Устами младенца глаголет истина

— Вы… это… меня маленького не видели?       Как гром среди ясного неба, как снегопад в летний зной, так и Мидория, появился настолько неожиданно, что ребята класса немного опешили и не сразу среагировали на его вопрос, а просто пялились огромными глазами.       Первым, как бы не было удивительно, пришел в себя Тодороки. Потирая перед глазами большой и указательный пальцы, парень посмотрел на Мидорию крайне красноречивым взглядом и произнёс то, чего ну никто не мог ожидать, тем более от него. — Ты не говорил, что был таким милым в детстве, — переведя взгляд с пальцев, Тодороки осторожно, одними уголками губ потянул лёгкую улыбку, настолько лёгкую, что никто кроме Мидории и не понял того факта, что парень улыбнулся, — Можно даже сказать, симпатичным.       Охи и ахи раздались по помещению. Девушки, что находились в непосредственной близости к парням, завизжали от умиления. А парней и вовсе скривило, не от слов, а от девчачьего визга, истерики умиления. — Боже! — первая подала нормальный голос Ашидо, — Тодороки, значит ли это, что наш Мидория тебе нравится?       Она заговорщически оглянулась на дрогнувшую Очако, которая сиюминутно сменилась в лице и стала гневно просверливать взглядом затылок Шото. — Ну да, — искренне удивился Тодороки, приподняв уголок одной брови, разглядывая лицо рядом сидящей Момо, которая прятала румянец за ладонями, — А вам разве нет? Я думал, мы все считаем его… своим другом.       Прыснувшая за спиной Урарака, захлёбывающаяся своим смехом Ашидо и ещё некоторые из одноклассников, кто вникал в разговор, в ту же секунду разом засмеялись, хватаясь за животы. — Ты… ха-ха-ха… Тодороки! Ты меня не так понял! — еле просмеявшись, Мина кое-как справлялась с ролью спасателя для Очако, что, кажется, сейчас вот-вот подавится собственным языком в очередном приступе смеха. Лицо Шото выражало крайнюю степень непонимания, — Я говорила немного о другом смысле слова «нравится».       Мидория. А что Мидория. Он, как стоял на лестнице, шокированный сначала разговорами о его детских фото, так и сейчас, пребывает на грани сознания, слыша эти постыдные расспросы о возможном предмете воздыхания сына Старателя. — Ребят, — тихонько позвав присутствующих, Изуку сжался под резко метнувшимися взглядами на его фигуру, — Вы меня маленького не видели?       Он просто хотел перевести тему. Ему не хочется слышать пусть возможное, но признание. Пускай оно будет косвенное, не прямое и нагло вытянутое ловкими языками девчонок, но это чтоб вас, ПРИЗНАНИЕ. — Бакуго и Бакуго вместе с ним ушли в ванную, — тут же оборачивается на голос Тодороки, тихонько кашлянув, — Ты… то есть, тот Мидория упал и…       Договорить Шото не успевает, так как со стороны банной комнаты слышится возня и громкие голоса подростков и детей. — Я тебе сколько раз буду повторять, смотри куда ноги ставишь! Деку! — вопит младшая версия Кацуки, яростно размахивая руками перед собой, — Ты же мог не просто нос разбить! Глупый!       Идущий чуть впереди Киришима с аптечкой в руках и мокрым полотенцем на плече очень сильно краснел и немного посмеивался. За его спиной шёл Бакуго с Мидорией на руках, что-то бурчащий оному на ухо, а ребёнок в этот момент только сильнее прижимался к нему. — Хватит обниматься с ним! — Каччан, метр с кепкой в прыжке, толкает локтем старшего себя в бедро и зло шипит, задрав голову, — Отпускай моего Деку! Он только нос разбил, а не ногу сломал! Может сам идти!       Шафрановые глаза колко смотрят на мелкого себя, зубы то и дело сводит от дикого желания съязвить и крепко выругаться, но парень держит себя в руках, продолжая идти вперёд. Пока перед ним не является тот, кого он не очень и хотел бы видеть. Именно сейчас. — Каччан, — тихонько шепчет мальчонка, чувствуя, как в раз напрягся подросток, невольно сжимая детское тело сильнее нужного, — Спасибо, ты всегда такой добрый. — Деку-Деку, — бормочет парень отводя взгляд от зелёных глаз напротив него, что так и сияют непониманием и толикой страха, а сам обладатель нерешительно ступает с лестницы, приближается к ним, — Будь в следующий раз осторожней.       Ребёнок в миг озаряется счастливой улыбкой, теснее жмётся в объятиях, затем нежно прижимается губами к щеке подростка и легким движением, пока Каччан находится в замешательстве, спрыгивает с рук прямиком в руки маленького Каччана. Тут же получая по затылку, в лёгкой, игривой манере. — Не смей нежничать со мной старшим! — дуется мальчонка, хватая за руку Деку, уводит его в сторону. — Ч…что? — невесть откуда взявшееся смущение накрывается Бакуго старшего с головой, а в груди что-то щелкает и ухает, срывается с петель и камнем падает вниз.       Половина одноклассников, что не сводили взгляда с вошедших мальчишек, тихо охнули, стремясь скорее отвести глаза. Быть свидетелем нежности между Бакуго и Мидорией, было, конечно, интересно и ново, но опаска за своё здоровье мигом возвращала из зоны умиления, заставляя переключиться на насущные дела и вовсе ретироваться с помещения. От греха подальше.       Сам же Мидория каменным изваянием замер на месте, не пройдя и половины пути. Глаза расширились до небывалых размеров. Каччан. Позволил. Себя. Поцеловать. Он позволил поцеловать себя ему, Деку! И что, что это маленький ребёнок, но факта это не отменяет! Это же он! Он — тот самый Деку! Бесполезный Деку, что бесит его больше всех!       В груди отдаёт непонятной ныне болью, подросток хмурится, отводя взгляд своих зелёных глаз в сторону от Каччана, фиксируясь на интереснейшем узоре напольного покрытия. Обидно? Возможно, именно обиду сейчас ощущает парень, увидев как спокойно и… нежно говорил с ребёнком Каччан? Как позволил себя чмокнуть в щёку и, не сказав ни слова против, отпустил, даже не ругнувшись вдогонку. — Чего застыл, Деку? — громкий и грубый голос резко возвращает его в себя, заставляя вынырнуть из лёгкой смуты чувств, что опоясали его тело и душу, — Живо помогать с завтраком! Я не нанимался быть нянькой, так что двигай свою задротскую задницу на кухню!       Готовка завтрака, уход одноклассников на занятия и прочая ерунда не заняла много времени, только лишь в кой-то мере потрепала нервы взрывному блондину. Он не раз кричал и ругался за пролитое молоко, что он только-только вскипятил для омлета, а эти неряхи взяли и вылили половину содержимого на плиту. За кривые руки старшего Мидории, который не может спокойно и нормально даже налить воды в чайник для чая. Ругался он так же и на младшего, но только лишь за тем, чтобы тот лишний раз не подходил к горячей плите, ибо зная его, Каччан ручался, что обожжётся.       Когда завтрак был уже готов, стол накрыт, и чай разлит по кружкам, мальчишки, наконец, расселись по местам, причудливо выбрав для себя места. Старший Бакуго восседал во главе стола, гордо выпрямив спину и исподлобья наблюдая за остальными. Мидория-младший решил сесть рядом с ним, по левую руку, счастливо улыбаясь тому, что Каччан двинулся в сторону, уступая место рядом с собой. Младший Кацуки сел ровно напротив старшего Изуку, пристально смотря на него. Он наблюдал за ним всё это время, минимально участвуя в готовке. В его голове раненой птицей билась только одна мысль, что мешала спокойно расслабиться и получать удовольствие от приключения.       «Как он мог забыть обещание? Как Я вообще терпит это? Я бы давно разбил ему лицо за это», злость в душе ребёнка кипела с жуткой силой и, кажется, вот-вот норовила выплеснуться, но вовремя среагировавший сам на себя Кацуки-старший, под столом не сильно стукнул его в колено, сбивая наплыв негативной эмоции и призывая вернуться к завтраку.       В голос произнеся «Приятного аппетита», ребята приступают к завтраку, не обращая внимания, что творится за их спинами. Каждый концертирует внимание на своём, кто на мыслях, а кто просто на еде.       Слышится тихое шипение, а за ним громкое: «Будь осторожен» со стороны старшего Бакуго. Младший Деку только согласно угукает, приступая снова к еде, теперь уже не спеша, обдувая струёй воздуха каждый кусочек, поднесённый к губам. — Ай-яй-яй! — Говорил же быть осторожнее, Деку! — Осторожнее!       Одновременно реагируют Бакуго, не успев разобрать, кто из Деку обжёгся. Полный недоумения взгляд детских глаз, шок в глазах подростка. Мидория-старший сидит с высунутым кончиком языка, ошалело смотря не на младшего Каччана, что шикнул что-то похожее на «Даже с возрастом не изменился», а на старшего, что так же пораженно и шокировано смотрит на него самого. — Здорово! — тут же сбивает натиск смущения Деку помладше, искренне радуясь, — Каччан, ты всё так же быстро реагируешь и заботишься обо мне старшем. Это так Круто!       Заливистый смех отражается от стен, мальчишка смеётся и радуется приобретенному знанию и растекается в душе милой розовой лужицей от того, что Каччан и спустя годы его Каччан, что так же беспокоится о нём.       Да только ведь это не так. Понуро опустив глаза в тарелку, Деку старший бормочет извинения и принимается дальше за еду, на этот раз стараясь быть аккуратным и вовсе слиться с мебелью. Потому что стыдно. Потому что это волнение и забота предназначались не ему. Просто потому что Каччан думал, что это младший Деку, потому и показал себя таким заботливым.       А внутри всё предательски сжалось. От мысли, что Каччан не проявляет к нему той же заботы. Что больше не обращается с ним так же, как и сейчас. Ведь и правда, ему же не кажется! Каччан стал мягче! Из его рта в разы меньше слышится брани. Не так часто звучит «Чертов задрот» и даже привычное «Деку» кажется не таким обидным, как, допустим, позавчера или неделю назад.       «Каччан…»       Кацуки старший беснует в душе. Ему вот-вот сорвёт чеку и из него польётся дерьмо в нескончаемом потоке. Ну как он мог так лохонуться? Не распознать голоса Деку и Деку-Деку? Что за бред. Господи. А что за дурацкая хрень появилась в его голове, и он теперь младшего Деку зовёт таким до омерзения милым, даже детским прозвищем «Деку-Деку». Вот же блять. Он явно сходит с ума. Но стоит просто успокоиться и просто, немного позже, но поразмыслить в тишине, одному. Успокоиться и попытаться сбить с себя эту наступающую на пятки тоску по старому времени.       «Я не соскучился, нет! Ну что за хуйня! Не могу я соскучиться по этому…» Мысли в его голове осекаются, стоило ему увидеть, как младшая его версия тянется через половину стола с салфеткой в руках, чтобы стереть с лица Деку-Деку пятнышко сметанной заправки от салата. Боже!