У Ильи с утра плохое предчувствие, оно и понятно — каждый бой может стать последним, и уж этот тем более не исключение. Он сидит с молчаливым Марио в столовой, тихой сегодня, оно и неудивительно, все в своих мыслях, да и большая часть отсуствует, желая провести время со своими донорами. Илья своего не знает, поэтому лишь мысленно просит продержаться еще один денек, еще один бой, и просит прощения за убивающую отдачу. Фернандес рядом ничего не ест, теперь ему не надо, машина же в большей степени. Но и не разговаривает — без эмоций тот начинает разговор только по делу, и то, скупо.
— Марио, вот что ты будешь делать, если я умру? — и откуда такие депрессивные мысли, но Кутепов не может избавиться от своих переживаний.
— Не знаю. Буду жить. — Илья фыркает, он не удивлен таким ответом, и киборг, замечая чужую реакцию, спешит исправиться, — но я буду тебя помнить.
— Спасибо, Марио, спасибо.
Последний перерыв закончен, им приказывают выдвигаться. А место боя — чистое поле, где, в случае их победы будет еще один уродливый карьер. Воевать же ни у кого желания нет, но надо, надо. Они все связаны по рукам и ногам глупыми контрактами и обязательствами, и из этого порочного круга не выбраться никак. Тот же Марио зависит от электроники, от подзарядки, и он уж точно уйти не может.
Илья с тяжелыми мыслями сидит в машине, везущей их до необходимого места. Отряд небольшой, но ведь все здесь — мощные акцепторы либо киборги, и это делает их сильнее армий, царивших раньше на Земле. Они останавливаются совсем рядом, и остаток пути им необходимо пройти пешком, но все медлят, словно решаясь на что-то. Так было всегда, многим их жизнь дорога, и они все мысленно с ней прощаются. Но голос сверху, отдающий в наушнике, приказывает не медлить, Илья кидает взгляд на Марио — киборги всегда первыми идут в бой, так принято, и замечая чужое движение, Кутепов еще раз мысленно благодарит своего донора, а после подлетает в воздух.
Их замечают сразу, начинают палить из автоматов, но Илье в воздухе это не страшно, у него на руках целая куча гранат, которые так легко скинуть по противникам, и каждый раз перебарывая себя, Илья дергает чеку, отправляя гранату в свободный полет в стан врага. А после ровно под ним убивают донора чужого государства. И это видеть больно, потому что рядом падает и акцептор, отвлекшийся на чужую смерть. Кутепов сам пропускает момент, когда его замечают и подстреливают, он теряет концентрацию и падает. Как понимает потом, приземляется он в овраг, усеянный трупами, и его решают не добивать. Только вот, Илья далеко не мертв, все-таки остатки сил смягчили падение.
Акцептор замечает подобие норы с одной стороны и переползает туда, все-таки, лежать с трупами — не лучшее решение. Только вот, нора, хоть и достаточно высокая, чтоб там присесть, согнувшись в три погибели, но оказывается занята. Перед Ильей донор, мучимый отдачей. Он мутный взгляд закрывающихся глаз поднимает и просит:
— Только… не убивай, прошу. Я ушел, я ни за кого, — и в этой дрожащей просьбе Илья жизнь чувствует, поэтому сам отвечает.
— Не буду, я сам полутруп. Какая у тебя отдача? — спрашивает, потому что такое впервые видит. Бедный донор еле борется со сном, и его изредка нервы дергают, прошивают, не давая заснуть.
— Бессонница. Это мелочи, не волнуйся, было хуже. Сейчас отойду. Судя по всему, мой акцептор где-то на этой бойне. — Донор вроде бы отходит, а после спрашивает, — как тебя зовут?
— Илья Кутепов. И мне на самом деле так жаль своего донора. В этой бесконечной войне только ему приходится страдать.
— А я Рома, Рома Зобнин. Сам сбежал от этой войны, у нас связи донорам рвали, так я и ушел, — Рома сейчас все еще в приступе отдачи, поэтому не контролирует, что говорить.
— Глупо, на самом деле. Меня, наверно, уже занесли в список мертвых, все видели, как я падал, — Илья заметно морщится от раны на плече, и донор рядом с ним это замечает, поэтому, невзирая на свою боль, тянется к своему рюкзаку, доставая необходимые инструменты. Все-таки, их учили вытаскивать пули.
— Будет больно, ты ведь потерпишь; какая способность, кстати? — Ромка разговором отвлекает, вытаскивая пулю, а после щедро обрабатывая рану, закрывая ее бинтами.
— Левитация, — Илья еще раз морщится, но сам замечает, как донора отпустило, и он сейчас просто уставшим выглядит, — тебе бы поспать.
— А… ну да, надо, — и Рома кладет на чужое плечо голову, — можно ведь?
— Можно. На войне все друзья.
***
Артем с Игорем стоят в кабинете начальства, гибрид чувствует себя слишком не в своей тарелке: их не ругают, нет, но тон начальника заставляет задуматься.
— Головин пропал, — эти слова как приговор для обоих, они ведь бедному Сашке заменяли родителей очень долгое время, — вы отправляетесь на его поиски. И лучше бы вам его найти.
Игорь взгляд на Артема кидает, у них нет права отказаться, но что-то им подсказывает, что Саша не хочет быть найденным.
Они за ворота выходят вместе, гибрид сразу сущность свою включает на полную, придется прочесать слишком большую территорию, оба это понимают. Перед ними пожженные деревья, разбитый асфальт, остатки зданий. Сейчас они в трущобах, тут живут выкинутые из города, и лучше бы пройти это ужасное место побыстрее. Тема запах родной улавливает, поэтому ведет Акинфеева за собой, крепко ухватившись за запястье.
Они довольно далеко отходят от стены, от трущоб, но и здесь покоя нет: гибрид вздрагивает, теряется, пугается.
— Артем, что случилось? — Игорь взволнованно смотрит, а потом обнимает, к себе прижимает. Они не в городе, сейчас можно все, — Тема? — Акинфеев сладко в шею целует, успокаивая.
— Запаха Саши нет, совсем, я его больше не чувствую, — Тема медлит, — а еще, я слышу звуки очередного боя. Игорь, давай уйдем отсюда?
— Но… мы ведь должны найти Сашу.
— Если бы это было возможно. Но его след заканчивается здесь. Прошу, Игорек, пойдем.
И как только Артем это произносит, где-то позади раздается взрыв, теперь уже и Игорю не хочется здесь оставаться, так что он лишь молча кивает на предложение своего гибрида. Они возвращаются в город.
***
Саша целый день в пути, и это выматывает, но жаловаться нечего, сам же выбрал. Он пытается поговорить хоть с кем-то, и, на удивление, первыми на его порыв откликаются близнецы. Тоша и Леша забалтывают историями про поселения, про торговцев, про караваны вояк, да и просто смешными случаями, и Саша уже не чувствует себя не в своей тарелке. Только вот после полудня внимание похожих забирает Смолов, и Головину не остается ничего, кроме как подойти к своему спасителю.
— Александр, мы куда сейчас идем? — все-таки, Сашку интересует, ведь, по факту, он бродит в неизвестности.
— В мое родное поселение, Сань. Там привал на два дня. До него еще день пути. Не жалеешь?
— Ни капли.
На этом неловкий диалог заканчивается, Саша лишь идет рядом, изредка посматривая на Ерохина. Так вот оно что, он родился за пределами города. Для Саши же все вокруг — абсолютно новое, он не теряет возможности оглядываться, подмечая новые детали.
Вечером у них привал, и Саша занимает свое место у костра рядом с Александром. Он помогает Кокорину приготовить еду, пока остаток отряда ставит палатки, а после устраивается отдыхать, перекусывая приготовленным подобием еды.
— Скоро до поселения дойдем, там с этим делом получше, — начинает Александр, видя, как Головин кривится от вкуса. Не привык еще.
Только вот, Саша не успевает ответить. Прямо на них выбегает гибрид рыси — совсем молодой парнишка с перепуганными глазами. И тут же останавливается, замирая перед компанией, уже собираясь развернуться, чтобы снова дать деру, но почему-то медлит. Повисает тишина, которую нарушает Андрей:
— Ну, привет, — и улыбается неловко, — не бойся хоть, не обидим. Как зовут?
— Далер, — неизвестно почему, но речь этого человека подкупает, и Кузяев решает открыться, доверится. Перед ним всего лишь странствующий небольшой отряд, и оружия не видно. Так что Далер, уставший от беготни, настороженно подходит ближе, чуть наклоняя голову, интересуясь, — вы ведь путешествуете? — и кивок в ответ, — тогда, можно с вами?
Андрей на Алекса смотрит, словно выпрашивая, рядом с Алексом Головин сидит, сам такой же, на птичьих правах, но ведь почему бы и нет? Близнецы молча оглядывают гибрида, а после, для себя что-то решив, кивают. Кокорин уже не сопротивляется, а Смолова не особо волнует, поэтому Ерохин принимает решение:
— А чего ж нельзя? — логично, что гибрид все их переглядки замечает, чуть ли не кожей чувствует, так что он лишь мягко улыбается, стесняясь, и останавливается прямо у костра. Свободное место было лишь рядом с Андреем, так что Далер неловко садится рядом, фыркая на огонь.
— Ну что, будем знакомиться?
