где-то здесь, на этой планете, люди перестали беречь людей а потом пьют, жалеют, идут ко дну. среди всех мудрёных идей мне сказали одну: спустя три года все палачи признают свою вину.
Март, 2019 Кищук, гуляя по больничному двору, ловила первые лучи весеннего солнца. Под ногами чавкал и хрустел грязный снег, впитавший в себя песок, реактивную соль и стылую землю вперемешку с кусочками жухлых листьев. Поодаль гуляли другие пациенты, которые неоднократно пытались завести с ней разговор, но получали отказы. Катя никогда не была интровертом, но сейчас стала им в третьей степени, лишая себя каких-либо социальных контактов, потому что говорить с кем-либо было для неё тяжелейшим испытанием, сил на преодоление которого у неё не было. Девушка, проходя мимо стоящей в глубине больничного дворика скамейки, увидела на ней восседающую в полушубке и чёрных очках женщину. Подойдя ближе, Кищук попала в плен её терпко-глубоких духов, которые вихрем унесли её в воспоминания, как девочку Элли с её домиком унёс ураган.***
Июль, 2016. «Доброе утро, сонный комочек! Выспалась?». Катя, с улыбкой попивая чай с лимоном, начала набирать ответное сообщение, но её действие прервал входящий телефонный звонок с неизвестного номера. Кищук без задней мысли нажала «ответить» и прислонила телефон к уху. – Алло. – Здравствуй, Катя. Ложка выпала из рук девушки, с мелодичным звоном упав на блюдце. Она никогда не слышала этот голос вживую, да и когда её уши ловили этот тембр из колонок телевизора или радио, то Кищук сразу старалась выключить источник раздражения. А сейчас этот голос невозмутимо приветствовал её и терпеливо ожидал ответа. – Надо же, – съязвила Катя, тем самым пряча дрожь в голосе, – королева дип-хауса собственной персоной. – Рада, что ты меня узнала, – судя по голосу, она улыбалась. – Чего тебе? – Так грубо? Я думала, что девушка моей бывшей... – Зря думала, – оборвала её Кищук, чувствуя, как панику начинают припорашивать хлопья злости. – Повторю вопрос. Что ты хочешь? На том конце провода послышалось шуршание и звук закрывающейся двери. – Хочу поговорить с тобой, – как само собой разумеющееся сказала Лена. Блондинка задержала дыхание и закрыла глаза, пытаясь усмирить клокотавшую в ней злость и тошнотворную панику. Прошлое Оли, которое она помогала ей забыть, теперь напрямую ворвалось и в её, Катину жизнь, к чему та была совсем не готова. Девушка стояла перед выбором, который в любом случае повлияет на её жизнь. В большей или меньшей степени. – Сегодня в три в кафе на углу Тверской, – выдохнула из себя Кищук, надеясь, что она ещё не проснулась и видит дурной сон. – Оле ни слова. – Иди ты к чёрту! – крикнув, Катя бросила трубку, швырнув телефон на стол. Происходящее всё ещё не укладывалось в её полусонной голове. Девушка не понимала, откуда в Темниковой столько наглости, эгоцентричности и полной уверенности в правильности своих действий: сначала раздробить Олино сердце, а сейчас звонить как ни в чём не бывало Кищук и с насмешкой просить о встрече. Дрожь в Катином теле усилилась, под ложечкой ныло, а желудок сдавливала противная тошнота. В девушке бушевали злость и страх одновременно, и её рука машинально потянулась к смартфону в спасительном желании набрать Олю, чтобы услышать её нежный голос. Но Катя знала, что Серябкина на раз-два раскусит её состояние и вытянет из неё правду. А втягивать Ольгу в безумные игрища бывшей девушки Кате вовсе не хотелось, поэтому она одёрнула себя, написав Серябкиной ответное сообщение, и на трясущихся ногах пошла в сторону ванны.***
Катя видела, что опаздывает, но даже не думала торопить таксиста. Если у Темниковой есть для неё действительно что-то важное, то она её точно дождётся – в этом девушка не сомневалась ни на йоту. Расплатившись, Кищук зашла в кафе, тут же увидев знакомое до этого времени только по фотографиям лицо, которое свысока оценивало её. Эта ухмылка усилила ещё утреннее желание съездить по этой надменной физиономии, но Катя, взяв всю свою силу воли в кулак, максимально бесстрастно поприветствовала Лену. – Что-то будешь? Здесь неплохое мясо и салаты. – Минеральную воду без газа. – Да не стесняйся, – посмотрев Кате в глаза, сказала Темникова, – хочу компенсировать украденное у тебя свободное время, которое вам дали впервые за два месяца. Катя сделала глубокий вдох и мысленно сосчитала до десяти, надеясь, что это поможет ей успокоиться. – Ты позвала меня, чтобы отнять моё время, которое я могла потратить на что-то более приятное, и искупить это обедом? – Нет, – спокойно парировала Темникова, поедая салат. – Я позвала тебя, чтобы поговорить об Оле и ваших с ней отношениях. – Да что ты говоришь, – фыркнула Кищук. – Спасибо, что хоть не о твоём счастье с мужем, «рабочих отношениях с Олей» и её тирании в твою сторону. К их столику подошёл официант, поставив перед Леной стейк, а перед Кищук стакан воды, на который она мельком взглянула и улыбнулась уголком губ. – Послушай, Катя, – мягко, слишком мягко обратилась к ней Темникова, отчего блондинка вновь захотела ударить её чем-нибудь тяжёлым, – лучший способ защиты – это, конечно же, нападение, я не спорю. Но разговор крайне важен. Он важен в первую очередь для тебя. – Я тебя слушаю, – кивнула Кищук, приготовившись пропускать её одержимый Олей бред мимо ушей. – Пойми сейчас меня правильно, но... ты должна расстаться с Олей, пока она не сделала это сама. – Ещё что мне сделать? – задохнувшись от наглости сидящей напротив неё девушки, Катя распахнула свои и так большие глаза. – Может, ещё на всю страну обвинить её во всех смертных грехах? Децибелы её голоса возрастали, и некоторые начали с любопытством оглядываться на источник криков. – Не кричи, – прошипела Темникова, напялив на себя солнцезащитные очки и отвернувшись к окну. – Меньше всего на свете я хочу, чтобы служба безопасности моего мужа разбиралась со слитым в сеть контентом, где мы обсуждаем мою бывшую! Кищук откинулась на спинке дивана и тоже уставилась в окно. Теперь эта ситуация начала её смешить, ровно как и Ленина паранойя вкупе с боязнью мужа. – Хватит прятаться, у людей есть дела поважнее, чем высматривать лица двух скандалящих девушек. Темникова с опаской сняла очки и тут же придала своему выражению лица прежнее выражение. – Как бы тебе объяснить... Вы слишком разные с этим человеком. Ей наскучит с тобой, а когда ей скучно, то она начинает создавать проблемы, чтобы пострадать самой и заставить страдать тебя. – А не кажется ли тебе, – перебила её блондинка, – что только ты считаешь, что в нормальных и здоровых отношениях Оля заскучает? – Катенька, – посмотрела Темникова на девушку, как на умственно отсталую, – я была с этим человеком почти долгих восемь лет. Я знаю её, как саму себя. В страданиях – её вдохновение. В причинении боли тем, кто её любит – её жизнь. Это её кислород, без которого она задохнётся. – Именно поэтому ты выстрелила первая и продолжаешь стрелять до сих пор? – Понимаашь, – не слушая Кищук, продолжила Темникова, – Оле нужны острые ощущения в отношениях. Чем больше ты готова сделать для неё, тем сильнее будет её удар в спину. Это ей сейчас кажется, что отношения с тобой, похожие на огромную подушку безопасности, которая всегда простит и примет, – это то, чего она всегда ждала, что делает её счастливой и полной. Но она заскучает. Совсем скоро она заскучает с тобой, не осознавая этого. И, чтобы избавиться от этого давящего чувства, Оля, не считаясь с твоей любовью и преданностью, выкинет тебя в кипящий котёл. – Маленькое уточнение, – сиплым голосом сказала Катя, все реакции которой притупились из-за сильного стресса, – в кипящий котёл, в который ты, трусливая сука, с головой окунула человека, который любил тебя больше всего этого ебаного мира. Темникова вздрогнула и устаивиалсь на Кищук, в глазах которой полыхала ненависть. – Катя, ты не понимаешь меня... Я хочу как лучше для тебя, чтобы ты не позволила этому человеку втоптать себя в грязь, и без наркоза вырвать сердце и душу. В её жилах течёт не кровь, а эмоции от своих и чужих страданий. И когда концентрация этой убийственной смеси понижается, она начинает уничтожать всё и всех вокруг. И знаешь, кто будет первой? – Лена, пристально посмотрев в Катины глаза, закончила: – Ты! Кищук, схватив со стола нетронутый стакан с водой, плеснула жидкость в лицо Темниковой, которая от неожиданности громко вдохнула в себя воздух, недоуменно хлопая глазами. Катя, слишком скоро оказавшись возле неё, теперь с ненавистью шептала ей на ухо: – Если ты думаешь, что я поведусь на твой неумелый развод, то ты ошибаешься. Я её вытащу из ада, в который ты поместила её, видимо, от самой чистой любви. Ты увидишь, что она счастлива в отношениях, в которых её не ранят и не пытают из-за своих же бредовых идей. Ты будешь жалеть и кусать локти, но только, сука, ещё раз сунься к ней... я не побрезгую никакими методами, слышишь? Я не позволю тебе терзать Олю, не позволю закончить начатое тобой ещё год назад, не позволю разрушать то, что мы так кропотливо с ней построили. И знаешь что? – выпрямившись, теперь уже Кищук смотрела на Темникову свысока во всех возможных смыслах, – я покажу тебе, что она не такая, какую ты из неё старательно пыталась слепить.***
Март, 2019. Катя, вспомнив тот день, села на скамейку к сидящей в той же позе женщине и начала смеяться, пока из её глаз текли слёзы. – Не такая, – сквозь смех выдавила из себя Катя, – не такая! Женщина продолжала безучастно сидеть, пока Катина истерика набирала обороты. – А она ведь правда не такая, подлетев к ней, безумно проговорила Кищук. – Она ещё хуже. В два, в три раза хуже! Катя, надрывно крича, начала молотить руками сидевшую женщину, которая на её глазах начала разваливаться на детали. К ней уже спешила Власова и два санитара со шприцем в руках. Упав коленями в лужу, девушка била руками полураставяшую землю, разбивая нежную кожу в кровь. Игла по привычке профессионально и быстро проникла в вену, заполнив кровь сильнейшим транквилизатором. – Ненавижу, – из последних сил проговорила Катя, смотря под ноги и вытирая слёзы грязной рукой. – Я тебя ненавижу.