Уродство

      — Папа, — тихо прошептала девушка и резко поднялась с неудобного кресла, — Прошла?       Кровь стала еще быстрее гнать по венам, взгляд судорожно метался в поисках знакомых лиц или хотя бы толики одобрения.       — Ты можешь идти, — голос Алика, как и его рука на плечо, обрушился сзади. — Все закончилось.       Многообещающе. И что же дальше? Когда объявят результаты?       Хелин, еле перебирая ногами, скиталась по ходам в Бесстрашии и путалась в собственных мыслях. Раз за разом пыталась просмотреть в своей голове финальный пейзаж, но мысли постоянно возвращались ко вчерашнему разговору и его непонятному завершению. Не высидев и минуты рядом с Лидером, она подорвалась и ушла прочь. Конечно, и дураку понятно, что она не планировала так поддерживать своего инструктора.       А что по этому поводу думает Эрик? Его реакцию невозможно никак объяснить. Он не был рассержен, в недоумении или в эйфории. Словно, ничего не было и это все она себе придумала из-за недостатка мужского внимания. Но нет, Хелин помнит, как обхватила ладонями его лицо, словно оно сделано из хрусталя. Кожа до сих пор чувствует его прикосновение в районе ребер и позвоночника. А губы как будто онемели от таких невесомых прикосновений.       Нет, так больше продолжать не может. Что за бредни? Ну, поцеловала и поцеловала. Что с того? Всякое бывает, особенно если в тебе несколько кружек самогона.       С таким набором мыслей, бывшая неофитка проходила по темным коридорам до вечера. Человеческие потребности стали давать о себе знать, и девушка побрела в сторону столовой.       Заблудиться в этих зловещих норах невозможно — всегда можешь идти на смех и выкрики. Единственная мысль, которая вызвала у Хелин улыбку за последние пару часов.       — Ты прошла! — Мэт пожала руку и лучезарно улыбнулась.       — Макс уже произнес речь, — это скорее звучало как утверждение, нежели вопрос.       — Пару минут назад, — Мэт посмотрела на девушку и погрустнела. — Пейзаж?       — Нет, — Хелин стала потрошить пальцами булочку. — Просто, вчерашний разговор с Эриком закончился не на той ноте.       — По нему не скажешь. Сегодня на собрании произнес вдвое меньше шуточек, чем обычно. Ты что-то ему сказала?       Хелин отставила от себя тарелку, хотя и есть хотелось безумно или это просто ее уже тошнит от этого всего? Она опустила голову на руки и что-то промычала.       — Извини, я не понимаю по-пингвиньи. Можешь тоже самое, но человеческим языком?       — Он кое-что мне рассказал, — на пару тонов громче, произнесла девушка. Она решила пока не рассказывать про настоящую причину ее беспокойства. — Свою версию про Джорджию. Что он видел.       — Ему давно пора было высказаться, — в голосе командира не было ни толики удивления или заинтересованности. Как будто она говорила про рецепт шоколадного пирога, а не про содержимое мозгов Лидера. — Не знаю, поверила ли ты, но ему-то точно стало легче.       — Что это значит?       — Лука, например, ему не поверил, — она смотрела на еще одного Лидера. — Он отказался менять свое представление о ней. О ее чистоте, — с каждым словом голос приобретал грустные нотки. — Для него это было бы слишком, окажись это правдой…       — Они были влюблены в нее, но Джорджия предпочла более пессимистичного? Что может быть банальнее? — Хелин фыркнула. Люди не менялись даже после Катастрофы. А что она ожидала? Женские инстинкты по-поводу мужской силы и скрытности возымели вверх над сознанием, который формировался не один десяток лет, но все также был слаб.       — Ладно тебе, нас не поменяешь, — все с той же грустью произнесла Мэт. — Ну, а ты поверила ему?       Вспомнив вчерашнее, Хелин на секунду заколебалась. Столько людей боготворили Джорджию, но Эрик так искренне рассказывал. Как будто он мог заучить все и произнести без единой запинки.       — Да, — возникший ком в горле заставил прокашляться. — Я верю каждому слову.       — Тогда, ему очень повезло найти союзника по разуму, — сухо произнесла Мэт. Она все еще не хотела осквернять добрую память о своей бывшей подруге.       Девушки заканчивали ужин и уже выходили со стола. Хелин, помимо всей гаммы противоречивых ощущений, все же чувствовала, что в ее жизнь приходит хоть какая-то стабильность. Ей выделят небольшую квартирку — она уже стоит в очереди. Завтра она начнет поиски своей работы. Чувство спокойствия понемногу возвращалось, боль от потери угасала. Инициация укрепила ее не только физически, но и морально. С каждым днем она все больше любила свою новую фракцию, была благодарна за новое окружение, которое не смотрела с жалостью, а, наоборот, с уважением и какой-то теплотой. Тут могли сплотиться и держаться вместе самые безбашенные люди в городе.       — Разве ты не идешь в общую?       — Я тебя провожу, а потом немного прогуляюсь, — задумчиво произнесла Хелин. В голове все еще не находились ответы вопросы.       — Кстати, что хотела спросить, — Мэт посмотрела на девушку выжидающе, как будто боялась ее реакции. — Не хотела бы ты присоединиться к моей группе? Результаты у тебя хорошие. Пока на испытательном сроке, будешь выезжать не на все задания. Зарплата, правда, будет на половину урезана, но ты сможешь найти еще себе подработку. Согласна?       Хелин ничего не ответила. Только крепко обняла ее и кивнула. Все налаживается.       — Тогда, жди собрания, боец, — улыбнулась девушка и зевнула.       Пожелав подруге доброй ночи, Хелин прошла по жилым коридорам и постучала в уже знакомую дверь. Ответа не последовало. Странно. Уже спит? Прокручивая в голове события дня, девушка вдруг поняла, что нигде не видела Лидера. Ни в столовой, ни в коридорах, даже во время ее последнего испытания вместо него присутствовал Алик. Что могло произойти?       Он уехал? Ну, конечно, задание. Он был утром на собрании, вместе с Мэт. Ее группу оставили во фракции, пока две другие поехали в восточную часть гетто. Как же память ненадежна. Или просто другие мысли заставляют ее придумывать себе непонятные ситуации?       Вспомнив, что правила отбоя и подъема на нее уже не распространяются, девушка решила посмотреть на ночное небо. Как раз дожди уже прошли и можно полюбоваться на яркий свет от звезд.       Отец верил, что во время рождения человека рождается новая, яркая звезда.       Слабый свет от нее говорил, что жизнь его «обладателя» подходит к своему логическому завершению. Когда звезда гаснет, то небо просто «избавляется» от света, но не от памяти. На одном и том же месте звезда не возникнет никогда, сказал папа маленькой Хелин. А если звезда падала, это означало, что небо и боги скорбят по такому хорошему человеку. Небо видит хороших людей. И их очень много.       Нет, все твердит Хелин. Их очень мало, поэтому мы редко видим тянущийся по небу свет.       Просто ты плохо смотришь. Смотри сердцем, как я тебя учил.       Почти никто не достоин быть «увиденным» именно таким способом. Даже сама Хелин. Только ее папа был тем самым единственным хорошим человеком, которого она помнила. Хелин не хотела признавать, что звезда отца погасла на небе. Нет, она осталась гореть дальше. Только вот ее свет стал еще ярче и красивее.       А что если у самоубийц, с самого рождения, звезда не зажигается? Небо знает, что они не такие светлые и чистые. Но по рассказам бесстрашных, Джорджия была сестрой милосердия, а не монстром, как рассказывал Эрик. Мало кто видел ее такой. Неужели это правда, и Лидеру пришлось лицезреть постоянные метаморфозы и быть в роли спасителя? Что за наказание?       Неудивительно, что он довел себя до такой жизни. Крематорий — лучшее место для приведения мыслей в порядок. Как там говорят, мертвые не рассказывают сказки? Мертвые вообще не возражают: думаешь ты о чем-то или терзаешь себя. Они — работа для таких невротиков, которым нужно занять руки, а голова сама начнет заниматься самокопанием.       Ей было жалко Эрика? От этих мыслей только смеяться хотелось. Что за чушь?       А интересно, где его звезда?       На щеке оставались следы от гравия, когда девушка спускалась по лестнице. И как она не смогла уследить за временем?       Сон еще не хотел отпускать, поэтому Хелин прокручивала в голове все запланированные дела и придумывала способ откосить от них. На сделку с Совестью очень трудно идти, но сегодня, видимо, день-исключение. Правда, риск ярких сновидений с участием Лидера увеличивался с каждым ее шагом к кровати, но что уж тут поделаешь.       Хоть во сне фантазия может разгуляться.       Как по канонам низкооплачиваемых фильмов и чтив, задумавшаяся девушка наталкивается на предмет своих мыслей и, естественно, удивляется произошедшему.       — Уже вернулся. Как прошло? — Хелин сделал два шага назад, и посмотрела на Лидера. На его лице был отпечаток недосыпа и призрачного гетто. В волосах запутались комки пыли, которые были и у девушки — под утро на улицах города разбушевалась пыльная буря. Куртка была застегнута под самое горло, только арафатка лениво болталась на плечах.       — Относительно нормально, — сквозь зевок ответил Эрик. — Слышал, твои результаты неплохи.       — Есть такое.       С каждым словом Хелин чувствовала во рту непонятную горечь. Ей был неприятен этот разговор. И это не объяснялось ее желанием поспать. Тут было что-то другое. Под «что-то другое» как нельзя лучше подходила их вчерашняя встреча. Эта недосказанность витала в воздухе между ними. Хелин порывалась одновременно и уйти, и прыгнуть на шею Эрику, чтобы… Да просто потому, что хочется. Обвить руками и не о чем не говорить. Чтобы стук чужого сердца заполнял и действовал, как колыбель на ее запутанное сознание.       Хелин еще раз посмотрела на него и стала его обходить.       — Как зовут твою мать?       Этот вопрос просто выбил девушку из колеи. Может ей послышалось? Зачем кому-то понадобилось знать имя погибшей много лет назад женщины?       — М-мира, — девушка не оборачиваясь ответила. Она боялась, что если повернется в его сторону, то он увидит, как от лица отхлынула кровь. — Зачем тебе?       — Есть вероятность, что твоя мать жива, — на лице все еще было запечатлено безразличие вперемешку с усталостью, но вот глаза. Они потемнели из-за страха. Ожидание реакции.       Этой фразы было достаточно, чтобы Хелин убежала вдаль. Плевать, что Эрик ожидал от нее реакции бесстрашной, а не маленькой девчонки. Плевать, что в ее голове металась эта фраза, спокойно брошенная Лидером. Плевать, что она сама хотела метаться из угла в угол.       Плевать на все.       Сейчас нужно найти Мэт.       Она поможет.       Подруга оказалась в Яме. Она о чем-то весело болтала со своей группой, но когда увидела среди смеющихся бледное и перепуганное лицо Хелин, сразу же отошла от них.       — Мне нужна твоя помощь, — на грани истерики произнесла девушка. Страх сковал ее тело, руки вцепились в лацканы куртки командира. — Мне нужны данные из архива! Я должна узнать…       — Подожди, — Мэт обхватила лицо теплыми руками и заглянула в скованные страхом глаза. — С чего вдруг ты такая перепуганная? И почему ты вся в пыли?       — Я… я… Это не важно сейчас, — продолжала метаться девушка. — Моя мама… Помоги мне.       — Это я и пытаюсь сделать. Ответь на мои вопросы, и я отвечу на твои.       Хелин выдохнула и закрыла глаза. Она ощущала тепло от чужих рук.       — Я уснула на крыше, когда смотрела на звезды. Утром я пересеклась с Эриком. И когда он узнал Ее имя, имя мамы, то сказал мне, что она, возможно, еще жива… Помоги мне поднять архивы. У вас точно должны быть отчеты об умерших и «обновления» рядов безфракционников. Тогда они еще их предоставляли… Я точно знаю, — на последнем слоге голос девушки обломился окончательно.       — Ты же понимаешь, что если Эрик выдвинул такую гипотезу, то он уже все сделал до нас?       — Я не хочу верить его словам.       — Тогда ты потеряешь много времени. Лучше сразу иди к нему. Раз уж он спросил у тебя имя матери, то обязательно будет спрашивать что-то еще. Отчеты и написанная биография это одно, а вот твои воспоминания совсем другое. Раз уж он потребует от тебя ответов, то и ты не должна остаться в долгу.       — Я ничего не собираюсь ему говорить.       — Если захочешь узнать правду — выложишь все.       Мэт одарила подругу высокомерным взглядом, как несколько недель назад в столовой. Тогда взгляд выражал злобу и насмешку над ней. Сейчас его можно было расценить, как насмешку над человеческим желанием раскрыть шкафы со скелетами наших близких, которые канули в неизвестность и прихватили ключи от замков.       Хелин положила голову на плечо девушки и тяжело вздохнула.       Продержаться оказалось очень сложно, но возможно. Хелин решила не ходить в тот же день к Эрику. Ее терпение лопнуло вместе с окончанием ночи. Она бежала по пустынным коридорам, перепрыгивала через ступеньку и судорожно искала дверь злосчастной квартиры. Девушку уже не удивлял тот факт, что бесстрашные не любили запираться на замки. Поэтому она распахнула дверь и осмотрела комнату. На двуспальной кровати в простынях спал Лидер. Спина поднималась на несколько миллиметров и также медленно опускалась. Рука свисала с края и касалась холодного пола.       Хелин скинула ботинки и прошла вглубь комнаты. Сев за стол спиной к кровати, она стала пялиться на кирпичную отделку стены. Здесь был какой-то зал. Потолки были покрашены в черный, а свисающие лампы не прибавляли уюта. Ткани не хватит, чтобы закрыть большие окна. Подоконники слишком низко расположены и завалены бумагами. Да тут все захламлено ими. Только пол оставался нетронутым. От бетонных плит веяло холодом. Ноги согревали только утренние лучи, скользящие вверх по стенам. Хелин услышала, как Эрик громко вздохнул и шумно поменял свое положение. В комнате снова стало тихо.       Зачем она пришла сюда? Она все-таки хочет услышать ответы? А узнает ли она что-то новое? Сможет ли открыть новые подробности жизни? Воспоминания о матери были нечто должным, нежели трепетным для ее души и сердца. Отец постоянно говорил ей, какая она была добродушна и красива. Он не сможет больше найти другую, что его дочь пошла в свою мать. Он видит отражение жены в ее лице. Для Хелин же это были пустые слова. Ну, умерла и что? В итоге, восхищается она только отцом и тут менять ничего не стоит.       — Долго сидишь? — хриплый голос разбавил утреннюю тишину.       — Достаточно, — не поворачиваясь, ответила девушка. Она стала прислушиваться к его движениям. Вот он выпутывается из простыней, потягивается и сладко зевает. Встает, босыми ногами идет по бетону и проходит уже под пристальный взгляд в одну из дверей. Слышится звук плещущейся воды.       Хелин сидела неподвижно, когда он вышел из ванной и направился на кухню. По комнате стал распространяться запах кофе и чего-то жареного. Ее тело все еще не двигалось. Взгляд был направлен на стену. Только вот мысли были далеко от нее. Отмотав несколько лет назад, девушка старалась всеми силами вспомнить что-то о смерти матери.       Спустя полчаса Эрик закрыл дверь на кухню и сел напротив Хелин. Он достал с кармана зажигалку и пачку с самокрутками. Отец курил такие же. Может, в квартире еще стоит банка с табаком и нарезанные кусочки бумаги? Лидер закурил и выпустил струйку пара.       Девушка не отказалась от предложенной самокрутки. Ей нужно было зажечь табак в память отца еще после похорон, так он хотел. Но почему-то она делает это только сейчас.       — Иногда курила вместе с отцом, — объяснила Хелин.       Хелин помнит, как папа первый раз научил крутить эти палочки и закуривать их. Тогда она стояла на кухне и кашляла, наполовину свисая в окно, а он смеялся и докуривал за ней.       — А меня взяли на слабо еще в семь лет, — усмехнулся Эрик. — Тогда, помню, чуть легкие не выкашлял. Вместе с желудком.       Хелин засмеялась себе под нос и струсила пепел. Сколько они еще могли ходить вокруг главного? Она явно не хотела начинать разговор первая. Почему бы просто не покурить вместе с ним и опять выйти из его квартиры, не сказав ни слова? Тогда, как объяснить внезапное появление в его же квартире?       — Мы нашли Ее в Северном отсеке, — начал Эрик. — Она была в балахоне, но Лука узнал ее. Наверное, ваши родители знали друг друга через других знакомых. Что-то на подобии шести рукопожатий.       — Вы точно уверены, что это она? Мало ли, сколько женщин с именем Мира бродит по отсекам. Вы не разглядели ее лица. Тогда, зачем вообще устраивать весь этот цирк?       — Да, ее кто-то окрикнул. Она обернулась. Эта женщина возглавляет одну из банд каннибалов, — Эрик потушил самокрутку об стол. — И если мы ее не поймаем, то, кто знает, может, ты или я окажемся на ее столе в виде жаркого.       — Что ты хочешь знать от меня, если уже посмотрел все бумаги?       — Сколько тебе было, когда твоя мать «погибла»?       — Не помню, — Хелин вскинула голову и посмотрела на потолок. — Может, пять или шесть.       — Как ты думаешь, он мог поспособствовать ее побегу?       — Кто? Отец? Папа боготворил ее. Когда она умерла, он был сам не свой. Только из-за меня остался жить. А так, если бы меня убили во время того теракта, то он бы точно перерезал себе горло… В квартире долго стояли ее фотографии, а одежда висела в шкафу. Папа не хотел ничего выкидывать. Так что, он точно не причастен ко всему этому.       — Ты еще видела когда-то Миру? Может, когда шла в школу или гуляла с друзьями? На похоронах отца ты не замечала кого-то похожего на нее?       — Я бы не отреагировала так в коридоре на твое заявление, если бы видела ее раньше. И даже если видела раньше, то просто перешла бы к Дружелюбным и накачивалась с утра до ночи сывороткой. У меня бы крыша съехала. Так что, нет, я не видела Миру после смерти.       — Вы сжигали?       — Нет. Был закрытый гроб. Как и у отца. Они договорились, что похороны пройдут по старым традициям.       Хелин посмотрела на наручные часы парня. Они уже сидят полтора часа. Их разговор идет слишком медленно. И от этого сильно начинает болеть голова. А что если и отец инсценировал свою смерть? Что если он все знал?       — О чем думаешь? — Эрик закурил снова. Хелин задала вопросы вслух. — Нет, Лука бы точно узнал твоего отца. Он, вроде как, был у всех на слуху? Слушай, понимаю, что тебе неприятно об этом говорить. Но если ты, оказавшись по заданию в этом отсеке, встретишь ее, помни: она опасна.       — А то я не догадалась, — она поморщилась. — Что теперь собираетесь делать? Искать ее? Или вам все равно: живая или мертвая?       — Живой. Она нужна живой. Назначили публичную казнь.       — Хорошо, что отец этого не увидит. Когда начнете?       — Не знаю. Мы вообще не знаем, как действовать. Они постоянно перебираются из одного отсека в другой. Как будто у них несколько баз в каждом из них.       — За столько лет могли и вычислить последовательность.       — Мы не только за одной бандой следим. У нас таких сотня, а может и больше, — Эрик потушил окурок.       — А сколько групп каннибалов в каждом отсеке? И с какой частотой они нападают на окраины? — Она заметила, как Эрик следит за ней. Он опасался ее реакции на услышанное.       — Они стали появляться совсем недавно. Так что, на каждый приходится по пять или шесть. Их объединяет один человек. Это он протолкнул идею каннибализма. Вылазки они стали делать гораздо реже, после нашего предупреждения люди перестали гулять по вечерам и передвигаются только транспортом.       — Ужесточив меры, вы, тем самым, обрекли их на голодную смерть… А что говорит Отречение? Люди пропадают?       — В основном дети. Но тоже достаточно редко.       Хелин еще ниже съехала со своего стула. Теперь спинка упиралась ей в шею, а пальцами ног она касалась Лидера. Ее голова уже раскалывалась, но она продолжала представлять себе эти группы и их образ жизни.       — С какой частотой примыкают к ним люди? — спустя пять минут спросила девушка.       — Не знаю. Но что точно могу сказать, «вегетарианцев» среди бесфракционников все меньше. Они уже начинают есть друг друга. Но что будет после, когда их междоусобица пройдет?       — Они пойдут в город.       Эрик выпрямил ноги, и ступни девушки полностью соприкоснулись с ним. Хелин похолодела от собственного заявления. Не так она представляла свою жизнь. Неужели все закончится голодной войной?       — Нужно выманить как-то их на открытое поле. Тогда есть шанс перебить их.       — Это уже не твои заботы, — спокойно произнес Эрик и прикрыл глаза.       Солнце уже во всю светило в окна. День в самом разгаре. В коридорах слышаться быстрые шаги и чей-то смех. На улице раздается звук поезда. Нужно было отвлечься. Но после услышанного, сделать это будет очень трудно.       — Тебе страшно? — Эрик понизил голос.       — Мне гадко.       — Никто не знает, как бы мы поступили в такой ситуации.       — Я бы не сбегала от своей семьи. — Кулаки девушки непроизвольно сжались. — Зачем тогда вообще строить семью, если ты планируешь сбежать? Мира явно не за неделю приняла решение. Что тогда ее держало раньше?       — Ты.       — Не говори глупостей, — Хелин резко выпрямилась. Она сразу почувствовала холод на ступнях. — Она бы забрала меня с собой, если бы захотела.       — А ты хотела бы?       — Не будь дураком, — она поморщилась. — Что ее не устраивало?       —Наличие фракций, — спокойно ответил Эрик. — Как и большинство изгнанных. Несправедливость. Правила.       — Правила созданны, чтобы их нарушать…       Хелин зажмурилась и стала сильно тереть виски. Ее тошнило от мыслей о матери. Ей было противно, что отец так и не узнал правды об этой женщине. Он жил и умер в слепом неведении. А его дочь теперь знает обо всем. И что же теперь делать? Сидеть сложа руки?       — Я хочу поехать в Северный отсек.