Два крыла для Ангела

Обратно в сознание его выбросило так, словно сорвало с места невидимой рукой и с размаху швырнуло в стену света, выбив напоследок ударом ладони между лопаток сиплый крик. Анжей задёргался, жадно хватая воздух открытым ртом. На рецепторы языка хлынул медный привкус, а позвоночник, натянутый до предела, прострелило болью от поясницы до шейных позвонков. Он в панике заметал взгляд по сторонам и услышал слабый голос Шевцова. — Спокойно, парень, не вертись. Суставы вывернешь. Определить местонахождение Ника вышло не сразу. Ошалевшему от прилива адреналина мозгу пришлось приложить усилие, чтобы донести до него то, что Навроцкий висит со связанными над головой руками на цепи, крепившейся к стене прицепа грузовика. Шевцов пребывал в том же положении, в нескольким метрах от него. Страх заставил затрепыхаться вновь и Ник прокаркал разбитым ртом, чтобы он прекратил «мельтешить». Последовать его совету оказалось непросто, Анжея колотило так, что клацали зубы. Стоять на кончиках пальцев было невыносимо тяжело. Икры стянуло, как тисками, а плечи пекло огнем. Прицеп тряхнуло на ухабе и оба синхронно застонали. Ник заскрежетал зубами, Анжей закрыл глаза. В памяти прокрутило последние кадры «немого кино» — сознание пыталось восстановить последовательность событий, что привели его в грузовик. Но последним воспоминанием был скрежет металла, и оседавшая в салоне автомобиля Николая перламутровая пыль. — Что произошло? — прохрипел он. Ник оторвал подбородок от груди. — Нам устроили ловушку. Один-ноль в пользу Яна и Зверя. Стаса подстрелили, — помолчав, добавил он. — Убили? — Скорее всего, — Шевцов, морщась, переступил с носка на носок, но снять напряжение с мышц не вышло, — никогда его не любил. Тот ещё придурок, однако свой придурок. Не делай этого, — предупредил, наблюдая за тем, как он пытается сняться с крюка, — ничего не выйдет, только себе навредишь. Поверь, я уже пробовал. Анжей перестал трепыхаться. Его сотрясало быстрым и неглубоким дыханием. — Тебе надо успокоится, — продолжил Ник, — ты ушиб грудину. Надо снизить сердечный ритм. Дыши глубже и медленно. Навроцкий послушался — сердце и вправду колотилось на пределе. Шумно вдыхая и выдыхая, он не сразу услышал, как надрывно кашляет Шевцов. На губах блондина запузырилась окрашенная в красное слюна. — Ребро сломали, — пояснил на его встревоженный взгляд. — Лёгкое, видать, задело. Но не бойся, я не сдохну, пока тебя не выручу. — Нас, — поправил Анжей. Беспокойство за Николая заставило встряхнуться. Шевцову было куда хуже, чем ему. Если не считать впечатляющего синяка на левом боку, и головной боли, он пребывал в относительном порядке. — Тебя били? Ник криво улыбнулся: — Повоспитывали, прежде чем подвесили, чтобы не рыпался. Ты в отключке был. — Он снова закашлялся. — Ничего, — просипел тихо, — прорвёмся. Жорж нам пропасть не даст. Он мне замуж предложил, — блондин нервно хохотнул, говорить было больно, но молчание убивало, заполняя голову мыслями о неминуемой гибели, — представляешь? Навроцкий знал причину его липового веселья. Глаза Анжея застряли на красной росе, украсившей его подбородок. — И что решил? — спросил, подыгрывая. — Я согласился, — вымученная ухмылка Ника обнажила вымазанные в крови зубы, — кто же от такого женишка откажется? Отпадно бы я смотрелся в кружевном платьице, с венком из ромашек на голове. — Гости померли бы со смеху. — Да уж… то ещё было бы зрелище. Только вот не поносить мне венка… Предательства мне Жорж не простит. И Пашку тоже… Это из-за меня его о стену… Грузовик снова тряхнуло, и Николай замолчал, задохнувшись от мучительной боли, опоясавшей грудь. Анжей впился зубами в плечо, удерживая крик — запястья были готовы оторваться от кистей рук. Голос Ника, еле слышный, вернул его из ослепляющего хоровода красок, заплясавших перед глазами. — Скажи ему — он лучшее, что со мной случилось. Анжей с мгновенье, не мигая, смотрел на него, прежде чем, вспылив, заорал, топя в крике страх: — Сам ему скажешь! — Парень… — И нечего в покойники записываться, — яростно оборвал он, — сдохнуть любой дурак может, сдаться и склеить ласты, а ты не такой, и я не такой! Я на цепи сидел, помереть хотел, думал, что не нужен буду никому вот такой — изломанный. Но я — нужный, Нариму нужный, Сержу… — Не спорю… — Понять в чём ошибся — может, и надо, но куда важнее всё исправить! Николай хмыкнул: — И как я могу исправить то, что произошло с Павлом? — Правду Жоржу расскажешь, и стерпишь всё, что услышишь в ответ. А потом будешь за него бороться. За доверие его, и за свой венок из грёбаных ромашек. Я должен увидеть тебя в девчачьем платье и выложить это на Ютуб. И я своих пяти минут славы не упущу! — Обломится тебе. Торжество будет закрытым. — Я проберусь. Ухмылки у обоих вышли нервными, скомканными, однако цепкие пальцы ужаса, сжимавшие нутро, стали давить слабее. — Я бы тебя пригласил, — произнёс Ник после краткого молчания, — вместе с твоими… Договорить не вышло — новый приступ кашля свёл временное облегчение на нет с новой порцией пузырей на губах. Грузовик замедлился, сдавая на обочину, и остановился. Оба напряжённо уставились на двери. Замки лязгнули, створки отворились. Анжей зажмурился от хлынувшего внутрь света. В машину забрались шестеро мужчин. Пятеро в кожанках, коротко стриженые, крепкие, с туповатыми лицами, явно «боевики». Шестой, темноволосый, постарше — лет сорока, с породистой мордой и колючим взглядом чёрных глаз к шестёркам не относился. Ник, узнав в брюнете «спеца», присутствовавшего на его встрече с Натаном, задержал дыхание. Спец подошёл к Анжею. Навроцкий толкнул себя к стене, настолько, насколько позволяла цепь, но от потянувшейся к нему руки уйти не смог — мужчина обхватил его за подбородок. Повертев его голову из стороны в сторону, он шагнул назад и, вытянув из кармана лист бумаги с ксерокопией фото, осветил его фонариком. Фото было взято из профиля Навроцкого в одной из соцсетей. — Ты — Анжей Навроцкий, — он не спрашивал — подтверждал собственный вывод. — Где второй парень, который должен был быть с вами в машине? — Я говорить не собираюсь… — Анжей заткнулся, получив хлёсткую пощечину. Ник задёргался на крюке. Один из «боевиков» ударил его под дых. — Его с нами не было! — выпалил Анжей, поняв, что лучше было не хорохориться. — Не трогайте Ника! У него повреждено лёгкое. Спец развернулся к Шевцову. Тот надрывно кашлял, тяжело сотрясаясь всем телом. — Ослабь цепь, — велел он здоровяку, ударившему его в живот. — Зверь в нём пока заинтересован. И смотри за ним в оба глаза, парень шустрый. Ник со стоном рухнул на колени — крюк опустили за цепь, позволив ему обрести твердь под ногами, но рук так и не освободили. — Кто вас нанял? — не удержался Навроцкий. — Вопросы здесь задаю исключительно я, — напомнил спец. — Так где твой дружок? — В безопасности. Вам его не достать. — Анжей не отказал себе в удовольствии впустить в голос злорадство. — Нарим с Айнуром, и твоему хозяину его не видать. — У меня нет хозяев. — Он, пожав плечами, подтянул к себе один из контейнеров и, сев, упёр руку в бедро. — Для облегчения нашего общения представлюсь. Скажем… — черноглазый поскрёб подбородок с серым порохом щетины, — обращаться ко мне можно «дядя Лёша». И добрым дядюшкой я являюсь только для тех, кто делает то, что я скажу, мне не прекословя. Это понятно? Анжей промолчал. — Будем считать, что да, — ответил за него «дядюшка». — А теперь мы переходим ко второму вопросу. Я знаю, что на одном из вас есть маячок. Возможно, на обоих, и я хочу знать, где. Предлагаю указать на место нахождения маячка добровольно. Оба пленника не проронили ни звука. — Похоже, кое-кто здесь ещё не понял, в каком дерьме оказался. Давайте-ка, объясню. — Он поднялся и постучал по стене прицепа, выдавшей глухой звук. — Свинец, — сказал весомо, — в восьмидесятых этот транспорт принадлежал военным. Что в нём перевозили, можно лишь догадываться, но фонит машина до сих пор. Сигнал маячка не проходит наружу. Ваш след потеряли, как только мы пересадили вас в прицеп. А потому — на помощь союзников я бы не рассчитывал. Он сделал паузу, давая им осмыслить услышанное, и продолжил: — Думаю, до вас уже дошло, что мы перехватили инициативу, и теперь играем на вашем поле. Потому — повторяю предложение добровольно указать мне, где спрятан маячок, до того, как мои ребятки разденут вас догола и найдут его сами. Нежничать не станут, и процедура будет не из приятных. Тебя когда-нибудь обыскивали с пристрастием, парень? — глаза «Дяди Лёши» впились в побледневшего Анжея, — когда заглядывают в рот, ковыряются за щеками, нагибают, лезут в дырку… — Валяйте, — бросил Навроцкий деланным вызовом. — Раз уж так нравится в заднице копаться. Мужчина усмехнулся. Мелодичный рингтон мобильного прервал разговор. Выудив новенькую «Нокиа» он приложил телефон к уху. — Говори. Выслушав собеседника, спец завершив немногословную беседу единственным коротким «хорошо», снова с удобством устроился на контейнере. — Думаю, с уговорами мы закончили. Зайдём с другой стороны. Дэн, — бросил он, не оглядываясь, — к нам прибыли гости. Запусти их. Названный «Дэном» широкоплечий крепыш двинулся к дверям и спрыгнул на землю. Через несколько минут он забрался в прицеп и заволок по ступеням сопротивлявшееся тело, со связанными за спиной руками и мешком на голове. На верхней ступени пленник споткнулся и повалился на пол. Из-под мешка раздался слабый вскрик и жалобы. Анжей похолодел, узнав голос. Пленника вздёрнули на ноги, и следом внутрь прицепа залез Клим Шилов, собственной персоной. Оглядев всю компанию, он остановил взгляд на Нике. По губам Клима скользнула широкая ухмылка. Шилов с издёвкой отсалютовал ему от виска. — Сволочь… — с ненавистью выдавил Николай. Анжей не отрывался от пленника. Того толкнули на металлический контейнер и сдёрнули мешок с головы. Сафронов, щурясь, испуганно завертел головой, и отловив взглядом Навроцкого, распахнул глаза. Навроцкий с досадой закусил губу. — Ну, а теперь продолжим нашу беседу, — вновь заговорил «дядюшка». Он уселся на контейнер рядом с Сафроновым и, преодолевая его сопротивление, ухватил за волосы на затылке. — Тихо, малец, не заставляй меня делать тебе по-настоящему больно. — Не трогай его! — прорычал Анжей. — Я в порядке, — Тимофей старательно игнорировал ногти, царапавшие его затылок. — Лишь до тех пор, пока твой дружок согласен на сотрудничество с нами, — уточнил черноглазый. — Ты ведь согласен? Или сперва поищем маячок на теле твоего морковного друга? — На нём нет маячка. «Дядюшка», выпустив рыжие пряди из хватки, перекочевал цепкими пальцами на шею Сафронова и болезненно сдавил. — А на ком есть? — На мне, — признал Навроцкий, не отрываясь от Тимофея. — Вшит в подмышку. — Проверь, — бросил спец здоровяку, притащившему Сафронова. Анжей, не сопротивляясь, позволил задрать на себе свитер и содрать пластырь. Оставив Тимофея, «Дядя Лёша» подошёл ближе и нагнулся, рассматривая аккуратные «свежие» швы под его рукой. — Хитро, — признал, вытаскивая из кармана перочинный нож. — А теперь, если захочешь кричать — кричи. Нож поддел первый шов, рванул, разрезая вместе с кожей. Анжей отшатнулся назад, но его удержали за плечи. Маячок, измазанный в крови, выскочил на ладонь его мучителя. По рёбрам Навроцкого стекла струйка крови. Отойдя назад, черноглазый вытянул из кармана металлический цилиндр, поместил в него маячок и завинтил крышку. — Ещё есть? — Нет. — Проверим. Раздеть всех троих, обыскать. — Какого чёрта! — Анжей заорал, отпихнув от себя «боевика» коленкой. — Я же выдал маячок! «Дядюшка» пожал плечами. — И предполагал, что я поверю тебе на слово? Парень, ты или глуп, или излишне доверчив. Посчитав разговор законченным, он направился на выход. Позади него Анжея стянули с крюка и бросили на пол лицом вниз рядом с Тимофеем. Вслед за ними на живот повалили и Николая. В прицеп забралось ещё несколько «зверёнышей». Сопротивляться было бесполезно. Унизительное срывание одежды и дальнейший «досмотр» провели по полной программе, после чего, оставив на пленниках только белье, снова связали, и, вытащив из грузовика, забросили в подъехавший к прицепу минивен. *** Жорж Матусевич, сидя за рулем своего внедорожника, смотрел перед собой в лобовое стекло, крепко сжимая руль. Глаза мужчины не отрывались от пятна на стене гаража — память о трагедии, что произошла с Павлом. Граф продолжал бороться за свою жизнь. В больницу его привёз Жорж, сопровождая скорую помощь. Он же доставил туда Анну, став тем, кто сообщил ей о произошедшей с Павлом беде. Пока шла операция, он оставался с Анной. Общение их оказалось нелёгким: женщина, выплескивая своё отчаяние, отхлестала его словами, заявив, что видеть никого из их компании не желает, и обвинила его в том, что не уберёг её мужа. Напомнила, что когда-то Жорж поклялся, что не даст случиться с ним ничему дурному. На их свадьбе, на которой был свидетелем у пары. Тогда ещё он и Павел считали себя лучшими друзьями, пока их отношения не охладели из-за Рамзина. Витязь не одобрял того, что Граф, нося обручальное кольцо, продолжал прогибаться под Виктора. Павел велел ему не лезть в его жизнь. Ссора была единственной, но жёсткой. После этого всё пошло наперекосяк, друзей больше не было — был начальник и подчинённый. Подчинённый с особым статусом хозяйской подстилки. В память пришли его последние слова, сказанные Графу. У него, как и у Виктора, был перед Евграфовым свой грех. Он пытался удержать Павла от очередной ошибки — не вышло. Выйдет ли попросить прощения? Тот ещё был вопрос. В стекло машины постучали, возвращая его в реал. У автомобиля стоял Бубен, ёжился, кутая подбородок в ворот куртки. — Тебя там в доме уже заждались. Новости есть. — Какие? — Сигнал маячка Анжея исчез. Жорж ругнулся сквозь зубы. — Час от часу не легче. Открыв дверцу, он вышел и поскользнулся на обледенелой плитке. Митяй поспешно подал ему руку. Жорж выровнялся сам и, подойдя к задней дверце, потянул с сидения большую спортивную сумку. Прежде чем отойти от автомобиля, он указал на пятно. — Скажи, чтобы закрасили. — Вик велел не трогать… — напомнил было Митяй, но Жорж выразительно заиграл желваками, и он поспешно согласился. — Закрасят. Сам лично прослежу. Оба направились к дому. У крыльца стоял кортеж из пяти внедорожников, сновала охрана. Зулина Матусевич нашёл у громады тюнингованного кроссовера Ильи. Отбросив недокуренную сигарету, Зула кивнул ему на угол дома. Передав сумку Митяю, он отпустил его в дом и отправился вслед за Ильей. Уйдя от любопытных глаз, Илья повернулся к Матусевичу. — По поводу того, что ты просил разузнать, — заговорил он без вступления, — Шевцов, похоже, был в кабале у Натана. Имел долг — отдавал кредит за брата. Под ипотеку пошла квартира родительская. Платежи в банк вносились регулярно, но столько Ник не зарабатывал. А то, что зарабатывал, почти всё отправлял родителям. Так что, думаю, сам догадаешься, чем Натан с Шевцовым расплачивался да за мотню держал. — Ясно, — мрачно бросил Жорж. — И ещё кое-что, — продолжил Зула, — по подрыву машины Виктора. Менты экспертизу закончили, взрывчатку в автомобиль подложили во время ремонта ходовой. Копию заключения со схемой размещения компонентов мне добыли, и как компетентный в этом деле товарищ скажу — работал со взрывчаткой специалист высокого класса, из бывших военных. У Павла шансов не было, не погиб на месте только потому, что открыл дверь, и его вышвырнуло из салона. — Граф говорил с Шиловым. На его глазах и подорвался. Клим себе алиби зарабатывал, знал, на каком расстоянии от автомобиля может оставаться. Оба брата оказались «перевёртышами». Как и Ник… — договорил с тяжестью. — И в машине, и в схеме взрывчатки, заложенной в доме, проглядывается единый почерк — работал один и тот же подрывник. — Илья сделал паузу, прежде чем признался: — Кажется, я знаю, кто это. Новость тебе не понравится. — А остальные порадовали, что ли? — буркнул он. — Кто исполнитель? — Лекса. Жорж окаменел. О ком говорит Зула, ему пояснять не требовалось. «Лекса» — в быту Алексей Шалагинов, некогда служил в войсках особого назначения, и был уволен с позором после провала одного из заданий, стоившего жизни его сослуживцу при весьма подозрительных обстоятельствах. После ухода из армии Шалагинов переквалифицировался в наемника, и был известен как один из подручных киллера по кличке «Дымок», которую тот получил за любовь к подрывам с большим размахом. Горело после их совместной работы дотла и шумно — заводы, магазины, машины. Достаточно часто — с людьми внутри. В девяносто девятом «Дымка» раскрыла и обезвредила другая команда «чистильщиков», нанятая озверевшим от причиненного им ущерба пострадавшим. «Дымок» был убит вместе с женой в своём загородном доме, и с резонансными подрывами было покончено. Мало кто знал, что этим «терпилой»* был Виктор Рамзин, а «заказ» на «Дымка»  взял на себя Илья Зулин со своей командой. Матусевич тогда лично руководил операцией по устранению «Дымка», при жизни носившего имя Александр Дробчак. Лексе наказания тогда удалось избежать. Шалагинов залёг на дно и долгие годы о нём никто и ничего не слышал. Забыли о помощнике Дробчака и Матусевич с Рамзиным. И, похоже, зря, поскольку Рамзину Лекса ничего забывать не собирался. Матусевич, чертыхнувшись, на мгновенье задумался. — Виктор в курсе? — спросил он. — О мыслишках своих сказал, в общих чертах. Так что сам ему эту новость в подробностях подашь. То, что узнал по твоей просьбе о Николае, сообщать не стал. Но, думаю, Рамзин о крысятничестве Шевцова и без меня знает. Витязь поджал губы. В последнем не сомневался. — И каковы твои умозаключения? Что общего имеет такой, как Лекса, с шантрапой Зверя? Уровень явно не его. Поверю в то, что он без заказов поиздержаться малость, но чтобы до санинцев пасть… — Ты помнишь, что мы на «Дымка» нарыли? — перебил Зула. — Ты о семье? — О жене его, тогда по случайности под пулю с мужем попавшей. Матусевич заворчал: — Давай хоть друг другу врать не будем — не по случайности. Твой тогда недочёт был. Не проверили твои ребятки до конца информацию, и упустили то, что в доме, кроме Шалагинова, его супруга окажется. — Действовать пришлось быстро, «Дымок» мог уйти. Бабу его валить никто намерения не имел. Промашка вышла. — А чего о жене вспомнил? — В любовниках у неё Лекса ходил. Говорят, любовь у них была. «Дымок» знал, и жену свою не неволил, на развод подали цивилизованно. У Шалагинова своя зазноба имелась, потому планировали разойтись мирно. В то утро она за вещами приехала, никто её не ждал. Поэтому пришлось и её класть. Свидетелей оставлять было нельзя, а она одного из моих ребят увидела. — Месть, значит, — выдал Матусевич, размышляя над тем, что Рамзин с юности обладал редким талантом заводить полезных друзей и опасных врагов. Не изменил своему «таланту» и в зрелом возрасте. — Она самая. — Старо, как мир. Закончив разговор тет-а-тет, оба направились в дом. Виктора обнаружили в кабинете. Хозяин дома стоял рядом c Джеком, следя за красной точкой, что двигалась по монитору ноутбука техника по карте города. Джек надиктовывал данные Гришину, а тот передавал координаты по мобильному телефону. Рядом с ноутбуком стояла привезённая Матусевичем сумка с раздобытой новенькой мощной радиостанцией. Матусевич, встав за спину Рамзина, некоторое время наблюдал за монитором. — Поговорить надо, — сказал в затылок Рамзина. Тот, не оборачиваясь, дёрнул плечом. — Подождать может? — Может, — согласился он, — но недолго. Что происходит? — спросил он. — Бубен сказал, что маячок Анжея заглох. — Заглох, — подтвердил Михаил, — скорее всего, парней или увезли за пределы зоны действия, или же поместили туда, откуда сигнал не проходит. — А с усиленной станцией? — Не поможет, — отозвался Джек, — если маячок Анжея заглушили. Последние данные о его местонахождении показали, что, сделав с ним приличный крюк, похитители, возвратились в пригород. И там сигнал исчез. — Тогда что это? — Жорж ткнул пальцем через плечо Рамзина в экран. — Второй маячок, — ответил ему Виктор. — Или, по-твоему, я настолько глуп, чтобы сложить все яйца в одну корзину? Пусть думают, что всё идёт по их плану. — Хочешь сказать, что у нас всё ещё есть действующий план? — Резервный. — А твой резервный план Лексу предусматривает? Или и это на самотёк пустишь? А может, ему тоже приманку бросить? Зулу, например, или меня. Рамзину враждебный тон набеза не понравился. — Выйдем, — велел он сквозь зубы и зашагал к двери. Идёт ли за ним Матусевич, не смотрел, но, когда, выйдя в коридор, развернулся, то оказался с ним лицом к лицу. — Никогда не смей критиковать меня в присутствии моих людей, — процедил, ткнув его пальцем в грудь. — Хочешь высказаться мне за Ника — высказывайся, но один на один, и никак иначе. — Критики не любишь? — Тебя — наглого, не люблю. Николай сделал свой выбор и выполняет то, что ему поручено. Тебе стоит делать то же самое, а не истерики мне устраивать, как нервная девица. — Свою работу он делает, потому что ты его за жабры взял. Ты узнал, что Натан за него кредит выплачивает, и не за красивые глаза. — Давай, продолжай, — подначил Рамзин, сунув руки в карманы брюк. — А что продолжать? Параллели провести было не сложно — Натан спелся с Яном, Ян со Зверем, а тот в свою очередь — с Лексой, причастным к подрыву машины с Пашей. А Ник, по их приказу, сигнализацию повредил и тем самым помог на территорию врагу проникнуть и под автомобиль взрывчатку подложить. Ведь именно в этом ты Шевцова обвинил? — И? — А «и» в том состоит, что взрывчатку подложили не здесь, а в мастерской, куда машину отвезли накануне. На Ника нарочно тень подозрений бросили, заставив столб с сигналкой снести, чтобы вынудить под свою дудку плясать. Создать из него идеального «перевёртыша», который, чтобы себя спасти, поможет тебя завалить. Рамзин задумался, размышляя над его словами. — За этим планом с самого начала Алексей стоял, тактик он всегда был отменный, — продолжил Матусевич. — И переставлял нас на доске, как пешки. Чья была идея послать Ника к Натану, чтобы тот Анжея Яну предложил? — Анжея с Ником, — признал Рамзин. — И за идею Лекса ухватился, как колючка за собачью шерсть. Мгновенно поменяли стратегию, и выстроив новый план — сыграли, его как по нотам. И теперь ты, выручая мальчишку и кипя желанием отомстить за Пашку, сам к ним в руки придёшь. Торжественную встречу с дарами тебе уже, не сомневайся, подготовили. Предскажу, что маячок Анжея вскоре объявится, в том месте, что твоей могилой станет, как только ты объявишься. Охоту на тебя, Вик, открыли. Именно ты — жирная муха, для которой плетут паутину. Рамзин знал, что он прав, но каяться в собственных ошибках не собирался. — Что ж, импровизировать я тоже умею, — сказал, пожав плечами, — хотят моего появления — появлюсь. Подарочек свой, собственно, им уже отправил. — Это какой? Виктор бросил на него угрюмый взгляд. — Перевязанный ленточками.