Три дня спустя
— Выше, говорю, — уже в сотый раз повторил Торд, попутно потирая переносицу. Горе воители не воспринимали на слух команды чужака, потому делали лишние и ненужные движения, которые уже раздражали парня. Снова увидев непонимание в глазах, русоволосый, чтобы не повторять вновь, попросту подошёл к одному из особо непонятливому, смотрящий на Торда так, будто видит привидение. Схватив того за запястье, сероглазый поставил его в воздухе так, как требовалось. — И ногу немного вперёд. Уже прошло пару часов с начала тренировки, а они всё ещё вспоминают основные стойки. Конечно, можно было пропустить эти, как другим кажется, ненужные стойки, но Торд ценил воинское искусство и понимал, что даже эти вещи нужно знать. Парень сам редко использовал их, в основном меняя лишь боевую и оборонительную, которые казались ему наиболее эффективными. Пусть они и чужаки, но все прекрасно понимали язык друг друга, но не требования, даваемые рогатым. Снова прозвучала команда, вновь послышались трепыхания и судорожные движения, которые Торд подмечал, пусть те были практически правильными. Вдохнув и выдохнув, парень решил, что лучше сейчас сделать перерыв, иначе он взорвётся во всех смыслах. Проинформировав других о том, что они некоторое время свободны, сам тренер уселся у дерева, подминая ногу и протягивая руку к позвонку, когда в иной раз почувствовал боль в шее. Ещё утром он потянул плечо, но вот болело по большей части именно между шеей и спиной. Пусть день не задался, русоволосый с необычайным интересом смотрел на лес, траву и цветы. Всё сейчас казалось таким удивительно красивым. Ульфберт, лежащий у ближайшего дома, который Торд сегодня вряд ли использует, даже немного радовал его. Он, как и большинство, правша, и догадаться, какое плечо он потянул можно с одной попытки. Зато не придётся смотреть на неуклюжие бои между тренирующимися. Даже сейчас парень вспоминает их нелепые движения: то руку вытягивают слишком сильно, то нога не в том положении, от чего нагибаются так, будто сами стремятся попасть на острие меча - одним словом даже описать нельзя. Вскоре парень заметил за углом дома несколько женщин и парня, которые смотрели на Торда, попутно обсуждая и хихикая над чем-то. Конечно, это не могло не раздражать его ещё больше, и уже через минуту на его недовольное выражение лица, где из глаз метались молнии, смотрели лишние пары глаз. Благоразумно, он скривил лицо, но не решался подходить, всё же он здесь является гостем. Отдохнув десяток минут, Торд повышенным тоном оповестил, что вскоре тренировка возобновится.***
Смеркается небо, когда солнце начало прятаться за горизонтом. Парень вновь и вновь оглядывал окрестности, которые быстро забывал. За этот день он безумно выдохся во всех планах. Морально устал, что не хотелось ни с кем видеться, а просто лечь и отдохнуть. Физически плечо ныло, а сам он вспотел до такой степени, что ткань на ощупь была мокрой, возможно даже из неё можно выжать воду, если снять и намеренно скрутить. Ненадолго закрыв глаза и вдыхая свежий воздух, Торд схватил меч, покорно лежащий всё у того же дома, и направился к своему временному жилищу, дабы оставить его там, а не таскаться по всей деревне. Для обороны у него есть сакс, так что ульфберт не особо был нужен. Можно было бы попытаться дождаться сна и без водных процедур, но чистоплотности Торда позавидовать молча невероятно трудно. Когда же парень нашёл довольно симпатичную девушку, то решил спросить именно её, где можно было бы смыть с себя запах. Его приближение не осталось незамеченным, и девушка с интересом и ожиданием повернулась к чужаку, сменивший темп движения на более медленный. Сам же Торд слегка краснел, ибо он подходит к красивой землячке, так ещё и стыд прибавлял красноту. В голове лишь металась одна мысль, "Чёрт, от меня должно быть смердит на несколько метров…". — Да, чего ты хотел? — первая заговорила девушка, покручивая на длинном пальце светлые волосы. Её черты лица восхитительны, а глаза дурманят и очаровывают своей глубиной. — Ну, сегодня была тренировка, — смущался парень, отводя взгляд и почёсывая затылок. Настолько неудобно он чувствует себя редко, но сейчас в особенности. — Где я мог бы… Помыться? Девушка словно совсем не ощущала выделения тела от физических нагрузок, её взгляд даже не изменился, а если быть точней, то стал ещё более добродушный. Ох, бедняга Торд, небось чувствует покалывание в груди и ниже пояса. — Помыться? — переспросила дева саму себя, чья красота списана из сказок, а её нежный голос ласкает слух, — Недалеко отсюда есть река, на востоке, буквально несколько минут ходьбы. — на пару секунд она замолчала, а после продолжила: — Будь осторожен, вода в ней глубока и холодна, течение же неслабое. — С-спасибо. Парень замялся, но немного потупив взгляд, двинулся к прохладным истокам, где он смоет слабость от этого дня. Обернувшись, он увидел, что безымянная дева сидит на лавке, убирая прядь мягких волос за ухо, дабы те не мешали. И вновь какое-то бурление внутри заставило рогатого поспешить, иначе он забудет, куда и зачем направлялся, станет наблюдать за ней. Ещё этого не хватало.***
Торд чувствовал ледяную прохладу каждым миллиметром своего тела. Река действительно холодная, глубокая, а её течение стремительно несёт в сторону. Но это не пугало парня. Он чувствует, как по спине бегут мурашки, как волосы на голове вздымаются, а усталость падает в воду, уносит её стремительным потоком. Медленными и неуверенными шагами, он погружается со своими мыслями и опасениями, которые тоже исчезают, когда вода обволакивает новый сантиметр тёплой и молодой плоти. Невольно парень вспоминает случай на Дибд'Ванне. На лице вновь появляется лёгкий румянец от плавающих перед взором картинок. Стыд и страх от того, что нарушил запрет в ту ночь, сменяющийся стыдом из-за оправданий перед Скьельдом и его мимолётных прикосновений, когда тот затягивал тугие старые доспехи, касаясь чужой кожи кончиками пальцев и не придавая этому значения. Только вот Торду прекрасно въелась в память та светлая ночь от неприятных и новых чувств. Торд и Скьельд поистине хорошие друзья. Нет никого, кому бы Торд доверился больше, чем ему. Наверняка эта та причина, почему парень так бурно реагировал до судорог в ладонях, когда тот застал своего друга-нарушителя. Разве это не страшно потерять друга, в момент поменять его отношение к себе? Именно это сероглазый сделал, пусть не тогда, но своей выходкой так точно. Все знают о том, что произошло у ручья, тогда парню было трудно посмотреть кому-либо в глаза, в частности в глаза цвета свежей весенней листвы. Тогда Торд избегал его, боялся услышать упрёк с его стороны, или услышать вовсе ничего. Зайдя в воду по плечи, русоволосый медленно и шумно выдохнул от такого довольно резкого перепада температуры. Но каковы ощущения, лёгкие, расслабляющие. Рогатый прикрыл глаза, когда окунулся в воду с головой, как и в некую эйфорию. Словно всё плохое в мире перестаёт существовать. По крайней мере для Торда это выглядит и ощущается именно так. Вынурнув, русоволосый запрокинул голову, касаясь мокрыми, тяжёлыми от влаги волосами глади воды, в которой отражались тёплые краски уходящего солнца, которое совсем скоро поменяется местами с луной. Рожки потеряли свою форму, прислонившись к остальным ровным прядям, которые, когда высохнут, примят привычную растрёпанную форму, а рога вновь станут рогами. Холодные ладони прошлись по волосам, убирая их со лба. Вспоминая события недавно прошедших дней, Торд вспомнил о той прекрасной незнакомке, чья красота неописуема. Глаза, губы, скулы, лёгкая худоба, дающая в какой-то степени царские черты, а какая фигура. Кожа, бледная, мягкая, приравнивалась к лотосу, растущий средь грязи, но расцветающий чистым. Небось не один он почувствовал что-то к ней, когда впервые увидел. От своих же мыслей Торд медленно погрузился по щёки под воду, надеясь, что они остудятся от прилившей крови. Весь красный, он смотрит на каменистый берег, думая о своём. Вскоре парень, оперевшись ногами об мягкое дно, не спеша стал выходить, вслушиваясь в бурление реки, напевающая свою музыку природы. Красные следы вновь болят, когда над ними затягиваются доспехи, плотно прилегающие к телу. Торд резко вдыхает воздух сквозь стиснутые зубы, когда касается обхвата у плеча. Столь же быстро выдыхает, сильно сжимая кулак в левой руке, от которого послышались даже похрустывания пальцев. Отдышавшись, он вновь пытается проигнорировать боль, отдающая в нижнюю челюсть, но неудача следует за ним. Парень не хотел говорить кому-либо об этой, казалось бы, небольшой травме, но похоже придётся. Поверхностно одев броню на торсе, русоволосый двинулся обратно в деревню, которая уже находилась в сумраке вечера.***
— Илдред, а к кому мне обратиться… С травмой? — запнулся сероглазый, когда встретился взглядами с главой, чьё лицо было в татуировках. Торд приметил их ещё в первый день, но только теперь смог рассмотреть их. Угловатый узор, который ранее казался ему вовсе не таким с расстояния, занял почти всю половину лица и окружил две руны, которые Торд не знал. Они совсем не похожи на те руны, используемые у него на земле. — С травмой тебе ступать к Аелрику, дом его позади тебя, на востоке. — как-то монотонно ответил высокий мужчина, не отводя взгляд от чужих глаз. И как же удобно, даже не спросил в чём заключается травма, а то он бы смеялся над чужаком, ведь потянутое плечо совсем не отговорка, но вот боль говорит совсем другое. Отблагодарив его, рогатый повернулся спиной и пошёл по направлению к обителю лекаря. Пусть Илдред совсем не сказал, как выглядит дом, но Торд понадеялся, что сам сможет понять какой. Довольно удачно пришёл парень, ведь смог поймать главу у самого конца крыльца. Дома как дома, Торд уже начал сомневаться в своей интуиции, но вовремя заметил позади одного из жилищ дом, где щиты не висели на стенах у входа, которые были у других. Подойдя к двери, Торд выдохнул и постучал в дверь, не осмеливаясь заходить самому. По началу внутри была тишина, но через десяток секунд послышались тихие шаги. Дверь открыли, позади неё стоял парень, явно не спавший уже несколько дней, ведь лицо у него было нездорово бледное, а под глазами виднелись мешки. Воин даже почувствовал вину, ведь теперь этот бедолага ещё и его осмотреть должен, а ему своих забот хватает. — Заходи. — коротко скомандовал шатен, опираясь на дверь, чуть прикрыв глаза. Он даже не спросил, кто это, хотя наверняка в таком состоянии всё же может отличить своего от чужого. Медленными шагами он поплёлся за Тордом, закрывая дверь. Вновь запах трав, но в этот раз сильно чувствовалась горечь на языке. Сероглазый, дабы спасти свой язык, сглотнул слюну, которая из-за запаха тоже казалось невероятно горькой. Стоит ли говорить, что он мгновенно пожалел об этом, скривив лицо и закрыв глаза. Будь воля Торда, он бы закрыл нос, но это бы выглядело неуважительно: ему помощь оказывают, а он ещё чем-то недоволен. Остаётся лишь вдыхать неприятный воздух через раз, поддерживая выражение лица в нормальном состоянии. Здесь намного меньше места, чем у Эир, но всё также здесь стоит стол с лежащими на нём травами, рядом несколько посудин и что-то похожее на деревянную кружку. По краям стояло несколько мятых кроватей, но только одна из них была занята. Спящий человек повёрнут спиной, поэтому трудно сказать что-то о нём. Видно лишь растрёпанные волосы, кажущиеся пепельными от темноты. Источников света здесь мало, только на входе и около посуды на столе. — На кровать присядь, — указал Аелрик, в то время неспешными шагами шёл к другому больному. Его руки потянулись ко лбу, а когда они дотронулись, то послышалось лишь тихое ругательство, кинутое в пустоту. — У тебя что? — Плечо болит правое, — описал Торд свою травму, присаживаясь на твёрдую деревянную платформу, где пелена совсем не чувствовалась. — Подробности мне нужны. — как-то холодно и безэмоционально прозвучали слова из уст лекаря, который уже подходил к иноземцу. — Утром потянул, думал, что пройдёт, — начал говорить Торд, упираясь локтями в ноги, слегка нагибаясь. Заметив взгляд шатена, он начал аккуратно снимать броню на теле, чтобы тот смог осмотреть больное место. — Но не прошло. Вскоре почувствовалось лёгкое прикосновение, а за ним жгучая, но пока что терпимая боль. Когда же Аелрик надавил большим пальцем, то чётко услышал, как у Торда стиснулись зубы, так ещё впридачу почувствовал его лёгкую, еле ощутимую дрожь. У парня стальная выдержка, раз даже перед лекарем он неохотно показывает, что чувствует неприятные ощущения. Но от того его можно назвать дураком, ведь трудно понять степень травмы, если говорят одно, при этом ощущают совершенно другое. — Если не ошибаюсь, здесь ты в качестве тренера, — Торд слабо кивнул, подтверждая чужой вопрос, — Слишком много двигаешься, мышцы не успевают отдохнуть, а лямку на броне затягиваешь слишком сильно, следы страшные остаются от перетирания. — говорил шатен, не отрывая руки от относительно горячей спины воителя, смотрящего вниз, всё ещё продолжающий слегка дрожать. — Теперь суммируй: туго затянутая одежда, в которой ты ещё активно двигаешься без отдыха и перерыва. На что ты ещё рассчитывал? Парень воспринял это как упрёк, слегка со стыдом переводил взгляд то вправо, то влево. И ведь правда, он сам себе усложняет жизнь, а после идёт с вопросами о том, почему все стало именно так. Торд выдохнул, выпрямил спину и озадаченным взглядом посмотрел на парня, который так и спрашивал "Что мне делать?". Конечно, ответ не заставил себя долго ждать. — Дней пару отлежись, броню на торс вообще не надевай, либо лямку не трогай, совсем. Резко не поворачивайся, спи либо на левом боку, либо на животе, а станет хуже - идёшь ко мне. — перечислив всё это на одном дыхании, шатен сложил руку на руку и закрыл глаза, ожидая ухода сероглазого, который продолжал сидеть, в это время переваривая всё то, что сказал Аелрик. — Понял. — Торд пусть и ответил, но не торопился уходить, снова смотря на того больного, который лежит всё так же, как и тогда, когда парень зашёл себя. Не умея сдерживать свой интерес, парень конечно же решил поинтересоваться: — А кто это? Что с ним? — А?.. Сильная головная боль и головокружение, жар. Снова. — устало, но на удивление честно ответил лекарь Торду, пусть тот являлся чужаком. Бессонные ночи совсем измотали шатена, он сказал эту пусть и не важную информацию иноземцу, но парень оценил это. — А что? — У тебя есть высушенные ягоды слёз кукушки? — выпалил сероглазый, сам не ожидая от себя такого. Он вспомнил слова Эир о свойствах этого растения, как раз там есть применение при болях в голове. — Слёзы кукушки? — вопросительно посмотрел лекарь, поднимая одну бровь. — Ну, цветок небольшой, — вспоминал Торд то, как выглядит это ядовитое растение, которое имело и положительную сторону, — На верхушке ягода тёмно-синяя, оно ещё ядовито. — пытался более доходчиво объяснить Торд Аелрику. — Ох, ты про волчьи глазки, у нас это растение называют так, но в наших краях это растение редкое, — парень отвёл взгляд в сторону, словно пытался что-то увидеть, но никак не мог, потому прищурил глаза. — Мы даже скупаем его за восемь эйрира, это только ягоды. Корень же приравнивается к тринадцати эйрирам. Как ты понял - у нас дефицит этого растения, хотя наша деревня имеет тесные связи с ботаникой, за счёт этого мы и можем торговаться с другими. — У Эир есть слё… Волчьи глазки, — вовремя успел исправить себя Торд, потирая подбородок. — Если бы мы были в Сорь'Ланне, то она бы с радостью поделилась. — Это было бы прекрасно, — кареглазый посмотрел на больного и устало вздохнул. — Я сочувствую ему, он очень часто ковыляет сюда с одной и той же проблемой, а я ничего не могу сделать, только лишь слегка облегчить боль. — Всё равно ты помогаешь ему, это благородно. — Торд, всё это время сидевший на кровати, встал с неё и положил свою руку на плечо человека, который уставший и изнеможённый, подобно Эир продолжает помогать другим. — Мы что-нибудь придумаем, обещаю.***
Волнение вылилось в бессонницу, и Торд безуспешно пытается уснуть, но лишь ворочится ночь напролёт. Перевернувшись в десятый раз, Торд прошипел и скверно выразился, когда забыл о наставлении Аелрика и резко повернулся, и лёг на левый бок. Жжение и покалывание волнами прошлись от плеча до шеи. Понимание того, что сон сегодня ему не светит, ещё больше портило настроение. Зато у меня есть время, чтобы поразмышлять. — рассуждал парень, слушая тишину, которую прерывали безымянные голоса, в данный момент лишь отвлекающие и сбивающие с мыслей. Очень медленно тьма расступалась, через пару часов настанет рассвет. Ничего необычного, но звон колокола от дозорных эхом прошёлся в сумерках, и парень, пусть и уставший, за пару секунд уже стоял вооружённый альфбертом. Как же плохо, что придётся использовать левую руку для обороны, но делать нечего. Дверь открылась, обнажая темноту, а холодный ветер стремительно шёл вперёд. Кто-то не увидит солнца в это утро...