A Great and Gruesome Height

~°~

Некоторое время назад Они оставляют после себя кровавую бойню, устроенную драконом на обочине дороги, еще полдюжины тел на совести Уилла. Он сочувствует Джеку, которому предстоит это обнаружить, но сожаления нет. Дракон клюнул на приманку, и Ганнибал свободен. Все, чего он хотел достичь, он сделал. Ганнибал везёт их через реку Патуксент в настоящее запустение. Сельскохозяйственные угодья превращаются в болота, которые простираются на многие мили по обе стороны одинокого шоссе, затем в густой, безлюдный лес. Подобные декорации были бы уместны в фильме ужасов. Очень подходит. Джек скоро пойдет по их следу. Даже если он не следит за их прогрессом, как ястреб, они наверняка должны столкнуться с федеральными агентами и Секретной службой в ближайшее время. Нет смысла говорить об этом, Ганнибал уже знает. Все машины правоохранительных органов сейчас отслеживаются. Краем глаза он видит полосатые чернильно-черные перья, размытые пятна скачущих копыт, нетерпеливое покачивание рогов. Он уже знает, что увидит, когда выглянет с другой стороны. Кожистые расправленные крылья дракона, извилистый изгиб мощных мышц, закрывающих небо. Ганнибал смотрит так, будто знает, что видит Уилл. То, о чем он никогда не говорил вслух, даже в самом лихорадочном состоянии. Реальность меняется, позволяет Уиллу видеть истинную суть вещей. Ганнибал, состоящий лишь из мышц и костей, пальцев, похожих на когти и обманчиво бархатных рогов. Его тело становится такой густой, ноющей чернотой, что он всасывает весь свет вокруг себя, поглощает его целиком, и Уилл неумолимо проваливается в свои видения. Ганнибал говорит, но Уилл его не слышит из-за топота копыт и взмахов крыльев. Он видит только, как изо рта капает смола. Уилл закрывает глаза, пытаясь успокоить внезапно ускорившееся сердцебиение. Когда он снова смотрит, олень и Дракон исчезли. Ганнибал снова одет в человеческую кожу. Если он что-то и заметил, то не показывает этого. Молчаливое согласие игнорировать то, насколько далеко зашел Уилл, хотя их мотивы сильно расходятся. — Я признаю, что во время нашего последнего разговора, был не столь рационален, как обычно, – говорит Ганнибал, нарушая молчание. Уилл выгибает бровь, глядя на свое отражение в окне. Ганнибал, после вмешательства Долархайда, вёл себя довольно легкомысленно по его собственным меркам. Он осознал, как сильно скучал по человеку, каким был Ганнибал до заключения, лишь тогда, когда тот подъехал к Уиллу в полицейской машине. — Ревность часто влияет на наше восприятие, – отвечает Уилл, потому что это одновременно и милосерднее, и мучительнее, чем говорить о любви. Ганнибал смотрит на него достаточно долго, и Уилл начинает задаваться вопросом, не съедут ли они в кювет. Его руки двигаются и сжимаются на руле, и он говорит только тогда, когда его глаза возвращаются на дорогу. — Только после твоего... грандиозного представления сегодня утром я смог увидеть твои слова в другом свете. Уилл узнает момент просветления. Едва заметная перемена на лице Ганнибала, когда Уилл наконец произнес его имя. Ему любопытно, сколько времени потребовалось бы Ганнибалу, чтобы понять это, если бы Долархайд погиб в огне. — Ты слышал только то, что хотел услышать, – говорит Уилл. — Ты очарован своими мыслями о великой, безответной любви. — Ты бы вернулся? – спрашивает Ганнибал. – Если бы Великий Красный дракон не инсценировал свою смерть, разве ты организовал бы мое освобождение? Это был вопрос, над которым Уилл задумался после их последнего прощания. Он обнажил себя настолько, насколько мог – больше, чем считал себя способным, – и предоставил возможность сделать следующий ход Ганнибалу. Ганнибал, Беделия, Джек, Алана, даже Молли, все они хотели решительности от разума, ведомого причудливой эмпатией. Он в равной мере был готов к тому, чтобы вернуться к Молли и убежать с Ганнибалом, но какой путь выбрать, было предоставлено решать Ганнибалу. — Думаю, я должен быть... благодарен за визит Долархайда, – осторожно говорит Уилл. Каждое слово, которое он произносит, теперь кажется ему чуждым. Это такие вещи, о которых он знал на уровне подсознания, но никогда серьезно не задумывался. Теперь он говорит о них всерьез. Может быть, поэтому всем вокруг так сложно понять его намерения. Ганнибал не был недоволен ответом, хотя это было не то, что он хотел услышать. Уилл может видеть как вращаются винтики, как Ганнибал добавляет новые грани Уилла к тем, которые он уже хранит в своем разуме, делая более точную и полную копию для своего Дворца Памяти. Уилл мог бы сказать ему, что Ганнибал никогда не сможет полностью воссоздать оригинал, но он предпочел бы, чтобы Ганнибал понял это сам. — Я должен знать, и будь честен со мной сейчас, Уилл, – говорит Ганнибал, как будто он уже знает, что что-то из уст Уилла в ответ будет ложью, независимо от того, как сформулирован вопрос, – что ты почувствовал, когда увидел, что стало с Фредериком Чилтоном? Беделия задала ему тот же вопрос, и Уилл не смог разобраться в запутанной веренице своих эмоций. Теперь он выводит эти чувства на поверхность, с ясностью вспоминая первую инстинктивную реакцию на судьбу Чилтона до того, как разразился тошнотворный ужас. В тот момент он был пьян от силы, опрометчиво осознавая свой собственный потенциал. В этот момент он увидел то, что Ганнибал видел в нем с самого начала. Он должен был взять себя в руки, прежде чем мысли могли полностью сформироваться и завладеть им, иначе пути назад не будет. Теперь, думает Уилл, уже слишком поздно. Слишком поздно с того момента, как Ганнибал впервые заинтересовался им. Он думает высказать эти мысли или что-то из того, что он сказал Беделии, но слова не могут описать это чувство. — Я могу тебе показать. Уилл слышит собственный голос, прежде чем принять какое-либо сознательное решение. Ганнибал наклоняет голову в сторону. — Это была хитрая уловка, чтобы вы с Джеком наконец избавили мир от Чесапикского Потрошителя? – Кажется, его забавляет эта идея. — Кстати о Джеке, – бормочет Уилл. Джек уже все понял? Был ли он когда-либо обманут? В конце концов, Уилл никогда не лгал ему о своем желании сбежать с Ганнибалом. – То, что было сделано с Чилтоном - бледнеет на фоне того, что я хочу сделать вместе с тобой. Любой другой мог не заметить небольших изменений в Ганнибале в ответ на его слова. Легкое расширение крыльев носа, то, как расслабляются губы, как расширяются глаза. Его руки сжимаются на руле, так что слышится скрип кожи. Уилл все еще не знает ответа на вопрос Беделии, но реакция, которую его слова вызывают у Ганнибала, не что иное, как предвкушение. Он думает сказать это вслух, чтобы вызвать другую реакцию. Отбросить все вежливость - это абсолютное освобождение. — Значит, ты имеешь ввиду кого-то конкретного? – Голос Ганнибала полон невысказанных эмоций. В течение последних недель, во время своего становления, Уилл неоднократно думал о том, чтобы помочь Ганнибалу в одном конкретном стремлении, выделяющимся среди остальных. Ганнибал обещал (угрожал) навестить несколько старых знакомых, но среди них только один задел Уилла за живое. Он представляет ее шею, пульсирующую под его руками, и его живот совершает кульбит. Густая черная смола струится по его рукам, вверх по шее, заползает в рот и стекает в горло, душит его. Тревога или предвкушение, в данный момент это не имеет значения. — Да, - отвечает Уилл.