Тайное место

      Какое-то время Румпель шёл пешком, запинаясь о сучья и камни, в изобилии лежащие на извилистой тропинке. Точно кто-то нарочно постарался сделать путь к жилищу, и без того стоящему на отшибе, труднопроходимым. Бейлфаер… Подобные хитрости были в его духе. Ему слишком долго приходилось прятаться, и он достиг в этом почти совершенства. Его потерянный сын. С каждым шагом Румпель со всё большей отчетливостью понимал, что снова всё испортил. Он не должен был так говорить о Грейс. Румпель поморщился и посмотрел на собственные руки цвета ржавеющей меди, чёрные длинные когти, столь твёрдые, что укоротить их казалось непосильной задачей. Румпель безошибочно умел распознавать неприязнь, но можно ли было винить Грейс за то, что она её к нему испытывала? Он помнил её ещё крохотной девчушкой, прячущейся за спину Джефферсона. Сохранила ли она в памяти ту мимолётную встречу? Экстравагантная внешность Тёмного производила впечатление, и как знать, может быть, Грейс была неприятно удивлена, узнав в отце возлюбленного чудовище из своих детских кошмаров. И тем не менее она старалась быть милой с ним ради Бейлфаера. Да и Бейлфаер, кажется, не на шутку увлёкся. Румпелю надо было учитывать это, а не будущее, которое ещё непонятно когда случится.       — Я. Опять. Всё. Испортил.       Румпель с силой ударил кулаком ствол растущей возле тропинки сосны, и мощное дерево покачнулось, осыпав его дождём колкой хвои. Очередной камень, преградивший ему дорогу, рассыпался в пыль под каблуком сапога. Румпель медленно сжимал и разжимал запылавшие ладони, удерживая магию, готовую излиться потоками огня. Он перебирал самые светлые свои воспоминания, обычно помогавшие укротить эмоции, служившие пищей для Тёмного. Первый смех Бейлфаера, ещё лежащего в пеленках. Их первая встреча в Неверлэнде. Его… Румпель прервался, осознав, что ничто из этого не помогает, а лишь только растравливает вновь потревоженные раны. Он обхватил руками собственные плечи, словно этим мог удержать себя от дальнейших разрушений, и исчез в багровом дыму, перенесшим его глубоко в чащу леса. Туда, где никто не мог его увидеть.       В свой замок он вернулся спустя пару часов. Каблук на левом сапоге был расколот, сюртук в падпалинах, воротник рубашки измочален. Но кроме старого пня, пары гранитных глыб и его костюма, никто не пострадал. Сам он, несмотря на свой потрёпанный вид, был невредим; Тёмный делал его неуязвимым, и если когда-то простого удара кулаком в стену Румпелю хватало, чтобы боль заставила его протрезветь, то теперь это уже не работало.       Румпель мельком взглянул на своё отражение в зеркале и досадливо пожал плечами. Конечно, он мог бы устранить беспорядок и с помощью магии. Но сейчас он был слишком опустошён, чтобы прибегать к ней.       Зайдя в спальню, которую, впрочем, следовало бы назвать гардеробной — сам он заходил сюда лишь для того, чтобы переодеться, и высокая кровать была скорее данью традиции, чем необходимостью — Румпель скинул сюртук на постель. Туда же полетела и пропавшая гарью и потом рубаха. Он почти с тоской взглянул на шнуровку на сапогах, но, подцепив её конец когтем, неожиданно для самого себя высоко хихикнул и уселся на край кровати. «Стоило бы с этого начать», — проворчал он себе под нос хмурясь и принялся за дело. На левый сапог у него ушло минуты три, и он принялся за правый, полностью сосредоточившись на хитросплетениях собственных шнурков. Он уже дошёл до середины и, протягивая шнурок через очередную петельку, оторвался от своего занятия, потревоженный внезапным шумом.       Дверца стоящего прямо перед ним шкафа распахнулась, и в нём, между расшитым золотом зелёным сюртуком и бордовым плащом с капюшоном, обнаружилась широко улыбающаяся Эмма.       — Бу! — воскликнула она и выпорхнула из шкафа, обрушивая на ходу пару вешалок. — У меня получилось. Я захотела тебя увидеть — и…       Злосчастные шнурки под пальцами осыпались пеплом.       — Никогда! Так! Не! Делай! — рявкнул Румпель, и улыбка медленно сошла с лица Эммы.       — Я тренировалась. Дома. У меня уже хорошо получается, — пояснила она, тронула Румпеля за плечо, и её всегда бледное лицо слегка порозовело. Её ладонь на плече Румпеля слабо дрогнула, словно она решала, убрать её или оставить на месте. — Я не думала застать тебя раздетым, — пробормотала она. — Мне казалось, сейчас слишком рано, чтобы ложиться. — Она всё-таки убрала руку и уселась рядом с магом. — Ты испугался? — спросила она спустя ещё несколько секунд молчания. — Я хотела сделать сюрприз… Разве ты сам никогда не пугал родителей, выскакивая на них из шкафа? Все дети так делают…       — У меня не было… шкафа, — проговорил Румпель глухо и выпрямился, откидывая назад волосы. — В доме, где я рос, был только сундук. И он был так забит, что я бы и при желании не мог в нём спрятаться.       — Ну… м-м-м, — буркнула Эмма себе под нос что-то нечленораздельное и отвела взгляд, когда Румпель встал, достал из шкафа первую попавшуюся рубашку и довольно торопливо натянул её через голову.       — Дело не в приличиях, — пояснил он уже более спокойно, — и не в том, что ты застала меня врасплох. Дело в том, принцесса, что я мог бы тебя убить раньше, чем узнал.       — Румпельштильцхен… — начала Эмма, и её брови недоверчиво поползли вверх, но Румпель не дал ей закончить.       — Да, я, — он оскалился, силясь изобразить улыбку. — Дело в том, что я больше привык к покушениям на свою жизнь, чем к сюрпризам. Конечно, — он небрежно взмахнул рукой, — убить меня довольно сложно. Но я не склонен прощать подобные попытки.       Румпель хотел завершить эту речь своим коронным хихиканьем, но поперхнулся собственным смехом и только сухо кашлянул. В устремлённом на него взгляде Эммы явственно читалось что-то похожее на сочувствие.       Чтобы сгладить неловкость и завершить наконец свой наряд, он снова отвернулся к шкафу, надел жилет, вернул на место упавшие сюртуки и придирчиво осмотрел обувь: помимо бальных туфель, которые сейчас явно были не к месту, и нескольких пар высоких сапог ничего не наблюдалось. Он потянулся к сапогам и, балансируя на правой ноге, натянул один. Эмма всё ещё сидела на кровати и с задумчивым видом рассматривала один из пыльных углов. Румпельштильцхен вздохнул и снова усевшись рядом, принялся трудиться над шнуровкой. Это заняло довольно много времени, за которое он успел подумать, что ему стоит обзавестись более удобной обувью. Хотя бы на будущее, в котором он намеревался завершить их сделку с Бейлфаером, и стать — вновь — смертным. А то, пожалуй, придётся проводить полдня за обуванием.       — Я не хотела ничего дурного, — снова подала голос Эмма, когда с сапогами было почти покончено.       Румпель подёргал концы шнурков, убеждаясь, что узлы завязаны прочно.       — Не сомневаюсь. Это было впечатляюще, — кивнул он. — Ты очень продвинулась, Эмма. Только сегодня, — Румпель почесал бровь, — не самый подходящий день для урока.       Эмма посмотрела на собственные руки, лежавшие на складках домашней юбки, и перевела взгляд на своего учителя.       — Мы могли бы просто выпить кофе. — Эмма извлекла из рукава холщовую салфетку, расстелила её у себя на коленях, и на ней появился полураскрошенный ломоть пирога с вареньем. — С королевского стола, — пояснила она. — На этот раз почти получилось. И я могу попробовать погреть кофе.       — Лучше, я заварю свежий, — криво улыбнулся Румпель и бросил на Эмму косой взгляд.       — Как хочешь, — со слишком заметным облегчением согласилась она и завернула пироговое крошево в салфетку.       — Или вот что, — Румпель поднялся на ноги, — я сегодня научу тебя тому, чему тебя точно не научил бы ни Ученик, ни Голубая фея. Идём… — Он вышел из комнаты и жестом поманил Эмму за собой.       — И куда мы идём? — поинтересовалась она, когда они свернули в коридор, ведущий к чёрной лестнице.       — На кухню, — не оборачиваясь ответил Румпель. — Научу тебя варить кофе на песке. Это, конечно, не магия… Но тоже искусство.