"John Doe"

Вперив немного рассеянный взгляд в белые из-за мела ладони, шатен краем уха слушал разговор играющих неподалеку детей, который то и дело прерывался громкими вспышками смеха, не утихающий иногда и несколько минут, или же резкими восклицаниями то одного, то другого голосов, но совершенно не вызывал у него раздражения, что было связано с тем, что… там ни разу за все время не упоминалось его имя. На него в принципе ни разу особо не обращали внимания, кроме дежурных фраз, только время от времени бросали на него косые взгляды. Сначала это здорово сбивало его с толку, вынуждая нервничать и постоянно кривить губы в улыбке, которая значительно отличалось от предыдущей — он неё болели щеки, но и избавиться от неё не получалось. Однажды Тсунаеши слышал, как жена Такаюки-сана называла это защитной реакцией. Эти слова вызвали у него закономерный вопрос. Ведь отчетливо слышал, что она и в самом деле так считает. Немного походив вокруг, да около, шатен все же подошел к самому Томоши и задал назревший у него вопрос, на что получил удивительно честный ответ — мужчина просто попросил остальных детей к нему не лезть некоторое время, чтобы он обвыкся, и оправился после приюта. Хотя бы на ближайшее время. Тсуна тогда обошелся коротким «спасибо», замешкавшись из-за того, что услышал вовсе не ожидаемую ложь. Смена обстановки во второй раз в его жизни оказалась ошеломляюще быстрой и в этот раз это случилось не менее неожиданной. Резким, чуть дерганным движением поправив губку на специальной подставке, чтобы та случайно не упала, и тряхнув головой, мальчик нерешительно подошел к играющимся детям. Уголки губ подрагивали в улыбке, несмотря на чуть нахмуренные брови — понадобилось время, чтобы настроиться на пусть и короткий, но разговор. — Простите, что беспокою, но… — шатен на секунду прикрыл глаза, не позволяя мыслям разбежаться в легком приступе паники. Или же не сорваться случайно на резкие и возможно обидные слова. — Такаюки-сан просил меня покормить кролика, но так и не сказал, где лежит корм. Можете помочь? Разговор и какой-либо шум мгновенно прекратился, а несколько пар удивленных глаз уставились на него, заставляя сильнее стиснуть маленькие ладошки в кулачки до побелевших костяшек — все ведь было хорошо, ни с кем из них он еще не успел повздорить или стать причиной их проблем. и им не за что пока злиться на него. Старшая девочка быстрее всех пришла в себя и, поведя плечом, улыбнулась ему спокойной и яркой улыбкой, которая выдернула из памяти очень знакомую, но все же немного грустную картинку. — Корм находится в шкафе с игрушками, за крайней дверцей желтого цвета, там же есть и еще одна бутылочка для воды. Пойдем, покажу, а то я не уверена, что ты сможешь дотянуться… — последние слова та произнесла с неким сомнением, но тут же кивнула сама себе и пошла в сторону указанного ею же шкафа, немного замешкавшись около Тсуны и отдернув протянутую руку. За это он, в какой-то мере, был даже благодарен. — Потом будешь просто брать стульчик, если что.

***

С ленцой прислушиваясь к монотонной и оттого еще более скучной речи учителя, которая вполне могла заменить колыбельную, парень безразлично рассматривал просторный и такой пустынный двор школы, в коим-то веке, не кривя губы в подобии жизнерадостной улыбки — упавшая на руки голова была обращена к окну, что в дополнение с натянутым на голову капюшоном, неплохо так скрывало его в лицо. Строить из себя неуклюжего, но вполне счастливого идиота не было никакого желания, ни сил. Давала о себе знать бессонная ночь… проведенная в кровати за пересчитыванием мелких трещин на потолке и прислушиванием к шебаршению остальных ребят из патроната, которые пытались подготовить для него сюрприз, забыв о не самой лучшей звукоизоляции в доме. Спрятав протяжный зевок в раскрытой ладони и продолжив лежать даже тогда, когда прозвенел звонок, Тсуна только попытался еще больше натянуть капюшон на голову, игнорируя всякий шум вокруг — на сон рядом с таким огромным количеством людей можно было не надеяться, но вот прикрыть глаза и дать им немного отдохнуть вполне предоставлялось возможным, тем более что сейчас должна быть длинная перемена на обед и у него есть около часа до начала следующего урока. Благо, одноклассники считали его либо посмешищем, либо кем-то вроде изгоя, тем самым предоставляя ему значительно больше времени наедине с собой. Никаких лишних разговоров, а значит никакой лжи; никаких лишних движений, а значит никаких прикосновений. Он просто проводил день за днем, стараясь как можно меньше контактировать окружающими людьми, которые хоть не входили в подобие его личной сферы доверия, и проводить время в месте «живого уголка» в патронате, где всегда было несколько тише. И куда в коим-то веке не было никакого желания идти. Потому что там его ожидали бесполезный прощальный сюрприз, который для него готовили и о котором он знал, и завтрашнее знакомство с совершенно незнакомым для него человеком, виденный лишь однажды, мельком, который по неизвестным причинам решил его усыновить, создавая Такаюки-сану лишь множество проблем в попытках связаться и получить более формальное разрешение от его биологического отца. Весьма безуспешно. Хотелось поддаться собственной апатии, хотелось пожалеть себя самого, но все было нормально. Просто нормально, без всяких дополнительных пиететов: вряд ли сильно изменится отношение одноклассников к нему, вряд ли этот незнакомец приятно удивиться ему, даже не удосужившись поговорить с ним для начала — чем-то напоминало покупку товара с витрины. Однажды он уже был в приемной семье, которая вернула его обратно менее чем через месяц в приют, и постоянным напоминанием об этом была оставленная после них фамилия. Он был тогда более… глупым, чем сейчас, и даже представления не имел, что людям не нравится, когда их ложь оглашают. Причем, это не нравится ни тем, кто обманывает, ни тем, кого обманывают, и это было слишком сложно для совсем детского сознания. Да вот только… чувство, которое сопровождало его повседневно заинтересовано ворочалось, словно в приближении чего-то нового. Интересно, это новое будет хорошим или же плохим? Пожав плечами, шатен не торопясь поднялся со своего места и, молча собрав свои вещи в потрепанную его неуклюжестью сумку, вышел из классной комнаты в коридор, где уже не было так шумно, как это бывает во время перемены. Надо же, не успел заметить, как задержался на лишний час. Проскользнула мысль о том, что он-таки успел как-то уснуть, но глаза все также слипались, он то и дело норовил зевнуть, а тело не болело, как это бывает из-за сна в необычной позе. Похоже он просто слишком ушел в себя. Словно провалился в зазеркалье, где фантазия и мысли намного сильнее реальности, — одарил он свое отражение кривой улыбкой, которая могла бы удивить любого из его знакомых, умывая лицо прохладной водой в школьном туалете, куда решил зайти, прежде чем отправится в патронат. Впрочем, нет, посмотрел он на отражение рюкзака в зеркале, который привычным весом давил на левое плечо. Надо зайти в школьную библиотеку и отдать взятые им ранее книги, а потом уже можно будет идти в шумный дом. Мало ли когда потом удастся их вернуть, так что лучше сделать это сейчас.