Два крыла для Ангела

— Уверен, что не стоит поискать иной способ? Нарим встревоженно смотрел на застывшего рядом Анжея. Навроцкий не отрывал взгляда от входа на старое кладбище, укрывавшее своё безрадостное нутро за изъеденными временем кирпичными стенами. Железные ворота с наваренными на створки крестами покосились, держась на стяжке ржавой цепи с навесным замком. Оба подростка стояли перед воротами кладбища уже несколько минут, не решаясь переступить его границы. Анжей укутал подбородок в ворот куртки, скрывая закушенную губу. На вопрос не ответил, лишь отыскал руку Тариза и, сжав, тут же выпустил. Турок, смирившись, накинул на голову капюшон. С утра мёл мелкий снег, над городом висел сизый полог, предвещавший наступление ранних декабрьских морозов. Стоять в неподвижности на открытой всем ветрам парковке перед входом было неуютно, но Анжея он не торопил. Накануне они проспорили весь день. Нарим убеждал позволить ему сделать всё самому, Анжей не соглашался — стоял на своём с присущим ему упорством. Когда Навроцкий в волнении стал терять краски на лице и задыхаться, Нарим, чертыхаясь, уступил. И вот оба стояли перед кладбищем, готовясь совершить очередное безрассудство. Навроцкий поднял голову, подставляя лицо снежинкам, ловя крошечные поцелуи холода на щёки. В детстве он любил высовывать язык, собирать слетавшие с небес белые хлопья. Наталья Навроцкая, видя это, всегда ворчала на сына, говоря, что так он простудит горло. Теперь ворчать на него было некому. Опустив голову, он провёл рукой по щеке, ощутив влагу. Вот этого видеть Нариму было нельзя. Стоило Таризу заметить, что ставший излишне чувствительным Анжей нервничает, и включит режим «наседки». Забота Нарима временами вызывала желание заорать на него, напомнив, что он не слабак. Доказал это с лихвой. Его пальцы нащупали в левом кармане острый край сложенного вдвое конверта, прошлись по сгибу. Прикосновение к письму вызвало прилив уверенности, позволило вдохнуть полной грудью. Он всё ещё не избавился от панических приступов удушья, временами бросавших его в холодный пот и заставлявших рвать горло надрывным кашлем, но сознание больше не туманило, и Анжей покинул клинику Клары, решив вернуться домой. Вместе с ним ушёл и Нарим. В квартире Навроцких их встретила мать Нарима. Катерина наполнила дом запахами свежеиспеченной сдобы и уютом обжитого жилища. Она-то и обнаружила под хлебницей простой белый конверт с надписью — «Жоржу». Конверт заклеен не был, внутри лежал сложенный вчетверо листок, вырванный из школьной тетради, с прыгающими литерами в косых строках. Прощальное письмо Ника, очевидно, написанное в ночь перед тем, как они решили воплотить план с ловлей на живца, что привёл к гибели Шевцова. Катерина, которую не стали посвящать в то, как добыли свободу для трёх подростков, увидев посуровевшие лица мальчишек, вопросов задавать не стала, отдав им конверт. Они тут же заспорили, читать ли письмо. Ставя точку в их перепалке, Нарим сам вытянул листок наружу и обнаружил, что в нём прячется ещё один, адресованный уже Анжею. Письмо Навроцкому было коротким, и содержало просьбу помочь прощальному посланию Ника попасть к Матусевичу. О том, как воплотить последнюю волю Шевцова, проговорили остаток дня. Нарим считал личную встречу Анжея с Жоржем опасной. Матусевич был не в себе и мог обвинить Навроцкого в причастности к гибели Ника. Рисковать Тариз не хотел и предложил воспользоваться помощью Клары и переложить эту задачу на её плечи. Навроцкий настаивал на том, что обязан сам вручить письмо, как того и хотел от него Николай. На своём сумел настоять, хоть и согласился с целесообразностью предложения Турка подключить к миссии Клару. Женщина, услышав их просьбу, в помощи не отказала, и вот двое подростков стояли перед воротами кладбища, ежась под порывами ветра. — И где искать его будем? — спросил Тариз. — Похорон не может быть много, — Анжей разомкнул плотно сжатые губы. — Кладбище старое, небольшое. Отыщем наверняка. — Найдём, — подтвердила присоединившаяся к ним Клара. Матусевич приткнула свой автомобиль на пятачке у входа. Она и привезла их на кладбище на окраине пригорода по просьбе Навроцкого. Вместе с Кларой приехал Бубен, подхваченный ими по дороге. Его в суть задуманного посвятила сама Клара, подстраховавшись присутствием друга Жоржа на встрече. Митяй, покинув машину первым, исчез за оградой, ведущей к одноэтажному зданию администрации кладбища и вскоре вернулся, принеся с собой нужные сведения. — Нам в восьмой сектор, седьмое место, — сказал, грея дыханьем озябшие руки. — Процессия прибыла туда минут с двадцать назад. Автобус один, провожающих немного. Топать туда придётся пешком. Сторож сказал, что легковушка увязнет. Колдобина на колдобине, асфальта нет, автобус и тот едва не застрял. — Тогда где машина Жоржа? — Нарим осмотрел площадку. Кроме скромного «Жучка» Клары и двух автобусов ритуальных услуг автомобилей не было. — Мог с другого конца кладбища заехать, — Дмитрий посмотрел на Клару. — Не отвечает? — спросил у Матусевич, та в который раз набирала номер брата на мобильном. — Нет, — Клара опустила телефон в карман пальто. — Вчера вечером он впервые прислал сообщение — «Не сдох и не сдохну. Перестань звонить». Это всё. — Грубо. Клара подняла сердитый взгляд и Митяю стало стыдно. — Я не осуждаю. Не подумай. Но то, что он ото всех закрылся, даже от тебя — неправильно. Даже когда не стало Марка, он так себя не вёл. Не сбегал, чтобы пережить своё горе в одиночестве. — Бубен загорячился. — Мы семья, Лар. Нам всем Ника не хватает… — Но никому этой утраты не носить в сердце до конца своих дней, — перебила Клара, — только моему брату. Пойдёмте, — оборвала она его готовящуюся фразу, подняв руку, — если уж надумали перехватить Жоржа здесь, надо идти. Спорить с ней не стали и направились к воротам. *** Автобус ритуальной службы и сгрудившихся у кучи свежевырытой земли людей увидели, пройдя несколько секторов, ориентируясь по стрелкам указателей. Почти сразу отловили и Матусевича. Голые деревья не скрывали стоявшего у крайнего ряда могил внедорожника мужчины и самого Жоржа, застывшего у машины, привалившись плечом к дверце. Витязь, заметив их квартет, отлип от автомобиля, но бежать не стал. Дождался, когда они подойдут ближе и молча позволил всхлипнувшей сестре обнять его, так и не вынув рук из карманов брюк. Бубен, шагнув следом за Кларой, похлопал друга по плечу, бормоча под нос мягкие упрёки: «мог бы и позвать», «да мы же завсегда», «переживаем за тебя». Обрывки его слов долетали до Анжея через поднявшийся звон в ушах. Взгляд, которым скользнул по лицам подростков Матусевич, назвать дружелюбным было нельзя. Жорж давал понять, что они тут были лишними. Но иного способа увидеться с Витязем, покинувшим службу у Рамзина и исчезнувшим в никому неизвестном направлении, не было. Впрочем, бывший начбез их не гнал, так что была надежда, что Витязь согласится их выслушать. Со стороны погребения послышался усилившийся плач и Жорж, подобравшись, опустил руки Клары. Гроб с телом Ника опускали в яму. Крышку так и не снимали. Тело из следственного морга при судебно-медицинском бюро родным выдали лишь на четвёртый день, после проведения экспертизы по постановлению в уголовном деле. На кучу мёрзлой земли коленями опустилась немолодая женщина в пуховом платке. Её пытались поднять на ноги седой мужчина и молоденькая девушка — отец и сестра Николая. Матусевич прошёлся взглядом по лицам, выделяя запоминанием. Перед каждым имел вину, которой никогда с себя не снимет. — Ты не виноват, — прошептала Клара — давно уже научилась читать его мысли. — Не виноват, слышишь. Жорж пропустил её слова мимо ушей. Был там, прогоняя перед внутренним взором то, чего не мог видеть лично — как медленно легло на усыпанное тонким слоем снега дно тело, упрятанное в деревянный саван. Напрягся, уцепившись за иные воспоминания, в которых живой Ник смеялся, отбиваясь от щекотавших его рук Матусевича, впивался жадными губами в рот и выстанывал на одной бесконечной ноте «люблю»… Первый ком, брошенный рукой отца — Шевцова-старшего разнёс глухой стук в пространстве, неожиданно громкий, продравший нервы. Матусевич вздрогнул. Клара, глядя туда, куда и брат, сжала его локоть, привалилась плечом, делясь поддержкой. Бубен пристроился с другой стороны, подпёр, будто боялся, что громада-Витязь упадёт, и готовился подхватить. Он и удержал, быстро ступив наперерез, когда Жорж с хриплым выдохом шагнул вперед. — Не надо, — бросил внезапно посуровевшим, жёстким голосом. — Жорж, родня сказала Виктору, что никого из нас видеть не хотят. Ни помощи не приняли, ни денег. Не делай им этот день ещё более горьким, чем он для них уже есть. Дай оплакать самим. — Пусти, — угрожающе прохрипел Жорж, дохнув застарелым запахом перегара. Заросший щетиной подбородок выперло вперёд, скулы ходили ходуном. — Сомну на хрен! — Сомнёшь, — согласился Бубен, имея храбрость не отступить, глядя в глаза со злым прищуром. — Но туда, — он дёрнул подбородком, демонстрируя направление, — только через мой труп пройдёшь. Жорж оскалился: — Думаешь, меня это становит? — Думаю — да, — с вызовом бросил Бубенцов. Скалиться в ответ не стал, но и с места не сошёл. — Жорж… — Клара уцепилась в руку брата. — Уважай волю семьи. — Я. Имею. Право. Там. Быть. — Матусевич слова забивал, как сваи, тыкая для доходчивости пальцем в сторону погребения. — Знаю, мой хороший, — она погладила его щёку, с коловшей ладонь щетиной и проступившими в напряжении мышцами. — Но сейчас нельзя, их право большее. — Кто так сказал? Что у них большее? — Матусевич издал низкий рык, смешанный со стоном. — Я любил его… Он был моей жизнью, моим настоящим и будущим… Моими мечтами и планами. А теперь у меня больше ничего нет! — Мы, выходит, не в счёт… — обиженно пробормотал Бубен. — Дмитрий, — упрекнула Клара, не отрываясь от брата. Матусевич тяжело дышал, остывая от горестной вспышки, мокрый рот дрожал. От Жоржа пахло горечью перегара, глаза, утонувшие в мешках, укрывала сетка проступивших капилляров. — Молчу, — заткнулся шатен, поднимая руки. Анжей с Наримом стояли в стороне, не вмешиваясь. Матусевич затих, и Навроцкий повернул голову. Священник греко-католик закончил отпевание, и люди по кругу обходили могилу, бросая горсти земли вниз. В их сторону то и дело кидали косые взгляды. Все, кроме родителей, убитых горем. Но стоявшая рядом с плачущей женщиной в чёрном высокая светловолосая девушка глаз не опускала, сосредоточившись на стоявшей в двух десятках метров от них группе. Словив на себе изучающий взгляд блондинки, Анжей, моргнув, отвернулся. Судя по схожести лиц Шевцова и девушки, последняя приходилась ему кровной родственницей. Провожающие Ника в последний путь начали расходиться — холод гнал людей с открытого пространства в автобус, последними ушли родители, оставив рыжую кучу земли, укрытую венками, и собиравших инвентарь копателей. Вскоре ушли и они, оставив место скорби тем, кто вступил в своё запоздалое право проститься с усопшим. Матусевич, выдернув локоть из ослабевшей хватки Бубна, пошатываясь, двинулся к свежей могиле. За ним последовали и остальные. Со скромной таблички с фамилией, именем, датой рождения и смерти на них смотрело с фото лицо улыбавшегося Ника. Моложе, чем Ник, которого довелось узнать Анжею и Нариму, скорее школьника, но Шевцов не относился к тем, кто любил делать собственные селфи. Матусевич застыл над могилой, вперив взгляд в фото, ощупывал взглядом каждую черту, вновь наполняясь смесью гнева и боли. Пальцы, стиснутые в кулаки, поднялись вверх и тут же опустились. Бесполезно призывать к небесам с вопросом «за что» — бог глух и слеп к грешникам. Но карать не забывает. И безгрешным Жорж не был. Скольких заставил вот так же у могил родных стоять, и сам не знает. Теперь наступил его черёд. Кашель за спиной заставил оглянуться всех, кроме Витязя. Тот и не поворачиваясь, знал, кто присоединился к ним у могилы. Из-за надгробий выступили Кузьмич со Стасом, и остальная команда бывшего начбеза Рамзина. Виктор появился следом, но подходить ближе не стал, оперся плечом на гранитный памятник и сложил руки на груди. Смотрел лишь на Жоржа — заботил живой, не мёртвый. Кузьмич, похлопав Жоржа по плечу, опустил поверх укрывших могилу венков охапку живых роз. Ото всех. Багряно-тёмных, как венозная кровь. Потоптался рядом и отошёл, отдав место следующему. Никто не говорил ни слова. Всем, кроме самого юного — Яра, доводилось пережить свои потери. Знали, что слова будут бесполезным сотрясением воздуха. Рамзин, поравнявшись с Жоржем последним, плеча жать не стал — получить в зубы при всей честной компании не улыбалось. Мазнул взглядом по табличке и отошёл, отдав своим людям приказ возвращаться к машинам. Сам задержался, встав рядом с Анжеем и Наримом. Обоих мальчишек не видел с того момента, как Навроцкий покинул клинику Клары. — Разговор есть, — сказал негромко мужчина. — Мёльдер звонил. Имею для тебя новости, Анжей. В глазах Навроцкого промелькнул страх. — Серж… — Антон дал показания и Алекс уверен, что обвинение будет снято, — успокоил Рамзин. — Мёльдер не слезет со следователя, пока не добьётся освобождения твоего отчима. Теперь Серж вновь его клиент. Гришин ждёт нас у следственного изолятора, на сегодня у Сержа назначен суд об установлении меры пресечения. Я прибыл за тобой, если хочешь, отвезу тебя в суд. Присутствовать тебе в зале заседаний не позволят, но ты сможешь увидеть отчима, когда его поведут в здание суда из машины. Анжей шагнул было к нему, но тут же вернул ногу обратно. — Мне надо поговорить с Жоржем. — Сейчас его лучше не трогать. — Это важно. Рамзин, уступая, кивнул. — Жду у ворот. Митяй, — произнёс, не спуская глаз с лица Анжея, — проследи, чтобы тут всё… Ты понял. Бубен откозырял от непокрытой головы: — Да как за родным дитятком прослежу, босс. Огладив напоследок спину Матусевича напряжённым взглядом, Виктор ушёл. — Я поеду с вами, — вырвал Анжея из размышлений голос Нарима. Навроцкий, встрепенувшись, поднял голову. — Не надо, Нар. Отправляйся с Кларой к Тиму. Он нас ждёт, приедешь, пояснишь, почему я не прибыл. Как будут новости, я позвоню, сообщу. Нарим хмуро слушал — доволен его отказом не был. — Не хочу оставлять тебя с ним, — пробурчал, как только Анжей закончил. — Мы договорились, что ничего общего больше с Виком не имеем. — Не договаривались, — возразил тот, — это ты настаивал на том, чтобы мы прекратили общение. Я этого сделать не могу, прости. Я помню, что если бы не Рамзин, ни я, ни Тим не вернулись бы живыми. И Тимофей не получил бы лучшую медицинскую помощь. И выручить Сержа из тюрьмы я могу только с его помощью. О том, что был обязан Рамзину и собственным спасением, упоминать не стал. Как не стал рассказывать о разговоре, что состоялся между ним и Виктором накануне его ухода из клиники Клары. Рамзин посетил его, воспользовавшись отсутствием Нарима, уехавшего с Искандером за сменной одеждой для него и Тимофея. Задав дежурный вопрос о самочувствии, Виктор некоторое время сидел в кресле, погрузившись в молчание, прежде чем принялся высказывать лежавшему на койке Анжею свои предложения. Первое — он не будет мешать отношениям его и Нарима. Второе — поможет освободить Сержа. Третье — оставит ребят в покое и не станет появляться на их горизонте, если этого не потребует безопасность Анжея и тех, кто ему дорог. В ответ Анжей обязан пообещать ему несколько вещей. Первая — если он и Нарим расстанутся, Рамзин будет тем, чьи ухаживания он примет в добровольно-принудительном порядке. Вторая — Анжей обеспечит абсолютное молчание, как своё, так и своих двух друзей о том, что делалось Рамзиным и его людьми ради их спасения. И третье — Навроцкий-младший смирится с тем, что за их жизнью будут вести постоянное наблюдение теми методами, какими сочтут за нужное. Ради обеспечения их безопасности, вследствие чего Анжей будет обязан всегда поддерживать связь с Рамзиным и не пытаться её оборвать. Он выслушал условия «модус вивенди»* в полном молчании. Закончив, Рамзин приготовился к его возражениям, однако Навроцкий удивил, ответив кратким «хорошо». Переварив изумление от столь легкой победы, Рамзин откинулся в кресле, расслабив плечи. И как оказалось, зря. Анжей имел собственные дополнения к пунктам обязательств со стороны Рамзина, которые и озвучил, заявив, что тот позаботится о том, чтобы его биологический отец больше никогда не появился в его жизни, отозвал свой иск и оставил в покое его и Сержа. О том, что Анжей давно понял, что именно Виктор «натравил» на них Ладислава Бронецкого, говорить не стал. Не забыл вставить и основное условие — Рамзин больше никогда и на пушечный выстрел не подойдёт к Тимофею. И ни словом, ни делом не напомнит Сафронову о том, что произошло между ними двумя. Виктор, удержав хмыканье за зубами, пообещал и это. На пушечный выстрел, так на пушечный выстрел. Не подойдёт. Тимофей мужчину не интересовал, он лишь взял то, что было предложено. От дармового только дурак и благородный откажется. Рамзин не был ни первым, ни вторым. На том и порешили, и Виктор исчез, чтобы появиться уже на кладбище. Матусевич вывел Анжея из погружения в себя, отойдя от могилы. Больше оставаться смысла не было, мозг и душа убедились в том, что Ника рядом нет и никогда не будет. Жорж повернулся к ожидавшим его Кларе и Бубну, обвёл их взглядом и перекочевал на подростков. — Этих… зачем привели? — выцедил сквозь зубы. Анжей выступил вперед, сжимая во вспотевшей ладони письмо. — Я сожалею о гибели Ника, — его голос ощутимо дрожал. — Он хотел, чтобы я сказал тебе… — Это уже никакого значения не имеет, — резко оборвал Жорж, — то, что он хотел сказать — потому что он мёртв. Говорить надо было тогда, когда вы задумали своё безумие. Тройка сопливых юнцов, возомнивших, что смогут сделать работу взрослых. Что сумеют перехитрить судьбу. Анжей побледнел. Слова Матусевича били под дых. И возразить было нечего. Потому протянул конверт мужчине, больше не пытаясь объясниться. — Это письмо Ника. Он оставил его в моём доме. Оно адресовано тебе. Матусевич опустил глаза, разглядывая протянутое ему послание мертвеца. Рука мальчишки заметно тряслась. Анжей решил было, что он так и не возьмёт конверт, но Витязь выхватил письмо и направился к своему автомобилю. Навроцкий протяжно выдохнул. Он выполнил просьбу Ника, хотя бы отчасти отплатив за то, что Шевцов сделал для того, чтобы он и Тимофей остались живы. Развернувшись к могиле, он подобрал ком земли и сжал в кулаке. — Он его взял, Ник, — прошептал он, — и я прослежу за тем, чтобы выполнил то, о чём ты его попросил. Просто дай ему время. Нарим уложил руку на его за плечо. — «Мы» проследим, — поправил он. Анжей заторможено кивнул. — Есть платок? — спросил он. Порывшись в карманах, Тариз вытащил скомканную салфетку. — Подойдёт? Взяв салфетку, Навроцкий бережно уложил в неё ком земли. — Вернём, когда исполним обещание, — пояснил он на его вопросительный взгляд. — И не забудем. Ничего не забудем. Тариз притянул его к себе, провёл носом по щеке и, выдохнув в висок, тут же отступил. — Нам пора, — подал голос стоявший за их спинами Дмитрий. Мальчишки направились вслед за взрослыми в обратный путь. Их миссия была закончена. Эта миссия. *** Сев за руль, Матусевич выбрался на дорогу и тут же сбавил ход, выловив впереди стоявшую на обочине старенькую «Ладу». Автомобиль ему был знаком, как и застывшая рядом с водительской дверцей девушка. Сестра Ника — Мария Шевцова, явно поджидала его. Качнув подбородком, девушка показала ему где припарковаться и Жорж с замершим сердцем послушно сдал вправо и пристроился в хвост «Ладе». С этим автомобилем, знавшим свои лучшие времена лет двадцать назад, Ник Шевцов и пришёл на работу к Рамзину, пока не сменил на машину посвежее. Со старым железным другом расстаться, очевидно, не хватило сил, и Ник передал его сестре. Покинув салон, Жорж сам подошёл к девушке. Той пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Матусевичу Шевцова не доставала макушкой и до плеча. — Я знаю, кто Вы, — девушка без преамбул показала, кто будет ведущей стороной в разговоре. — Ник работал… под моим началом… — Бросьте, — перебила она с таким знакомым резким вскидыванием кисти. Жест, очевидно, был семейным достоянием и его демонстрация пробрала Жоржа коротким приступом тоски. — Мне известно о предпочтениях моего брата и я знаю, кем Вы были для Ника. И я не осуждаю, — сразу же отсекла ошибку в оценке её заявления Мария, — он был счастлив с Вами. И мне этого было достаточно. И потому я хочу услышать правду от Вас, Жорж. — Какую именно? — Матусевич разглядывал блондинку — та была молода, но решительность, застывшая в светло-голубых, как летнее небо, глазах говорила о том, что Мария Шевцова к слабонервным барышням не относилась. За себя постоять умела. — О том, как на самом деле погиб Николай. Эмоции ему удалось скрыть, спрятавшись за непроницаемой маской. — Разве следователь не рассказал вам?.. — Сказочку о том, что мой брат был обнаружен в парке, ограбленным, и аккуратно уложенным под дерево? Рассказывал. Но я ему не поверила. Вам известно, что я учусь в медицинском? — Нет, — лгать не стал. Семьей Шевцова не интересовался, лишь самим Ником. — Я младшая из детей. Учусь на втором курсе, теперь придётся взять академотпуск, чтобы поддержать мать с отцом. Гибель Ника раздавила их. — Мне жаль… — Мне тоже, — похоже, перебивать Шевцова любила, — и я намерена узнать правду. В версию следствия я не верю, видела фото. Те, кто обставил место преступления, действовал не слишком умело, крови на Нике должно было быть куда больше при таком ранении. Работу свою выполнили не на пять с плюсом. Матусевич поджал губы — инсценировкой занимались люди Зулина. Отдав им тело Николая, Жорж покинул дом Рамзина. — И чего вы хотите от меня, Мария? Девушка шагнула ближе: — Хочу знать, почему, если Вы любили моего брата, Жорж, так же, как и он Вас, Вы не ищете его убийцу? Он не ответил, хотя взгляд и не отвёл, позволив пристально изучать его помятую физиономию. За запах перегара было стыдно, но не слишком. — Понять так, что убийца уже найден? — спросила она, утихая. — Мой брат отомщён? Мужчина молчал, и Шевцова отступила. Судорожный вздох был единственным свидетельством того, что ей было страшно. Сжатые кулаки разжались, выпуская наружу тонкие пальцы, лишённые каких-либо украшений. Мария не носила ни колец, ни серёжек. Лишь чуть туши на длинных ресницах и простой серебряный крестик на едва заметной груди. — Когда придёт время, я потребую мне всё рассказать, — произнесла она, глядя в сторону кладбищенских стен. — А пока храните свой секрет при себе, Жорж. И держитесь подальше от моей семьи. Ваша помощь нам не нужна. Девушка вернулась к своему автомобилю и «Лада» вырулила на трассу. Подойдя к внедорожнику, Жорж подхватил горсть снега. Жёстко втерев отрезвляющий холод в лицо, мужчина сел за руль, но мотор не завёл. Кожу бедра колол край конверта, он прощупал его через ткань штанов и тут же отдёрнул руку. Было не время и не место. «модус вивенди»* (лат.) — неформальное соглашение о сосуществовании с разными взглядами на жизнь. В данном случаи дано в понятии «соглашения сторон».