Вечер
Торд сидит у себя дома, смотрит в стену, проводит пальцем лёгкий узор на дощечке у стены. Весь день он потратил просто так, пытаясь хоть с кем-то поговорить, но люди не больно хотели даже стоять рядом с ним. Это задело парня, ведь он ничего плохо не сделал, а просто пытался познакомиться, дабы узнать что-нибудь о собеседнике и самом племени. И, как не трудно догадаться, ничего не вышло. Стоило ему начать движение, тот сразу же шёл в противоположную сторону, избегая контакта. Рогатый вспоминает ту деву, которая спокойно ответила ему. Она не пыталась уйти, даже ждала его, когда заметила приближение чужака. Торд зациклился на этой мысли. Чужак. Но это же ни на что не влияет? Он точно такой же, как и другие, просто недавно их разделяли воды океана. Парень не по своей воле сжал кулак от злости. Снова его не считают равным из-за другого происхождения. Тогда на землях Сорь'Ланна, в деревне, приютившей его, он добился признания, когда показал свои способности. Но теперь? Сероглазый же не может демонстрировать силу на публике. Парень вскочил с кровати, направился к выходу, в то же время думая о своём. За дверью показался огненный закат, будто небо загорелось от другого пламени. Недолго посмотрев на цепляющее небо, Торд закрыл глаза, отмахивая дурные мысли. Рагнарёк ещё не близок. Сурт не освободился от своего заточения, неся за собой адский жар огня, выжигающий всё на своём пути, в том числе и небо. Даже предвестница Рагнарёка, трёхлетняя зима не наступила, а значит Бальдр ещё жив. Торд с небольшим облегчением двинулся вперёд, хоть и ощущал внутри какое-то давление.***
— Расскажи мне ещё истории! — просил маленький Торд, вровень идя с кем-то, чьё лицо он сейчас и не вспомнит. Этот кто-то был важен ему, но сейчас это лишь воспоминание, отпечаток его прошлой жизни, о которой никто не знает, даже сам Торд. — Когда на свет явилась Хель, ныне повелительница мёртвых, Один, раздосадованный её рождением, наложил на неё печать, изгнав из Асгарда и закрыв для неё навсегда Биврёст, мост, что ведёт в небесный город, — парень слышал слова, но не голос. Казалось, что звук попадает не в уши, а в разум. Торд посмотрел наверх, но увидел лишь яркий свет, прячущий лицо человека. Почему-то ему в голову пришла мысль о том, что это всё выдумка, но зачем тогда лгать обо всём? — Малышка Хела выросла в месте холода и тумана, пусть в разы слабей, чем из соседнего мира Нифльхейма, но тут были они. Мертвецы. Хела взростила каменный сад; каменистые склоны могильных курганов. Она окружила Эльвиднир, свой чертог, наполовину разрушенные руины, наполовину прекрасный дворец, неприступными стенами, олицетворяющий её полусгнившее тело. Теперь владычица мёртвых дала клятву: сколько бы мёртвых не было на её владениях, она прокормит их, поможет обрести им покой среди равнин и лесов после смерти. — …Почему тогда все так не хотят попасть в земли Хель? — не понимал сероглазый, вновь смотря на яркий свет. В его голове Хельхейм не был местом, где все страдают. Наоборот. Хель, несмотря на утверждения других, оберегала покой усопших, призвав на свою службу стражу, следящая за тем, чтобы никто не проник во владения своей повелительницы без приглашения и… Не гулял там раньше времени. — Она ведь не такая уж и плохая! Мужчина посмотрел на Торда. Это было ясно по движению головы. Теперь свет был закрыт за его капюшоном, но тень сменила его, всё также скрывая лицо. Мальчик почувствовал тяжёлый взгляд, от неожиданности зарывая голову в плечи, жалобно подняв взгляд. Сейчас ему хотелось убежать, скрыться от этих невидимых глаз, но тело оцепенело. — Именно Хела поведёт Нагльфар, а её пёс Грам будет выть, предвещая конец мира. Она заботится о мёртвых, но внутри жажда мести грызёт её за то, что боги изгнали её из Асгарда. — пояснил мужчина, продолжая смотреть на русоволосого, который смотрел на него теперь с виной. — Всех ждёт смерть, но кто-то не будет достоин места среди богов. Если же Рагнарёк настанет в этом столетии, ты обязан помочь ..., ты должен стать его опорой. Что сейчас произошло? Торд не смог услышать слово. Оно искажено, какой-то глухой звук, невнятный и словно незнакомый попал в разум, но был проигнорирован. Кому он должен помочь? Сероглазый замешкался, пытаясь отыскать в голове имя, но оно пропало. — Да, отец, я понимаю. *** Торд схватился за голову, слыша эти слова. Это совсем не голоса. Он слышит самого себя. Кусок забытого загорелся в голове, от чего по телу прошла судорога, принося болезненные ощущения. Парень обессиленно упал, продолжая слышать воспоминания. Рогатый помнит это. Помнит разговор об этом, но почему-то это приносило боль. В ушах звенело, внутренности стало крутить, как и голову, взгляд плыл. По лбу шёл холодный пот, скатывающийся вниз, падающий на землю или редкую траву, окружающая парня. В глазах мелькали картинки, менялись местами, но голос не умолкал. Он становился громче. Внутри всё гудело от пронизывающей боли. Всё достигло своего пика, когда Торд думал, что сейчас потеряет сознание от боли, но всё сразу прекратилось. Парень видит свою дрожащую ладонь, в которой осталось несколько русых волос. Рогатый смотрел на них, будто не верил в происходящее, но понимал, что это не могло быть сном или галлюцинацией, слишком правдоподобно. Несмотря на это, Торд противоречил сам себе, ведь не мог поверить, что вспомнил хотя бы что-то о прошлом. Глотая воздух ртом, тот всё никак не мог перестать. В конце концов пред глазами нависла темнота, пожирающая его сознание. Тело даже не сопротивлялось, потому глаза быстро закрылись.***
Что насчёт того, кто привык к вечной тьме? Он ощущает печаль, ведь его единственный друг уже прощается с ним. Время пришло. Внутреннее солнце вновь закрылось тучами жестокой реальности. Он не раз переживал их прощание, но всегда всё оканчивалось именно так: каким-то странным чувством внутри, ожиданием одиночества. Том хватает за руку Мэтта, но тот лишь смотрит на него с жалостью, пусть и пытается этого не делать. Вскоре ладонь выскальзывает из чужих рук, а её владелец уходит вместе с остальными. Хочется кричать и умолять его остаться, но осознание, что это ничего не изменит, давит куда-то на грудь, сжимая лёгкие. Дышать становится трудно, ты набираешь побольше воздуха, но он словно испаряется. Томас закрывает глаза, понимая, что луч света исчез. Он продолжает сидеть на том бревне, где они совсем недавно сидели, обсуждая всё на свете. Пальцы впиваются в кору от злобы и грусти, юноша чувствует острую и неровную кору, рвущая тонкую кожу. Острые концы прошлого дерева ломаются под натиском, но немного окрашиваются в алый цвет от свежей крови. Несправедливо. Черноглазый так и не шелохнулся от боли. Его слепой взор направлен вслед другу, неспешно покидающий его уже не в первый раз. Но Том снова дождётся его. Просидев ещё несколько минут, растянувшиеся на часы, Том проводил взглядом гостей, из которых ждал только одного, встал и пошёл в свой дом. Темница, наполненная лишь страхом и презрением, где нет никого, кроме отца и сына. Плевал он на указания Аелрика, который, конечно, желает ему помочь, но вот сам Риджуэлл не больно хочет вернуться в его обитель. Путь его лежит в свою комнату, которую он пытается найти, ощупывая стену. Странно, но за всё это время пепельноволосый не слышал отца. Совсем. Тем и лучше, никто не будет выводить его из себя своим присутствием. Том понимал, что его эмоции никак не влияют на ситуацию, но не мог взять себя в руки. Он, как обиженный ребёнок, развернулся к стене, точа её взглядом. Так и шло время. Спустя долгие десятки минут это занятие начинает надоедать, ведь ничего не происходит. Черноглазый опёрся ладонями о твёрдую поверхность, приложив силы, он встал и всё же решил прийти к лекарю. Тот, конечно, будет его упрекать, но у него наверняка есть бьёр. Это относительно крепкий алкогольный напиток из сока ягод, который смешивают с мёдом. Сладкий привкус, по мнению Томаса, портит всю его суть, но его крепкость нравилась отнюдь не только ему. Черноглазый неспешно направился в сторону жилища целителя, ориентируясь по маячкам, когда тот нащупывал их. Где-то впереди слышен смех, который раздражает юношу. Пусть и невольно, но он сразу думает, что этот смех направлен на него, это было не раз. Сжав зубы от злости, Томас решил не обращать на это внимания, окунувшись в свои воспоминания. Их разговор с Мэттом. Его голос. Ощущения внутри. Одновременный смех. Всё это, как бушующая река во время таяния льдов, пробежалось внутри него, вызывая даже редкие мурашки.***
— А как выглядят звёзды? — задал вопрос Том, переводя взгляд наверх, пусть ничего и не увидит. Он иногда слышал о том, как другие восхищаются ими, но не понимал почему. — Они красивые? Голубоглазый посмотрел вперёд себя, после куда-то в бок, пытаясь подобрать слова для описания. Немного помолчав, он открыл рот, чтобы сказать, попытаться описать их, но сразу же забыл свою мысль. И правда, как описать звёзды для слепого? Трудная задача, не правда ли? — Ну… Это такие маленькие белые точки в небе, когда наступает темнота. — высказался всё же паренёк, постукивая пальцем по бревну от волнения. Он вытянул ногу, разламывая какую-то близлежащую ветку, издавшая после этого хруст. — Не знаю, для меня закат более цепляющий. После этого тишина окутала всё вокруг, лишь оставив песню ветра, трепящий зелёные ветви деревьев, срывая несколько листков и переходя к следующему. Оба просто слушали эту мелодию, держа рты сомкнутыми, боясь прервать этот молчаливый, от того удивительно красивый момент. Будь их воля, они бы сидели так ещё очень долго, наслаждаясь своей компанией под музыку природы, но всё хорошее не длится долго. — Мне скоро уходить, давай поговорим перед этим.***
— Аелрик, ты здесь? — Том толкнул дверь и та издала скрип. Даже после этого не было слышно знакомого голоса, что не могло не смутить юношу. Его ладони сильнее вжали деревянную поверхность в стену, правая нога ступила за порог, но ничего так и не произошло. — Аелрик? Том неуверенно закрыл дверь за собой и пошёл в глубь, хотя где-то внутри ему хотелось вновь сказать его имя, убедиться в его нахождении здесь, но он переборол себя и двинулся дальше. Неохотно окликнув лекаря вновь и убедившись в его отсутствии, Риджуэлл направился к кровати, на которой он обычно здесь лежит. Искать пришлось недолго, кончики пальцев стукнулись о деревяшку, находящаяся на уровне пояса. Недолгие блуждания руками по пелене дали свои результаты: Том убедился, что это именно та кровать, которую он искал. Но было что-то странное. Что-то новое здесь было, но сам черноглазый не мог это осознать. Улёгшись по-удобней, тот прикрыл глаза, ощущая небольшую слабость. Только сейчас Том услышал редкие тяжёлые выдохи. Тело напряглось, но сам пепельноволосый надеялся на то, что ему послышалось. Этот выдох был позади него, на соседней кровати. Томас задержал дыхание, вслушивался, убедился в том, что он тут не один. И этот кто-то не Аелрик. Пусть это и жилище лекаря, но Томас почти никогда никого здесь не встречал. Несомненно, нахождение здесь кого-то пугало юношу. Тот опёрся на свои руки, приподнимая тело и смотря в сторону звука. Он хотел спросить о том, кто это, но при этом понимал, что не получит ответ, да и страх сжимал его горло. Верхняя и нижняя губа дёргалась от необоснованного страха. Сглотнув липкую слюну, Риджуэлл осмелился заговорить: — Э-эй, кто тут? — послышался тихий голос. Тяжёлое дыхание последовало за ним, но юноша быстро смог собраться, более не вдыхая и не выдыхая воздух с открытым ртом и прижатым языком к нёбу. — …Том, это ты? — сонный голос Аелрика пронзил волнение черноглазого. Тот незамедлительно повернулся на знакомый голос, как бы прося о том, чтобы тот объяснил происходящее, ведь сам Том никак не может увидеть хотя бы частичку этой ситуации. Шатен, только что проснувшийся, словно прочитав его мысли, поспешил ответить, заплетаясь в словах. — Не волнуйся, он сейчас спит. Точней, без сознания. Томас неуклюже вскочил на ноги и поспешил отстраниться от неизвестного ему человека. Не стоит удивляться, что тот ещё на втором шагу не сумел удержаться, когда резко повернулся в другую сторону. Упав на колени, он всё так же неловко, но резко поднялся на ноги, ощущая лёгкое жжение на месте покраснения. Аелрик, почёсывающий в это время переносицу, распахнул глаза из-за глухого звук падения. Увы, но увидеть что-то сейчас проблематично, ведь свечи потушены, а уходящее солнце, как назло, закрыто домом Ухтреда. Конечно, шатен поспешил создать хотя бы небольшой источник света, проводя рукой по столу, дабы найти огниво и полурасплавленную свечу, на платформе которой застыли капли остывшего воска. И снова парень почувствовал покалывание в груди от сожаления, ведь именно так… Нет, ещё темнее выглядит утро и день, вечер и ночь для Тома. Любой сезон для него так и будет темнотой, которую невозможно развеять. Нащупав деревянную подставку для свечи, покрытая круглыми узорами, парень пододвинул её на тусклый свет из окна, дабы не потерять её в темноте дома. Аелрик быстро нащупал огниво. Звуки удара кремня о металл заполонили помещение, а в темноте виды маленькие искры от стружки, вылетающей от сплава изогнутой пластины. Спустя десяток попыток свеча зажглась, заставляя тьму немного расступиться. Руки парня крепко схватили ручку подставки, вытянули свечу вперёд, чтобы осветить сумрак. Когда же лицо Тома резко появилось на свету, Аелрик от неожиданности вздрогнул, чуть ли не роняя свечу, когда та скатилась вдоль пальцев, но остановилась на дистальной фаланге, некрепко удерживаясь и покачиваясь из стороны в сторону. Тихо выругавшись, он взял свечу в другую руку, чтобы точно не выронить её, устроив этим пожар, а то и вовсе исполнить чью-то смерть. — Что ты хотел? — спросил лекарь, выполняя свои обязанности, хотя сам безумно хотел спать и есть. В какой раз он, погруженный в свои хлопоты, забывает принимать пищу? — У тебя снова болит голова? — …Нет, я ничего не хотел, — у Томаса очень быстро пропало желание предаться алкоголю, что было удивительно. Присев на жёсткую кровать, нервно и беспокойно, черноглазый слушал тишину, где смог расслышать чужое сопение. — Просто… Беспокоился за тебя. Но теперь всё нормально. Томас солгал, так как теперь не хотел говорить свою причину визита. Да и смысла уже нет. Странно, но юноша прекрасно почувствовал взгляд шатена, который так и говорил, "Серьёзно?", конечно, наполненный усталостью и недомоганием. Даже целителю требуется помощь, ведь постоянная работа в таком темпе быстро истощает человека, но сам Аелрик так не думал, не торопясь в выборе своего ученика. Видимо, он не хочет признавать, что уже в молодости устаёт от такой трудной работы. — Ясно. — коротко ответил парень, а после добавил: — Я пойду в общую столовую. Ты голоден? Тебе что-нибудь взять? — Нет, но… — Том хотел сказать ему о бьёре, но замолчал, ведь лекарь никогда не одабривал его пристрастие к этому напитку, пусть и сам нередко брал себе бутылку. Благо, тот пил в меру, не доводя себя до большой степени опьянения. — …Если прихватишь пикшу, я скажу спасибо. Аелрик пожал плечами, направился к выходу, попутно этому прислоняя пламя свечи к другим настенным свечам, освещающие посещение. Конечно, для Тома это не играет роли, но вот сам лекарь теперь не споткнётся, когда будет идти с посудой в руках, наполненной едой, ведь по ощущениям Аелрик мог сейчас спокойно съесть несколько порций мяса и корзин сушёных фруктов, запивая это всё пивом или молоком. Скрип двери предшествовал лёгкому ветерку, что слегка щекотал спину и затылок Тому, но хлопок прервал поток прохладного воздуха. И теперь пепельноволосый наедине с собой, мыслями, темнотой... Наедине с кем-то неизвестным. Черноглазый вжался в жёсткую пелену, голенью чувствуя острый конец рыбьей кости, держащая жёсткую ткань вместе. Юноша чувствует холод на спине, свободно гуляющий там, как и беспокойство внутри. Складывалось ощущение, что прошёл час с ухода шатена, а скрип на чужой кровати становился громче и чаще. Это заставляло Тома оглядываться в ожидании крадущегося ужаса. Внезапное облегчение было вызвано звуком открытой двери, и Риджуэлл с вздохом повернулся, встречая слепым взглядом Аелрика, который аккуратным шагом приближался к нему. Запах шёл впереди целителя, и он приятный. Том сразу ощутил запах рыбы, которую он просил, жаренных овощей, варёное мясо с иноземными специями. Во рту стала скапливаться слюна от запаха вкусной пищи. Том тоже сегодня ничего не ел, отведя весь день на разговоры с его единственным другом, который уже наверняка далеко ушёл. Аелрик протянул деревянную доску, на которой лежала пикша, источая приятный аромат. Пепельноволосый провёл рукой по воздуху, стукнулся костяшкой пальца об твёрдую поверхность, обхватил доску и положил себе на колени, коротко отблагодарив шатена, усевшегося рядом на стуле, похрустывая полутвердой морковью. — Если захочешь - бери. — промолвил лекарь, но поперхнулся небольшим кусочком, когда услышал громкий кашель сбоку. Да, больной очнулся, прикрывая рот ладонью и пугая обоих, особенно Тома, который извлекал кости из мяса рыбы.