Уродство

      — Как «что»? Кто из нас инструктор?       — Вот именно, я — инструктор, а не нянька.       Два грубых голоса четко были слышны в палате. Девушка не хотела открывать глаза. Куча вопросов роились в голове. Что она делает в больнице? Почему у нее так болит затылок? Что будет дальше? Началась инициация? Без перешедших неофитов? Или только она отлеживается в больничной койке?       — Завтра можно выписывать, — сказал врач, подходя к прикроватной тумбочке раненого в конце комнаты.       Хелин поерзала, и все внимание было обращено на нее.       — Почему на вас напали?       Видимо, тут все задают вопросы прямо. Она же ничего не могла вспомнить. Только смутно в голове возрождаются образы: кто-то валится навзничь, кровь стекает по гравию, крики и выстрелы.       — Чего молчишь? — парень с татуировками на шее смотрел прямо на нее.       — Не помню, — голос сиплый и низкий. Говорить громче не позволяла головная боль. — Где я?       — Такое бывает после сотрясения, — спокойно пояснил врач. — Память должна вернуться через несколько дней. Удар от приклада пришелся по затылку. Мы наложили швы.       — Она нам не помощник, — прошептал все тот же парень. Девушка не могла понять, что он забыл рядом с ее койкой.       — Мы уже узнали достаточно, — сказал второй. Его дреды колыхались в такт движениям головы. — Пусть отдыхает, — он обратился к врачу.       Проводив взглядом двоих посетителей, Хелин посмотрела на врача.       — Лидеры не были в восторге от вашего появления. Всю фракцию на ноги поставили.       — И что с нами теперь будет?       — Что и происходит со всеми неофитами — инициация. Для некоторых из вас это будет нелегко. Афракционеры не пожалели вас.       — Зачем им вообще нападать на нас? — очень глупый вопрос, учитывая, что ее отца убили вечером, когда тот возвращался домой.       — Вот и нам интересно.       Как же жизнь может быстренько повернуться гнилым персиком к тебе. Одна неприятность за другой. А с одной стороны, что делать во фракции, которая всем напоминает о родном человеке? Пусть уж неприятности случаются в другом доме, чем старый сгорит от них.       Размышляя о возможных исходах выбора, пострадавшая провалялась так до поздней ночи и без седативного, любезно вколотым врачом, уснуть не смогла. Теперь его придется вкалывать перед каждым отходом ко сну, иначе уснуть не сможет и на следующий день заторможенность обеспечена.       Выписка от врача и новое помещение. Специально для перешедших. Правда, ни чем особым не отличались спартанские условия. Все такие же страшные койки, холодные простыни и ужасные туалетные условия. Прожить тут еще несколько недель казалось сущей пыткой. Но разве так радуются новому дому? Спрятав седативные препараты, девушка переоделась в свой новый цвет — черный.       Этот день служит началом инициации. Урожденные получили отличный шанс на подготовку к будущим испытаниям, поэтому Хелин придется поднапрячься, чтобы удержаться на ногах.       В спортзале их встретили двое Лидеров, которые успели упрекнуть ее в непригодности. Приняв позу, они серьезными взглядами смотрели, как все выстраиваются перед ними в линию.       — Думаю, слова приветствия вам не так уж и обходимы, — сказал тот, что с дредами. — Вас и так приняли по высшему разряду, — сказано было не без доли сарказма. — И все же, меня зовут Алик. Эрик, — парень кивнул в сторону второго Лидера. — Мы будем вашими инструкторами. Хочу предупредить сразу, ваши сроки подготовки ужимаются из-за непредвиденных обстоятельств, — он обвел взглядом всех. — Вы и урожденные начинаете вместе, но у них было гораздо больше времени подготовиться к ключевым испытаниям. Пусть даже и без разрешения.       Первая инициация за последние несколько лет, а уже такие трудности. И так попасть в ряды Бесстрашных невозможно, а тут еще и сроки ужимаются. Сколько часов они проведут в спортзале? Будут ли вообще спать?       — Выходных у вас будет мало, — Эрик подтвердил все опасения Хелин. — Тренироваться будете долго. Скоро у вас первая игра и полоса препятствий.       Первым, что ждало неофитов, была проверка наличия хоть какой-то физической подготовки. Как оказалось, у многих она присутствовала. Полчаса беспрерывного бега, не один десяток приседаний и отжиманий. Через два часа, как полагает всем неписанным правилам, все валились с ног, а Лидеры посмеивались в углу помещения.       — На сегодня достаточно, — Алик снисходительно улыбнулся. — Советую вам, на протяжении всей инициации, не шататься где попало. Помните, вы — отставшие. Каждый из вас находится на грани вылета. И так будет до вашего последнего дня проверки.       Холодный душ, транквилизатор в шею и холодные простыни. Какой тут шататься где попало? Тут хотя бы до кровати смочь доползти.       Неужели они так сильно отстали? Пока транквилизатор еще не начал срабатывать, Хелин стала рассматривать своих братьев по несчастью.       Их осталось мало. Семеро. Три девушки и четверо парней. За день до выписки одна девушка умерла во сне. Всех подробностей никто так и не знает. Да они и ни к чему. Тут своих проблем хватает. Куча швов и синяков от капельницы. Повязки скрывали затянувшиеся ранения. Каждый сидит на препаратах. Честно ли это? Без них они вылетят со свистом уже после первого испытания, если еще смогут дожить.       — Нравится? — спросил парень. Затянув повязку на животе, он ловко приготовил пистолет с транквилизатором.       — Не особо, — она продолжала следить за его действиями. — Если не умрешь — обязательно забьешь.       — Шрамы украшают, — щелчок и под кожей разливается серая жидкость.       — Только не такие.       Бесстрашные те еще сплетники. За завтраком невозможно даже за своей мыслью уследить — вечно мешает гул голосов. Голоса рядом сидящих заставили Хелин оторваться от тарелки.       — Ни за что в жизни не поверю. У них не хватило сил перебить этих каннибалов. Вранье. — Смуглая девушка смотрела на своих товарищей.       — Могли бы и нас взять, — произнесла вторая. — Все-таки, они схватили наших.       — Говорят, Эрик сам убил урожденных.       — Правильно сделал. Я бы ни за что не дала есть своих.       — Мог бы и спасти их, а не оставлять мертвые тела. Их-то тоже можно слопать.       — Как, по-твоему, они смогли бы спасти? — вмешался парень. — На своем горбу притащить целую партию? Да, они бы уже через пару часов были поданы к столу. А так… Мертвые ничего не почувствуют.       — Тоже верно. Но как они собираются решать эту проблему? Нам уже понятно, куда деваются люди. Что дальше? Их явно там не один десяток.       — Я слышала, что только в нескольких районах есть каннибалы. Остальные питаются благодаря Сухарям.       — Да их нужно в первую очередь подать к столу. Тоже мне, нашлись миротворцы.       — Так же они думают и про нас. Но это не повод кидать друг друга. Лучше скажи, почему не создаются отряды по уничтожению? Чего они ждут?       — Может они хотят их сжечь?       — Что за бред ты несешь? Себя хоть слышал?       — Мэт, ты себя послушай, — парень обратился к смуглой. — Что за бред ТЫ несешь?       — Между прочим… Что пялишься? — девушка посмотрела на Хелин.       — Да вот думаю, почему же Бесстрашные не могут подойти и задать все вопросы в лицо? — она кинула вилку на стол. — Что, только обсуждать и можете?       — А ты, вообще, кто? — спросила Мэт. Она приподняла бровь и ее красное тату, в виде квадрата, изогнулось.       — Я та, кто явно не будет распространять слухи и строить немыслимые теории.       — Не слишком ли ты дерзкая для неофитки? Тем более, закон об изгнании тут не так уж и сильно действует.       Хелин знала, что закон не будет опекать ее в полной мере, когда она решится на переход. Отец-таки не смог до конца внедрить его в Бесстрашие. Только в Правдолюбие и в Эрудицию. Там был разрешен перевод, а вот Бесстрашие оказалось непреклонным — либо смерть, либо скитание по гетто.       Бесстрашные не следовали законам большинства. У них был собственный манифест. Хелин очень жаждала его увидеть, вбить себе в голову и засыпать со словами на губах. Теперь, это ее закон. Закон, который она должна научиться соблюдать.       — Я такая же как и вы. Вот только есть у нас отличительная черта, — девушка встала из-за стола. — Никогда в своей жизни не буду трындеть о том, чего сама не знаю.       — Почему так долго?       Шла к концу уже третья неделя подготовки. На таблице постоянно менялось расположение имен. Кто-то продвигался вверх, падал в рейтинге, а кто-то и вовсе пропадал с него. Теперь их уже пятеро. Один сбросился в пропасть из-за параноидальной мысли о рейтинге. Другой же накачался седативными, на следующий день его нашли мертвым в своей же кровати. С уменьшением состава стало легче работать, как бы это плохо и аморально не звучало. Все успевали отработать приёмы достаточное количество раз, набить морды по нескольку подходов и получить порцию оскорблений и унижений.       — Сегодня последний день вашей физической подготовки, — сказал Эрик.       Лидер очень редко посещал тренировки, хоть и был ответственен за это. Опять-таки, слухи по Бесстрашию ходили и подпитывались новыми версиями. Охота на каннибалов? Спасение наших? Разработка нового плана? Все, лишь бы не тренировать неофитов и не возвращаться в топку.       Хелин и оставшиеся, конечно, не жаловались. Один инструктор есть — им достаточно. Выездные тренировки старались проводить днем, в сопровождении нескольких вооруженных бойцов. В рукопашный бой добавили технику с холодным оружием. Огнестрельное оружие стали подбирать к каждому индивидуально. После каждого спарринга приходилось отмывать оружие и пол. Такую подготовку можно было бы назвать идеальной, за исключением одного «но». Постоянное желание устранить конкурента.       Разгоревшаяся вражда между пятеркой дает результат в обратном направлении. Страх быть убитым во сне порождает бессонницу. Опасения получить нож в спину отвлекает. Никто еще до конца не понял, что вражда бессмысленна и скоро второй этап инициации сам сделает свое дело — уберет лишних. Хотя, куда уж больше.       А что же происходит у урожденных? Картина почти такая же. Все бояться попасть к афракционерам. Стать на сторону врага, чтобы получить пулю от бывшего союзника — не устраивало никого. И если кто-то все же не находил в себе сил проходить дальше (да, были и такие) просто умирал во сне.       Как-то прогуливаясь после очередной тренировки допоздна, Хелин услышала шум в одном из коридоров. Небольшая группка стояла и что-то доказывала Алику.       — Нас не было в комнате. Мы вернулись поздно.       — Его не было на ужине.       — Какое значение имеет тот случай с ножами? Я бы никогда такого не сделал с ним.       Дальше девушка увидела, как несут тело в мешке. За ним оставались капли на бетонном полу. Из комнаты пахло сыростью. В самом ее конце стояла ванная, вокруг которой была куча воды.       — Чего приперлась? — голос из-за спины прозвучал грозно.       — Я…я… Ничего.       Отец всегда говорил: самоубийство — это самое низкое, что может сделать человек по отношению к себе и близким ему людям. Это проявления слабости и внутреннего эгоизма.       Хелин вспоминала нравоучительные слова отца, сидя на краю моста. Ей было сложно принять тот факт, что урожденные не могут справиться с инициацией. Раз уж они решают так, то что же тогда с переходными? Как справиться им? Тоже утопиться в ванной? Может, как раз таки эта холодная война помогает им?       — Еще одна амфибия. Что ж вас всех к воде тянет?       Этот голос она не слышала уже достаточно долгое время. Мафдэт, так зовут командира одного из взводов, стояла перед ней и при первой-последней встрече предъявляла ей претензии в столовой.       — Чего тебе надо?       — Не дать списку смертников занять все доски в кабинете Лидеров, — произнесла девушка и помогла Хелин встать. — Что ж вы слабенькие такие пошли? Во время моей инициации, мы таким не занимались.       — А чем же тогда? — она пошла за ней в западный отсек.       — Не важно, — усмехнулась Мэт. — Вы слабенькие. Очень. Я понимаю, что сейчас не время всеобщего веселья, но Бесстрашные на то и Бесстрашные. Способны не терять дух даже в самые гадские времена.       — Разве в ваших рядах такое не происходит?       — Нет, не происходит, — она остановилась и посмотрела в глаза. — Афракционеры успевают убить раньше.       Хелин молча продолжила идти за девушкой. Она слышала о ней немного. Хороший и добросовестный командир, которая потеряла большое количество бойцов за последние полтора года. Она никогда не жаловалась другим на постоянную смену «начинки» в группе. Всегда находила общий язык с адекватными людьми, а с противоположными разговор был коротким, но содержательным.       Мафдэт привела девушку в очень странное место, которое было похоже на какой-то старый зал. Просто небольшая комната с высоким потолком. Окна были плотно закрыты фанерой. В воздухе воняло старостью и грязью. Девушка достала фонарь и в его лучах сразу стали виднеться пылинки.       — Зачем ты сюда меня привела? — спросила Хелин. Она не очень доверяла командирше. Все-таки они не знакомы, а сейчас времена не сахарные.       — Смотри, — девушка сгорбилась над каким-то столом с толстой столешницей.       — О, Боги. Это то, о чем я думаю? — руки сами потянулись к такой драгоценной вещи.       — Самая красивая копия Манифеста Бесстрашных. Самая первая, — с гордостью произнесла Мэт, как будто она собственноручно переписывала строчки.       — Это прекрасно, — Хелин водила по буквам подушечками пальцев.       Огромная каменная плита, абсолютно пропорциональная, на которой были высечены выдержки. Сверху был высечен знак Бесстрашных.       — Мы верим, что страх лишает нас счастья и радости, а иногда и здравомыслия, — прочитав вслух, девушка посмотрела на командиршу. — Ты читала все?       — Я все их знаю, — спокойно ответила Мэт. — В свое время, когда случилась самая главная катастрофа во время моей инициации, я заучила их все наизусть. Повторяла каждый раз, когда вспоминала, — ее голос становился приглушенным. — Потом начались восстания. На заданиях, в незнакомых мне кварталах, я ночью повторяла их по нескольку десятков раз. Они мне помогли, в какой-то мере. Я верила, что, соблюдая манифест, мы не грешим, а спасаем всех и сами не грешим.       — Но ты верила. А сейчас что?       — Никто почти не помнит весь Манифест. Все заучивают только несколько фраз и то, всегда ими пренебрегают. Мы стали жестокими циниками, — она развернулась в сторону выхода.       — А зачем ты мне тогда его показала?       — У тебя был выбор не идти за мной, — отстранённо произнесла девушка. Она явно о чем-то вспоминала. — Но тогда бы, не прошла своеобразную проверку. Зови меня просто Мэт.       —Хел, — девушки пожали руки.       Так вот одна беда прошла, а вместо нее появилась небольшая радость. Хелин не могла сказать, что подружилась с кем-то из фракции. На неофитов она плевать хотела, солдат она побаивалась, а командиров обходила третьей дорогой. Мэт же была ее лучиком счастья, который пролил свет и помог справиться с моральным грузом. Когда-то и Мафдэт нуждалась в таком свете. И она получила его. А сейчас? Оплачивает долг? Или отдает дань памяти?