Сопротивление - не бесполезно

      Самолёт набирал высоту, и Гермиона, откинувшись в кресле, закрыла глаза. Она не была в Лондоне с того самого дня. Дня, когда он уничтожил, разбил, развеял по ветру её душу и сердце. Флешбек. Полтора года назад…       Жизнь Гермионы неслась в бешеном темпе. Ей всё хотелось успеть. У неё ведь было всего три года, а значит, за эти три года надо взять максимум, тем более, что осталось уже два. И то, что они с Драко давно не виделись, не слишком её печалило. За таким напряженным графиком она слишком уставала, чтобы переживать. Да, она скучала, но он регулярно с ней связывался, и, когда она хотела поговорить, почти всегда отвечал. Наверное, фамильяр её уже тихо ненавидел.       Но все было хорошо. Они оба выглядели уставшими, но соскучившимися и влюблёнными. Так о чем беспокоиться, нужно просто немного потерпеть. Всё бы, наверно, и дальше продолжалось так же, но, видимо, вмешалась судьба. В тот день Гермиона вместе со всеми однокурсниками обсуждала ликвидацию Статуса о секретности, теперь это было во всех странах, и все люди находились буквально в каком-то паническом состоянии.       Она случайно увидела знакомое название «Придира» у одной из однокурсниц, которая, как и она, училась в Хогвартсе, только на Когтевране. Но то, как сокурсница спрятала журнал, едва Гермиона его заметила, насторожило. Уже будучи у себя в квартире, она нашла выписанный ею журнал, который не читала, но была подписана просто из-за дружбы с Луной.       Сев на диван в своей роскошной, но одинокой, квартире, Гермиона стала внимательно изучать журнал, и вот оно, то, что разрушило её мир, уничтожило эго и разбило сердце. Маленькая заметка, с колдографией её единственного и любимого мужчины, гласила:       «Последний из Рода Малфоев обручился с Асторией Гринграсс!»       Фотография была только его. Астории на ней не было, только он с своей извечно иронично-презрительной ухмылкой. Гермиона в трансе посмотрела на своё кольцо, которое до сих пор красовалось на её пальце. На кольцо, которое он подарил ей в честь их помолвки.       Журнал полетел в камин. Нет. Она не будет истерить. Не будет плакать. Она выяснит, что всё это значит, а уж потом решит, как жить дальше. Почему Нарцисса и Люциус ей ничего не сказали? Они были в прекрасных отношениях, и Гермиона всегда, когда у неё была свободная минутка, забегала к ним. Они всегда были ей рады, и относились, наверно, намного лучше, чем она ожидала. Грейнджер фактически с ними сроднилась. Нарцисса с превеликим удовольствием её просвещала по темам аристократии, и они даже частенько выбирались вдвоём в магазины или кафе.       Почему? Фамильяр обратился котом и терся об её ноги, Гермиона взяла серого любимца и прижала к себе. Стало спокойнее. Секундой позже появился Драко, собственной персоной, сразу ринувшись к ней.       — Гермиона, все в порядке? Что случилось? Ты поранилась?!       Гермиона подняла на него влажные глаза. И, казалось, Драко всё понял без слов.       — Кто? Поттер?!       Девушка вскинула удивленный взгляд. Малфой чертыхнулся, увидев «Придиру» в холодном камине. Гарри знал. И не сказал. Ну да, в Лондоне, наверное, все в курсе.       Такое событие: Малфой обручился!       О Мерлин, какая же она дура. Драко подлетел к ней, и, сжав её плечи, вкрадчиво начал говорить. Глаза метали молнии, и, кажется, в них шёл дождь. Гермиона любила шторм, в его глазах. Она любила всё в нем. Его израненную душу. Каждый его шрам. Его повелительный тон, его настойчивые губы. Всё в нем. Она вросла в него. От боли закладывало уши, стоял какой-то звон. Её лихорадило и слезы лились нескончаемым потоком. Драко вжал её в себя. Но это не облегчило боль, скорее заморозило. В нос ударил его запах, такой родной, но он было с примесью чего-то сладкого, наверно, духи Астории.       Гермиона начала вырываться, но Драко держал крепко. Как кто-то, столь родной, может так быстро стать чужим?! И лишь настолько родной человек может причинить такую боль. Она никогда бы не смогла поступить так с ним. Но до этого мгновения она была уверена, что и он никогда не причинит ей боли. Он же чувствует? Ведь связь никуда не делась. Она же его чувствовала. Знала, что ему больно тоже, боль разъедала её. Гермиона не могла связно думать сейчас.       — Послушай меня, Гермиона. Это ничего не значит. Так нужно. Для дела. Я с ней не имею никаких отношений. Мне нужно просто получить доступ в… Я люблю тебя!       Всё это фарс. Гермионе стало так мерзко, захотелось стряхнуть руки Малфоя, оказаться как можно дальше. Чтобы ему не было там нужно — он не рассказал. Драко женится на другой, ради каких-то своих целей, а ей даже не посчитал нужным сказать. Неужели он ей не доверяет, не верит, что она бы поняла. Гермиона всегда считала себя рассудительной и умной, она бы разобралась сначала, не осудила. Но Драко скрыл, оставил в стороне. Что ещё он от неё скрывает? Какие скелеты? Она думала, что знает о нем все. Что делит с ним на двоих одно дыхание, одно сердце. Она думала, что он её мир, а она его. Как глупо. Это и было ошибкой. Нельзя так растворяться в человеке. Грейнджер, ты просто наивная дура, напридумывала себе, а он жил своей жизнью, без тебя. Слезы снова хлынули из глаз. Гермиона вырвалась и отвернулась.       — Оставь меня, Драко. Я… Мне нужно время. Уходи.       — Нет! Так не будет. Тебе не будет больно.       И тут Гермиона ощутила. Видимо, изнурительные тренировки по окклюменции дали свои плоды. Она почувствовала, как Драко ломает барьер, ломает сопротивление, насильно проникая ей в голову. Гермиона закричала и отшатнулась. Схватившись за голову, она охрипшим голосом заговорила:       — Нет. Не смей. Это моя боль! Мои воспоминания! Что ты, чёрт возьми, делаешь?! И как давно?!       Слезы застилали глаза, лицо Драко расплывалось. Но она всё равно заметила промелькнувшее отчаяние на его лице, которое исчезло за холодной маской. И она снова почувствовала, как в её мысли вламываются и что-то меняют. Гермиона направила палочку и выкрикнула: «Конфундус!». Заклинание вспышкой метнулось к Драко, но отскочило от него, будто он сам — сплошное заклинание, а не человек. Заклинание было сильным, и оно отскочив, влетело в Гермиону. Мгновенье, и Драко оказался перед ней, закрывая от заклинания, в этот раз оно будто разбилось об него, и зацепило Гермиону, словно кинжал, полоснув по лицу. Девушка упала. Она провела пальцами по болевшей губе, и увидела кровь. Драко был уже рядом, залечивая рану, но она не замечала этого, смотрела на свою кровь. Всё в голове смешалось. Гермиона понимала, что сейчас на эмоциях и не может рационально мыслить. Но то, что он манипулирует ей, меняя мысли, как ему угодно, выжгло в ней дыру.       Врет, и делает с ней, что захочет, хозяйничает у неё в голове, меняя там что-то, истребляя её. Всё внутри покрывалось инеем. Зачем она ему? У него есть чистокровная невеста, которая заглядывает ему в рот, и сделает всё, что хочет. Она сделает всё, что ему захочется, и как ему захочется. А она, Гермиона, ему зачем? Если он даже мысли её меняет, как ему угодно, не давая ей быть собой, не давая ей право на выбор, право на сопротивление. Драко внимательно смотрел на неё, изучая. Она знала, что он читает её мысли. Чувствовала его у себя в голове. И то, что она подумала, напугало даже её.       Драко нахмурился и отшатнулся.       — Ты действительно этого хочешь? Лучше умереть, чем быть моей безвольной куклой?       — Кто ты, Драко? Что ты делаешь со мной? С нами? Ты убиваешь меня как личность, мою душу, мою свободу. Я не могу и не хочу быть твоим отражением. Ты не можешь хотеть меня без моих мыслей и моей души, того, какая я есть. Если ты меняешь меня в угоду своим капризам, что останется от меня мне?       Слезы с новой силой хлынули из глаз.       — Оставь меня мне, Драко, пожалуйста. Оставь мне мою боль, мои мысли, мои чувства, оставь мне моё право быть собой.       Он оставил её мысли, её голову. Гермиона ощутила, как давление ушло. Драко стёр её слезы, затем жестко сжал подбородок и впился в губы девушки. Больно кусая, всасывая. Прижимая к себе, забирая контроль.       — Ты думаешь, что можешь всё закончить?! Нет! Ты моя, и ничто, и никогда это не изменит.       Гермиона сопротивлялась, но попытки были жалкими. Драко достаточно хорошо изучил её, и умело манипулировал её телом. Сжав ягодицы, он поднял девушку и впечатал в стену.       — Нет, Драко… Нет-т… Её заглушил ещё один поцелуй-укус. Драко пожирал её дыхание. Пил её. Выпивал всю! Разорвав блузку, он обхватил губами сосок. Гермиона закусила болевшие губы, и откинувшись, ударилась головой.       — Нет… Девочка моя… Не заглушай стоны… Я хочу, чтоб ты кричала… Кричи… Кричи мое имя… Всегда помни… Кому ты принадлежишь… Ничто…       Он быстро избавлялся от одежды, лаская пальцами клитор, и растягивая влажные складочки, подготавливая лоно для себя… Нет… О Мерлин, нет… Она теряет себя окончательно… Сознание девушки заволокло туманом наслаждения…       — Ничто этого не изменит… — продолжал жестким шёпотом Драко.       — Всегда… Ты всегда моя… — и заполнил её до конца собой…сливаясь в едином стоне…       — Я… — медленно подался назад, -…никогда… — снова заполнил собой, -…не позволю… — впиваясь в грудь…сжимая шею… — не оставлю… — оставляя следы пальцев на ягодицах… — тебя… — жестко насаживая.       — Ты моя… — вдалбливая Гермиону в стену.       Малфой неистово вколачивался в Гермиону. Девушка же стонала и всхлипывала. Было слишком хорошо и слишком больно… Как может быть так хорошо, когда всё так плохо? Он же помолвлен с другой… Она пыталась ухватиться за эту мысль, но наслаждение слишком быстро достигло пика и ослепило её, оглушило… Она положила голову на влажное плечо Драко, и слезы мокрой дорожкой побежали вниз.       Драко поднял её лицо ладонями и слизал слезы.       — Даже твои слёзы на вкус, как рай… Ты мой рай, Гермиона. Я всё делаю только ради тебя.       — Ради меня женишься? — горько спросила девушка.       — Всё, что я делаю — ради тебя. Ты должна мне верить. Ты поймёшь… Позже. Ты знаешь, что создана для меня… Твоё тело поёт у меня под пальцами… Оно не может лгать.       — Я не понимаю и не хочу… Не сейчас. Как часто ты мне врал?..       Драко нахмурился, шторм в его глазах всё ещё яростно бушевал. И она поняла, что не хочет знать. Достаточно и того, что врал. — Я хочу побыть одна… Уйди.       Она пыталась выбраться из объятий. Но его хватка была стальной.       — Это конец, Драко, уходи. Пожалуйста, иди к своей невесте.       Он отпустил её, наконец.       И внимательно разглядывал. Гермионе хотелось исчезнуть, сжаться в комочек. Наконец, он ожил, и сжал её, напряженный уже от холода, сосок. И, положив руку на шею, снова поцеловал. Поцелуй показался ей горьким, и болезненно одержимым.       — Я дам тебе время побыть одной. Но это не изменит ничего, не изменит того, что ты моя. Убью любого, кто приблизится. И это мое клеймо, — сказал он, сжав кольцо на её пальце.       Оно засветилось, и с тех самых пор снять она его не могла, так же как знак бесконечности на безымянном пальце, теперь она всегда мерцала.       — Ты так и не понял! Это конец! Всё! Ты всё разрушил! Ты разрушил меня! — вырвав руку, закричала девушка.       — Нет, Гермиона. Всё только начинается.       Одежда вмиг вернулась на Драко, и он исчез.       Гермиона не могла находиться в этой квартире. Она хотела домой. К маме. К папе. Добраться туда заняло какое-то время. И лёжа в спальне, на коленях у мамы, которая гладила её по голове, Гермиона ощутила пустоту. Он оставил ей её пустоту. Потом долгие, бесконечные дни равнодушия ко всему. Потом метания. О чем она просила? Зачем ей всё это без него? Но гордость и разум… Гермиона всë-таки считала себя самодостаточной личностью, не склонной к саморазрушению. Но…это но свербило в груди, душераздирающими чувствами, к человеку который-таки женился на другой. Про них больше ничего не писали. Только то, что брак был заключён, колдографий не было, но они были у Гермионы в голове. Когда-то её Драко, до сих пор любимый, её единственный, и счастливая до зубного скрежета Астория.       Было и самокопание. как заноза. Было накручивание, что возможно он всë-таки изменял ей с Асторией, была же она у него в комнате и везде таскалась за ним как собачонка. И да, она слышала, как Паркинсон говорила Блейзу, что Астория преследовала Драко, и в раздевалке после тренировки даже приставала. Но всё это было тогда неважно. Потому что тогда он смотрел только на неё, она чувствовала себя единственной и неповторимой, чувствовала себя его любимой женщиной. И чувствовала, что и он только её.       Что изменилось? Она уехала. Понадобилась замена. И тут Гермиона разозлилась. За эту злость она и держалась эти полтора года. Когда Гарри пришёл поговорить, она спустила злость на него. И потом, когда вернулась в США, и в квартиру, и на курсы. Не стала ни выяснять, ни пытаться вернуть ключи, она просто злилась и шла к своей цели. Ни с ним, ни с Гарри, она с тех пор не говорила. Джинни держала в курсе, постоянно ей писала, но Гермиона не желала ничего знать ни о Гарри, ни о нём. Хотя избежать этого было крайне непросто. Вся Вселенная буквально вопила о Малфое. И Гермиона запретила себе всё. Запретила себе чувствовать, любить, страдать. Она знала, что он почти сразу развелся, в газетах писали. Знала, что он работает, как проклятый. Знала, что он следит за ней. Но на контакт не шла. Гермиона замёрзла.       Может, она ждала от него шага. Бывали мысли, что всё так потому, что она не дотягивает до его уровня. Всё это снова её жутко злило, и она цеплялась за эту злость, ставя всё новые цели, достигая их и ставя новые. Не было времени думать. Всё это свело страдания почти на нет, оставив сухое жжение и тупую тянущую боль, которая почти не мешала существовать. Конечно, иногда её накрывало. И она сутками рыдала в подушку, скучая по его глазам, губам, ласкам, по их разговорам и спорам, по нему. Он въелся под кожу, и, оказалось, что оставив её, он пропитал её жизнь собой. Гермиона шла вперёд. К своей мечте. Но себя она себе не оставила. Себя она отдала Драко, раз и навсегда. Конец Флешбека