С нежнейшей любовью и бесконечной преданностью к моей самой яркой звёздочке, за которой я готов следовать без усталости по небосклонам, за холмами, по всему космосу, Даггер
P.S. Ах, сегодня ты выступала лучше всех, моя чудесная принцесса! Точно ли ты бросаешься кинжалами? Я был уверен, что в этот раз ты метнула моё бедное сердце, которое чуть не разорвалось от восторга при виде твоего триумфа. Зрители тоже так думали, будь уверена. Именно поэтому я поспешил закрыть шторы, чтобы они не были ослеплены твоим великолепием. Ты же согласна хранить свою красоту только для меня? Иначе я умру от ревности, моя ненаглядная.За холмами (Даггер)
21 февраля 2019 г. в 11:55
Моя прекрасная возлюбленная, чьи глаза синее арктических льдов, волосы мягче травы на Альпийских полях, а голос слаще, чем нектар высшего сорта,
Прости, что начал так вычурно своё пылкое признание в любви, (Твоё имя), но ты просто не оставила мне выбора: при мыслях о тебе моя грудь плавится в огне и чувства выливаются наружу, не успев приобрести форму — надеюсь, ты не обожжёшься, когда прочитаешь мою письменную серенаду. Впрочем, даже если бы на твоих нежных, как лепестки миддлемиста, руках появились рубцы, я бы всё равно неустанно покрывал их не менее жаркими поцелуями, чтобы залатать твои раны. И не только по этой причине — я просто мечтаю расцеловать тебя всю, пока ты не попросишь у меня пощады! Но позволь мне помечтать о том, что ты не будешь останавливать меня и примешься целовать меня сама (о, я был бы безмерно счастлив! Даже звёзды померкнут над нами, потому что я засвечусь ещё ярче, пока рядом со мной будет моя дорогая (Твоё имя)!).
О ты, огнеокая дева дымной брани, что поразила моё сердце с первого попадания в мишень! Я никогда бы не подумал, что любовь может быть настолько жестокой; когда ты запустила кинжал, попав точно в цель, мне показалось, что его острое лезвие прошило мне грудную клетку. О, нет-нет, моя драгоценная возлюбленная, я не виню тебя за непревзойдённую меткость! Быть пленённым тобой во сто крат лучше, чем тосковать в бренности бытия, не имея страстей и привязанностей, которые делают нас живыми и полными сил. Если бы ты не посетила меня, моя муза, я бы уже давно умер от зелёной тоски (хотя сейчас мне приходится страдать из-за того, что ты не всегда можешь быть рядом со мной).
На самом деле, до встречи с тобой, я был влюблён в сестрёнку и жаждал обрести её взаимность, как бродяга мечтал добыть кусочек хлеба. Но, когда я увидел тебя, я решительно снял с неё свои алые путы любви — потому что ты затмила собой весь состав цирка. Нет, сравнивать тебя с другими будет неправильно, ведь особое место имела для меня только сестрёнка. Ты превзошла по красоте Бист, — священный Вавилон по правде пал не из-за смерти царя Хаммурапи (не хочу притворяться с тобой кем-то, поэтому признаюсь, что Сьют любезно подкинул мне несколько фактов о той древней эпохе. Кстати, он добавил, что забрал душу этого царя, поэтому он так много знает о нём. Тот ещё шутник, верно? Пишу и смеюсь, вспоминая его серьёзное, как у секретаря дворян, лицо. Я бы хотел сейчас посмеяться вместе с тобой… У тебя такой чудный смех, что я каждый раз чувствую себя парализованным от восторга), а из-за того, что когда-то услышал о прелести метательницы ножей с цирка «Ноев ковчег», — и покорила меня своим мягким, как некогда попробованная мною сладкая вата, характером. Нет, никогда я ещё не встречался с такой добротой в глазах, — ах, эти два сапфира, что сияют в ночи ярче звёзд, пленили меня окончательно и бесповоротно! — и во мне распускаются лилии мёртвенно-бледной надежды, что ты не подаришь больше никому свою ласку, кроме меня.
Скажи мне, если кто-то попытается украсть твою благосклонность — я отправлю их в бегство. Я не хочу делить тебя с кем-то, (Твоё имя), мои чувства слишком сильны, чтобы я позволил другим хотя бы посмотреть на тебя. О ты, Амфиртида во плоти, обязательно же влюбишь этих несчастных в себя! Смею ли я надеяться, что смогу когда-нибудь надеть на тебя свою вещь, обозначающую, что ты — моя собственность? Поверь, только так мне будет спокойней — приличные мужчины никогда не взглянут на чужую женщину. А если найдутся такие наглецы (к слову, мне совсем не нравится, как на тебя поглядывает этот жуткий извращенец Блэк. Однажды ему уже удалось выставить сестрёнку в негляже, но к тебе он не посмеет притронуться и пальцем, клянусь! Я буду неустанно следить за ним, как пёс Баскервилей!), то и у меня найдётся для них коллекция самых лучших и наточенных ножей (которые я хотел подарить тебе на скорое Рождество, — ты ведь, несмотря на свою очаровательную цветочную хрупкость, так любишь перебирать их, любоваться ими и грезить о том, как сможешь управлять одним из них, — но, полагаю, им найдётся более полезное применение в моих руках. А тебе, мой дражайший лотос, я преподнесу изящную луну, чистое небо и самые роскошные цветы, которые может позволить себе только королева — обещаю, я скоплю на них деньги, ведь ты ни в чём не уступаешь ей).
О, когда я пал перед тобой на колени, чтобы с красноречивой речью вручить букет фиалок (пришлось немного потрудиться, чтобы добыть их, но ты, прошу тебя, не думай об этом, любовь моя. Для тебя я достану всё что угодно. Даже если это будет стоить мне протеза — Док всегда найдёт новый), ты так трогательно покраснела, что я чуть не упал в обморок. Ты настолько мила, что тебе позавидует сама Зельда, которой Фицджеральд писал не менее пылкие любовные изречения, чем я. А ведь он просто не успел увидеть тебя, моя дивная муза (но это даже хорошо, потому что мне и без лишних соперников довольно затруднительно оберегать тебя от уже имеющихся — я с трудом сдерживаю себя, чтобы не пустить в ход самые изощрённые методы борьбы. Но Джокеру не понравится, если я разгромлю несколько палаток, на восстановление которых нам не хватит основного бюджета. А мне ещё нужно сэкономить для своей любимой (Твоё имя), что вдохновляет меня на романтические подвиги)!
С тобой мне хочется процитировать строчку из одного стиха, который напевала себе под нос одна аристократка, увиденная нами в Ист-Энд (главная сточная канава Лондона), где мы и бродяжничали нелёгкую юность:
«Не торопись, Эдем!
Робко к тебе привыкая,
Тянут уста твой жасмин,
Изнемогая,
Словно пчела, что жужжит
Возле цветка, убеждаясь:
Тот ли нектар? Забралась —
Затерялась».
И ты не спеши покидать меня, (Твоё имя)! Позволь мне, простому смертному, насладиться твоими внутренним золотым сиянием, искупаться в твоих кристалльных глазах-озёрах, где любовно сплетают головы ярко-розовые фламинго, полежать на шёлковых нефритовых травах под вековым древом, — лежбищем Адама и Евы, — на котором рос запретный плод. О, я так бы хотел вкусить его с твоих ладоней, не проронив ни одну струйку эликсира короткого счастья и забвения на твои белоснежные ладони! Но я сдержусь изо всех сил, чтобы ворота рая не закрылись передо мной за мою негостеприимность. Тогда, моя возлюбленная, ты откроешь их для меня? Впустишь меня в этот идеальный островок хотя бы на пару секунд, чтобы я успел запечатлеть, чем ты дышишь, где спишь, под симфонию какой травы поёшь, когда встречаешь с распростёртыми объятиями приветливое, как твоя великолепная улыбка, солнце? Я готов снять обувь и пройтись босиком по твоим равнинам, лишь бы не запятнать их божественную чистоту. Мне не привыкать: пока добрый барон Кельвин не взял нас к себе, мы с братьями и сёстрами часто оставляли на дороге Лондона кровавые следы, будучи порезанными о камни и избитыми хлыстом торговцев, у которых мы крали конфеты. Знай, любимая, я не хотел ранить тебя столь неосторожными словами. Чтобы ты правильно поняла: я буду ступать по твоим землям не вынужденно и с отвращением, а с полной самоотдачей и удовольствием.
Или, быть может, мой ангел, — ведь кто, как не эти существа, способны двигаться с такой эфирною грацией, — ты однажды спустишься ко мне с небес и согласишься ненадолго прогуляться в моей компании по холмам из нашей песни? Это будет не хуже Эдема, откуда ты пришла, обещаю. Там тоже всегда зеленеет мягкая трава, солнце щекочет лучами до жизнерадостного смеха, над головой поют романтичные трели красочные птицы, а в воздухе витает запах душистых цветов. Там ты тоже не узнаешь о бедах и нищете; там не важно, каким ты придёшь туда, ведь, оставшись, ты превратишься в самого счастливого человека на свете. Но, если ты просто будешь рядом со мной, мне уже будет достаточно этого для того, чтобы выйти за грань неизведанности об эйфории. Разве только, перепрыгнув через перину седьмого неба, я открою восьмое, если ты позволишь ощутить мне твои сладкие поцелуи Беллоны — ты ведь такая же воинственная, как и она (да, Сьют снова шутил об этих доисторических людях и о том, как он собирал какие-то плёнки из них).
В хитросплетении судеб вьётся атласной лентой путь, одинокий и трудный. Но вместе мы справимся. Сердце нужно для радости, а не для пустых снегопадов и заброшенных улиц, где некому быть с нами. Знаки на стенах не подскажут, когда придёт весна и март. Так давай же, моя дорогая луна, что освещает мне путь в этом тёмном мире, соединимся навсегда, чтобы пульсы бились в такт друг другу, чтобы нить, связывающая нас, никогда не оборвалась. И сбежим за те многообещающие холмы, оставив позади все проблемы бродячей жизни.
Ты согласна, (Твоё имя)?
Я буду покорно ждать твой ответ, мой щедрый лучик света. И даже если ты откажешь мне, я всё равно буду охранять для тебя местечко в том зелёном уголке, где нет грусти и забот (и твой шатёр тоже. В нашем цирке слишком много извращенцев, которые наверняка захотят узреть твою истинную красоту. Но я, как верный рыцарь, буду отпугивать этих негодяев! Если ты и должна кому-то показывать себя в столь откровенном, но бесспорно фантастическом амплуа, то только мне). Я всё равно буду мечтать о том, что когда-нибудь нас, беззаветно влюблённых, станет двое.