Уродство

      — Почему так долго?       Кофе уже не помогало, а лишь усугубляло ситуацию. Чертовы отчеты стояли перед глазами, а крик Макса звенел в ушах. Ничего не получается, все валится из рук. Эрик решил развеяться и вспомнить старые-добрые времена. Вернуться к истокам, так сказать.       — Сегодня последний день вашей физической подготовки, — сказал Эрик.       По рассказам Алика Лидер знал всю общую картину инициации. Результаты все показывают феноменальные, но из-за паранойи рейтинг постоянно скачет. Что будет на втором этапе — представить сложно. Эрик рискнул предположить, что выживут в общей сложности трое и то, через неделю для них тоже придется топить печь. Он не верил в них. Они слабые. Слабые морально.       Эрик тогда прогуливался среди ночи по коридорам и решил заглянуть к неофитам. Свет у них горит постоянно, так что предположить невозможно: спят они или балду пинают. На четырех койках посапывали побитые переходники. Пятая кровать же была просто расстелена. Осмотревшись, Лидер нашел пропажу. На бортике ванны, в другом конце комнаты, сидела девушка. В ее руках лежал пистолет для инъекций. Ловкие пальцы заряжали его небольшим флаконом с фиолетовой жидкостью.       — Вы все этой дрянью колетесь? — Эрик тихо подошел к ней. Девушка даже и не дрогнула.       — Уснуть помогает, — щелчок и на ее шее возникает сиреневый цветок из небольших ниточек — препарат начинает распространяться.       — Жалкие. Какие вы жалкие, — усмехнулся Эрик. — Жалость и страх порождают бездействие. А бездействие — смерть, — произнеся стальным голосом, Лидер посмотрел на исчезающий «цветок».       Ненависть к таким людям возникла у него еще в детстве, когда отец прививал это.       — Так кто заставляет тебя жалеть? Что тебе? — она посмотрела на него. А транквилизатор может сделать взгляд пустым? Затуманенный взгляд и ничего больше.       — Моя задача довести вас до финиша. Сложно будет, если вас не останется в живых уже на середине испытаний.       — Я вижу, как ты выполняешь задачу. Мы сами справляемся.       — Никто из вас даже и не думает помочь другому. Вы как гиены — скитаетесь по одному.       — Думаю, тут уже не твое дело. Как мы двигаемся к финишу: за ручку, подтирая друг другу сопли, или по отдельности, — девушка резко встала и пошатнулась.       Эрик схватил ее за предплечье и резко потянул вверх. Пара секунд и она уже твердо стоит на ногах.       — Как будто ты держался группы, — промямлила девушка.       Веки начали моргать гораздо медленней, мышцы расслаблялись. Она буквально валилась с ног. Эрик успел поймать ее.       — И что позволяют себе эти переходники? — пробурчал под нос Лидер.       Уложив неофитку в кровать, он не переставал мысленно возвращаться в дни своей инициации. Как ему было тяжело в те годы и что его спасло от такой расхлябанности. Как ему не хватает этого спокойствия и радости. Уже почти как два года назад это все унесла одна беспокойная душа.       На следующее утро он договорился с врачом, чтобы тот осмотрел неофитов. У них слишком много уколов на теле, а они их даже скрыть не пытаются. То и дело мямлят, что им разрешили колоться. После похода к врачу перед ним стоит группа обозленных переходников. Уже дня четыре, как у них отобрали все пистолеты с флаконами. Уже четыре дня, как они спят по два-три часа вместо должных шести. Едят по крошке на завтрак и обед. И приобрели особую чувствительность и реакцию. Эрик еще удивлялся, как это возможно — успокоительное, а так действует на организм.       — Разбились на пары, — он проследил, как от группки отходит та неофитка, которая вела с ним философские беседы о его инициации.       Она прислонилась к столу с оружием и стала наблюдать, как ее соперники уже разминаются. Почему-то после проверки она стала прикрывать руки и шею. Носила платки и куртки, когда остальные потели в футболках.       — Хелин! На ринг, — Эрик посмотрел на нее сверху вниз и снял кофту.       Девушка тоже стягивала пайту. Теперь понятно, почему скрывала: фиолетовые полосы по всей шее и рукам. Как будто краска стекает по белой стене. Такой эффект давала сильная доза седативного вперемешку с алкоголем, а так как вся их группа принимала лекарства не одну неделю — пить им не дозволялось еще месяц минимум.       Став в оборонительную позицию, он заметил в ее глазах тот самый туман. Значит, пила недавно, подумал Эрик и усмехнулся. Сейчас ему представилась возможность проучить этих наркоманов как следует на ее примере.       Резкий удар в плечо, замах локтем в нос, и поза противника меняется на полустоящую. Сгорбившись, девушка смотрела на капающую кровь. Еще удар в спину, и она лежит на полу. Резкий кашель заставляет всех отвлечься от собственного боя и обратить внимание на злого Лидера.       — Любая дрянь делает вас слабыми, — пока пораженная встает с колен, Эрик успевает ударить в грудь. — Вы перестаете соображать, — рука наматывает длинные волосы на кулак и поднимает вверх. — Видеть и слышать, — он смотрит на окровавленные губы, которые искривились. — У вас пропадает реакция, — он отпускает волосы и успевает другой рукой схватить за горло.       Она старается ударить его ногами, схватить руками, кричать, но безысходно. Он отставляет ее еще дальше от себя и смотрит в глаза. Они начинают проясняться, цвет становится ярче, а зрачки становятся шире. На коже появляются яркие полосы, а кровь красиво сочетается с бледностью.       — Эрик, что ты делаешь?! — Алик стоит в дверях.       — Учу, — еще сильнее сжимает горло.       Хелин начинает хрипеть.       — Смотрите, я сейчас с легкость могу пойти и сбросить ее с моста, кинуть под поезд. Да что угодно — она не сможет мне противиться. У нее нет сил, — Эрик уже смотрит на перепуганных неофитов.       Ошибка победителя, который только чувствует свою победу, но по факту еще ее не получает, заключается в быстрой потере внимания к сопернику. Даже если он начинает давиться кровью, никогда не стоит его недооценивать. Проигравшим всегда дается небольшой шанс перед тем, как враг приготовиться сделать решающий удар. И Хелин смогла воспользоваться им. По-своему.       — Я могу прямо сейчас сдавить ей ш…       Левую сторону лица резко обожгло, и хватка ослабела. Для девушки этого было достаточно. Она успела ударить по кадыку, прежде чем упасть на ринг и победно улыбнуться:       — А у вас не хватает мозгов, чтобы добить соперника.       Эрик, сжав зубы, со всей силы замахивается ногой и бьет по грудине. Так, что весь воздух выходит разом из обессиленного тельца. Так, что за секунду она закрывает глаза, но все равно продолжает улыбаться.       — Что ты наделал?! — рядом оказывается Алик. Он щупает пульс и проверяет целостность костей.       — Пусть привыкают. Дальше будет хуже, — Эрик берет Хелин на руки и несет в сторону выхода. — Закончи с ними.       Как бы парадоксально это не звучало, но Эрик ненавидел бить женщин. Когда такое происходило, он чувствовал себя самым гадким человеком во фракции. Он сразу переносился в детство, когда отец избивал мать, а маленький Эрик тогда просто стоял и наблюдал за этим в дверную щель. Мама не произносила ни звука, только сгибалась под силой ударов отца. Он продолжал избивать ее и говорить, что это во всем она виновата. Всегда и во всем. Эрик до сих пор не понимает, в чем была вина матери, но прекрасно знает, в чем его. Он бездействовал, просто жалел. Тогда отец научил его. С кровью во рту Эрик повторял за ним слова: Жалость и страх порождают бездействие. А бездействие — смерть. Умные никогда не должны помогать, они должны превосходить умом, чтобы не допустить такого.       Он повторял за отцом, пока не выучил эти слова наизусть. Тогда его уже били молча, а он не смел кричать, только повторять эти слова. И сейчас почему-то он шел на руках с Хелин и повторял вслух эти слова. Они отбивались от стен и тихим эхом распространялись по коридорам.       — Ты мне еще песню начни петь, — прохрипела она.       — Не думал, что препараты способны так быстро восстанавливать.       — Заткнись. Ты мне грудную клетку пробил, — недовольно поморщилась девушка.       — Если бы это была правда, то ты бы сейчас дышала и плакала одновременно, а я бежал в лазарет, — он посмотрел ей в лицо. — А я, как видишь, спокойно иду. Не преувеличивай.       — И все равно, ты — мудак, — на последнем слове Хелин прихватил кашель. — И что вообще за мантра такая? Бездействие, смерть, превосходство. Что за религия? — снова кашель.       — Поаккуратнее с такими словами, — Эрик зашел в комнату и положил ее на койку. — Спустишься вниз по рейтингу.       — Напугал, — еще более тихий голос. — Ты ни за что не выгонишь нас ради забавы.       — Кто сказал?       — Я, Эрик, я. Если бы ты и захотел, то не ходил бы к нам по ночам и не проверял: живы мы или нет. Не ходил по врачам и не просил осмотреть нас. Не провел сегодня показательную лекцию-избиение.       Действительно, так бы и было. Бездействие с его стороны было бы самым правильным выбором. Раньше, но не сейчас. Макс дал ему возможность вернуться в прошлое и вспомнить, как это жить во фракции, видеть молодых бойцов и перенимать у них этот запал.       — Действительно, не выгоню, — горько усмехнулся Лидер. — Но заставлю выстрадать свое место. Вы должны противостоять гораздо большему, чем думаете. Тут не так хорошо, как можно представить.       — А то я не знала, — Хелин отвернулась от него и посмотрела в потолок. — Как вы там говорите? Мы верим, что страх лишает нас счастья и радости, а иногда и здравомыслия. Так что же, мы действительно будем счастливы, когда ринемся бесстрашно спасать других? Должны не бояться… Смешно, учитывая, что с завтрашнего дня мы будем проходить пейзаж страха. Тебе не кажется, что это абсурд?       — Для неофитки ты слишком много философствуешь, — Эрик встал и направился в сторону выхода.       — А как для командира ты слишком мало этого делаешь, — Хелин продолжала сверлить взглядом потолок.       Он просто взял и ушел. Разводить с кем-то разговоры о законе, инициации и страшного будущего в планы не входило. Поэтому, спокойно зайдя в зал, Эрик продолжил последнюю тренировку с неофитами. В конце он решил взглянуть на таблицу. Девчонка стояла на последнем месте. Ее характер способствовал этому. Из-за ее препирательств она должна молиться, что не оказалась на дне реки уже через неделю. Как она только смогла продержаться до конца первого этапа? Почему ее противники, обладая гораздо лучшим характером и силой, не смогли нейтрализовать ее? Сколько случаев было. В основном помогала психология (которую Эрик очень любил), давление на слабые места и метод «все против одного» всегда помогало сократить рейтинг.       — Сколько имен останется? — Лука подошел к нему.       — Пятеро, — уверенно произнес Эрик. — Их останется пятеро.       — Сколько урожденных?       — Трое, — Эрик пошел в сторону выхода. — Эта инициация не приносит ничего. Восемь человек для армии — очень мало. Практически ничего.       — Ну, хоть что-то, — усмехнулся Лука. — Для некоторых, смерть восьмерых в бою будет очень большим шансом на спасение.       — Восемь душ на одного. Не многовато?       — Кто сказал, что для спасения одного? Души для спасения общего дела, — он завернул в сторону западного крыла.       — Я не буду пить, — спокойно произнес Эрик и пошел в другую сторону.       — Пошли, мне нужно кое-что тебе показать.       — Я не хочу копаться в отчетах, Лука. Ты прекрасно справляешь и без меня.       — Да нет же, Эрик. Пойдем. Это важно.       Почему-то нужно было идти именно в хранилище, так называемую библиотеку, где хранились в основном отчеты, документы и прочие бумаги. Но самое главное, что хранила в себе эта комната — фотографии. Да, огромные памятные фотоальбомы могли переносить их в самые памятные моменты жизни.       — Я знаю, ты не поверишь мне, — начал Лука. В его глазах был какой-то сумасшедший восторг. — Но я нашел кое-что важное. Смотри, — трясущимися руками он взял нужный альбом на полке и с первого раза открыл нужную страницу. — Помнишь?       На карточке был запечатлен самый счастливый день в жизни Эрика и других неофитов того года. Первый вечер в Бесстрашии, когда их приняли за своих. На лицах улыбки, глаза светились от счастья.       — Она тогда была счастливее всех, — Лука указал на фигуру по центру. — Так рада, что ваш состав остался прежним. Тогда она напомнила мне о споре, который мы заключили за неделю до этой фотографии, и о выигрышных талонах.       Действительно, из всех пятнадцати девушка выделялась улыбкой, огнем в глазах. Она стояла рядом с ребятами и что-то кричала в камеру, но при этом заливалась смехом. Рядом с ней все были серой массой. Никто не мог сравниться с ней. Так, по крайней мере, думали все.       — Лука, я понимаю, она была важна для тебя. Но это в прошлом. Она давно нашла свой покой, — Эрик опустил голову и сжал кулаки. Сердце сжималось в комок и подходило к горло. Нет, он не будет вспоминать о ней.       — Она была счастлива рядом с нами, — все не унимался парень. — В порядке.       — Нет, не в порядке. Нет, не счастлива. Ты до сих пор не веришь мне?       Злость и боль застилают глаза, в ушах шум. Сердце бьется так, как будто лопнет прямо сейчас. Почему от обычной бумажки так больно? Потому что он знал ее, как никто другой. Эрик единственный видел в Джо ту настоящую, которую она прятала днем. Поэтому всем нравилась, она умела подстраиваться под общее настроение. Могла бы стать великим манипулятором и революционером. Она знала людей, видела их насквозь.