Латунная песнь

      Дневной свет практически не проникает в Арвс-Дрелен. Это говорит если не о полной, то хотя бы о подавляющей изоляции башни от остального мира. Который, несомненно, от этого только выигрывает.       Ревус Демневанни сидит в кресле около камина и рассеянно внимает громким изъяснениям бригадира относительно состояния своего рассудка. Впрочем, Латдар далеко не первый, кто говорит ему об этом.       - ..И ты едва не помер из-за этого гребаного центуриона! Стоило его вообще притаскивать? Да ты, даже сидя на зельях, еще месяца два будешь сращивать свои переломанные ребра!       Ревус вздыхает, тупо таращась в огонь. Подвешенный на перекладине чайник никак не хочет кипеть. Маг потирает перебинтованный бок. Повязка все еще ощутимо кровит, несмотря на то, что прошли уже сутки. Целые сутки без работы, подумать только! Какое расточительство бесценного времени… Сломанные ребра не мешают ему, да вот только голова гудит так, будто вот-вот взорвется, подобно тому центуриону. Стоит лишь резко двинуться, как перед глазами начинают плыть цветные круги. Поэтому маг благоразумно старается не шевелиться. Даже одежду подобрал так, чтобы было сподручнее менять повязку: легкая бирюзовая рубашка без пуговиц, из тех, что перехватываются поясом - сейчас распахнута и обнажает худую грудь, сплошь в кровоподтеках и ссадинах. На широких штанах уже отпечаталось несколько пятен засохшей крови. Жаль, довольно дорогой материал и красивая вышивка. Впрочем, это Ревуса волнует сейчас меньше всего. Маг потирает ноющую голову и чувствует, что повязка намокла. Кажется, ее давно пора сменить…       Латунный чайник недовольно пыхтит, но все еще не собирается кипеть. Ревус досадливо опирается рукой о колено. По правде говоря, ему тяжело сидеть. Но он очень хочет выпить чаю…       Ах да, а еще Латдар орет на него. Маг и забыл об этом. Слишком уж хорошо научился абстрагироваться от внешнего мира. Не замечает даже огромного норда, стоящего прямо посреди комнаты и размахивающего руками так, будто отгоняет скальных странников. Экая неприятность. Подумаешь, нашелся бы другой лекарь и для них, и для квама…       Ревус никогда не считал себя кем-то незаменимым. Он не обладает ни особенным талантом, ни знаниями. Все дело лишь в том, что он остался здесь. Что, кстати говоря, было довольно странно. С тех пор, как Манор Мобанер отправился с докладом на него к дому Редоран, Ревус ожидал каждую секунду, что его вот-вот с позором выпрут из города, заклеймив проклятым телваннийским шпионом.       Но ничего подобного не произошло. Дом Редоран молчит. Дом Телванни тоже. Видимо, магистер Готрен смог наконец вздохнуть с облегчением, избавившись от главного источника неприятностей в лице незадачливого данмера. Самый изощренный способ насолить другому Дому – дать им Ревуса Демневанни.       Маг тихо смеется, но тут же кривится от боли. Латдар принимает смех на свой счет, и голубые глаза недобро блестят из под нахмуренных густых бровей.       - Ты еще смеешься, Демневанни? Знаешь, как мне было смешно, когда я прибежал сюда, почувствовав взрыв, и обнаружил тебя, ползающим в луже собственной крови?! С разбитой нахрен головой! Кажется, тот удар выбил из тебя последний разум, потому что знаешь, что ты делал?       - Хорошо, хорошо, я понял, - Ревус примирительно поднимает ладони, немного виновато улыбаясь. Но Латдара, судя по всему, уже понесло:       - Ты собирал свои гребаные механизмы, скрибья ты задница! Разбитыми в хлам пальцами, которые тряслись как у моего столетнего дедули-паралитика! Да упокоится его добрая душа. Ты представляешь…       - Латдар! Прошу, - глубокий голос этого норда рождал сильное эхо под сводами башни, даже когда тот не кричал. А сейчас и подавно. Естественно, у Ревуса разболелась и без того подбитая голова.       Видимо маг выглядел достаточно болезненным и несчастным в эту минуту, потому что великан вздохнул и перестал ругаться, в прямом смысле махнув на него рукой.       - Ты же все равно будешь делать, как тебе вздумается. Тихоня, чтоб тебя… Помолчишь, покиваешь, а потом вновь притащишь какую-нибудь опасную штуку. Может откопаешь целого механического дракона, чтобы он тебе мышей ловил. Я бы не удивился. Уже нет, - бригадир вдруг наклоняется, упираясь в подлокотники деревянного кресла, в котором скрючился Ревус. Голубые глаза-льдины смотрят прямо на него. – Да только вот я не всегда могу оказаться рядом, чтобы спасти твою тощую задницу от тебя самого! Ты прекрасный маг, Ревус. Но вот к жизни своей относишься слишком беспечно. Не ценишь себя совсем. Не думаешь, что кто-то может начать горевать, если ты вдруг погибнешь. Может и я горевал бы. Но ты та еще заноза в заднице!       Латдар отстраняется, а Ревус наконец-то начинает дышать. Слишком… близко. Вероятно, для проклятого норда это ничего не значило, но он вот не привык к такому.       Чайник уже вскипел, задребезжав крышкой, и маг поспешил снять его с огня. Впрочем, слово «поспешил» сейчас практически не имеет к нему отношения. Прихрамывая и шатаясь, Ревус кое-как добредает до стола и с облегчением водружает чайник на деревянную подставку. Достает из шкафа несколько баночек с разноцветными ярлычками и две глиняные чашки в голубой глазури. Довольно простые для Телванни: ничего не выражающая форма, местами помятая, словно сделанная наспех, да еще и без узоров. Но Ревусу они нравились. Будили какую-то теплоту в душе, как будто возвращаешься домой.       - Знаешь, я довольно хорошо продвинулся в изучении двемерских машин. Мне стали понятны многие схемы, что ставили ранее в тупик. Этот прогресс очень радует. Он оказался доступен лишь благодаря упорству. Но я боюсь, что если хоть ненадолго остановлюсь… то потеряю все, понимаешь?       - Я понимаю, что ты готов угробить себя ради этого знания. Не уверен, стоит ли оно того, - Латдар скорее ворчит, чем говорит серьезно. Он понимает, что Демневанни действительно очень хороший маг и исследователь. Правда, способен проявлять свой ум, храбрость, да и совершать потрясающие открытия, лишь пока на него никто не смотрит. Или же будучи зажатым в угол… В другие моменты он сразу тушуется и не может связать даже пары слов, опуская взгляд к сапогам. Покорно следует чужому мнению и даже того истеричного злокрыса Мобанера считает лучше себя.       Вот и сейчас. Стоило только засомневаться в нем, как – хлоп! Ревус моментально закрылся, замолчал и уткнулся в свои баночки, готовя смесь для чая. Все равно ведь втихаря продолжит заниматься своими исследованиями. Но Латдар уже рискует не узнать о его успехах.       Бригадир раздраженно рычит и закатывает глаза. Получается весьма грозно.       - Я имел ввиду, что не стоит так рисковать своей жизнью, дурилка! – пожалуй, никто еще не разговаривал ни с одним магом Телванни в таком тоне, - ты действительно очень талантлив. Даже я это вижу! И мне грустно от того, как ты убиваешь себя. Будто бы наказываешь за что-то, право слово. Данмеры и без того странные, но вот ТЫ страннее всех!       Ревус смеется. Этот норд может быть убедительным.       - Спасибо. За теплые слова. Я это очень ценю.       - Задницу свою цени лучше, Ревус! Она у тебя одна! Порвется эта – другую только в следующей жизни получить сможешь.       Глядя, как маг заходится смехом, упираясь ладонями в стол, Латдар не удерживается и тоже хохочет. Чайный лист высыпается из случайно задетой баночки, и Ревус начинает сосредоточенно собирать его обратно, смахивая выступившие от смеха слезы.       Чай он заваривает на эшлендерский манер, и отвар скорее напоминает смесь трав, чем чай в обычном понимании. Немного горьколистника, лаванды и ромашки, добавить бутоны драконьего цветка по вкусу. Заливает кипятком и тяжело опускается в кресло. Норд садится в соседнее. Оба молчат, наблюдая за белыми струйками пара, вьющимися над чайником. Через какое-то время по залу начинает плыть тонкий аромат трав, а это значит, что чай готов.       Глиняные стенки горячие, но не обжигают. Именно за это Ревус любит их. Этому теплу можно доверять. Терпкий аромат обещает, что напиток будет горчить, но это обманчивое впечатление. Маг украдкой наблюдает за тем, как Латдар совершает для себя это открытие. Поначалу норд с подозрением принюхивается, хмурится, перебирает пальцами по тонкой глазури… Но после первого же глотка, глаза его расширяются, а брови ползут вверх. Ревус снова смеется. На этот раз уже над ним.       - Вкусно, правда? Это эшлендерский рецепт. Научился у одного из Уршилаку во время путешествий. Правда, они заваривают его гораздо крепче. Я люблю этот отвар. Восстанавливает силы… А еще, как говорят сами Уршилаку, он «очищает сердце и омывает душу», - маг делает еще глоток. - Красиво. И тонко.       Латдар не спорит. Он и сам любит хорошую поэзию, несмотря на свой уклад жизни. Да и глупо отрицать красоту, являющуюся такой же потребностью для ума, как пища для тела. - Без красоты душа умирает. Ты ведь поэтому так закапываешься в свои механизмы? Скрытая красота?       - О, она вовсе не скрыта. На самом деле, лежит у всех на виду. На самой поверхности. Просто меры, люди – все расы Тамриэля, все мы мыслим иначе. Недостаточно полно. Мы слишком отличаемся от глубинных меров… Двемеров. И укладом жизни, и способом мышления. Мы совсем другие. Поэтому большинство не видит, не понимает красоты их творений. Не слышит их музыки. А ведь это именно музыка, Латдар! Двемеры - мастера тонального искусства. В этом им нет равных. Как жаль, что ни одного не осталось… Никого, кто смог бы… Рассказать. Из первых уст.       Норд задумчиво почесывает бороду. Отпивает еще чаю. До него доходили слухи, что исчезли не все двемеры. Но Демневанни он об этом не скажет. Во-первых, это всего лишь слухи. Мало ли о чем треплются пройдохи из трактира? А во-вторых, этот серокожий ведь тут же понесется на поиски! И еще чего доброго, сложит кости где-нибудь в Стоунфоллзе… За этим безумцем лучше приглядывать.