~°~
Двигатель затихает и Уилл встаёт. Прошло всего несколько часов, но он чувствует себя помолодевшим, и, хотя лекарства перестают действовать, боль еще не вернулась в полную силу. Он медленно поднимается по лестнице, ощущая каждый шаг каждой мышцей, и обнаруживает, что благодарен за напоминание о том, что он жив. Ганнибал находится в кабине. Он неподвижен и тих, и на одно душераздирающее мгновение Уиллу кажется, что он похож на мертвеца. Кожа вокруг его глаз тонкая, как бумага, темная и впалая, а глаза тусклые и отстраненные. Уилл касается его плеча, и кожа Ганнибал слишком горячая на ощупь. Его голова пьяно закидывается в сторону, и он что-то бормочет на незнакомом языке. Сон позволил Уиллу взгянуть на всё новым взглядом и теперь он может видеть детали, которые пропустил раньше, такие как лодыжка Ганнибала, черная и опухшая, почти вдвое превышающая нормальный размер, или кровь, покрывающая волосы на его виске. - Господи, - бормочет Уилл. Он проводит рукой по лицу, закрывает глаза и концентрируется. Маятник в его сознании раскачивается, меняя образ мышления, и он думает, как Ганнибал. Похоже, что он гораздо легче проникает в чужой разум, когда не сопротивляется этой идее. Ганнибал не возражает, когда Уилл поднимает его на ноги. Он морщится, это его первый признак дискомфорта в лодыжке, и Уилл ругает себя за то, что не заметил раньше. Насколько больше повреждений было нанесено, когда он пронес его через болото, как увядший цветок. Это беспокойство для Ганнибала ново, но не совсем поразительно и нежелательно. Они пришвартованы у небольшой частной пристани. Ганнибал, должно быть, тоже это спланировал. Уилл рассчитывает на это, потому что у него нет времени тратить время на удаление всех следов их присутствия в катере. На берегу ждет старый синий пикап. Двери разблокированы, а ключи лежат в козырьке, как и предполагалось. Уилл здоровой рукой затаскивает Ганнибала на пассажирское сиденье и пристёгивает, уворачиваясь от его неуклюжих рук. Уилл прислоняется к сиденью, тяжело дыша от напряжения, позволяя боли в плече утихнуть от резкой и яркой до тупой, настойчивой пульсации. Он берет лицо Ганнибала обеими руками. Ганнибал навязчиво облизывает свои сухие потрескавшиеся губы снова и снова, и ему трудно сосредоточиться на лице Уилла, но Уилл терпелив, пока их глаза не встречаются. - Ганнибал, - медленно и осторожно говорит Уилл, - позволь мне позаботиться о тебе. - Ганнибал вздрагивает, глаза закрываются. Уиллу не требуется много времени, чтобы сориентироваться, он подъезжает к ближайшей заправочной станции и внимательно изучает карту, обнаруженную в бардачке. (Также здесь есть пистолет 45-го калибра, который он заправляет за пояс). Они близко к окраине, и отсюда до домашнего офиса Беделии меньше часа езды в условиях несуществующего движения в предрассветные утренние часы. Торговый участок за пределами ее квартала заполнен бакалейными лавками, крупными супермаркетами и такими сетевыми ресторанами, которые заставили бы Ганнибал скривить губы от презрения. Когда взгляд Уилла падает на неосвещенный знак экстренной медицинской помощи, он принимает решение. Именно такой вид взлома Джек и будет искать, особенно учитывая близость к Беделии. Джек наверняка уже нашел место преступления, где они его оставили. Улики покажут, что они ушли, но они не настолько глупы, чтобы думать, что Джек оставит все как есть, после всего. Но часы на входной двери сообщают, что клиника будет закрыта до утра понедельника. К тому времени, когда кто-нибудь заметит пропажу, они с Ганнибалом уже будут далеко. Когда Уилл мягко, но настойчиво трясет его за плечо, Ганнибал приходит в себя достаточно долго, чтобы предоставить ему список оборудования и лекарств, которые им понадобятся. Когда он врывается через заднюю дверь и отключает сигнализацию, Уилл посылает сардоническую мысленную благодарность преступникам, чьи умы одарили его навыками, чтобы осуществить это. Через пять зданий от дома Беделии стоит машина без опознавательных знаков. Уилл продолжает вести машину, мысли скачут. То, что есть только одна машина, означает, что Джек не слишком беспокоится о безопасности Беделии, или же никто в ФБР не хочет прислушиваться к его опасениям. Он представляет как паникуют остальные. Чилтон нанимает частную охрану. Фредди Лундс залегает на дно. Каждый свидетель с суда, каждый эксперт, поставивший окончательный диагноз патологии Ганнибала, любой санитар, хоть в малейшей степени оскорбивший Ганнибала, - все они требовали защиты. Уилл думает об Алане, его губы сжимаются в мрачную линию, и он надеется, что она уже ушла. Любая привязанность, которую он когда-то питал к ней, улетучилась, как дым. Когда-то она воспринималась им так же просто, тепло и безопасно для него, почти как Молли, но теперь за полированной внешностью скрывается тьма. Уилл даже не может сказать, что Ганнибал виноват - он только поднял на поверхность то, что было скрыто глубоко внутри. Нет, его не особенно беспокоит мысль о том, что Ганнибал сдержит данное ей обещание. Чего он не может вынести, так это мысли о том, что Марго или их ребенок будут изменены потерей. Он не может не думать о ребенке, которого не было, и, возможно, это делает его предвзятым, но он хочет, чтобы сын Аланы рос с обоими родителями, счастливым и целым. Нетронутый всем этим чёртовым беспорядком. Когда-нибудь в ближайшем будущем ему и Ганнибалу придется сесть за очень откровенное обсуждение границ. Уилл готов дать гораздо больше, чем ожидал Ганнибал, однако Ганнибал должен пойти на уступки. Они припарковываются в нескольких кварталах и под прикрытием тени пробираются через задние дворы. Ганнибал практически бесполезен, он шаркает ногами, мертвым грузом упираясь в бок Уилла. В доме Беделии темно и тихо. Уилл прислоняет Ганнибала к крыльцу и пытается открыть дверь. Она не заперта. Уилл достает Кольт, проверяет обойму, снимает с предохранителя. Он считает, что это может быть ловушкой, и ему, возможно, придется убить сотрудника правоохранительных органов. Эта мысль должна была бы беспокоить его больше, но подобное было возможно с самого начала, и, кроме того, кровь всех тех агентов, убитых Долархайдом во время побега Ганнибала, уже на руках Уилла. Из воды вышел уже другой человек, и он сделает все, что нужно, чтобы обеспечить им свободу. Там нет никого, кроме Беделии, сидящей в одиночестве в темноте, с бокалом, полным янтарной жидкости, болтающимся в ее руке. Уилл не уверен, находит ли он это невероятно глупым или невероятно впечатляющим, что она безоружна. Она принимает его с тем же невозмутимым, опустошенным выражением, которое носила на протяжении всех их сеансов, и допивает свой напиток одним глотком. Уилл позволяет пистолету занять место за поясом, и Беделия приподнимает изящную бровь в легком удивлении. - У нас есть для тебя сделка.***
За некоторое время до этого При всем физическом ущербе, который они нанесли друг другу, это ничто по сравнению с тем, что они сделали своими словами. Даже сейчас, так близко к пропасти, с полным намерением сделать этот прыжок, Уилл следует шагам этого знакомого танца. Парирование и удар. Поверни нож немного глубже. С удивлением наблюдай за болью на лице Ганнибала. Подтверждение Беделии этой любви было возможно даже лучше, чем услышать его от самого Ганнибала; ей было непросто сказать ему правду. И все же, когда он видит перед собой доказательства, его охватывает парализующее недоверие. Это реально. После всех страданий, которые они причинили друг другу, всех вещей, которые Ганнибал украл у него, и всей лжи, которую Уилл сказал, чтобы глубоко ранить его в ответ, они здесь. И при том, что Ганнибал стал открытой книгой для Уилла, ясно, что Ганнибал не может сказать того же о Уилле. Как это, должно быть, неприятно, но Уилл еще не совсем готов обнажиться. Он слишком наслаждается, наблюдая за тем, как истирающиеся грани контроля Ганнибала ломаются одна за другой. Результат, без сомнения, будет ошеломляющим. Когда они выйдут с другой стороны, хотя они могут носить новые шрамы, они отбросят всю старую боль, горечь и сожаление. У них будет достаточно времени, чтобы перевязать глубокие раны, которые они нанесли друг другу. - Ты собираешься смотреть, как он убьет меня? - спрашивает Ганнибал и Уилл отвечает, - Я собираюсь смотреть, как он изменит тебя. Это не ложь. Долархайд изменит их обоих, но не так, как намеревается. И это будет не та трансформация, которую Ганнибал представлял для Уилла. Это становление Уилла. Это замысел Уилла. Поэтому, когда Долархайд появляется, Уилл спокоен, уверен и готов. Это не та подпитываемая адреналином борьба за выживание, которая унесла жизнь Рэндалла Тира, и не слепое, паническое отчаяние, стоящее за тем, чтобы снова и снова нажимать на курок с Гарретом Джейкобом Хоббсом. Даже холодной, отстраненной злобы, когда он посылал Мэтью Брауна за Ганнибалом или клал руку на плечо Фредерика. Они могут выступить против серийного убийцы, но больше нет места для заблуждений относительно его мотивации. Речь идет не об избавлении мира от зла - это даже не месть за нападение на его семью. Уилл собирается убить самозванца, мелкого хищника, который имел наглость думать, что может иметь какую-то связь с Ганнибалом. Он собирается убить Долархайда, потому что хочет. Уилл потянулся за пистолетом, и что там говорят о лучших планах? Хотя, возможно, это будет не менее приятно. Как бы Уиллу ни хотелось приставить дуло к черепу этого человека, относиться к его жизни с тем же пренебрежением, с каким он относился к убитым им мужчинам и детям, лишить его достоинства знать, что он вот-вот умрет, ему не хватает той чувственности, которой жаждет Ганнибал. Он больше покрыт собственной кровью, чем кровью Дракона, но пульс у него ровный, и он не боится. Что-то мощное разворачивается внутри него. Что-то тошнотворно чудесное. Его сознание находится где-то далеко за пределами, наблюдая за этой игрой, как воспоминание. Его тело здесь, горячее от удушающей похоти, жаждущее освобождения. Кто размахивает топором, кто глубоко вонзает лезвие - это детали, которые не имеют значения; они теперь внутри друг друга, каждый движется как продолжение другого. Уилл чувствует плоть между зубами и горячую кровь, льющуюся в рот. Давление веса Ганнибала после удара ножа; Долархайд вскрыт его рукой. Тело между ними - не более чем проводник. Здесь не будет ни артистизма, ни сложной картины. Пусть мир увидит эту жестокость. Они никогда не поймут, что на самом деле здесь произошло, даже если им покажут; это совершенство невозможно описать. Это прекрасно. В ползущей темноте, сразу за ореолом света, падающего из окна, Уилл слышит приближающийся топот копыт по замерзшей траве. Вендиго идет рядом, его когти изящно свернуты на холке оленя, направляя. Они выжидающе смотрят на него. Но Уилл не будет втянут в это, он не будет слепо следовать. Его рука сжимает плечо Ганнибала, и он ведет.