выронил он, отворачиваясь, — только я никуда не поеду. Останусь здесь. — Нет, ты не можешь, — Нарим зачастил, — мы уже договорились с Айнуром, он ждёт тебя! Гришин пришлёт охрану…  — Я никуда не поеду, — отрезал он и добавил сквозь зубы, — я сам о себе позабочусь, привык уже. С шести лет этим занимаюсь. — Тимофей… — Разговор закончен. Лис поднялся и, не прощаясь, покинул беседку. Тариз потерянно смотрел ему вслед.