~°~
До небольшой бухты, если её вообще можно так назвать, примерно двести ярдов. Всего лишь небольшой участок каменистого пляжа, может быть футов в сто в длину и десять в глубину во время прилива, но Уилл с благодарностью падает на землю. Там, где он не онемел от холода, он сплошной обнаженный нерв, освещенный болью. Горячие, вызывающие тошноту спазмы пронизывают плечо и руку. Ганнибал падает на колени и его рвет водой и кровью. Ему удается выглядеть так, будто он находит все это слегка неприятным, когда откидывается на пятки, тяжело дыша. Его волосы свисают вокруг лица, черные от крови. Уилл схватил его за порванный свитер, чтобы подтянуть Ганнибала поближе. В этот раз Ганнибал поддаётся охотнее, притягивает Уилла ближе без колебаний. Это больше, чем удовлетворение той боли, которой он до сих пор не дал имя. Чувство облегчения, как будто все границы размылись. Чувство принадлежности, на которое он никогда не надеялся и в которое давно перестал верить. Теперь, когда он нашёл способ быть рядом друг с другом, он не думает, что ему когда-нибудь будет этого достаточно. Рука Уилла легко скользит по спине Ганнибала, ощупывает кончиками пальцев разорванную ткань и повреждённую кожу. Ганнибал вздрагивает и выгибается. Его дрожащий вдох посылает дрожь по позвоночнику Уилла, и волна жара оседает в его животе. Он кладёт щеку на грудь Ганнибала и прижимает голову к его подбородку - чистая животная привязанность, о которой он не может заставить себя признаться даже сейчас, слова застряли у него в горле, угрожая задушить их обоих. - Уилл. - Голос Ганнибала такой же рваный, как и их тела, хриплый и с оттенком изумления и недоверия. Имя Уилла, то как оно срывалось с чужого языка, обычно вызывало страх и отвращение. Теперь оно наполняет его теплом. В названиях вещей содержится сила, что означает, что она есть и у Уилла. Он проглатывает ее, покачиваясь от головокружения. - Ганнибал, - отвечает он так спокойно, как только может. Он отклоняется ровно настолько, чтобы встретить взгляд Ганнибала, черный как кровь. Их тела соприкасается с каждым вдохом. Он медленно, со значением, кивает, отвечая на мириады вопросов, которые Ганнибал вложил в звучание его имени. Во второй раз Ганнибал кивает вместе с ним, выражение лица становится спокойным и собранным. Ганнибал обхватил его руками, проверяя кожу щеки. Вкус крови и морской соли густой на языке, но рана удивительно безболезненна даже при прикосновении. Он перетягивает лоскутом ткани колотую рану Уилла. Кожа опухшая и ярко красная, но больше не кровоточит. Он думает отчего его рука потеряла подвижность, от ножевого ранения или от удара о воду, пока Ганнибал отрывает рукав его рубашки. Кожа от плеча до локтя болезненно фиолетово-зеленая в лунном свете, и его рука висит под странным углом. Уилл бесстрастно смотрит на нее. - Сломана? - Предполагает он. Ганнибал хмыкает, оставляя его реплику без комментариев. Он берет Уилла за запястье одной рукой, а другой запутывается в его волосы на затылке. Он наклоняется к Уиллу и мягко тянет его назад. Каждый инстинкт Уилла кричит о том, что нужно сражаться. Он давно уже не боится того, что Ганнибал может сделать с ним физически, но остается глубоко укоренившееся сопротивление, когда кто-то пытается лишить его воли. Ганнибал чувствует его борьбу. Их взгляды встречаются, Ганнибал непроницаем. Он не просит доверия Уилла. Уилл заставляет себя расслабиться, позволяет Ганнибалу уложить его. Весь адреналин, который поддерживал его в движении до сих пор, уступает место холодному, дрожащему изнеможению. Ганнибал сдвигается, носок его стопы упирается в изгиб подмышечной впадины Уилла, и его хватка на запястье Уилла усиливается. Когда он начинает тянуть, Уилл не может сдержать крик боли, и инстинктивно пытается вырваться. Ганнибал издает тихий звук, но он неумолим, неуклонно тянет, преодолевая мышечное сопротивление. Он должно быть отключился, потому что следующее, что он осознает, - это маленькие точки света в небе над головой. Его плечо ноет, боль распространяется по всей правой стороне туловища, но сжав на пробу пальцы, он понимает, что восстановил контроль. Он с трудом поднимается. Ганнибал обматывает разорванный рукав Уилла вокруг собственной лодыжки. Он никогда не выглядит более открытым и доступным, чем тогда, когда покрыт чьей-либо кровью. Черты его лица выразительны, раскрашенные болью и решимостью и яростью, которая взывает к Уиллу, тянет его. Их столкновение всегда было неизбежно. - Не уверен, что ты хотел, чтобы мы пережили это падение, - говорит Ганнибал. Уилл качает головой. - Я тоже. - Он поглощен ревом далеких волн. - Но ты все равно держался за меня, - говорит Ганнибал. Его слова более плавные, чем обычно, не только из-за акцента или усталости. Уилл смутно припоминает, что врезался в его челюсть. В тоне Ганнибала звучит вопрос, но Уилл не может объяснить свои мотивы, потому что сам их не понимает. Этот хаос, который должен был вызывать дискомфорт у человека, который всегда знал не только свои собственные мотивы, но и мотивы всех окружающих, на самом деле больше похож на освобождение. Молчание затягивается, и Ганнибал ждет, что Уилл сделает или скажет что-нибудь, чтобы ослабить напряжение между ними. Уилл сделал на один выбор больше, чем предполагал, когда решил вытащить их из глубины. Он опустошён. Этого более чем достаточно для одного вечера. Ганнибал пока не вмешивается. Береговая линия здесь менее крутая. Эрозия и высокий уровень воды поглотили пляж, но они могут пробираться вброд, по грудь в воде, цепляясь за стену. Они выходят по берегам лимана, и солоноватая вода уступает место болотистой местности. Даже с его ранами Ганнибал легко и уверенно стоит на ногах. Равновесие Уилла нарушено; импровизированная повязка, сделанная из остатков его рубашки, прижимает его руку к боку. Где-то по пути его рана на груди снова начинает кровоточить, хотя травм больше нет. Ганнибал не раз ловил его и толкал вперед, пока ноги Уилла не перестали нести его дальше. У него такое ощущение, что его ноги не более чем онемевшие культи, заканчивающиеся у лодыжек. Ганнибал подхватывает его, будто это не требует никаких усилий. Уилл невесело фыркает, снова оказавшись на ногах. Сквозь кровавое марево он видит губы Ганнибала, изогнувшиеся в ответной улыбке, ласковое движение его взгляда к лицу Уилла и обратно. - Это входит у тебя в привычку. - Уилл больше чувствует гул слов, чем слышит их. Уилл думает, что эта фраза более правдива, чем Ганнибал может осознать.***
За некоторое время до этого - Рядом с мысом находится причал. - говорит Ганнибал - У болот они собьются со следа. - Джек даст нам достаточно времени, чтобы прикончить Дракона. - А может быть, и друг друга. - Но он не рискнет снова выпустить тебя на свободу. У него будут группы захвата и вертолеты между нами и любым возможным путем побега. Ганнибал ухмыляется. - Поэтому мы идем невозможным путем. Деревья расступаются, показывая, как близко дорога обнимает береговую линию. На небольшом расстоянии, Уилл рассматривает пункт их назначения. Ганнибал создал сцену, адаптированную к его собственному желанию театральности и потребности Долархайда в уединении. Дом стоит на самом краю, и в пределах видимости, горизонт пуст. Никому не увидеть его лунный ритуал. - Высота скалы в этом месте не превышает двадцати метров, - говорит Ганнибал. Еще до того, как он заговорил, Уилл имел хорошее представление о том, что именно предлагал Ганнибал. - Люди умирали, падая и с гораздо меньших высот, - указывает Уилл. - И выживали, падая с гораздо более высоких, - говорит Ганнибал. - Вода глубокая. Скала отвесная. Опытному пловцу под силу это сделать. Ганнибал, без сомнения, неустанно работал над уравнением, вычисляя все переменные, проверяя свои выводы. Он бы никогда не оставил такое на волю случая. Это не план, придуманный на лету, он один из тех, что Ганнибал вынашивал на задворках своего разума в течение многих лет. Однако Уилл - переменная, которую Ганнибал не принимал в расчёт ранее. Какой бы исход Уилл не задумывал, он остается неопределенным даже для него самого. Слишком много путей разветвляется от этой точки. Броситься с этой скалы - преднамеренно - сродни выбору. - То, что тебе нравится играть в Бога, не делает тебя непобедимым, - говорит Уилл. Ганнибал молчит, когда они останавливаются на гравийной дороге. Он выключает зажигание, задерживая руку на ключах, поза выражает глубокую задумчивость. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть на Уилла, становится ясно, что он рассматривает возможность нанести какой-то вред личности Уилла. - Я думаю, ты доказал это, - наконец говорит Ганнибал. Когда он вылезает из машины, Уилл с удивлением обнаруживает, что разочарован. Он следует за ним, и Ганнибал указывает на юг. - В пятистах ярдах* отсюда, прямо перед устьем, находится маяк. - Пятьсот ярдов. - Уилл говорит безучастно. - При температуре воды, не превышающей пятидесяти градусов**. После прыжка в шестьдесят футов***. - Это даже не стоит рассматривать. Уилл все равно следует за Ганнибалом, который шагает по мощеному патио, останавливаясь в нескольких футах от края. Утёс выглядит намного ниже двадцати метров. Все, что он слышит, - это рев океана, даже когда Ганнибал начинает свои нелепые рассуждения о разрушающихся скалах. Уилл недоверчиво смотрит на утес, на кружащиеся волны, на далекий обрыв береговой линии. Затем на Ганнибала. Он выглядит слишком довольным собой. - Скоро все это затеряется в море, - говорит Ганнибал. И это больше, чем просто факт или обещание, слова содержат тень угрозы. Так или иначе, они делают это.