Уродство

      Что должно произойти у человека в жизни, если он радуется бойне на улицах? Постоянный контакт с мертвецами? Разъезды в заброшенные кварталы и обреченные поиски?       — Как думаешь, есть выжившие? — спросил Лука, третий лидер. — Или сегодня дневная норма повысится?       В ответ Эрик только прибавил газу, и черная машина за считанные минуты преодолела оставшееся расстояние.       Погрузка заняла меньше двух минут, осмотр периметра и то меньше. Пару гильз, запах пороха и кровь на гравии. Нужно закинуть трупы в крематорий — их сожгут и без него, а вот выживших доставить вместе с рапортом в Бесстрашие.       Как же не повезло им. Только и успели, что сделать выбор. Хотя большинство сказали бы: «Фортуна на вашей стороне — умерли с выбором в сердце». Эрик только об этом и мог думать, смотря на искореженные мертвые лица. В этот раз инициация началась с темной полосы. Да, неспособные или недостойные новички умирали еще по пути к первому испытанию: прыжок на поезд или из него не всегда заканчивался красивым перелетом на крышу здания и радостными возгласами. Но в планы фракции не входило убивать новобранцев еще до того, как они сядут в вагон. Это уже не в какие рамки точно не пролезет.       — Что там с выжившими? — хриплым голосом сказал Эрик. Он не смог оторваться от дороги, чтобы посмотреть назад в салон.       — Сильный удар в череп у одной, у четверых ранения. Пульс у всех в норме. Если прибавишь газку, то в ближайшее время все успеют услышать, как орут на них командиры.       Весь салон провонял бензином и выхлопами. Машина подпрыгивала на скорости. С одной стороны, зачем спасать этих букашек — вдруг, уже не дееспособные. А с другой, Макс будет слишком сильно орать. Эрик же должен отвлечься от этих трупов, добавив разнообразие в виде ходячих желторотиков, которым дадут нож и пистолет в руки и пустят как пушечное мясо.       — Нам нужны люди! — крикнул Эрик, захлопывая дверь машины. — Есть раненые, — отодвинув заднюю дверь, он схватил первого попавшегося и понес в сторону лазарета. — Лука, поедешь в крематорий. Сделай опознание и пришли родителям плохие вести.       Доставив всех в лазарет, Эрик сразу же нашел Макса в коридорах и доложил ему обстановку.       — Ну, теперь, будем ждать их выздоровления, — сказала Лидер. По нему было видно, что не такой встречи он ждал. — Готовься. Пока в больнице поступление, поедешь на проверку. Если не успеешь вернуться, то Алик тебя подменит. Завтра выезд.       Что может быть лучше поездки к ошалевшим бесфракционникам? Опять вынюхивать местоположения, находить замученных до смерти заложников. Ну, хоть одна радость — освобождение от крематория. Он опять окунется в жизнь. В горящие будни, когда бумажки будут постоянной причиной его поздней встречи с кроватью. Кусок пирога будет лезть в горло и заставлять пить вдвое больше кофе, чем вчера. Так он будет чувствовать жизнь. Жизнь, которую он выбрал несколько лет назад. Еще когда не встретил Дженни и не потерял ее.       Конечно, предвкушение тренировки нового мяса, заставляет сердце подпрыгивать и биться чаще, чем требуется. Эрик ждал этого. Не то, чтобы он сильно хотел. Но если бы Вы несколько лет проторчали в огромной коробке с печами, где постоянно воняет жженым человеческим мясом, что бы выбрали? Всяко лучше орать на стадо, чем как гиена смотреть на падаль.       Солдатов всегда учат быстро собираться. Необходимое снаряжение, «твое» оружие, глоток воды и крошка в карман — много тебе не потребуется, когда захочешь быть невидимкой. Каждый грамм влияет на скорость передвижения.       — Кто-то очнется, выпытай у них все, — дал последнее указание Эрик, перед самым выходом из дома.       Когда проезжаешь мимо жилых кварталов, тебе кажется, что они неестественно маленькие, они не способны вместить столько людей, слишком быстро заканчиваются. Но вот уже не одна поездка на поезде, а ощущение все не пропадает. Слишком быстро мелькают дома фракций, приближаются опустевшие коробки, за которыми никто уже не следит. В них обитают только озлобленные группы, которые не принадлежат нормальному обществу.       — Странно, что Макс наказал только проверить, — Алик резко скривился. — Ходят много слухов, что большинство уже потеряли все ценности. Они нелюди.       — Как будто ты святой, — усмехнулся Лидер.       Они все ближе подъезжали к месту. Афракционеры сами распускали бредни про себя. Они хотели запугать народ. И у них это хорошо получалось. Страх их подпитывал. Так становятся сильнее.       Куча заколоченных окон, хрустящего под ногами стекла, кусков арматуры, но абсолютно чистые дороги. Асфальт потрескался в некоторых местах, но оставался все еще шероховатым и серым. Словно афракционеры не ходили по нему, а парили над ним.       — Подчищают следы? — повел бровью Алик. Он тоже засмотрелся на серый перекресток.       Эрик только пошел дальше. Его мозг генерировал разные варианты. Он отчасти верил слухам, но никогда вслух не признавал. Это удел слабых — верить сплетням и боятся их. Окончательно он поверит только собственным глазам.       — Чувствуешь запах? — Алик недовольно скривился. Пахло мясом и какой-то гарью.       — Надеюсь, что это кролик, — произнес Лидер. По спине сразу пробежали мурашки. Только бы слухи не подтвердились.       Завернув на очередную улицу, мужчины остановились и стали прислушиваться. Хрипы и тяжелые шаги разбавили тишину.       — Как думаешь: сегодня или завтра? — спросил мужской писклявый голос.       — Свежее обычно носят к майору, — тихий голос, который, как будто нарочно, «растягивал» букву «с», заставил поморщиться.       — А давай одно заберем себе? Кто считать-то будет? — все тот же писклявый.       Голоса затихали, так как их обладатели спускались в подвал жилого здания.       — Эрик, давай не будем? — настороженно произнес Алик. — Мне кажется, это плохая идея: лезть туда к ним.       — Полностью с тобой согласен. Мы подождем.       Несмотря на весь страх, они ждали и смотрели, как две сутулые фигуры в непонятных капюшонах, сделанных из мешка, шли в центр гетто. Очень не хотелось спускаться туда, в голове только и билось предупреждение об опасности, но любопытство и задание требовали определенных действий.       Все наводило ужас: приглушенный свет, набор непонятных инструментов, похожих на маникюрные ножницы или щипцы для устриц, запах спирта и медикаментов. А именно капельниц с непонятными жидкостями, которые были подсоединены к подвешенным телам. Их было много, они как гусеницы перед самим погружением в сон: завернуты в кокон из непонятных тряпок. Тонкие нити сомкнули губы, чтобы никто не услышал, как они вопят. А глаза? Даже сквозь полумрак можно было рассмотреть в еще живых глазах всю ту боль, которую они испытали. Они были морально убиты. Обречены на такую смерть.       — Уходим.       Алик послушно пошел за своим товарищем. Он, как и Эрик, знает — их не спасти. Они не смогут идти или даже схватиться за них руками. Все, что им остается, так смотреть, как капельница соседа колышутся из-за небольшого ветерка.       У входа как раз лежал сверток, который тащили те двое. Взяв небольшой нож, Эрик разрезал ткань, как потом выяснилось, прикрывающую лицо.       — Бесстрашная, — прошептал Алик.       Урожденная, которая сегодня сделала выбор в пользу своего дома, сейчас лежит на складе каннибалов. Ее сердце пропускает удары, а дыхания практически нет. Она цепляется за жизнь. Но ее хватка не так сильна, как точный удар разведческим ножом в сердце.       — Зачем? — перекрикивая гул поезда, спрашивает Алик. Он держался практически весь путь. Но картинка с краснеющим полотном все еще прокручивалась в голове.       — Уж лучше погибнуть от проткнутого сердца мгновенно, — произнес Эрик, — чем мучиться, когда тебе отрезают кусок мяса с ноги. Я поступил правильно.       — Не мне судить, Эрик, не мне. Твоя совесть — вот настоящий судья.       На это заявление Лидер только усмехнулся. Его это действительно поджидало. В скором времени он вспомнит все смерти, которые произошли от его руки.       — Что мы можем увидеть еще? — спросил Алик, смотря вдаль.       — Все.