40 дней расследования. Одержимость

Сарми — прибрежный город на острове Папуа, местный люд которого трудился на пропитание и кров для себя и своей семьи ловлей и разведением рыб. Детективный дуэт отправился в место поблизости с Джайапурой. Откуда начинали. Где последний раз видели тех, с кем Парна Джексон переживала самые опасные приключения в жизни. — Не волнуйся, если даже он не здесь, могу побеседовать с гидрологами, мы сядем в небольшую подлодку и попробуем отыскать его убежище в водных толщах с помощью сонара, — смеялся Кад, хотя настроение его спутницы и близко не было к порадованному. Они как раз шагали в гостиницу мимо «мраморных» живописных зданий с красными коническими крышами, но Парна молчаливо разглядывала узорный каменный тротуар, не реагируя ни на окружающий пейзаж, сдобренный мангровыми зарослями, ни на ободряющие слова. Распознанный по видеокамерам европеец, Зак Хэнкс, худосочный, торопливый и потому притянувший внимание, оказался обычным торговцем бытовой техники. Его поведение, справедливо наталкивающее на подозрение, нашло объяснение: в свете крайних новостей мужчина чрезвычайно обеспокоился собственной жизнью, да так, что выкрал часть сбережений фирмы, в которой состоял, чтобы укрыться с запасом продовольствия. «Эгоцентрик проклятущий, теперь пусть попотеет в компании уголовников полгода-год, может тогда научится соблюдать закон». Впоследствии выяснилось, что не он один также поддался панике, истерии, если сказать справедливее, захватившей сперва Океанию, а затем и весь остальной Земной шар. Крик людей, оказавшихся жертвами вируса, эхом расходился по континентам, вызывая «психологические симптомы». Добравшиеся до Малайзии Дадае и Муис стали свидетелями того, как один сумасшедший на вокзале напал на женщину, сшиб её на пол и укусил за горло. Опасаясь за свою и гражданские здоровье, местные полицейские прицелились и нажали на спуски, не дожидаясь приказа начальства. Только после того как женщину, мать годовалого чада, отвезли в больницу с состоянием близким к критическому, эксперты не нашли никаких следов вируса в тканях мозга напавшего. Это было помешательством. Движимый искажённым чувством самосохранения он напал первым. «Волны» липкого ужаса, неостановимые, срывали по ходу движения все «плотины» самообладания и со временем разлились и во многие другие признаки помешательства. Тысячи граждан отказались посещать тропические страны (облегчая поиски сотрудникам МОУП), обедать в кафе и ресторанах (что порой доходило до нелепого отказа от всей пищи, предполагая, что она заражена: наблюдались голодные обмороки и враждебное поведение), выходить на работу и общаться со знакомыми и даже семьёй (новостные ролики и афиши декларировали о жителях, запершихся в подвалах, заколачивающих дома). В паутину Парна в принципе предпочла не заглядывать, чтобы не видеть оповещения о крупных миграциях, массовых закупках оружия или аренде убежищ, каждую минуту создающиеся группы на вроде «готовимся к концу света» или «что делать перед неминуемой гибелью». Она была уверена, что именно так всё и обстояло: людей, даже не видевших принцип действия вируса, а только слышавших, уже охватывал безосновательный панический страх. «Пан. Далеко идти не надо для проведения аналогий с придурком на букву «Х». В мире творился тот хаос, который обещала Организация. И Парна, в свою очередь, удвоила и даже утроила решимость прекратить это, хотя стресс оказывал влияние, грозя затяжной депрессией. Она тоже боялась. «А кто не боялся? Даже показательное равнодушие было симптомом страха. Настало то время, когда трусость стала естественной». После небольшой прогулки по улицам Сарми, во время которой Джексон несколько раз подворачивала ногу не только из-за неровной дороги, но и раздавленного настроения, оборачивающее окружение плотной бесцветной тканью, они с Кадом заняли номера в гостинице. Только там он и вслушался в загадочное позвякивание в сумке и увидел, как любимая подруга проглотила таблетки. Парна объяснила, что лучше ему держаться подальше от неё для собственной безопасности, так как даже учёные мужи не могли точно сказать, заразна ли эта дрянь, избежать с которой контакта на Баное было невозможно (пожалуй, останься она там чуть дольше суток, узнала бы). Она вновь задумалась о Логане, — диковинным образом мысли о нём немного успокаивали — о его геройстве ценой многочисленных травм и ранений, и сердечно надеялась на то, что в медицинском центре его обеспечили всем необходимым и прогнозировали полное выздоровление. Возвращение своего здоровья Парна больше возлагала на следствие, нежели на антибиотики вкупе с пробиотиками, искренне полагая, что именно Харон и Йерема отняли у неё сон, чувство безопасности и улыбку. Покусать и избить кого угодно она могла и до попадания на Баной. Уоли, глухой к предупреждениям на вроде «держаться подальше», считал иначе и обнял Парну на кровати. — Не испугала. Я всегда буду рядом, готовый оказать поддержку, если понадобится. Ты не одинока, запомни. Она мягко улыбнулась ласковому шёпоту, сдержав слёзы растроганности, а затем прогнала надоедливого ухажёра и пропала в попытках попасть в осознанный сон. Аркадиус поведал об упражнениях, которые бы укрепляли связь с видениями, делали насыщеннее, и Парна с интересом бралась за них. Детально представляла свои руки или окружение с закрытыми глазами, крутилась до головокружения и фантазировала, как входила в управляемые сны. «Да, даже такая сумасшедшая техника помогала!» Всё больше входя в роль учителя и тем самым закономерно дальше выпирая от важности грудь, Кад наказывал завести «якори», должные время от времени напоминать о проверке реальности, и — обязательно дневник сновидений (может и не сейчас в их плотном и беспорядочном следственном графике, на будущее), куда каждый день записывать обычные сны. В идеале, конечно же, советовал он, проигрывать их в реальности настолько, насколько возможно, но Парна, встав в позу категорического несогласия, отмахнулась от предложенного. В конце концов, не зря же выбор наиболее подходящих техник оставался за сновидцами. Два дня не радовали новостями, но на третий — удалось вновь попасть в ту странную небольшую, огороженную тьмой, комнату, лениво пройтись и рассмотреть крайне неудобный внешне стул со всех сторон. Она даже села на него, подтвердив свои догадки. Сновидица почти сразу смекнула, что ощущения определённо приходили из реальности: твёрдый матрас, прохладный ветер или внешние звуки мира находили своё место в её сознании, действуя как и в обычных снах. На четвёртый день, когда Кад всё больше интересовался поникшим настроением и предлагал с ним разобраться, Парна только отводила взгляд, рассматривая арендованный транспорт. Они преодолевали небольшое расстояние до полицейского участка на трёхколёсной рикше — распространённой на здешних узких дорогах ввиду миниатюрных размеров — с электромоторными колёсами, компенсирующими механические потери и подзаряжающими аккумуляторы. Расходовала такая «карета» критически малое количество топлива за каждый преодолённый километр пути. — У тебя повышенное стрессосодержание в организме и эндорфинодефицит, с этим надо что-то делать. — Она отреагировала на данный психологический диагноз взрывным хохотом, льющимся, ласкающим мужские уши, давно отвыкшим от её чудного смеха. — Скажи мне, что ты это выдумал. — Рикша напоролась кочку, и пассажиров тряхнуло. — Нет, ты же знаешь, я никогда не выдумываю. Это настоящий медицинский термин. — Его вдумчивому виду с недвижимой мимикой не хватало фонендоскопа или треугольной густой бороды. Или того и другого вместе. Он отряхнул рукав бордового пиджака, прикупилленном недавно в магазине одежды. Вот уж кто был точно не подвержен всеобщей панике! Улыбчивый и оптимистично настроенный Кад внушал округе убеждённость в том, что полиция следит за ситуацией и не вешает нос, пока многие мужчины и женщины в беспокойстве скупали консервы и другие нескоропортящиеся продукты большими партиями. Парна же привыкла к виду своих просторных давних нарядов, любезно привезённых Кадом из Сиднея, даже если она и выглядела азиатской школьницей из прошлого столетия. Мода стала термином давно устаревшим. Тяга одеваться в удобное и радующее лично тебя разбила на мелкие обломки требования ежесезонно покупать и носить изделия, рождённые — иногда больной, а иногда противоестественной, что одно и то же — фантазией модельеров. Но всё же Парна была не против прикупить в грядущем хотя бы часть гардероба: Баной слишком бесчеловечно обошёлся с личными вещами туристов, и она не питала надежды на то, что их не сожгут при любой подвернувшейся возможности. — Тогда он крайне смешон. — Весь смех, принадлежащий нелепому диагнозу начинающего доктора Када, ушёл, оставив только усталую усмешку. — Помнишь, как я лечил тебя от стресса? — слегка смущённо спросил он, переложив обязанность сказать это вслух на свою спутницу. — Да, припоминаю. — Померкли сияющие радужки глаз Парны. — Просил облокотиться на стол и ленно снимал с меня одежду зубами. По идее не знающий английского водитель рикши загадочно улыбался всю дорогу, но на него иностранные пассажиры так и не обратили внимания. — Жду твоей отмашки. — Он отвернулся, старательно пряча улыбку. — Никогда, Паркс, даже не думай и не пытайся уговаривать! Происходящее в ту пору расследование не находило никаких эмоциональных откликов, помимо расстройств, рискнувших вообще переделать следствие в расстредствие. Обращать на это внимание лично представленный — и потому от навязанного постоянства раздражающий — психолог и психотерапевт Паркс не советовал. Обосновывал одним понятным словом — неплодотворно. Джексон не обинуясь согласилась с ним между тем не понимая, откуда черпать силы. Ответ пришёл уже в кровати. Слегка возбуждённая подброшенными невзначай от Уоли образами их бесстыдного прошлого, Парна впервые встретила «живую душу» в своём одиноком сознании. Он появился из тьмы, огибающей начинающую Сновидицу, словно всё время находился там, но делать шаг до этого момента, раскрывающего себя, не спешил.  — Ты!.. — удивление в её словах всё же выразилось ёмко, завидев знакомое лицо. И фигуру, и привлекающую взгляд ярко-оранжевую форму на пару размеров больше того, кто носил её. «Этот цвет призван выделять, притягивать внимание к таким типам. К несчастью, для них». Следующий вопрос так и застрял в высохшем горле от перевозбуждения, вернувшего её взглядом к потолку, полосками озарённого утренним Светилом через жалюзи. Глядя на вытянутые руки привычного цвета и формы, она поняла, что это не было ложным пробуждением. Парне уже не раз успели напомнить о хладнокровии при погружении и предоставили на выбор несколько действенных техник для попадания в вымышленный мир воплощения фантазий, где намедни появился кто-то помимо неё. Тот, с кем можно воплощать все самые смелые из них. Уголок губ её странно подёрнулся, когда она детально представила себе цель, и позволив себе немного поваляться в кровати с намерением вернуться и осознаться, открыла глаза в знакомом месте (как она и надеялась, но больше планировала), где от пристального взгляда на руки мозг лихорадочно придумывал всё новые и новые немыслимые детали, совсем не естественные человеческому организму. И первым делом, подняв глаза и образно глубоко подышав, она захотела возобновить прерванный разговор: — И где я, чёрт возьми? — Она оглянулась вокруг. Этот вопрос она задавала множество раз, оказываясь в этой странной и почти пустой комнате, по ощущениям маленькой, но стоило шагнуть в любую сторону, как она расширялась, увеличивалась в размерах, будто чьё-либо передвижение вызывало в здешних сновиденческих физических законах подобные причудливые реакции. — В моей «темнице», созданной лишь для нас, — попытки убедить подмывали гомерически рассмеяться, ибо Парна была отлично осведомлена о том, что находились они в её голове. Неоспоримая опора при оценке происходящего. — Но это моё сновидение, — властно заявила Джексон, удержавшись упереть руки в бока в представительном жесте. — Докажи это и выберись. Сможешь — твоя взяла. Не получится — придётся выполнить мои условия. — Образ сновидения вытянул бледные широкие ладони и скрестил пальцы, правдоподобно похрустев суставами в, на первый взгляд, поглощающей любые звуки живой темноте. — Даже знать не хочу о твоих жалких хотелках, пидор, — непреклонно реагировала на знакомые вежливые реплики того, о ком не думать не получалось ни минуты. И даже будучи автоматической привычка эта вызывала беспокойство. — Придётся. И тебя немало удивит, как они схожи с твоими, — потянул он уголок губ. — Тем не менее, тебе не следует причинять мне вред. Однако я могу предложить…  — Ага, давай проверим почему не следует, так как я не уверена в том, что удержусь от возможности выбить тебе зубы. — Она осознала недостаточность угрозы и «подлила топлива» во внутренние механизмы, отвечающие за грубость: — И ещё что-нибудь за компанию. Подкрепив слова действием, она достигла местоположение лже-Харона, ударила его в безмятежное овальное лицо (её даже не смущало отсутствие оружия, голыми руками наносить увечья было даже приятнее), воспользовавшись замешательством, которое по опыту всегда сопровождало подобные удары, с упоением схватилась пальцами за его шею. Сжимала её так сильно, что спустя несколько мгновений с неровным дыханием проснулась от боли в ладонях. Подпиленные квадратом ногти упёрлись в кожу, оставив бледные глубокие следы. «Да уж, усердия в желании уничтожить его мне не занимать», — шутливо отозвалась о случившемся Парна, не придав ему особенное значение. С тех самых пор он не покидал владения её невзрачной комнатки, одарив не только своим обществом, но и возможностью применять изощрённые пытки, которые в деталях наводняли голову во время банальных бытовых дел. Она ломала ему конечности, разбивала голову о подлокотник деревянного «трона», избивала на полу ногами, насильно выдирая слабые стоны, наслаждалась победой, когда видела раны и кровь своего врага. Ею буквально управляли эти фантазии, каждый день вынуждая оказаться в осознанных сновидениях ради краткосрочных попыток в какой-то мере напоить жажду мести. Зацикленность ею закрывало на замок остальное многообразие, которое способно была позволить фантазия, но Сновидице это не казалось недостатком. Совсем наоборот, она нелицемерно благодарила Паркса за такой подарок. А он между тем заметил некоторые перемены в поведении любимой напарницы: стресс усилился, сменился некой тревожностью, раздражительностью. Разработать методы борьбы с ними он незамедлительно предложил после того, как узнал причину и в открытую признал, что изумлён. Парна Джексон вместо развлечения и расслабления нещадно терзала своё подсознание. В своих мечтаниях он не раз ласкал её, сближался, обоюдно утопая в негах. Когда же ему требовалось разнообразия, он внушал вожделенному объекту некоторое сопротивляющееся поведение, которое усмирял «наколдованными» верёвками. Не раз он делал ей предложение, не один десяток раз женился: неизменно — в новом живописном уголке мира, что углядел в фильмах. Подобного же рода фантазии посещали его при знакомстве с бывшей женой, и они работали, потому что он верил Месмеру и был приверженцем его теории о флюидах — особой магнетической энергии, испускаемой людьми для установления телепатической связи друг с другом. Таким образом он внушал свои чувства другому человеку, надеясь на скорую взаимность. Отчасти поэтому в открытую о своих устремлениях не говорил, ожидая подходящего времени. — И понимаешь, раз за разом сценарий проигрывался с самого начала. Он каждый раз кидал свои слащавые фразы, заманивал к себе, а я сопротивлялась и била его, никогда не доходя до самого желанного — убийства. Всегда просыпалась с дрожью в руках. Он выводил меня своим спокойствием. — Парна несдержанно била ребром ладони, иногда собирающейся в мстительный кулак, о скатерть стола, на котором подпрыгивали в беспокойстве принесённые столовые приборы. — Смеялся. Он блядь смеялся мне в лицо каждую ночь. И исчезал. Как грёбаная аллегория на то, что действительно и произошло. Этот ублюдок завладел моей жизнью. Стойко выслушав нетипичный для душевно здорового человека рассказ, поставленной речью дипломированного психотерапевта, как на ответственном приёме, он вобрал ртом воздух и ответил:  — Харон — твоя мания. Ты хочешь убить его, но во сне разрушить его образ станет губительным для тебя в первую очередь. — Кад скрестил пальцы рук, усевшись поудобнее на стул в благотворительном ресторане, в котором обслуживали одни лилипуты, носившие подносы с едой прямо на голове. Подобный приём был призван увеличить приток средств медицинскому фонду для обнаружения генов гигантизма и карликовости у зародышей и снижения риска подобных патологий при помощи лекарств. Ко всему прочему здесь неплохо кормили, на что в первую очередь очередь и обращал внимание притязательный гурмэ[1]. — Так ты не добьёшься положительного, наоборот, ухудшишь состояние, усилишь эту ненависть. Потому что… Благодарю, — улыбнулся Кад подошедшей официантке, принёсшей сладости — ванильные куэ с фруктами на банановом листе. — Потому что на самом деле он твоя «тень», часть твоего подсознания, — оглушал он выводами, — и олицетворяет собой комплекс, на который тебе стоит обратить внимание. Более конструктивным способом все специалисты советуют завести диалог, подружиться с ним, превратить из недруга в союзника, который, и это доказано, поможет не только примириться с тем, что тревожит тебя, но и избавиться от недуга. — Мне?! — взбунтовалась её воинственность, оскорблённая советом. Она вырвалась в часть зала открытого ресторана, обратив на себя внимание ближайших и несомненно состоятельных гостей. — Щебетать с этим огрызком? Скажи мне, что это твоя нелепая шутка. Он помотал головой. Так же, как и Харон в её снах: с апатичной невозмутимостью. Её это взбесило, а он спокойно приступил к пробе вкусностей с лицом блаженного простака. — Пожалуй, это точно попадает под странность. — Парна всмотрелась в руки и ущипнула себя. С набитым ртом он разъяснил: — Проверка на реальность… Я ценю твою наблюдательность и внимание к моим советам, но… нет, не шутка. Попробуй прислушаться и к нему для разнообразия, и увидишь изменения. Начинай с малого. Используй принцип Кайдзен. — М? Что? — гнев быстро сменился подозрительностью. Эмоции её прыгали интенсивнее курсов валют на давно почивших биржах. — Кай — перемена, дзен — мудрость. Принцип одной минуты. С помощью него ты освободишься от чувства вины и неуверенности в своих силах, он даст ощущение успеха. Нужно только проявить интерес, вдохновиться, затем постоянно увеличивай минутное занятие до двух-трёх и так далее. — Шевелил он вилкой по воздуху, выводя заманчивые узоры. — Попробуй доказать самой себе, что Кевин Бэрристер не руководит тобой, он — не единственная, не главная твоя цель, парализующая все остальные. Что он тот, кто обязательно рызыщется. Тобой. Если вдруг не получится, то могу организовать личную и действенную голосовую психотерапию. — Улыбнулся он тепло, не преминув выразить наслаждение пищей долгим мычанием. — Может, прекратишь жевать, пока болтаешь со мной? — Парна, душечка, ты услада для глаз, глазурь для торта и молоко в цикории. При взгляде на тебя хочется поесть. — Кад заполнил ресторан крякающим смехом, который спутнциа рядом никоим образом не разделяла, а его шалость была сродни колонистам-гомосекам, заселяющим новые земли. То есть неуместная и крайне удручающая. Закончив обед, по окончании которого Паркс не удержался записать рецепт понравившихся блюд у повара, они заскочили к ещё одному подозреваемому лицу, в очередной раз оказавшемуся запуганным иммигрантом, кто пытался найти тихий уголок и свести к минимуму удел быть съеденным. Следователь вздохнула, пытаясь не растерять мотивацию на дальнейшую подобную монотонную работу. Она вспомнила те длинные деньки, когда располагала свидетелями и большим числом улик, когда область поиска нарушителей ограничивалась районом города, в крайних случаях, целым городом, но разыскивать по всей стране или региону, — а она была уверена, что вскоре случайные следы заведут их куда подальше, — стало настоящим испытанием в её возобновившейся карьере полицейской. В любом случае, такие перемены, а точнее частичное возвращение к прошлому, пришлись душе сладкозвучной музыкой «Тату Розы» в ненастный день. В вечернее время они посетили улицы Сурабая (на этот раз самолёт привёз их на остров Ява), насмотревшись как на деловые высящиеся здания вкупе с величественным монументом над жилыми тесными рыжими кварталами, так и на памятники и военный порт, до сих пор держащий на привязи у гавани полувековые корабли. У статуи борющихся крокодила и кошачьей акулы в морских водорослях Аркадиус остановился и с ухмылкой пошутил, что так, возможно, выглядела бы её с Хароном драка. Джексон с серьёзностью восприняла его предположение, внимательно всматриваясь в переплетение битвы зубастых хищников. Как один, так и другой были высечены скульптором за секунду до атаки, всегда рисуя в головах зрителей-пешеходов дальнейший исход. — В каких же «водах» плаваешь ты, мудилище хреножопое? Как мне тебя укусить? — произнесла она, едва шевеля губами, прежде чем тронулась вслед за Кадом. Вновь они разошлись у дверей в гостинице: брать два номера во многих случаях было весьма расточительно (цены для иностранцев были, как показалось обоим, слегка завышены) но, пока Парна хотела оставаться одной, благодарила Паркса за понимание. Тесные стены чистых, но маленьких комнат вызывали только больше неприятных симптомов и ощущение неудобства. Они словно давили на виски, преумножая головную боль. Сон в таких номерах отличался беспокойством. Вопреки тому, что появление в них искомого хероглазого должно было как-то сдабривать, смачивать закостеневшее напряжение. — Снова ты? — Сновидица уже по-хозяйски возмущалась, нежели удивлялась своему «восстанавливающемуся» каждый раз после побоев сопернику. — Ты что, перекрыл доступ к беззаботно прыгающим овечкам через забор? Твою мать, это зрелище было бы гораздо желаннее и веселее, чем ты. Постой-ка, ведь я могу снова попытаться придушить тебя. Во всём есть плюсы, — она сильно сморщила лицо от злости, и ощутила, как занемели мышцы. — Угомонись, — приказал он холодной интонацией, присущей всем флегматикам. — Я здесь не для того, чтобы ты срывала на мне свою злость, а для того, чтобы признала… — Стой. — Она закрыла уши, использовав действенный приём из реальности и совсем упустив от сознания тот факт, что здешний мир в силах был передавать голосовые сообщения как угодно, хоть посредством телепатии. — А ну-ка заткнись и даже не думай говорить словами Аркадиуса. — Указательный палец твёрдо нацелился на слишком доброжелательного визави. — Знаешь ли, я не верю во всю эту чушь, что он мне толкает последние дни. Ты здесь для того, чтобы я «отыгрывалась» на тебе, пока ты далеко. Пока не поймала тебя и не избила самостоятельно. Это тренировка перед настоящим боем, — ликующе пояснила она громко, но постоянно окружающая комнату тьма ни поглощала звуки, ни усиливала их, выставляя тональность разговора примерно одинаково. — И как, помогает?! — Поднял он прямые с изломом брови, скопировав себя настоящего. Парна подумала, что его ироничному образу не хватало облизнуть губы, как Наваждение её опередил. Сновидец опешила и даже сделала шаг назад. Она задумалась над тем, что только в десятки раз множила гнев и во столько — делила свою энергию. Она утомилась вместо того, чтобы набирать силы. «Я… истощилась?» — Поможет, обязательно поможет, надо попробовать что-нибудь более жестокое. Хорошо, что это в моей власти. — Обретя утраченную решимость раздавить объект ненависти, она беззвучно зашагала вперёд по дощатому полу. Когда Парна Джексон признавала свою неправоту?! — А если я скажу тебе, что нет? — Она в миг остановилась. Не потрясённая, нет, заинтересованная в том, что он скажет. — Что если я в состоянии оказать тебе сопротивление? — Вот эта реплика точно пробудила в ней изумление. Подобное тому, которое сопровождало его первое появление. Пока она размышляла на эту тему и переваривала сказанное, с виду казавшееся не прописанным в её сценарии (стоит сказать, что Парна пока не понимала принципы воздействия на эту реальность, во многом всё происходило спонтанно), ярость отобрала ключи от её сознания, выкинув здравомыслие на трассу, и поехала по приемлемому ей пути. Ступор Сновидицы позволил Наваждению вынуть из-за спины наручники и сноровисто окольцевать её вялые запястья спереди. Следующим движением он толкнул заторможенную на стул и завёл руки за квадратную и неудобную спинку: Парна издала стон, когда кости в плечах хрустнули. Она вытянулась, чтобы избежать сильной боли, а он навалился грудью, предотвращая попытки вырваться. — К примеру, так, — гордился собой, по-прежнему удерживая женские руки за спинкой. — Мне больно, обоссок! Отпусти! — Мы в твоём сновидении. Исправь это и выберись, — прозвучал ровный, будто внушающий голос над головой. Что говнюк постоянно делал, так это пытался воззвать к искажённым чувствам, и у него получалось. Эта была та самая психологическая брешь, что он без лишних поисков обнаружил и на которую старательно воздействовал, нарочно причинял вред. Парна снова разозлилась, но боль не отступала, пошевелиться она также не могла. Вместо этого почувствовала, как сон мало-помалу терял реалистичность, как тьма всё степенно приближалась к их освещённому непонятным источником месту. Женское здравомыслие догнало колымагу, что угнала ярость, и вырвало у неё ключи. Парне захотелось узнать, что требовал Наваждение, засевший в голове, но рассуждающий так непохоже на неё саму. — Что мне надо сделать? Что тебе нужно? — через «не хочу и не могу» спросила она, далеко не будучи уверенной в том, что Харон ответит. И ответит правильно. — Примирения. Признания в том, что я тебе не нужен. — Парна озадачилась. — Попутно можешь удовлетворить желания другой направленности. — Другой… Нет… — Парна сочно рассмеялась, издевательски, продлевая словно наигранную эмоцию. — Харон, ха, на сто процентов убеждена, что как бог ты точно не трахаешься. — Пожалуй, у нас есть только один способ выяснить это, — спокойный тон его, как и всегда в последнее время, всегда имел свойство настораживать. Телефонный звонок от Аркадиуса окончательно пробудил женщину, искавшую удобную позу для сна слишком долго. Она лежала на вытянутой руке, которая к раннему утру опасно занемела и при попытке пошевелить отзывалась колкой ноющей болью у утомлённой обладательницы. Парна еле вызволила руку из-под мягкого плена подушки и замычала, другой — поднесла звонилку к уху и поздоровалась с нарастающим гулом мелодии, чертыхнулась и нажала кнопку вызова. — Да, Кад, уже встала. — Жду тебя в главном зале отдела МОУП. Обсудим перемещения новых для этих регионов лиц. — И как долго мы будет заниматься этой монотонной ерундой? — Пока не найдём искомую ошибку в коде, что поможет нам в разоблачении Бэрристера, — сострил он, явно не заботясь о том, насколько нелепыми были такие шутки. — Есть любопытные совпадения. Приезжай, поглядим, мне нужен твой проницательный взгляд, — положительный настрой сопутствовал каждому ответу Када. Как и любое другое постоянное явление, с которым по опыту своему сталкиваешься в жизни, оно стало раздражать до скрежета зубов. А более вероятно, что её настораживало и раздражало всё в последнее время, превратив женщину с самообладанием в стрессовую оболочку. Поводов было предостаточно, а на первый взгляд в многообещающем «есть любопытные совпадения» скрывался один и тот же до головокружения надоевший просчёт программы поиска, которую, как выяснилось достаточно скоро, легко обмануть парой новеньких штрихов во внешности. Могучий искусственный интеллект, до пикселей запомнивший портрет преступника и ищущий среди всех транспортных узлов мира, мог его и проигнорировать, если у того, скажем, появилась шляпка, повязка на глаз или тёмные очки, и со «взвешенного» решения программы одномоментно попадающего в группу «неподозрительных». Отдельного упоминания стоила с напечатанными цветастыми изображениями одежда: мало того, что она перетягивала всё внимание систем слежения, так ещё и заставляла игнорировать носящего её как человека! Воистину, там, где есть наблюдение, будут и старающиеся от него скрыться. Отдел высоких технологий конечно же давно занялся подобной проблемой, помогая ИИ дорисовывать несоответствия и больше обращать внимание на лицевые кости, форму ушей, словом, всё то, что не менялось от рождения до старости, но даже с учётом «искусственности» и податливости мозг машины не так-то легко было всем тонкостям обучить. Джексон раздумывала над тем, чтобы предложить поменять программистам название на «Отдел высоких допущений». — Да, наверное, скоро подъеду, — тоном, в котором едва теплилась жизнь, отозвалась Парна. — Если тебе нехорошо, то я вернусь обратно в гостиницу, — предложила мужская чуткость. — Мне не спалось сегодня, поэтому решил начать пораньше. — Только если это поможет нам в работе, то действуй, — не придав важности второй части его сообщения, допустила она. — Я чувствую смятение, у меня правда странное состояние. Помоги мне, — на этот раз голос преобразовался в неестественно-мягкий и жалобный. Выразив всю свою обеспокоенность одним кротким «мигом», Паркс взял такси и вернулся по вантовому мосту Сурамаду, в утренних сумерках всё ещё переливающемуся разноцветными огнями, в отель, который лично считал экономичным и укромным, в отличие от Джексон. Взволнованный её состоянием, он прибыл спустя десяток минут и застал с благодарной, но слабой улыбкой женщину, так и не вставшую с красно-коричневой кровати из мербау. Паркс шагнул к ней поближе по полу из того же материала и присел на стул — тоже из мербау. В гостинице, кажется, всё делали из этой породы древесины. — Кад, это было дурдомом даже для дурдома. Харон заговорил твоими фразами, он склонял меня к примирению. — Жаловалась растерянная женщина в ночнушке, закрыв лицо. Аркадиус воспринял её чудные сновидения с бесстрастием. — Ты мне что-то говорил про терапию. Вылечи меня от этого. — Нет, ты, к прискорбию, не поняла меня правильно. Я хотел устроить тебе сеанс как раз для этого. — Кад покачал головой сверху вниз, когда как Парна со смятением замотала своей. — Да-да. Чтобы ты не истязала себя вечными побоями с ненастоящим противником. — Неужели никакого иного выхода нет? — Парна прикусила губу и сморщилась. — Нет, ложись передо мной поудобнее, закрой глаза и расслабься. Сосредоточься на моём голосе и не отвечай ни в коем случае, как я учил тебя при входе в предсонное состояние. — После того, как Джексон нехотя выполнила указания своего психотерапевта, он достал мобильник и включил отдельный альбом спокойных фоновых мелодий. Первой заиграла волшебная композиция на пианино, называвшая себя «Парк Аоба». Затем голосом, преисполненным важностью и пылом, Паркс приступил к хвалёной методике: — Вдохни и выпусти напряжение в теле, всю тяжесть. Покачайся на волнах своего дыхания. — Присмотревшись к её слабо вздымающейся груди, он приступил к новому этапу: — Представь человека перед собой, рассмотри его образ получше. Как он выглядит, во что он одет? Видишь отчётливо или образ его размыт? Что ты хочешь ему сказать?.. Прости или прощаю? — Парна слабо улыбнулась, сдерживаясь от высказывания несогласия с предложенными вариантами. — Первое, что придёт в голову — будет правильным, — говорил он тихо и медленно, с чётко выговариваемым окончанием, внимательно вглядываясь в мимику женщины, заботившей его настолько, что он был готов в любое время помочь ей всем, чем мог. Так он понимал, когда внушаемый образ сформировался в её сознании комплексно, чтобы продолжить терапию. — Отпускай всё тёмное, что было между вами, попрощайся со всеми переживаниями в ваших отношениях. Оставь лишь светлое, лишь симпатии. Представь, как образ этого человека освещает солнечный луч, освобождающий от всего зла, жадности, грубости, тщеславия, зависти, эгоизма. — Комнатку наполнила музыка из сериала «Две Вершины». Претерпевающая сеанс женщина периодически хмурилась и морщилась, будто вместо навязанных картинок представляла, что ела мюсли, а она терпеть не могла эти мюсли со вкусом картона. — А теперь этот луч освещает тебя, и с ним входит столько тепла, поддержки, любви, свободы, внимания, ценностей, которых тебе не хватало. Позволь золотому свету наполнить тебя всем добрым и прекрасным. Поблагодари человека перед собой за то, что было между вами и так и не состоялось. Кем вы стали друг для друга и кем не представилось возможным. Какие уроки жизни он тебе дал и чему научил. — Парна глубоко задумалась над тем, что вообще хорошего было в том отморозке, который нахально представал перед глазами даже вне сновидения. «Млядское Наваждение». — А сейчас сделай глубокий вдох и возвращайся к реальности. — Можно говорить? — Кад ответил ей утвердительно, положил сосательную конфетку в рот и с готовностью начал слушать. — Что это было? Ты действительно уверен в том, что это сработает? — Он кивнул. — Да выключи ты эту свою музыку уже! Чувствую себя, как будто под наркозом от твоего расслабляющего сеанса. — Тот выполнил просьбу и спрятал сотовый на место, и Парна ритмично пошевелилась всем телом, чтобы прогнать усыпляющее воздействие. — Снова противишься, Парна. Прекрати ради своего же блага. Отплати усердием за мой труд, прошу. Она повздыхала немного и кивнула. Через секунду встала, посмотрела на время и направилась в туалетную комнату, прихватив со стола сумку-косметичку. Засунула щётку в рот и стала делиться продуктивными мыслями, делая паузу в речи в те моменты, когда сплёвывала лишнюю пасту в раковину: — По поводу нашего преступника. Мне так подумалось — странно, что раньше в голову не пришло — надо просматривать мировые сводки сетевых преступлений за последнее время. Однозначно он заново втянулся в замыслы его гнетущей Организации и оставил множество виртуальных следов, по которым его надлежит вычислить. Общеизвестно, что и в компьютерных преступлениях можно наследить, хотя я и далека от всех высоких технологий, — произнося речь, она богато играла мимикой перед зеркалом, увы, выступающим единственным зрителем её практик харизмы. — Наш занятный мистер Бэрристер принадлежит к числу «чёрных» взломщиков, душечка. Если бы это было так легко, он бы уже попался нашим проворным компьютерщикам, — залыбился Кад, обернулся к кровати и приметил смятую подушку. Несколько секунд назад она мягко, перистым облаком ночные небеса, обрамляла шейку любимой женщины, гладкую и пахнущую так, что хотелось бойкотировать каждый дорогой квазиаромат, засунутый парфюмерами во флаконы самых разных форм. Поддавшись искушению, он склонился над подушкой, втянул носом воздух и опустил веки. В связи с этим он прослушал настойчивые восклицания женщины в ванной. — Так что там по поводу подлодки? — упрекающий тон вывел Аркадиуса из мечтательной неги. Он переспросил с полным неведением чего от него хотели. — Ты недавно говорил, что убежище этого сукана можно найти сонаром. — Думаю, что Бэрристер не является членом фантастического консорциума, всё гораздо прозаичнее. — Что ты под этим подразумеваешь? — Парна прополоскала рот и начала приводить в порядок локоны руками. — Парни из санэпидем надзора «облизали» весь комплекс. По всей видимости, феромоновый настрой у них испарился. — Джексон вышла из ванной, не приняв во внимание соскользнувшую вниз бретельку с ночной рубашки. — Что ж, бригада тайком взяла несколько мазков с инструментов и мебели. Есть предположение: имелась некая живая подопытная с необычным составом секреции. — Парна вылупилась на обладателя ценных сведений, задержав дыхание. — Там могла быть Йерема, — к сожалению, в базах нет её ДНК, поэтому точно сказать нельзя — а с ней, вероятно, и Бэрристер. — «Они что, измывались над ней?» — страшилась она. — Хотя этот господин Пал клялся всеми святыми, что никаких незаконных манипуляций на людях не предпринимал. Он так и сказал: «Мы не обмениваем человеческие жизни на деньги». А следы обнаруженных прионов, по его заверениям, являли собой попытку создать лекарство и для животных в связи с недавней эндемической вспышкой. Информация об этом конечно же умалчивается в связи с недопущением паники или… — …или же это ложь, — продолжила за него Парна, а следом ликующим тоном, предвкушающим продвижение по делу, продолжила: — Так чего ты ждёшь? Позвони ребятам из Соронга, пусть установят слежку за этим сотрудничком обслуживающей сетью. Через него выйдем на… — Да уже. — Опередил он в своих действиях напарницу, чем и обрадовал: она наградила его улыбкой. Неширокой и неласковой, но любая — имела свойство гонять ему кровь ритмичнее суровых ветров. — К моменту прихода службы он был на месте и не показывал столь же настороженное поведение, как имел обыкновение с нами. — «Просто его по-дружески неформально припугнули больше так не лажать перед структурами». Некий второй подозрительный работник, если помнишь, чем-то заразившийся, уже сидел рядом с ним. И никаких увольнений в связи с нарушением субординации. Представляешь?  — Да что ты говоришь?! — в её голосе смешалось удивление и горечь. — Кад, стало быть, никаких пополнений в графу разыскиваемые?! А я так надеялась. — Похоже, что так. Но проследить за ним будет ненакладно. Странно, что его всё ещё держат, в биографии и трудовом стаже парня так подозрительно много тёмных пятен. Он не какой-нибудь доктор Хаус с мириадом талантов, чтобы оставить его в штате на таком важном предприятии. — Доктор Хаус? — Вилсон, волчанка, викодин. Неужели не видела? Очень классный — местами детективный — сериал, правда, так и не досмотрел до конца, — в голосе была слышна давняя обида более молодого Када. — Я тот человек, кто не тратит время на глупые сериалы, но это не значит, что я не умею развлекаться… твоими способами. — Парна потянула очаровательную улыбку, словив ответную от Када. — Видела «Тайны и ложь». — Что-то про фонарь и убитого мальчика в Брисбене? — озвучил догадки Кад, показывая мимикой, как был не уверен. — Ага, если вкратце. Столько драмы и напряжения, а убийца всё это время бегал перед глазами, вот так сюжетец! А характер тамошнего детектива мне очень напоминал твой. — Она сделала паузу и наклонила голову к плечу, чтобы создать драматическую паузу и прервать её ехидным: — Такой же омерзительно спокойный. — Того круглолицего белого обаяшку имеешь в виду? Тогда ты мне льстишь. — Лицо его разрезала несвойственная лукавая улыбка. — Но ближе к сути вопроса, думаю наш мистер Бэрристер не столь же близко, как мутный индиец. — Если он удрал, надо искать его непобитую мордашку. Хватит с меня этих бессмысленных проверок случайных иностранцев: будем сидеть в Сурабае, пока среди всех подозрительных типов я не найду именно его. — Настойчивость Парны была заразительна. Собрание чёртиков вновь отражалось в радужке её глаз. — Как там проверка в аэропортах? Удалось поговорить с начальством? — Да, но повлиять на график перелётов мы не в силах. Его портрет и запаховая информация уже разосланы по всем отделениям МОУП, на вокзалы, пограничные заставы и аэропорты. Он не пройдёт через такой усиленный досмотр. — Но мы спугнули их. Они… — Выражение испуга на лице велеречиво рассказало о пробуждённых чувствах в душе. — Мы ни в коем случае не допустим и пресечём любое возможное заражение населения, — утешил он. — А если… в условиях блокады города вирус распространится очень быстро. Надо быть не просто бдительными в поисках Харона, необходимо подстраховаться на случай, если для побега он решит устроить заражение города. Бросить песок в глаза. — Предлагаешь возвратиться в Соронг? — Нет, — в подтверждение собственным суждениям возвестила она. — Подождём. Может, они малахольны и кровожадны, в частности, этот хер, но вновь выпустить вирус, следственно, выйти на главную площадь города и заявить о себе в рупор: слишком очевидно и неприкрыто, а он-то старается проявлять, как ты сказал, скрытую, чёрную политику. — Парна поджала губы. — Как же меня напрягает это условное деление на чёрных и белых, Кад! — Она устало улыбнулась и поправила наконец бретельку. — Я тебе вот что скажу: внутри Харон чернее всех чёрных на планете. — Белые в принципе чаще совершают преступления, если полагаться на статистику. Помнишь наши забеги по Сиднею? Мы тогда всего… — Аркадиус оттопырил пальцы на кулаке; — двух местных посадили за решётку, воришек с клептоманией.  — Вот-вот, проклятые белые. — Уоли хотел возразить поднятым вверх пальцем и хотя бы упомянуть её расхваливаемого «Белогана» Картера, но промолчал. Не только потому, что вспомнил о его запятнанной аварией репутации, но и о том, что подвергать сомнениям пламенную речь возлюбленной лучше не стоило. — Нужны показательные казни, чтобы больше такие проступки не совершались. Нравится мне, как один правовед в своё время сказал: «чем важнее преступление, тем более можно решиться на наказание жестокое для вящей надежды предупредить преступление». Поэтому хочется сжечь Харона на колу в какой-нибудь столице. Зрелище подобного рода стирало из умов простого люда даже мысли о чём-то незаконном, не то что предпринимать попытки. Встретившись глазами, обоим одновременно пришла на ум яркая ассоциация с детьми семейки Парсонс, клянчившими у матери поход в парк на повешение изменников, к ужасу описанного в книге строя, едва ли не единственное развлечение. Парна с горящими глазами очень напоминала тех детей с атрофированным состраданием, с младенчества взращиваемых на лозунгах о немотивированной жестокости. — Знаком я с этой и «теорией устрашения», какое-то количество утверждает, что она помогает предотвратить по меньшей мере несколько проступков, посадить семя здравомыслия в граждан, но не все с этим согласны. Другие склоняются к тому, что подобное только ожесточает психику, вызывая в среднем новую пару-тройку преступлений. Влияет множество факторов, Парна, такие как менталитет, история, культура и порядки страны. — Аркадиус жестикулировал ладонями параллельно друг другу; — ведь есть и те, кого преступные деяния возбуждают именно из-за риска, общественного страха перед отступниками. — По окончании он свёл руки вместе со шлепком, отдалённо намекая на интимный итог. — Ты всегда переводишь любую тему разговора на секс, верно? — Сурово она глянула на него: вертикальная морщина появилась между бровей. Паркс пожал плечами и улыбнулся Парне так, будто недавно рассказывал о том, какой он замечательный. — Поехали-ка в участок, всё же долг требует отмести кучу претендентов. Нечего в этом говёном отеле и лишнюю минуту оставаться. Дни тянулись издавна прилипшей к столу дешёвой жвачкой, которую даже с растворителем сложно отдирать. Количество ладонелицых в Океании устремилось к минимальному буквально за пару недель, но это не сказывалось на приподнятости настроения детективов, упрямо не покидавших Сурабаи. Потому что среди них Парна не обнаружила того, кто был необходим ей и попутно всей исправительной мировой системе, к великому сожалению, также имеющей кое-какие планы на этого проклятого сукана. Харона. Надоевшего не только голосовым связкам, но даже мыслям, которые жаждали, но не имели возможность избавиться от него. И порой раздражение переходило в гнев, а там недалеко было до театра бреда, когда обыкновенный снимок или фоторобот с его изображением вызывал припадки схожие с персонажами романа Оруэлла на «минутках ненависти», проводимых как раз для того, чтобы за короткий срок выплеснуть негативную энергию, провоцируемую изображением условного врага народа. Закрепить рефлекс злости, отвращения, презрения, сводя на нет желание прислушиваться к нему и его пособникам. И это бесспорно верное и сильное средство психологической накачки иногда находило отклик в душе Парны, уверенной, что сужение размеров криминальных ужасов до конкретного преступника положительно сказывается на разыскных мероприятиях. Однако же, когда конкретный преступник проводил с ней почти каждую ночь, словно засыпал рядом на кровати, Джексон отчётливей понимала, что ненависть скорее стопорила розыск, нежели продвигала его, а прежнее наслаждение расправы над Хароном сдувало, как пыль с мебели залетевшим в комнату лёгким ветерком. Она уже несколько раз просыпалась с одним определённым стремлением, и ей грезился в воздухе знакомый аромат. Настолько явственный, что сразу узнала его: пирожное Ламингтона. Шоколадный бисквит с кокосовой стружкой, который она любила лопать на выходных после смены. Она провела неочевидную параллель с тем, что хотела этот десерт так же сильно, как и уничтожить Харона. Эти мысли во всех подробностях раскрывали безуспешность проведённых уроков по примирению. И по-хорошему стоило бы сообщить личному психотерапевту, по счастливой случайности оказавшемуся напарником в деле по поиску того, кто украл её жизнь. Вот так совпадение. Она оказалась привязана к карусели, гоняющей по кругу до тошноты. В этой фантасмагории имелась досадная деталь, вызывавшая испуг и отвращение: она привязала себя сама. И однажды встала с постели с решимостью изменить это. Сурабайское отделение МОУП встретило Парну большим штатом сотрудников, чрезвычайно увлечённых делами. Парна сравнила бы их с пчёлами, если бы не матовая серая форма, выгодно подчёркивающая мужские и женские стройные тела. В ней они более походили на военных, методичных, решительных и ответственных. Среди такого коллектива она чувствовала себя как дома. Найти Аркадиуса оказалось легко: от его стола раздавалась очередная успокаивающая мелодия, выдавшая его неподвластную негативным настроениям натуру. — Мы разделаемся с ним, как я с этим салатом, — ублаготворённо навёл он на нужный лад свою помощницу с перерывами на то, чтобы положить ложку овощей себе в рот. Парна никогда не понимала отсутствие мясных продуктов в блюде. То, чем давился её друг и напарник казалось кощунством для тех, кто хотел основательно поесть. Джексон вроде не была голодна, но подмена чувств в отношении обыденных вещей как-то навязчиво воздействовала на психику, и вводила в странное состояние женщину, которой уже давно была необходима стабильность. Хоть в чём-то. И провалы в розыске не был тем пунктом, что успокаивал. Внести поправки в свой приевшийся до одинаковых вещей распорядок решила довольно нестандартным поступком. И захотела сделать это прямо перед Аркадиусом, внимательно изучавшим мировые сводки новостей, в которых человечество всё ещё пыталось ужиться с поразившей их мировоззрение и мировосприятие новостью — они настолько беззащитны, насколько и червяк перед лопатой огородника. Сама мысль о том, чтобы подразнить его, пришла в женскую голову позже, Парна даже не понимала откуда вдруг возникла такая прихоть, но Уоли отвлёкся от своих дел за столом и улыбался так искренне весь её разговор, словно любовался своей спящей малышкой. — Привет, Логан, — нежно поприветствовала она уставший голос, сперва определив его как пьяный. Картер признался, что она его разбудила. Такая мелочь, как часовые пояса, перестали представлять важность для неё. — Слушай, извини, давай я тогда перезвоню попозже?.. — Обрётший твёрдость мужской голос настоял на дальнейшем разговоре. Аргументация в данной ситуация была излишней: это был их второй разговор. Их третья неделя врозь, но Парна не понимала свои чувства. Она внесла его номер телефона уже давно, но позвонить настроения не находила. Даже истасканное «как ты?» не могло сорваться с языка, чтобы поддержать беседу. Последнее время окружение представало обтянутым плотным тёмным брезентом, в котором разглядеть краски становилось всё сложнее. Она никогда не рассчитывала скатиться в состояние «во тьме ночной, при свете дня — страдаю бесконечно я» (это, как ей всегда представлялось, испытывал Картер), но чуть просчиталась с собственной прочностью. Даже мысль об упадке духа мгновенно пробудила сопротивление, силы бороться. — Знаешь, решила просто позвонить тебе, извиниться, что мы так ужасно расстались. Мне жаль… — Логан горячо стал защищать любимую женщину, оправдывая даже в такой ситуации. Он проклинал себя каждый день за то, что не остановил её, не вылетел из временного кабинета мадам Атталь в попытке побыть с ней немного времени, но тактично отшутился. — По делу я ничего не могу рассказать, Логан. Всё безнадёжно прямо как в криминальной антиутопии. — Спонтанная шутка подняла настроение женщины со «спутанным» нутром. Она с интересом послушала новости, в которые посвятил её Картер, и вскорости закончила разговор, когда неделикатно вмешался Кад с улыбкой, «распоровшей» лицо, которую по ощущениям нельзя было испортить никакой плохой новостью. Джексон медленно попрощалась: — До скорого, Логан. Было приятно поболтать. — Она уже знала, что он скажет следующими секундами, и поэтому мечтательно прикрыла глаза и улыбнулась. Паркс напротив неё степенно возвращал своему выражению лица безучастность, и, хотя губы всё ещё по-идиотски тянулись в разные стороны, Парна не могла не почувствовать то, как её последние слова воздействовали на него: медленнее забилось сердце, дыхание стало глубоким и прерывистым, а ноги ослабли и задрожали. Она увидела в его глазах ревность и именно тогда поняла, что этой реакции и добивалась. «Но почему?!» Потому что ей было важно, чтобы он проявил симпатию, так как заметила — «к ужасу?» — за собой далеко не дружеские взгляды, обращённые к его фигуре. Так долго тереться бок о бок в одежде им ещё никогда не приходилось. Побуждение подтвердить свои догадки и сделать больно — себе или ему, не была уверена — заставило её манерно произнести:  — Обычно знакомства в пару дней не оставляли в памяти ни имени, ни внешности. Логан Картер по-особенному очертился, остался и молча устроился ждать, когда его позовут. Когда я смогу понять, что мне нужен именно он. И его сердце остановилось совсем, застыло, заледенело, разбилось, осыпалось внутри, осколками зацепив лёгкие. Следующая произнесённая им реплика стала самой монументальной ложью, которую он когда-либо произносил: — Я рад за тебя. — Кад помолчал немного и поправил воротник примятой рубашки. «Перед его локтем на столе лежал «эльфийский хлеб» с кондитерской посыпкой, на вкус дерьмовый, но видом заставляющий облизнуться. Сам Паркс сделал этот австралийский десерт или скука в нём проснулась, рождая мотив купить, доподлинно неизвестно, может, в Индонезии тоже чествовали эту «простоту с маслом»?» — Вернёмся к делу. У меня есть новость, которая тебя обрадует. Проверь, блестят ли чистотой твои туфли, потому как мы летим домой. В Оззи. Бэрристер нашёлся. Разрешаю сплясать на моём столе. Парна тут же замерла, машинально делая проверку на реальность, но пальцы не проходили тело насквозь, а дышать закрыв рот и нос не выходило. Она широко улыбнулась. В силу грандиозного обстоятельства — возвращения на Родину — празднично выглядящий хлебушек, который так старательно приготовили, вложив любовь, оказался вторичным, даже не нужным и вскорости засох, вынудив остроскулого темнокожего полицейского с озадаченностью смести его в мусорное ведро на следующий день. _____________________________________________________________________________ [1] Знаток, разбирающийся в тонкостях изысканной пищи (фр. gourmet). Термин часто путают с гурманом, любителем обильно и вкусно поесть (фр. gourmand).