Сборник однострочников

“Дорогой мой Жюльен, я пишу свое последнее письмо в пещере под Арлезанью, что в неполной сотне шагов к югу от моста, пересекающего Бенефи. Если Создатель смилостивится над сей грешной душой, люди моей тетушки-герцогини обнаружат это место, наш жалкий трофей, а также записку, которую я сейчас пишу. Жюльен, мне страшно. Я закрываю глаза и вижу все те чудесные моменты, что мы пережили вместе, и мне тягостно от мысли, что нам их никогда не повторить. Никогда нам больше не ездить верхом в угодьях под Монфором, никогда больше не пробовать яблочной карамели, которую варила твоя кухарка каждую осень, никогда не читать вслух пьес Фантазёра перед камином. Я больше никогда не смогу ощутить нежность твоего тела. Я больше не услышу, как ты шепчешь мне слова любви на ночь. Прости чернильные брызги, мой милый Жюльен: то дрожит моя рука, и я никак не в силах возыметь над ней верх. Запасы зерна разорила стая чудовищных тварей. Чтобы спасти остатки, мы сперва попытались выкурить их из амбара, затем Элена предложила выманивать их поодиночке. Уловка была отменная, да только стоило нам потерять бдительность на одно мгновение, как двери выломало изнутри нечто столь громадное, что бедняга Жильбер, оказавшийся под ним, хрустнул и продолжал хрустеть, пока… В бою я потерял всех, кроме Гилеана, но и того успели пронзить кровавым лириумом. Мы пополнили запасы воды в ближайшем шато, но уже к утру на теле Гилеана вырос кристалл, небольшой, не крупнее спелой земляники, а к вечеру проклевалось ещё три. Он мужественно переносил боль, и отдал душу Создателю лишь после, когда двигаться стало совсем невмоготу. Тогда кристаллы на его теле уже срослись друг с другом. А я уже кашлял кровью с осколками. Должно быть, вода, что мы набрали, тоже была осквернена. Вам надо как-то пережить эту зиму, Жюльен. Я хочу, чтобы ты увидел, как снег уступает весеннему солнцу и услышал пение первых зябликов. Я хочу, чтобы ты вновь прокатился верхом под Монфором, хочу чтобы ты отведал свежей яблочной карамели Нэнны, хочу чтобы ты читал всё новые пьесы перед камином по вечерам. Делись нежностью своего тела, мой Жюльен. Засыпай рядом с достойным человеком. Силы покидают меня. Все чаще мой разум мутнеет, и я нахожу в этом последнее утешение. Вместо холодной неприветливой долины и кровавых глыб я вижу белый бархат, усыпанный рубинами. Иногда бархат сменяется сатином наших простынь, а рубины — бутонами роз, что ты мне дарил. Иногда лириум поет твоим голосом. Иногда кристалл в груди отдает жаром твоих поцелуев. Храни тебя Создатель, Жюльен. И помни, что я тебя люблю.”