Два крыла для Ангела

Старый тюнингованный БМВ-акула ожидал его в конце улицы, под прикрытием высокого каменного забора со светильниками в форме шара. К автомобилю Ник подошёл, сперва намотав несколько кругов по сосновому бору, подходившему к линии застроек, а позже и по улочкам, между высоких заборов. Дверца при его приближении открылась со стороны заднего пассажирского места. Стекло рядом с водителем опустилось, и на Шевцова уставилась небритая физиономия с выражением не самого глубокого интеллекта. Правую бровь пересекал уродливый шрам. — Садись, — скомандовала физиономия. — Это ещё зачем? — Шевцов не тронулся с места. Незнакомую ему рожу видел впервые и на оговоренном им по телефону месте ожидал увидеть совсем иного визитера. — Покатаемся. — Я тебе не девка, чтобы меня катать, — огрызнулся блондин, оглянувшись на видневшуюся вдали крышу дома Рамзина. — Ты от Шульца? — От него самого, — подтвердил тот. — Долго ещё ждать буду, пока ты свой зад, куда надо, засунешь? Ник нахмурился. Ситуация ему не нравилась. Ранее этого амбала среди охранников Шульца он не видел. — Где Натан? — Ждёт нас в ином месте. Садись в машину. — Я не отпрашивался. Жорж ждёт меня с обхода. — Ничего, выкрутишься как-нибудь. Полюбовничек прикроет. Через его плечо с бокового сиденья выглянул второй седок — под стать водиле — небритый, с коротким серым ежиком волос и такими же блеклыми мышиными глазами. Вот его-то Ник знал — Василий Буров, по кличке Боров, выполнял при Натане ту же функцию, что и Витязь при Рамзине. — Давай, запрыгивай, — пробасил он, прекращая их обмен репликами и добавил, глумливо оскалившись, — сладенький. Не заставляй своего папика ждать тебя с возвращением слишком долго. Шевцов вспыхнул. — «Папика» — могу и в зубы затолкать, — сказал, делая шаг к машине. — Хотел бы я это увидеть, — пробормотал Боров, исчезая из виду. Сев в салон, Ник обнаружил ещё одного пассажира — на заднем сиденье развалился мелированный шоколадными прядями блондин. — Николаша-дорогуша, — он с энтузиазмом растянул накрашенные губы, — давно не виделись. — И не скучали, Лео, — Шевцов отвернулся к окну: от разноцветных тряпок, напяленных на себя «жертвой пергидроля», в глазах рябило. — Вижу, своему стилю ты не изменяешь. Лео фыркнул, подцепив крашенным в розовый ногтем ворот его кожаной куртки. — Зато ты стал слишком скучным. Косуха, свитерок, шарфик. Не «шарман», милый. Ник аккуратно избавился от руки бывшего «коллеги по цеху». — Меня будут искать, — предупредил, когда машина тронулась с места. — Ничего, мы ненадолго. Дислокацию твою не нарушим. Шевцов поморщился. Образованностью Леонид Белицкий — лучший из шлюхеров Шульца, ходивший у него в «смотрящих» за эскортом, не блистал, с трудом закончил восьмилетку, но заумные термины в речь вставлять любил. Чаще невпопад, чем по делу. — Ты бы лучше не употреблял слов, в которых ни хрена не смыслишь, Лео. — В чём надо, смыслю, — заносчиво процедил Белицкий, — для сытой жизни хватает. — За шлюхами Соловушки следить, про их мелкие грешки докладывать, да зад Соловушке подставлять, — перечислил Ник. Пальцы загибать не стал — счёт был коротким. — Последнее до того момента, как тебя Сонька в постели хозяина не сменила. Белицкий зашипел разозлённой кошкой, но рта открыть не успел — Боров лениво велел им заткнуться. Остаток дороги в салоне висело молчание, разбавленное трещавшим эфиром радио. Машина считала каждую выемку на дороге, Лео ерзал на сиденье, морщился. Ник не сдержал ухмылки — Белицкий явно был с ночной от клиента. Лео — Шевцов на дух не переносил. Вечно наушничал, переманивал чужих клиентов, да и клофелином не брезговал, за что был дважды бит Соловушкой смертным боем. Удержаться в эскорте у Шульца Белицкому удалось лишь потому, что числился в родственниках у Соньки, коей приходился двоюродным братцем. Сам же её Натану и «спрезентовал» на свою голову. Ник отвернулся к окну — запоминал путь, но когда въехали в незнакомый ему микрорайон спальника, быстро потерял ориентиры. Все здания были похожи друг на друга, как клонированные овечки Долли — серые унылые многоэтажки со стоянками для машин, разбитыми тротуарами и детскими площадками. Бритоголовый, запутывая его, накручивал лишние повороты, выписывал углы и нырял в пожарные проезды. Они остановились после пятнадцатиминутного «хождения по мукам» у безликого пятиэтажного здания. Вытянув ключ из замка зажигания, бритоголовый, обозначенный Ником про себя, как «Шрам», скомандовал всем выметаться из машины. Вымелись быстро, Шевцов вышел вслед за Лео, задержав дыхание. Белицкий имел отвратительную привычку в излишнем количестве поливать себя парфюмом с приторной отдушкой жасмина. — Не задерживай, — буркнул ему бритоголовый. Шевцов ускорился, стреляя взглядом по сторонам. Номера на доме не увидел, потому сосредоточился на номерах стоявших у подъезда машин. Запомнил лишь несколько, прежде чем его втолкнули в подъезд. В нос ударил запах мочи и сырой штукатурки, из открытых дверей подвала тянуло влажностью дырявых труб и крысами. Лео, идущий впереди, чертыхнувшись, прижал к носу надушенный платок. Шевцов поспешил пристроится вслед за Боровом, чтобы не ползти в шлейфе аромата Белицкого. Неоднократно сломанный нос Бурова чрезмерного благоухания Лео всё равно не ощущал. Шрам замыкал шествие, подгоняя всю компанию ворчанием и тычками. До пятого этажа Ник так и добрался — подталкиваемый в спину, наверняка с синяком между лопаток. Дверь на стук Борова открыл незнакомый Нику субъект, под стать Шраму — средних лет, плечистый, с квадратной челюстью и тёмными, как ночь, глазами. Оглядев всю компанию, незнакомец шагнул в сторону, пропуская их в квартиру. — Обыскали? — бросил он Шраму, закрывавшему дверь на замок за спиной Шевцова. — Нет, — ответил тот. — Идиоты… Темноглазый толкнул Ника к стене и обхлопал его от плеч до лодыжек, прошёлся по внутренней стороне бёдер, прощупал мотню, сдавив яйца. Ник, оторопев, не рыпался. Действовал молодчик со знанием дела. Развернув к себе, он заставил Шевцова открыть рот, Ник сам не знал, почему подчинился, не споря. Может, потому, что взгляд чёрных глаз-провалов был слишком страшным. Чужие пальцы со вкусом оружейного масла заелозили по зубам, прощупали пространство за щекам. — Где Шульц? — повторил он свой вопрос, когда его рот оставили в покое, и сплевывая вкус чужих пальцев на грязный пол. — Здесь не ты вопросы задаешь, — осёк черноглазый. — Да? — Ник оскалился. — После того, как ты меня облапал, я от тебя только одного вопроса ожидать могу. И сразу отвечу «нет». Я уже замужняя, — Шевцов потряс рукой: на безымянном пальце сверкнуло кольцо, подаренное Жоржем. — Ни х…я себе, — с завистью выдал Лео. — Врёшь ведь, сучка! — Сучка у нас ты, Беля, а я — хорошо свою работу делаю. — Ники-и, золотко! Шевцов обернулся на высокий женский голос и попал в объятия Соньки. В нос пахнуло дорогими духами и слабым запахом алкоголя — Сонька щедро вмяла его лицо в пышную грудь. Выбраться удалось не сразу — тискаться подружка Шульца любила, с Ником особенно. Вынырнув из Сонькиных прелестей побагровевшим от нехватки кислорода, Шевцов встретился взглядом со стоявшим за спиной рыжеволосой девицы Соловушкой. Натан неодобрительно щурился. — Поговорить надо, — первым заговорил Шевцов, отступая подальше от Соньки. Чужого добра ему не надо. Особенно такого. — На кухню пошли, — буркнул Шульц. Оставив остальную компанию в холле, они вдвоем переместились в кухню. Ник сел за стол, усеянный крошками. Шульц остался стоять у окна, развернувшись лицом ко входу. — Апартаменты сменил? — полюбопытствовал Ник, оглядывая обшарпанные стены с обоями в цветочек, совдеповскую мебель явно съёмного жилища. — За газ платить куда меньше, — Соловушка не отрывался от кольца Шевцова. — И когда счастливое событие? — Никогда, — Ник убрал руку со стола. — Но, как видишь, есть люди, способные оценить по достоинству мои таланты… — …шлюхи, — договорил Шульц. — А как стукача, насколько бы тебя Витязь с Рамзиным оценили? — А во сколько Рамзин твою голову оценит, узнав, что ты причастен к покушению на его жизнь? — не остался в долгу Шевцов. — Что вообще ты творишь? Рамзин знает, что на него посмели хвост задрать ребятки Зверя. Зачем тебе это нужно? Попрёшь против Хозяина — и он от тебя и памяти не оставит. — Ну, это мы ещё посмотрим, кто и что после себя оставит. — Мы так не договаривались, Натан. — Ник повысил голос. — Я должен был лишь поставлять тебе сведения о деловых операциях Виктора. На мокруху я не подписывался. — Работодателя жалко стало? — Соловушка сузил глаза. — Знал бы ты, какой сволочи служишь. Жаль, времени нет, а то рассказал бы тебе одну страшилку. — Мой предыдущий работодатель тоже в хоре венских мальчиков в детстве не пел, — огрызнулся Ник. — Чем ты лучше? Может, и не щиплешь жирных пташек, так малолеток в бани дядечкам с толстыми кошельками поставляешь. — Ну, тебя-то волоком в баньку ни разу не волокли. И братца твоего Алексея никто не просил родительскую квартиру в ипотеку банку отдавать, а потом с полученными деньгами за «бугор» свалить. Если бы не я, милок, мыкались бы твои горемычные родители с сестрой по вокзалам. — Я тебе свой долг исправно плачу, — Ник помрачнел, напоминать ему об его обязательствах нужды не было. Каждый день с этой мыслью вставал и с ней же ложился. Натан «доил» его долгих четыре года, с тех самых пор, как по совету одного из дворовых дружков заявился просить у Соловушки помощи — выплатить долги брата, не дать оказаться семье на улице, без крыши над головой. Натан помог, но и плату потребовал соответствующую, и семнадцатилетний Ник вошёл в элитный эскорт. Блондин оказался популярен у клиентов обоих полов — стройный, с крепким телом, смазливым личиком, не брезговавший ничем. Что было противно расставлять ноги или между ними же падать, никогда не показывал и голову имел на плечах. Натан парня ценил за полезность, и выплату долга взял на себя, позволив поддержать состряпанную Николаем для родителей легенду, по которой непутевый братец работал в одной из далеких стран зарубежья и регулярно высылал переводы для оплаты кредита в банк. На Алексея в семье молились и ждали возвращения горбатившегося во благо семьи кормильца-поильца. О том, что Алексей был наркоманом, сидевшем на героине, Ник семье не рассказывал. Незачем было знать престарелым и не самым здоровым родителям правду о своём любимце. — И всё равно должен мне кучу денег, — напомнил Шульц. — Потому делать будешь то, что я тебе скажу. — Если ты о моей повинности исправно стучать тебе на Рамзина, то должен сказать, чтобы ты больше на меня не рассчитывал. Благодаря вашей тупости вы сделали меня первым подозреваемым в подрыве. И только вопрос времени, насколько быстро Жорж установит связь между заминированной машиной и отключённой сигнализацией. Шульц хмыкнул: — Насколько мне известно, её не отключили. — Верно, — подхватил Ник, — я её вывел из строя, разбив накануне машину о модульный столб. По твоему приказу, изображая в жопу пьяного. Ты сказал, что временное отключение нужно, чтобы подсоединиться к рабочей сети, добраться до чёрной бухгалтерии компании Виктора. Но на убийство я не подписывался. Такого уговора между нами не было. Шульц, пожав плечами, подошёл к столу. Сев напротив, толстяк брезгливо смёл крошки со стола тылом ладони и, вытянув мобильный телефон, уложил его рядом с собой. — Я не сказал, что к этому причастен, но в любом случае, подозрения на тебя не падут. — Это ещё почему? — У тебя знаний не хватит даже на то, чтобы поменять масляный фильтр. — Предположим, хватит, — процедил Ник сквозь зубы. — Но не на установление взрывчатки… В памяти Шевцова мелькнуло лицо встретившего их черноглазого, вкус масла на его пальцах, гипнотизирующий взгляд и выверенные «экономные» движения хищника. — Я хочу выйти из игры, — сказал вслух, — и не собираюсь ждать, к каким выводам придёт Виктор. Такой вариант Натана не устраивал. — Ты останешься там, куда тебя и подсадили. Или ты готов с долгами расплатиться? — Скорее назову цену, сколько возьму сверх того, что тебе должен за то, чтобы доставить сюда мальчишку. — Кого? — Натан непонимающе моргнул. — Младшего из Навроцких. — На кой-хрен он мне сдался? — Шульц пожал плечами, сложив шею в третий подбородок. — А я и не говорю, что он тебе нужен, — Ник сделал особое ударение на слове «тебе», глядя на его телефон — экран мобильного светился. — Может, я и шлюха, да только не дурак. Я предлагаю сделку: мальчишку — взамен на мою свободу, и деньги, достаточные для того, чтобы убраться от Рамзина подальше и зажить своей жизнью, не любуясь опостылевшими мне рожами. — Ты рехнулся, если думаешь, что это предложение будет мне интересно… Шульц замолк — экран его мобильного погас, и тут же раздался вызов. Подняв мобильный, Натан поднёс телефон к уху. — Да… — Соловушка замолчал, выслушивая говорившего, после поднял взгляд на Ника. — Хорошо. Отключившись, Шульц положил мобильный на стол. Шевцов пристально следил за ним, сжав пальцы в кулаки. — Мы готовы послушать твоё предложение, — буркнул Соловушка с явным недовольством. — А я хотел бы услышать, что получу за свои услуги. — Получишь, — заверил Натан. — Щедро, плечо у меня барское. — Барское, да жадное. Шульц глянул недобро, но его не проняло. — Пятьдесят штук хочу, — выложил он свои условия, — для начала двадцать, вот на этот счёт, — блондин выложил на стол мятую бумажку с номером, — тридцать после того, как доставлю сопляка. И погашение остатка долга в банке. — А ты не попух? — Натан даже закашлялся, ударив себя пухлым бабским кулаком в грудь. — Мне полк шлюх куда дешевле обойдётся! — Полк шлюх за сколько хочешь, за столько и бери, а у мальчишки — цена, мною озвученная. Торговаться не будем. — Жди здесь, — Шульц потянул себя с табурета, сгрёб телефон и утопал из кухни. Ник, протяжно выдохнув, прислонился к стене. Желудок стянуло ноющей болью. Еда не лезла в горло вторые сутки, Ник заправлялся одним кофе. В сознании неотрывно прокручивалась одна и та же картина — обгорелый, окровавленный Пашка, лежавший под стеной гаража. С кожей, слезшей с лица, лысым черепом, без бровей, ресниц, с кровавой дырой вместо левого глаза. Изломанный, до жути неправильный. Он помнил, как упал рядом с ним, укрывая курткой, гася языки пламени, пожиравшие одежду и плоть, не чувствуя жара, впившегося в ладони. От Евграфова его оттащили за шиворот, окатили из ведра ледяной водой, прекращая истерику — Ник не заметил, как стала дымиться его собственная одежда. Кузьмич сунул ему в руки мокрую тряпку, велел сжать. Ожогов не почувствовал, боль пришла позже, вместе с осознанием того, что натворил. С Пашкой, с тем, кому единственному, в порыве выворачивающей душу тоски, доверил свою постыдную тайну. Вдвоем и сочиняли уже полгода доносы на Рамзина, что вкладывали в уши Шульца. — Будь ты проклят… — Кто проклят? Напряжённый голос Соньки привёл в чувство, возвращая в реальность. Женщина стояла в проёме двери, изломав выщипанные брови. — Никто, — сказал он, отворачиваясь. Сонька не ушла, воровато оглянувшись, придвинула табуретку и села рядом. — Коленька, — зашептала жарко, налегая на плечо, вцепившись в локоть парня длинными, багровыми, как кровь ногтями, — не погуби моего дурака. Не подставь. Христом богом прошу. Он всё, что у меня есть. Ник, повернувшись, утонул в цепком взгляде глаз Соньки, неожиданно умном, без обычной ленивой сытости разжиревшей в фаворе шлюхи. — Ты чего? — промямлил, теряясь. — Это твой хомяк-переросток меня по-полной подставил. — Он не подставлял. — Да? — Ник сощурился. — Просветишь, может быть? Сонька колыхнула открытой в разрезе блузы грудью. — Надоело ему крысой жить, орлом захотелось стать. А орлы долго не живут. Думаешь, такого, как он, любить нельзя? А я вот люблю, дура, молью изъеденная. Мне ведь сколько? Тридцать шесть. Кому я такая нужна? Истасканная в хвост да в гриву. А он пригрел, дом дал, рядит, как королеву, ребёночка от меня хочет. Представляешь? От такой, как я. Взгляд шлюхи — влажный, тоскливый, вдруг подёрнулся инеем: — Я за него горло вырву, Коленька. Грех на душу возьму, но отобрать этого не дам. Рука Соньки легла на голову замершего блондина, погладила мягкие белокурые пряди. У Ника на загривке волоски поднялись, захотелось рвануть от неё подальше. В коридоре зазвучали шаги, явив на пороге Шульца. Сонька отстранилась от Ника, надевая на лицо привычную маску курицы, поднявшись, прилипла к покатому боку мрачного Соловушки. — А я тут Нику рассказываю о том, как много он потерял, уйдя из-под твоего крылышка, пупсик. — Сто раз говорил — не называть меня так, — Натан, приняв поцелуй в щёку, развернул её к выходу. — Сходи к Лео, — велел он, шлёпнув взвизгнувшую подружку по крутому заду, — помоги с новичком разобраться. Сонька, сбросив сияющую улыбку, раздражённо повела плечом, поправляя сползшее меховое манто. — Да кому этот мусор нужен, пупсик? Всё равно подохнет через неделю-две. Не жилец он, говорю тебе. — Дарёному коню пломбы не считают, — оборвал Натан хмуро. — Делай, что велено. Сонька, фыркнув, выплыла из кухни. Соловушка опустился на согретый задом рыжей табурет. — Ты получишь свои деньги, — сказал он напряжённо ждавшему его слов Нику, — пятьдесят тысяч и погашение кредита. Но первая часть денег придёт тогда, когда мы получим доказательства того, что мальчишка у тебя. Связь на этот телефон, — он подал ему карточку с записанным на нём номером мобильного телефона. — На всё про всё у тебя сутки. Но ты привезёшь не только Навроцкого, а и второго парня — Нарима. Ник моргнул. — За двойную плату. — Губу закатай, — сварливо отрезал Натан, — оба за одну сумму. И торговаться не советую. Шевцов, помедлив, поднялся. Карточку сунул в карман. — Скажи своим шавкам, чтобы доставили меня обратно. Туда, откуда взяли. Натан кликнул Борова и велел доставить Шевцова к ближайшей стоянке такси. Николай хмыкнул: Соловушка не отказал себе в удовольствии мелко напакостить в душу. В холле он появился одновременно со Шрамом, тот вышел из спальни, неся укутанное в одеяло тело. Из мотка сверху торчали тёмные пряди волос, снизу свисали босые ступни. Следом вышел Лео с Сонькой. Белицкий шипел на сестру, державшую его за ухо. — Этому мелкому негодяю следовало бы руки оторвать, — негодуя, выплюнула Сонька в сторону Натана. — Задохлик на каком свете присутствует не понимает, а этот лапы свои ему в трусы засунул. — Я должен был его осмотреть, — провизжал Беля, вырываясь из рук Соньки. — Заткнитесь оба, — велел Соловушка и подтолкнул остановившегося Ника в спину, — дома со всем разберёмся. Шрам потопал на выход, Сонька с Белицким исчезли на лестничной площадке вслед за ним. Шевцов, любопытствуя, двинулся было за парочкой, но черноглазый остановил его, перегородив путь. — Выждем, — бросил он. Ник не стал спрашивать чего, исподтишка изучая мужчину. Выправка явно военного — на слова не тратится, своё дело знает. Спец, — определил, не сомневаясь. Из наемников. Это было плохо. Выждав время, тот отступил в сторону. — Теперь можете идти. Буров вышел первым, вторым Ник. На улице Боров открыл ключами один из автомобилей, что стоял на стоянке. «Акулы» уже не было. Шевцов, не говоря ни слова, уселся на заднее сиденье. Во время езды они не говорили, до стоянки такси добрались так же, изрядно накрутив петли дворами. Выйдя из автомобиля, Ник подошёл к первому же такси и назвал адрес — улицу несколькими кварталами ниже. Проехав с сотню метров, и, убедившись в том, что их не преследуют, он вытянул мобильный из кармана. Абонент набранного им номера отозвался сразу. Ник надиктовал адрес, по которому его следовало забрать, и тут же отключился.