A Great and Gruesome Height

~°~

Лодочный сарай более ветхий, чем представлял себе Уилл со слов Ганнибала, спрятанный на краю одного из тысячи разветвленных водных путей, пересекающих полуостров. С другой стороны, моторная лодка, пришвартованная внутри, выглядит слишком красивой и слишком ухоженной, чтобы простоять там три года. Ганнибал как-то смог всё это устроить между прощанием Уилла и его побегом. Они моются, как могут, в раковине, тазик за тазиком становится грязно-красным. По крайней мере вода горячая. Ганнибал начинает очищать рваные раны, оставшиеся от скалы. Уилл с удивлением обнаруживает их вдоль всего бедра и голени, а также на предплечьях и ладонях. Они в основном поверхностные, только четыре или пять достаточно глубокие, чтобы требовать какого-либо реального ухода за ними, кроме дезинфекции. Швы не потребуются. Кровообращение возвращается к конечностям, медленно, но верно. Однако мышцы Уилла всё ещё дрожат, угрожая в любой момент просто не выдержать нагрузки. Он заставляет себя сосредоточиться, когда наступает время обрабатывать спину Ганнибала. Он не особенно брезглив, особенно учитывая действительно ужасающие места преступлений, на которых он побывал. Но видеть раны, нанесенные Ганнибалу, вот что действительно создаёт тяжёлое чувство в желудке. Это что-то новое и не совсем приятное. Знать, что Ганнибал защитил его от худших повреждений и видеть тому доказательства - абсолютно разные вещи. Его спина сплошь испещрена желтыми и фиолетовыми пятнами, которые прорезают сотни длинных, размашистым царапин, скользящих по коже, как мазки кисти. Они, как и большинство ран Уилла, поверхностны. Десятки ссадин, от которых Уиллу приходится осторожно отделять ткань свитера Ганнибала, три глубоких рваных раны, тянущиеся через верхнюю часть спины от плеча до плеча через рубцовую ткань клейма Вёрджера, сырое, красное мясистое пятно на нижней части спины, где кожа была содрана начисто, - вот что заставляет желудок Уилла сжаться. Его пальцы задерживаются, обводя аккуратное входное отверстие пули Долархайда. Ганнибалу требуется медицинская помощь, которую он не может оказать себе сам, и она выходит за пределы ограниченных возможностей Уилла. Словно прочитав его мысли, Ганнибал тянется назад, на мгновение прижимая пальцы Уилла к своей коже, прежде чем снова повернуться к нему лицом. - Пуля не попала в печень, - говорит он, накладывая повязку на рану, о которой идет речь. - Хотя, по-моему, она задела кишечник. Уилл побывал на достаточном количестве вскрытий, чтобы знать, что это значит для прогноза Ганнибала. Удивительно то, что он все еще на ногах. Им нужно что-то сделать до того, как начнется сепсис. - Пойдем, - говорит Ганнибал и ведет Уилла в главную каюту, усаживая его на кровать. Он приносит свою медицинскую сумку и садится рядом с Уиллом, осторожно распаковывая перчатки, хирургические ножницы, щипцы и несколько бутылок обезболивающих и антибиотиков. В резком, неровном свете Ганнибал бледен и изможден. Он накачивает себя коктейлем из наркотиков, прежде чем переключить свое внимание на Уилла. Ганнибал обезболивает область вокруг раны Уилла, протирая кожу. Он очищает область с нежным почтением, которое ложится тяжким грузом на плечи Уилла. Когда Ганнибал начинает зашивать, Уилл знает, что он хочет что-то сказать. Ему даже не нужно читать его микро-выражения. Ганнибал продолжает облизывать нижнюю губу, резко вдыхая, словно готовясь заговорить. Никаких слов не последовало. После того, как его грудь зашита и перевязана, Ганнибал склоняется к его щеке. С анестетиком, все, что Уилл чувствует - это тянущее ощущение, когда Ганнибал начинает новый стежок. К натяжению кожи придется привыкнуть. Когда он ненадолго прерывается, Уилл спрашивает: - Кто будет любить меня теперь, когда я перестал быть таким хорошеньким? Ганнибал замирает, даже не дыша. Уилл может представить себе дюжину различных ответов, от пылких утверждений о его красоте, до метафизических дискуссий о природе внутренней и внешней красоты, до открытого презрения и насилия любого вида. Уилл знает, что он жесток, он просто не совсем уверен, как остановиться. Они слишком долго противостояли друг другу. В конце концов Ганнибал отвечает с изяществом. Он заканчивает последний стежок и перевязывает его самым нежным прикосновением. - При должном уходе, едва ли останется шрам, - вот и все, что он говорит. Учитывая все обстоятельства, Уилл находится в приличной форме, но вместо того, чтобы сосредоточиться на своих собственных ранах, Ганнибал продолжает суетиться вокруг него. Он делает Уиллу три разных укола: один от боли, два для борьбы с инфекцией. Затем он снимает перчатки и снова трогает Уилла, ища все, что он упустил, любой намёк на скрытую боль. Его пальцы пробираются сквозь волосы Уилла, ощупывая кожу головы. Будь то жар, исходящий от Ганнибала, или физиологическая реакция на его близость, Уилл весь горит. Его глаза следят за лицом Ганнибала, собранным и обеспокоенным, и он протягивает руку, и берёт ею ладонь Ганнибала. Он остаётся неподвижным и ждет, пока Ганнибал не посмотрит ему в глаза. - Я в порядке, - говорит Уилл. Обдумывает и уточняет, - Я буду в порядке. - Только после того, как начинает говорить, он замечает, как быстро перехватывает дыхание. Ганнибал опускает их руки, призрачное прикосновение скользит по безупречной щеке Уилла, и сладко-горячая боль пульсирует в груди. Это не имеет ничего общего с теми ранениями, что он получил сегодня. Он облизывает губы, и Ганнибал отслеживает движение, и он выглядит охваченным голодом. Уилл однажды подумал, что эта вещь между ними была слишком сложной и слишком абстрактной, чтобы ее можно было назвать, не говоря уже о том, чтобы действовать. Но в этот момент он понимает, что всё это не имеет значения. Он очень остро осознает свою собственную наготу в почти магнитическом напряжении между ними. - Что мы будем делать с тобой? - спрашивает Уилл. Он хотел снять напряжение, но не смог удержаться от того, чтобы дотронуться до повязки на животе Ганнибала. Он не должен быть так взволнован, но это не меняет факта. Ганнибал меняет их положение, откидывая Уилла назад. На этот раз Уилл не сопротивляется. Ганнибал нависает над ним, и внезапно в каюте становится темно, за пределами рук Ганнибала всё перестаёт существовать. - Я думаю о небольшом отклонении в наших планах. Уилл пытается отклеить язык от нёба. - Да? - всё, что у него получается сказать. - Я знаю, что ты решительно настроен на визит к Беделии, - говорит Ганнибал. Хотя Уилл не назвал свое желание, он не удивлен, что Ганнибал пришел к такому выводу. Уилл вспоминает свои беседы с доктором Дю Морье в последние недели. Сначала он не мог примириться с горечью, которую испытывал по отношению к ней, а затем с отвращением и презрением. Но, отбросив мелочную ревность, она вызывает восхищение своей дерзостью. Может быть, он и Ганнибал вместе смогут найти способ удовлетворить себя, не поглощая ее полностью. - Я… - Уилл пробует слово, учитывает последствия, затем позволяет ему скатиться с языка, - податлив. - Глаза Ганнибала вспыхивают от этого намека. Они оба движутся, независимо друг от друга, но идеально синхронно, как будто в заранее поставленном танце. Ганнибал опускается на него, и Уилл поднимается, обвивая руками его талию и плечо, памятуя о его ранах. Кожа вплавляется в кожу, каждый болезненный ушиб ощущается как язык, прижимающийся к больному зубу. Уилл вздрагивает и прижимает Ганнибала к груди и бедрам. Ганнибал проводит носом вдоль ключицы, вдыхает линию его шеи. Его тело - твердая, удушающая тяжесть, и он оседает на месте с долгим, удовлетворенным вздохом. Прикосновение его рук к здоровой руке Уилла, то, как его пальцы обводят края ран, каждое прикосновение вызывает благоговение. Уилл не двигается, пальцы впиваются в кожу, возможно, более грубо, чем он намеревался. Этот момент слишком деликатен, подвешен во времени. Дан взаймы. - Тогда мы нанесем визит доброму доктору? - Ганнибал спрашивает, голос приглушен кожей Уилла. Близость почти невыносима. Кровь Ганнибала пылает, он полон жизни, и ощущение его тела смывает воспоминания о нем, ослабевшем в объятиях Уилла, когда они тонули в море. Они где-то далеко за порогом боли и истощения, но впервые Уилл может представить это при других обстоятельствах. Если бы его тело было в состоянии прямо сейчас, он был бы возбуждён. Несмотря на весь ущерб, причинённый их телам этим вечером, его сердце бьется чаще от этой идеи. Слишком скоро Ганнибал шевелится, надевая теплую, сухую одежду из шкафа. Он помогает Уиллу переодеться в фланелевую футболку и спортивные штаны, а затем позволяет затащить себя обратно в постель. Вес покрывал слишком велик, простыни слишком тесны. Слишком напоминает о безжалостном Черном море, душившем их. Уилл борется, пытаясь освободиться, но Ганнибал гладит его, как домашнее животное. Обезболивающие действуют, рассеивая его внимание. Как бы сильно он ни боролся с усталостью, мягкие удары волн о корму, знакомые покачивания корабля вокруг него, укачивают, так что не уснуть просто невозможно. В какой-то момент Ганнибал поднимается, уворачиваясь от цепких рук Уилла. Последнее, что он осознает, - это прикосновение потрескавшихся губ к виску и рука, гладящая его волосы. И если раньше он и сомневался в своём решении, то теперь он знает, что уверен в нём. И он готов идти дальше.