She sways in her velvet dress And pulls me towards her in the dark While the others rest While the others rest While the others rest
У каждого ночь наступает в разное время. Буквально. Часовых поясов много, да и режим сна у всех различен, а у некоторых товарищей с Заполярья и вовсе спячка по четыре месяца. Многие уже давно спали, а если и нет, то причиной тому были либо работа, либо развлечения. Вечер пятницы. Пить так пить, играть в бильярд так играть в бильярд. Беларусь уже дремала в своём уютном кресле под пледом с подсолнечниками, Италия, на которого внезапно посреди ночи снизошло вдохновение, вскочил с постели и принялся ваять портреты… Словом, кто во что горазд… Ночью Лондон всегда был необычайно тих и спокоен. Его не сравнить с тем большим и шумным городом, который мы знаем. В этом Лондоне нет людей. Только андроиды, государственные структуры и Британская семья. Часы на Башне Елизаветы, в которой располагался небезызвестный колокол Биг-бэн, показывали около двух ночи. «Разница с Питером всего три часа… Должно быть, Америка и Россия уже легли спать»… Британия стоял возле фонтана, расположенного напротив Букингемского дворца, и вдыхал полной грудью прохладный воздух летней ночи. Деревья, как и клумбы, были аккуратно обстрижены, а о цветах, по видимому превосходно заботились. Это были розы. Чудесные алые розы. Любимые цветы Англии, которые Уэльс посадил здесь весной. От них чудесно пахло. Эти изящные, утонченные цветы, на нежных лепестках которых сияли маленькими звёздочками капельки росы… Когда мужчина рассматривал клумбы, его разум наполнялся воспоминаниями о, так называемой, Войне Двух Роз — Красной и Белой. В те далёкие времена аристократы, представлявшие три рода боролись за власть над Англией. В конце концов победили красные розы — род Тюдоров и род Ланкастеров, поддерживаемые Францией и Шотландией. Розы были совсем не похожи на чертополох, который так любил Шотландия, из-за чего, в своё время, получил от России нелепую кличку «Ослик Иа». Но и здесь всё было не так просто: у этих колючих кустов тоже была своя история. Легенда гласила, что когда уснул Шотландия, к нему через лес стал пробираться Скандинавия. Викингу почти удалось незаметно подкрасться, ведь для бесшумного движения он снял свою обувь. Но босыми ногами неудачливый нападающий угодили в чертополох. Колючки вонзились в ноги, причиняя сильную боль, и тот начал вопить на весь лес. От криков Шотландия проснулся и тут же прогнал Скандинавию. Ирландия очень любил клевер. Англия никогда не понимал этого странного пристрастия своих супругов к полевым цветам. В случае Ира, история не была такая уж интересная. Причин расположения мнения этого парня к трехлистнику было две. Первая — сказания о Святом Патрике, демонстрировавшем кельтам понятие святой троицы на этом растении. Вторая — как символ независимости. Когда Шотландия боролся с Англией, пытавшимся взять его в рабство, а там уж и о колонизации* могла пойти речь, он надевал на грудь трехлистник и шел сражаться с ним. И кто бы мог подумать, что он станет частью его семьи в какой-то момент…? Британия вспоминал этот эпизод знакомства своих родителей с улыбкой. Уэльсу всегда нравились нарциссы, но по какой-то причине Франция был ему не по вкусу. Должно быть потому, что он не так уж и походил на этот цветок. Уэльс не видел особой разницы между луком-пореем, который был тесно связан с легендами о Святом Давиде, и нарциссом. Он называл эти растения одним словом. А Британия всё любовался розами - любимыми цветами его чудесного отца, почившего много лет назад. Он выглядел очень одиноким и печальным. В его густых волосах местами просвечивала седина, не то от стресса, не то от возраста. Вокруг царила темнота, небо заволокли тучи, а единственные источники света — уличные фонари и некоторые окна дворца — проливали лишь немного света. По открытым плечам мужчины пробежал лёгкий холодок, что заставило его сильнее закутаться в плащ. — Пойдём в дом… Этот голос, такой ласковый, но в то же время беспокойный. Брит обернулся. Франция стоял в нескольких шагах от него, слегка приподняв голову. Его белые с оттенком русого волосы, длиной почти до плеч, чуть колебались от лёгкого ветерка, покачивающего ветви деревьев, от чего довольно громко шелестели листья. — Не хочу, Франциск… — устало ответил он, снова обратив свой взор на воду. Британская империя редко обращался к кому-то по имени, но Франция был счастливым исключением из этого правила. Так поступали и все остальные державы: каждая страна имела своё имя, но не каждая обращалась по имени к другой, имена использовались как обращение к членам семьи или близким друзьям. В остальных же случаях государства обращались друг к другу по своему законному названию для сохранения официальности. — Да сдался тебе этот Испания, помилуй боже! Я-то тебе чем не мил? Почему ты меня бросил ради этого придурка? Да кто он такой, чёрт бы его побрал! У нас с тобой гораздо больше было…! Хоть о детях подумай! Почему бы нам не сойтись снова? — с раздражением и гневом воскликнул Франция. Британия ничего не ответил. Его голову занимали совершенно другие мысли, даже не о ссоре с его давним другом и боевым товарищем, с которым они открывали новые земли и основывали новые колонии вместе. Нет. Теперь его заботила лишь его собственная семья. Возможно, он действительно поступил нечестно по отношению к Канаде и Америке, разрушив брак с Францией, но с другой стороны ревнивый Испания, по какой-то причине претендовавший на него, Великобританию, наконец успокоился. А теперь и его нет. Франц же, поняв, что в любом случае ответа на каждый из своих вопросов он не дождется, смягчился и после пары минут неловкого молчания завёл разговор о нанесённом Германией визите. Он сообщил, что подписался под договором от имени всех членов семьи. На это заявление также не последовало абсолютно никакой реакции. Француз ещё немного постоял на месте, а позже, наконец приняв, что он ничего не добьется, удалился обратно во дворец. Государственный совет ещё на входе предложил ему красного вина, но тот вежливо отказался, заявив, что сейчас он не в духе, после чего отправился в покои, отведенные ему, где заперся на ключ и включил какой-то сопливый сериал для домохозяек за тридцать. Палата Лордов убаюкивал Силенд в спальне. Синеглазый мальчик не отводил взгляда от обложки книги, которую читал «нянька». На ней был нарисован Питер Пэн, летящий в небесах, усеянных звёздами, над тёмными улицами. Младший сын Англии уже неплохо читал и сам, но всё же ему было гораздо приятнее, когда кто-то делает это за него. Палата общин готовил спальню Англии к его возвращению, подразумевая, что тот придет во дворец очень уставшим, наверняка снова возьмётся за спиртное, а добравшись до спальни немедля погрузится в царство мо́рфия*. Канада весь вечер пытался дозвониться до Украины, даже зная, что тот может спать в такой поздний час. Парень не выходил на связь больше двух месяцев и это невольно пугало Клёна, а потому он уже задумывался над тем, чтобы пойти и проведать того завтра. Проблемы с психикой — всегда ужасно, а уж если шизофрения — и вовсе катастрофа, однако все надеялись, что смуты временны, и вскоре всё закончится. Холодная капля воды упала на щеку Англии, затем вторая, третья и множество других. Для него это не было удивительно, он привык к постоянным туманам и частым дождям, но всё же простужаться не хотел, а потому торопливо зашагал к дому. Он размышлял о том, каким представал перед ним обыкновенно весёлый и задорный Франция, всегда спешивший развеселить гостей и не упускающий ни единой возможности продемонстрировать другим великолепие своей культуры и опрятность внешнего вида. Артур, таково имя Британии, внезапно вспомнил, как забавно Франция описывал их семейку словно чайный сервиз: Англия был чайником, Шотландия — кофейником, Уэльс — сахарницей, Ирландия — молочницей, а Канада, Америка, Австралия и Силенд — маленькими чашечками. Брит же был союзом, мостом между всеми этими маленькими странами. Он был отцом, связывающим детей - Канаду, Америку и Австралию - с дедами - Шотландией, Уэльсом, Англией и Ирландией, как северной, так и южной. Тот самый элемент, что был так важен для этого семейства - подносом, на котором всё держалось. Пусть высокомерным, но всё же главой семьи. Теперь это был уже не тот Франция. Да, он всё ещё распивал вино, флиртовал с дамами и кавалерами, шутил и делился новостями, но стоило ему встретиться взглядом с безжизненными зелёными глазами англичанина, как улыбка сразу же сползала с его изящного лица, и оно становилось каким-то бледным, беспокойным и печальным. Зайдя в свой дом, Британия, не церемонясь, сбросил с себя плащ прямо на пол и отправился спать. А что же в Петербурге у России и Америки? В добром ли здравии прибывает сынок Англии? Терпение, господа. Часы пробили одиннадцать вечера. В спальне уже находились наши двое. Робкий стук в дверь. Администрация прошла в комнату и Россия взял бутылку водки и виски из её рук. Попросив не беспокоить его до восхода солнца, закрыл за уходящей служанкой дверь изнутри, после чего развернулся к Америке, скованно сидевшему на кровати, и коварно ухмыльнулся, что тому ужасно не понравилось. — Ну что ж, пропустим по рюмочке, — Россия сделал несколько шагов к кровати, придвигая к ней столик на колесиках, и присел рядом с мужем. Он поставил сосуды и бутылки на стол и принялся откупоривать водку. Расправившись с ней, он разлил горячительного в хрустальные рюмочки и протянул Америке одну из них. Русый поправил очки и поднёс хрусталь к губам, сначала немного пробуя спиртное на вкус, а затем, проглотив несколько капелек и убедившись, что всё не так уж и плохо, осушил сосуд до дна. Со второй и с третьей он расправился так же скоро. — А теперь… — Россия выпил немного сам, а затем вернул на стол обе рюмки и бутылку, — рассказывай всё, как есть. — Про письмо от Франции тебе известно. Представь себе его содержание. Ты каждый день интересовался, как у меня дела, как я себя чувствую, хорошо ли мне здесь, но давай-ка ты не будешь лезть в дела, которые тебя не касаются? О да, мы объединились в одно большое государство, я этому рад, но совать свой длинный нос в дела моей семьи лучше не нужно. Не нужно думать, что я забыл прошлые войны с твоей семейкой, я, поверь, злопамятный. Да и, в конце концов, наш брак фиктивный! Он заключен лишь с целью выгоды для нас обоих, не более! — довольно резко ответил Соединённые Штаты. — Вот как… — лицо Федерации снова скривилось в какой-то до жути холодной усмешке. Неясно было, куда исчезла та доброжелательность, которую он всегда демонстрировал на людях, учтивый тон в момент сменился властным, — Раздевайся. На долю секунды комната погрузилась в полную тишину. — Что, прости.? — Кто-то всего пару мгновений назад утверждал, что за этой женитьбой ничего не стоит, и что никакого смысла, кроме выгоды для нас обоих, она не имеет! Что ж, давай я прямо сейчас докажу, что ты не прав. — Ты пьян… — Да, но я предельно серьёзен, — Иван посмотрел на сидящего рядом, а тот отвёл взгляд куда-то в сторону. Свет луны в комнату не проникал вовсе, виной тому служили плотно задёрнутые шторы и тучи, которые заволокли небо. Свет исходил только от настольной лампы, поскольку люстра уже была погашена. Внезапно что-то холодное, словно ледяное, коснулось руки Штатов. Тот тихонько вскрикнул, и лишь потом понял, что это были пальцы его супруга. «Он без перчаток!» — пронеслось в голове, и в этот же момент он почувствовал, как тот расстёгивает пуговицы на его желетке. — Ваня, перестань! За окном сверкнула молния. Федерация на секунду замер, по привычке считая секунды между вспышкой и громом. Воспользовавшись моментом, Америка соскользнул с постели и направился к двери. — Куда ты собрался? — Знаешь… Кхе! Я ещё не готов! Не-не-не-не-не, иди к черту! — Секса не хотят только мертвые, больные и вруны! Кто ты из перечисленного множества? — Я овощ! И хватит таскать цитаты из Доктора Хауса, которого, кстати, я придумал! Россия улыбнулся вновь. — Успокойся, ты все равно отсюда не выйдешь, комната заперта на ключ. Но можешь включить свет, если так тебе будет спокойнее. Ам подошёл к двери и щёлкнул по выключателю. Свет зажёгся. Лампочка прогорела всего пару минут, но сразу же после новой вспышки молнии во всем замке выбило пробки. Какого-то черта сработала сигнализация. Россия вздрогнул. Он уже собирался выйти в коридор и проверить, что произошло, но только он коснулся ручки, как в помещение задыхаясь влетел совет федерации и начал что-то громко объяснять. На его лице застыл ужас. — Успокойся… Подумаешь, стекло разбили… — отмахнулся Брагинский. — Ах, знали бы вы, кто его разбил… — И насколько же серьёзен этот хулиган, если вы в полночь врываетесь в мою спальню в, так скажем, «разгар страстей»…? — он с осуждением посмотрел на Альфреда и скрестил руки на груди. — Я и сам не понял! Но говорил этот человек на корейском! — Совет закрыл глаза руками. Россия переменился в лице. Теперь он стоял в лёгком недоумении. — Думаешь, Корея? — Клянусь, сэр, я в этом абсолютно уверена! — Да быть того не может! Клевета! Брехня! Он мой верный друг и соратник! Не попрет же он против меня, в самом деле! — Да кто ж его знает! Он после того, как связался с этой вредоносной африканской девчонкой, что в разгар эпидемии ограбила и убила всех соседей, совсем ополоумел! Может, она предложила что! Ополоумела совсем, с катушек съехала, дрянная девчонка! Строит против вас козни, не иначе! На нефть вашу позарилась да на лес! Ей же только того и надо! — Бред! — с гневом воскликнул Россия, но потом вновь взглянул на испуганное лицо слуги и поспешно скрыл беспокойство и раздражение за покерфейсом, хотя по дрожащему голосу и нервному тику его было понятно, что новость не из приятных. Почему-то в такие моменты невольно вспоминались россказни о гонцах, которых вели на плаху за дурные известия, — Где его видели? — В Юго-Восточной части дворца! — Укрепи оборону… Думаю, это был тонкий намёк. Вероятно, они готовятся напасть в ближайшие месяцы. Удалось поймать…? Совет закрылся книжкой, схваченной им со столика у двери. — Помилуйте! — Сбежал, значит… Вот чёрт… Ну не может быть, чтобы это был Корея! Друг он мне сердечный, мы с ним и в огонь, и в воду... Федерация вышел. Америка остался наедине с самим собой в спальне России. Он не нашел много выхода кроме как принять холодный душ, который так помогал протрезветь, и лечь спать. Уходить к себе абсолютно не хотелось. Уж лучше с Россом, чем в одиночестве. Всю ночь Америке не спалось. По оконному стеклу барабанил сильный ливень. И если от этого хоть немного спасали наушники, то от мыслей «Что это сейчас вообще было такое?» данный прибор головушку абсолютно не защищал. Не выдержав этого, Джонс сел на кровати снова, потом встал и прошёлся по комнате туда-сюда, раздумывая над тем, чтобы сообщить о произошедшем куда следует… Ам с большим облегчением вздохнул, когда в дверях появился Россия. По его потрёпанному и рассерженному виду было ясно, что провокатора поймать так и не удалось. Блондин лег на кровать и уставился в потолок. Он выглядел невероятно уставшим и злым, а потому Штат решил воздержаться от дополнительных расспросов, накрывшись одеялом с головой.***
Германия обошёл уже всех соседей, и не только. Его друг Швейцария к этому времени дремал на пассажирском сидении автомобиля, закутавшись в плащ. Сам Гер ужасно вымотался, но работа есть работа. Во всяком случае, отзывчивость стран в таком важном вопросе, как сотрудничество, не могла не радовать. Дело было почти завершено. Беларусь любезно поставила подпись за себя и за Украину, заверив, что тот не будет возражать, поэтому одной головной болью для немца стало меньше. Он вышел из машины и сделал глубокий вдох. Дом, милый дом… Он представлял из себя небольшую загородную виллу, в которой можно было чудесно провести выходные, чем, собственно, Германия и занимался. Один этаж с уютным чердачком, прекрасная терасса с удобным креслом… Всю ночь предстояло разбираться с бумажками. Герман прекрасно понимал это, но ничего не имел против. Он просто сунул под язык ещё две таблетки кофеина и вернулся в гараж. — Шверц, просыпайся! — он легонько тронул соседа за плечо. — Германия, хватит, я сам проснусь! — В моём доме все подчиняются моим порядкам, и я не позволю кому-либо спать в моей машине. Тот неохотно вылез из машины. Он был намного ниже ростом и гораздо младше. Эта разница особенно ощущалась, когда он, недовольно сверкая глазками, смотрел на Германию, чуть запрокинув голову. Так ничего и не сказав, он побрёл в свою комнату. Стоит отметить, что отношения между ними были нейтрально-приятельскими, несмотря на то, что они уже долгое время были соседями. Виделись они всего пару раз в день — за завтраком и за ужином, в остальное время Германия был по уши в работе, а Швейцария занимался чем попало: гулял, читал, ходил в походы в горы, вел активную экономическую политику… Словом, мало чего общего было у этих двоих. Об этом можно было судить даже мельком взглянув на их комнаты. Спальня Германии, условно разделенная на четыре части, была всегда в идеальном порядке, и упаси господь того, кто что-то возьмёт, передвинет и не вернёт на прежнее место. Несмотря на сложившиеся в обществе стереотипы о холостых мужчинах, Герман был блюстителем порядка, и ко всему, в том числе и уборке, подходил основательно, с должной аккуратностью. Кровать всегда была идеально застелена, стол — прибран, одежда в шкафу — выглажена, полы блестели от чистоты, а на полках с книгами не было ни пылинки. Если Германия не успевал делать что-то сам, он поручал это кому-нибудь из слуг, но чаще всего они были заняты делами в городе, поэтому всё приходилось отдавать андроидам, а иногда и делать самостоятельно. Что находится в комнате Швейцарии — загадка. Он всегда запирает её на несколько замков, чтобы Германия ни в коем случае не влезал в неё со своими попытками установить мировой порядок. Однако из нее всегда доносился приятный запах леса и, кажется, пение птиц. Немец принялся делать ксерокопии подписанных бумаг. Новости, идущие по телевизору, его совершенно не радовали. Решив, как обычно, проверить почту, он обнаружил письмо от России. Как оказалось, снежок уже успел настрочить отчет. Пусть с кучей помарок и на ломаном немецком, но сделал он это быстро. Вчитываясь в текст письма, Германия всё больше хмурился… — Какие же темные времена настали… — прошептал он себе под нос, оформляя приглашения на срочное общее собрание, которое уже в ближайшее время должно быть разослано всем государствам Европы и Северной Америки.