Сердце по обмену

Она не пошла. Эмоциональная лабильность Паши прыгала из стороны в сторону, как маятник метронома, отбивающего темп «Полёта шмеля» Римского-Корсакова. За январь и начало февраля Даня уже успел привыкнуть к тому, что если Паша сейчас заливисто смеётся, лежа вместе с Даней на кровати, не значит, что через полчаса он не начнёт его игнорировать или огрызаться по любому поводу. Но легче, всё же, от этого не стало. Даня чувствовал себя отвратительно каждый раз, когда Паша переключался в режим ежа и выпускал все свои колючки наружу, но он ничего не мог с этим поделать, кроме как поджать губы и ждать возвращения другого Паши. Того Паши, который смеялся, шутил, дурачился с Даней под музыку и так трепетно гладил его по волосам. Естественно, такой Паша приходил гораздо реже, но Даня ждал его с животным нетерпением. С ним Даня быстро сблизился и мог рассказывать ему про школу, про новых друзей, про свою жизнь в Токио, про своих родителей в Японии и собаку, которую звали Алекс. С ним Даня мог забыть про то, о чём он никому не рассказывал. То, что омрачало его жизнь в школе, полную новых друзей, интересных предметов и изучения нового языка. Даня предпочитал молчать о Никите даже в компании с Пашей, что уж говорить о маме с папой, которые были на седьмом небе от счастья, что Дане было хорошо на новом месте, и его хорошо приняли в гимназии. Маленькая Ксюша тоже вряд ли бы его поняла. У неё было хорошо тырить конфеты и девчачьи журналы, но уж точно не говорить о проблемах. Особенно о таких. Даня был крайне наивен, предполагая, что ему лишь померещилась опасность со стороны своего соседа по парте. Даня явно пришёлся Никите по вкусу, и тот решил заполучить его любым способом. И Никита был крайне настойчив в своём желании. Он нередко приставал к Дане на уроках, пытаясь пробраться своими длинными пальцами туда, куда не надо, шептал крайне нецензурные выражения Дане на ухо и бесконечно описывал ему свои планы в сообщениях. Все Данины просьбы отвязаться как в вежливой, так и грубой форме, были пропущены мимо ушей. Дэйки заблокировал одноклассника во всех соцсетях и уже несколько недель умолял Татьяну Григорьевну, их классного руководителя, пересадить его куда подальше, но все его просьбы были тщетны. К тому же неизвестными бедному парню путями Никита добрался до Даниного номера телефона, поэтому в его корзине уже накопилась гора непрочитанных сообщений интимного характера. Но Дане было слишком стыдно рассказать кому-то об этом, особенно из сверстников, да даже признаться самому себе в том, что к нему пристают, как к девчонке, а он не может дать должный отпор, было стыдно, поэтому он лишь тешил себя мыслью о том, что Никита всё-таки не совершал слишком активных действий в его сторону, но это, всё же, не сильно помогало, потому что в этом предложении вполне имело место быть чёртово слово «ещё». Даня мог только благодарить всех богов за те минуты, которые он проводил с Пашей, потому что в это время он мог забыть обо всём и просто любоваться его улыбкой, вызывающей вдохновение.

***

Даня прикусил губу, безуспешно пытаясь скрыть свою ухмылку. Они снова лежали в Пашиной комнате и смотрели какой-то фильм на его ноутбуке, но Даня никак не мог сконцентрироваться на сюжете. Его просто распирало от желания зарисовать Пашины глаза, прорисовать каждую ресницу, каждый каштановый волос, особенно прядь, спадающую на лоб, которую Паша постоянно раздражённо смахивал, заставляя Даню умиляться. В один момент парень повернулся к Дэйки, ловя хитрый взгляд его узких глаз, блестевших интересом, на себе. Он смутился, вопросительно поднимая брови. Но Даня не отвёл взгляд, неумолимо краснея, как он делал обычно, он наклонил голову направо, покусывая губу и улыбаясь. Паша непонимающе захлопал ресницами, сводя брови. Что этому чертёнку надо? Даня поднялся и сел по-турецки перед Пашей. Старший принял вызов и сел напротив него, продолжая смотреть в его карие глаза и пытаясь понять, что этот мелкий задумал. -Я хочу тебя нарисовать, — выдал Даня, хлопая Пашу по плечу, когда тот поперхнулся воздухом. -Чокнулся? — неестественно высоко пискнул Паша, смотря на Даню большими глазами. Тот смутился, опасаясь, не обидел ли он его чем-нибудь и уже хотел было извиниться, но Паша заметил его намерения по выражению лица и смягчился. — Я имею в виду, почему меня? Есть столько других людей. Ну, красивых людей, — пробормотал Паша последнюю часть, наклоняя свою голову. Даня нахмурился. Как такой прекрасный человек может такое говорить? -Хей, ты чего, совсем что ли? Ты гораздо красивее всех этих других людей, — Даня придвинулся к Паше, кладя руку ему на плечо. Паша поднял на него взгляд, смотря исподлобья в его глаза, пытаясь понять, врёт он или нет. Даня ободряюще улыбнулся, чувствуя, как дух перехватывает. Он нервно сглотнул, чуть сжимая Пашино плечо. Старший рвано выдохнул, переводя взгляд с Даниных потерянных глаз на его губы, заставляя младшего вздрогнуть всем телом. Слишком долгая тишина. Слишком маленькое расстояние между ними. Слишком сильное напряжение. Слишком сложно дышать. Это всё слишком. Даня отдёрнул руку с Пашиного плеча, хватаясь кончиками пальцев за рукава своего свитера и чуть отодвигаясь. Паша распахнул глаза, словно проснувшись, и прочистил горло, тоже двигаясь назад. — Так, эм, можно? — неуверенно спросил Даня, запуская руку в волосы и стараясь избежать Пашиного взгляда на себе. -Да, к-конечно, — запнулся Паша непривычным Дане голосом. Более глубоким и разочарованным. Дэйки улыбнулся и выбежал из Пашиной комнаты. Оказавшись в своей, он захлопнул дверь и прислонился к ней, тяжело дыша. Он всё ещё слышал своё сердцебиение в ушах и чувствовал, как горят щёки и уши. В его голове мелькало слишком много вопросов, но у него совершенно не было времени искать на них ответы. Он схватил карандаш и свой альбом и вышел из комнаты. Около двери к Паше он остановился, закусывая губу и глубоко вздыхая. Он осторожно открыл дверь, заглядывая внутрь. Паша всё так же сидел на кровати, уставившись в одну точку на полу. Когда Даня зашёл, он поднял на него взгляд и еле заметно улыбнулся, снимая с Даниного сердца камень. Дэйки тихо приземлился на край кровати, взял в руки карандаш и занёс его над чистым листом бумаги. Он снова посмотрел на Пашу и заметил в его глазах неподдельный интерес, а на губах тёплую улыбку. Из-под карандаша полились линии, они шли уверенно, плавно, чисто, будто Даня уже сотни и тысячи раз рисовал эти губы, эти глаза, этот нос, эти волосы. Он чувствовал что-то родное, когда из-под его карандаша появлялась Пашина улыбка. Даня забыл взять с собой ластик, но у него было ощущение, что он просто не может ошибиться. И он не ошибся. На листе появились тени, появились прорисованные брови и щёки, покрытые румянцем, видным даже на чёрно-белом рисунке. Даня время от времени бросал меткие взгляды на Пашу, но он не чувствовал в этом необходимости. Он уже помнил все его черты наизусть. Паша наблюдал за тем, как двигается Данина умелая рука, как бегают его глаза, как он прикусывает свой язык, и не мог не удивиться. Казалось, что Дане нравится его рисовать, что он получает с этого удовольствие. И, возможно, первый раз в жизни Паша почувствовал себя красивым.

***

-Готово, — прошептал Даня через достаточно длительный промежуток времени. Паша оторвался от картины за окном и посмотрел на Даню, с нетерпением ожидая, когда тот покажет ему своё творение. Младший улыбнулся, протягивая Паше свой альбом. У второго перехватило дыхание. Он увидел себя. Не своё изображение, а самого себя, смотрящего на него же с листа бумаги. Глаза по-живому блестели, а губы растянулись в улыбке. Казалось, что мальчик с картины сейчас смахнёт прядь непослушных волос со лба и прищурится, как Паша обычно делал. Парень зачарованно провёл кончиками пальцев по чётким линиям, оставленным Даней на бумаге. Он почувствовал, как что-то тёплое разливается от груди по всему телу. Даня считает его красивым. Даня посчитал его достаточно красивым, чтобы сесть и нарисовать. Паша поднял голову и растроганно посмотрел на младшего сверху вниз. Дэйки заметил, как его глаза поблёскивали, и улыбнулся в ответ. Паша придвинулся к нему и поцеловал в лоб, запуская пальцы в чёрные волосы. -Спасибо, — прошептал он искренне. — Я… могу оставить его себе? -Конечно, — Даня счастливо улыбнулся. Он так волновался, что Паше не понравится его работа. Он редко показывал кому-то свой труд, боясь, что будет осмеян. Дане нравилось думать, что он неплохо рисует. И, кажется, Паше реально понравилось. Он осторожно вырвал лист из альбома и вручил его Паше. Тот бережно его принял и встал с кровати. Даня внимательно следил за тем, как Паша рылся в столе, что-то ища, наконец он достал оттуда скотч и ножницы, отошёл от стола и открыл большой чёрный шкаф в углу своей комнаты. Снаружи этот шкаф был обычным и ничем не примечательным, Даня даже не сразу заметил его наличие, но внутри него оказался целый мир. На широких дверцах висело множество плакатов, картинок, наклеек, записок, каких-то вырезок, кусков статей и ещё много мелочей, очень гармонично скомпонованных в одну композицию. Даня поднялся с кровати и подошёл ближе. Огромный плакат с группой Billy Talent, хаотично расклеенные конфетти, вероятно с какого-нибудь концерта, записка, написанная красивым почерком «Мы будем по тебе скучать <3 -9В», обрамлённая сердечками, явно нарисованными разными людьми, текст какой-то песни на английском, непонятная Дане таблица с химическими элементами и тучей цифр, наклейка с Оксимироном и ещё множество чего-то, что парень не успел заметить. Паша подошёл и аккуратно снял фотографию Билли Джо Армстронга, висевшую на уровне глаз, значит и самую важную на двери, и повесил вместо неё Данин рисунок. -Ты что? Билли Джо Армстронг гораздо круче моего рисунка, — смутился Даня, сочувственно смотря на упавшую на пол фотографию. -Ты гораздо круче Билли Джо Армстронга, — прошептал Паша, целуя Даню в макушку и тут же отходя. Даня ярко покраснел и бездумно уставился в какую-то точку на двери. Ну и что это только что было? Даня облизнул пересохшие губы, нервно растягивая рукава своего вязаного чёрного свитера, который был ему на два размера больше. Он чувствовал тепло внутри, но в то же время непонимание и какую-то неловкость. Ему нужно было срочно о чём-то заговорить, чтобы перестать думать. Он резко сосредоточил взгляд, фокусируясь на… -Это что, автограф Джордана Террелла? — искренне удивлённо воскликнул Даня. -Ага, оригинальный, — гордо ответил его обладатель так непринуждённо, будто между ними только что ничего и не было. — Откуда ты знаешь? У тебя тоже есть? — с непонятной интонацией спросил Паша. -Нет, просто видел, — разочарованно спросил Даня, проводя по заветной подписи рукой. «Было бы круто взять у Джордана Террелла автограф», — подумал он мечтательно. Даня не завидовал, он был не такой человек, но всё-таки он признавал, что Паше сильно повезло. -Забирай, — вдруг выдал Паша. Даня шокировано обернулся, смотря на Пашу, как на умалишённого. -Ты совсем? — не своим голосом спросил Даня. Как можно взять и отдать кому-то автограф чёртового солиста Hollywood Undead? Или Паша жестоко шутит, или он сумасшедший. -Мне не жалко, — пожал плечами Паша. «Только для тебя, солнце» -Н-нет, мне не надо. -Да что ты жмёшься, знаю же, что хочешь, по твоим азиатским глазам видно, — ухмыльнулся Паша, складывая руки на груди. -Нет, мне не надо, — Даня закрыл дверцу шкафа, запуская руки в карманы своих пижамных штанов. — Что мне надо, так это делать уроки. Поэтому я, пожалуй, пойду. -Ну ладно, как скажешь, принцесса, — фыркнул Паша, открывая свой ноутбук. Даня, весь красный, выбежал из комнаты, стараясь запихнуть все вопросы, которые задавало ему сознание, куда подальше.

***

Долго сдерживать вопросы за границами своего любопытного мозга у него не получилось, потому что как только он доделал уроки и упал на кровать, отвлекаться от них стало не на что, поэтому они ворвались к нему в голову с салютами и шампанским. Даня честно не был к ним готов, хотя весь день чувствовал, что сердце не на месте. Но за последнее время у них с Пашей было уже несколько крайне неоднозначных ситуаций, которые требовали объяснений. То Паша Даню ненавидит и палки ему в колёса суёт, игнорирует по несколько дней, то ему в губы рвано дышит, обнимает, в волосы целует и ставит выше грёбаного Билли Джо Армстронга. Какой-то запутанный подростковый дорам. Но главный вопрос — почему Даня не против всего этого? Разве он не должен его отталкивать и негодовать? Даня тяжело вдохнул полные лёгкие воздуха. В том то и дело, что не должен. И не делает. Почему? Даня закрыл своё лицо руками, тяжело выдыхая. Потому что Паша ему нравится.

***

На следующее утро, когда Даня открыл дневник с целью записать домашнее задание по физике, на странице этой недели его встретила фотография Джордана Террелла с аккуратно выведенной снизу подписью. Данину улыбку целый день не могли смыть даже глупые подкаты Никиты.