Собери их всех

      В личном деле Кёи содержалось много полезных сведений — например, его домашний адрес. Мукуро не опасался идти по нему: Кёя бы только обрадовался визиту, подразумевавшему драку. Разочаровать его могло как раз пассивное ожидание встречи — подумал бы ещё, что битва интересовала только одного из них. Мукуро едва ли жаждал её больше — не он же нуждался в реванше, — но своё удовольствие рассчитывал получить.       Ещё он надеялся на маленький, крошечный разговор — не то чтобы он действительно был необходим, просто Мукуро не жил в Намимори и не оставил здесь кучу слепков, а значит Кёя ещё не знал об их связи; утаивать её было нечестно. Скрытность повлекла бы проблемы, нащупай Кёя ниточку между ними сам — Мукуро бы точно разозлился, если бы о нём собрали кучу сведений и даже не удосужились в этом признаться. Не до конца представляя, насколько плохо Кёя к нему относился, Мукуро ещё не решил, хотел ли он обсудить дар-или-проблему с единственным человеком, способным его понять, но точно понял: нужно было предупредить.       Идя по указаниям навигатора, Мукуро не испытывал особенных чувств ровно до тех пор, пока не понял, что огромный дом в японском стиле, прилегавшая к нему территория и заборчик с острыми пиками принадлежали Кёе. Врываться в его обособленный мирок оказалось слегка неуютно, но открытые врата намекали: Кёя не возражал.       Он вообще один жил?       Решив в случае чего импровизировать, Мукуро вошёл в небольшой садик. Наверное, весной и летом здесь было красиво, но зимой одинокое голое дерево, служившее единственным украшением, нагоняло тоску, а не воплощало в себе идеалы ваби-саби — или нужно было прожить в Японии дольше, чтобы увидеть гармонию вместо удушающей пустоты. Ровная каменная дорожка вела к главному входу, разветвляясь примерно на середине пути; из любопытства Мукуро не направился прямо, а решил обойти дом по кругу. Ещё один вход, перед которым лежал большой серый камень, привлёк его внимание, и он подошёл ближе, но не поднялся на длинную деревянную площадку, огибавшую здание. Даже с расстояния в пару-тройку больших шагов он понял, что материал, выглядевший издалека традиционной бумагой, на деле оказался стеклом — может быть, даже прочным. Раздвижная дверь плотно прилегала к стене; в прохладном дневном свете на ней поблёскивали овал впалой металлической ручки и отверстие для ключа. Мукуро заранее вбил в телефон Кёин номер и мог позвонить ему с просьбой открыть, если бы не засмотрелся на матовое стекло, украшенное едва заметным узором. Вблизи стены тоже не выглядели тонкими до смешного — хотя оценивать не изнутри было трудно. Отсюда сад больше подходил к дому — с натяжкой Мукуро назвал бы его тихим и уединённым, а не мрачным и мёртвым.       — Сними обувь, если хочешь войти.       Скрестив руки на груди, Кёя насмешливо смотрел на Мукуро. Он подкрался по — в памяти всплыло нужное слово — энгаве, и на его лице не читались эмоции: ни удивление, ни беспокойство, ни гнев. Мукуро прочувствовал, что на этот раз встреча проходила не на его территории; Кёя тоже вёл себя немного иначе, чем в Кокуё-ленде. Он словно знал: отсюда жертва уже не сбежит — и позволял себе вальяжность, медлительность, леность.       Прислушавшись к совету, Мукуро оставил обувь на большом камне и, высоко подняв ногу, забрался на площадку. Кёя оказался у двери первым — Мукуро и не претендовал, — чтобы безо всяких ключей её сдвинуть. Он на удивление не боялся грабителей, хотя те могли пробраться в дом незаметно. Молчание угнетало, а обвинять Кёю в недальновидности не хотелось, поэтому Мукуро решился на комплимент:       — Красивое кимоно.       Чёрное, свободное, в пол. Кёя обернулся с весёлым презрением во взгляде: словно он смотрел на возящихся в траве глупых букашек. Даже в домашней обстановке и с явно неплохим настроением он выглядел грозно — Мукуро легко представлял, как Кёя с расслабленной полуулыбкой размозжил бы об стену чью-нибудь голову.       — Это не кимоно.       — Красивая одежда.       — Ты восстановился?       Мукуро даже не удивился, что комплимент, к которому не удалось придраться, Кёя проигнорировал.       — Да, чувствую себя превосходно.       — Хорошо, тогда мне нужно переодеться. Можешь посидеть пока где-нибудь.       Кёя пошёл в соседнюю комнату.       — И ещё кое-что, — Мукуро попробовал его остановить, но Кёя не заинтересовался:       — Потом.       Вместо того, чтобы прислушаться к совету, Мукуро подошёл к двери. Да, вполне обычные стены, а не тонкие картонные перегородки — или как в Японии строили века назад. Традиционный стиль дома был в некотором роде иллюзией: притворством, на которое Кёя почему-то не злился.       Кёя вернулся уже не таким милым: то, что не являлось кимоно, сменилось на скучную школьную форму. Ему бы пошла та, которую носили в средней Кокуё, но синий галстук делал Мукуро больно.       — Что ты хотел сказать?       — Я хотел поговорить с тобой. Ещё там, на острове, но там было слишком много людей.       Всё красноречие куда-то пропало — стало трудно не делать огромные паузы между словами, об изящных формулировках и вовсе пришлось забыть. Жаль, что Мукуро поверил в кровожадность Кёи: решил, что драка начнётся тотчас, как он вернётся, и не придумал речь.       — Я знаю, — резко ответил Кёя. — Я знаю, что мы.       Он словно сказал всё, что хотел. Так оно, наверно, и было, — потому что Мукуро и не нуждался в большем.       — Давно?       — До нашей встречи. — Кёя помолчал и, чтобы добить, закончил: — Ты решил, что после Намимори захватишь Японию. Что Кокуё-ленд будет твоим первым шагом.       Вход в Кокуё. Мукуро почувствовал себя идиотом — как он сразу не догадался, что там осталось?       — И тебя это не смутило? Ты не заинтересовался, не захотел поговорить перед дракой? Ты ведь мог случайно меня убить.       — Случайно, — надменно бросил Кёя. Даже то, как кривились его губы, — Мукуро узнавал себя в этой мелочи. — Я хотел тебя уничтожить, потому что мне не нужен человек, который будет меня понимать.       — Всё ещё хочешь?       — Сейчас мне плевать на тебя. Ты всего лишь человек, которого я бы убил, если бы мог. Я могу, но не сделаю этого ради Вонголы.       — Это не плевать, Кёя.       Он поморщился.       — Давай уже драться.       Отскочив от удара, Кёя почти упёрся спиной в кованый высокий забор. Часа три назад Мукуро воспользовался бы его ошибкой, чтобы надавить и закончить драку, но с каждым проваленным выпадом он убеждался: Кёя не попадал в невыгодные положения на самом деле. За то время, которое они сражались, Мукуро одолел бы с десяток сильных противников — уже стемнело, дворик освещали лишь фонари с внешней стороны железной ограды. Драка могла продолжаться целую вечность.       — Кёя, стой!       Кёя замер в неестественной позе: он словно готов был броситься в драку, но при этом сдержанно опустил руки. Мукуро не ожидал, что его услышат, тем более — что прислушаются. После небольшой паузы на то, чтобы привести в порядок мысли, — заодно отдышался — он спросил:       — Не надоело ещё?       — Нет.       Ну да, глупый вопрос. Интересно, сколько часов подряд Кёя бы продержался без сна?       — Темнеет уже, а я проголодался. Давай завтра продолжим?       — Завтра, говоришь? — недоверчиво переспросил Кёя. — Где гарантия, что ты завтра придёшь?       — Сегодня же я от тебя не сбежал, хотя мог.       Плечи Кёи слегка опустились, он постепенно выравнивал и дыхание, но смотрел всё ещё очень серьёзно.       — Тогда мы будем драться каждый день, пока кто-нибудь из нас не победит окончательно.       А казался ведь умным.       — Но у тебя же комитет, Кёя. Мы могли бы встречаться по воскресеньям.       Он нахмурился, опять взглянул недоверчиво.       — По воскресеньям и вечерам вторников. И четвергов.       Мукуро задумался — тренировки всегда шли на пользу, и для поддержания формы он часто занимался в одиночестве, а участие Кёи превращало необходимость в развлечение. И всё же суммарные где-то два дня в неделю — слишком много это бы отняло времени. Всё зависело от того, сколько в таком режиме предстояло жить, — может, всё разрешилось бы за неделю.       — Во сколько мне нужно будет приходить?       На миг Кёя задумался.       — К девяти утра по воскресеньям, к четырём в остальные дни.       — А окончательная победа — это у нас…       — Смерть проигравшего.       Дурак.       — Понятно. Давай попробуем.       Надеясь, что после зимних каникул — он догадывался, какое требование перед ними последует, — даже Кёя насытится драками, Мукуро пошёл к его дому.       — Ворота не там.       — Я проголодался, — напомнил Мукуро, повернувшись к Кёе лицом. — Поужинаю у тебя.       — Нет. Ты неплохо меня развлёк, но я готовлю на одного.       — Тебе сложно приготовить чуть больше еды, чем обычно?       — Я хожу в магазин два раза в неделю. Если я поделюсь с тобой едой, мой график нарушится.       — Хорошо, — согласился Мукуро, медленно закипая. — Тогда завтра я утром зайду в магазин и верну тебе продуктами то, что сегодня съем.       — У тебя не получится. Я планировал пожарить рыбу, которую покупаю упаковками в один килограмм, и сварить к ней рис, который покупаю такими же. С овощами проблем не возникнет, но остальное ты не съешь за один раз, поэтому оставишь избыток.       — Значит выкинешь.       — Это неуважение к природе.       — Тогда рыбу я доем завтра, а с рисом разберусь потом.       — Я не планировал такой же ужин и завтра.       Проще было купить что-то готовое в ближайшем круглосуточном магазине, погреть это там же и найти местечко для позднего ужина, — но Мукуро ненавидел проигрывать. Тем более — какому-то там списку абсурдных причин.       — Я лично проявлю ещё больше неуважения к природе, если ты меня не накормишь, — пообещал он, задрав подбородок.       — И как же? Объешь какое-нибудь дерево по дороге домой?       — Куплю ещё больше еды, чтобы выкинуть. А лучше украду, чтобы заодно нарушить закон.       Кёя на миг улыбнулся, но быстро напустил свой обычный грустно-спокойно-задумчивый вид.       — Если после твоего чистосердечного признания я узнаю о магазинной краже, ты за неё ответишь. Пойдём.       Дом Кёи, снаружи казавшийся просто огромным, внутри впечатлял ещё больше. Мукуро подозревал, что если бы они просидели на кухне дольше пары часов, то дорогу назад он бы уже и не вспомнил. Комнаты при этом не выглядели жилыми — или Мукуро просто отвык от чистоты. Он не заметил в них ничего лишнего: ни вещей, ни пыли, и после Кокуё-ленда опрятность удивляла его сильнее положенного.       Размерами и обстановкой кухня намекала на то, что здесь жила большая семья, но Мукуро не увидел ни намёка на чьё-то присутствие, хотя время близилось к ночи, а не оставлять следы мог разве что такой биоробот, как Кёя. Даже он справлялся с этим, наверное, лишь потому, что появлялся дома не так уж и часто.       Вымыв руки от пыли, Мукуро осторожно опустился на стул. Одежду он сегодня почти не испачкал, обувь и пиджак вовсе оставил у входа, но мебель вокруг выглядела такой стерильной, что Мукуро не удивился бы, осади его Кёя за попытку испортить порядок. Когда тот приступил к готовке, Мукуро, и без того слишком долго молчавший, не выдержал:       — А ты один здесь живёшь?       — Да. Не качай ногой, ты упадёшь со стула и что-нибудь уронишь.       — Ты ни с кем меня не перепутал?       Кёя смерил его тяжёлым взглядом через плечо.       — Нет. Только тебе хватило наглости прийти ко мне домой, а потом навязаться на ужин.       — Если тебя раздражает, когда я качаю ногой, так и скажи.       — Меня это раздражает.       Мукуро остановился.       — Видишь, это несложно. А почему ты живёшь один?       — Потому что моя семья со мной не живёт.       — И где же она живёт?       — В другом городе.       Услышать ещё пару ничего не уточнявших ответов или опять играть в «кто упрямее», только в этот раз без определённой цели, Мукуро не собирался. Секунд через десять молчания Кёя ответил сам:       — Токио.       Не так далеко — при желании они могли видеться на выходных.       — Часто приезжают к тебе?       — Нет. Я два-три раза в год приезжаю к ним.       — На праздники?       — Когда нужно показать примерного сына.       Не то чтобы Мукуро считал себя экспертом по семьям, но такой подход казался ему несколько нездоровым. Он не судил — да и глупо это бы прозвучало, с его-то жизненным опытом.       — Прикольные у вас отношения.       — Меня устраивают.       — А мне даже нравятся. Раз ты живёшь один, то никто не будет возражать против наших боёв. Хотя твой отец и так бы не возражал, верно?       Мукуро решил постепенно втираться в доверие — и что могло обрадовать Кёю сильнее, чем разделённая любовь к дракам?       Кёя шумно опустил нож на разделочную доску.       — Не говори о том, чего я тебе не рассказывал, если не хочешь проблем.       — Я не угадал?       — Ты знал. Меня бесит, когда кто-то лезет ко мне голову.       — Это не от меня зависит. Ты оставил слишком много следов.       — Ты думаешь, я это контролировал? В твоих интересах молчать.       Натянутая тишина раздавила бы их обоих, если бы Мукуро согласился. Он пришёл сюда не для того, чтобы завести врага, и с каждым словом хотел воевать с Кёей всё меньше. Не страх, просто рядом с ним Мукуро чувствовал себя уютно, спокойно. Будто они и вправду знали друг друга всю жизнь — как-то так их связь и работала.       Даже эта скрытность, нежелание показывать себя изнутри — Мукуро отлично её понимал. Другая тема для разговора — вот что могло их спасти.       — Ты сказал, что только я решился прийти к тебе домой. Неужели ты никогда не приглашаешь гостей?       — Не совсем. Здесь иногда убираются люди из моего комитета.       Одной загадкой стало меньше.       Вообще-то Мукуро интересовался немного другим — тем, были ли у Кёи друзья. В то, что они оба нуждались в восхищении со стороны, он и так верил — только пока не до конца понимал, как Кёя заполнял эту потребность.       — Твой комитет всё больше напоминает твоих рабов.       — Беспрекословно подчиняющихся мне людей.       — Ладно, убедил. И кроме них здесь не было никого за последние годы?       — Сасагава два или три раза заходил. На пару минут.       Мукуро бы предположил, что Сасагава передавал Кёе домашку или что-то вроде того, но по их личным делам он знал, что они ни разу не попадали в один класс.       — К остальным ты привыкаешь постепенно? Сначала на пару минут, потом на пять, на десять, на час?       — Нет, с остальными я не общаюсь. Мне просто не хотелось, чтобы он справил нужду на забор.       — А ты, оказывается, настоящий друг. Кстати об этом… — Мукуро сделал паузу, всем своим видом показывая, что он ожидал ответ.       — Мы не друзья.       — Нет, я о другом этом.       После секундной паузы Кёя, не оторвавшись от готовки, кратко рассказал дорогу до нужной комнаты.       Умывшись ледяной водой, Мукуро посмотрел в зеркало, на лицо. Бодрое, несмотря на долгую драку — или благодаря ей? — и покрасневшее из-за жгучего холода, руки от которого почти что сводило. Мукуро шёл сюда в основном ради этого: чтобы остудить пыл. Новость о том, что даже Сасагава, единственный визитёр, появлялся здесь по необходимости, а не с целью общения, почему-то обрадовала, и Мукуро так растерялся от этого, что решил ненадолго выйти.       Он не ревновал Кёю к друзьям — у Мукуро тоже были свои люди, и они никак не мешали заводить новую дружбу, — но просто обожал чувствовать себя уникальным, и по сравнению с теми, кого Мукуро видел, Кёя действительно воспринимал его по-особенному: не безразлично. Сдержанного интереса удостоился только Реборн — но тоже не яркого, разрывающего, подчиняющего себе все мысли чувства. Мукуро проигрывал — потенциально — разве что друзьям Кёи, но, раз тот их не завёл, первое место принадлежало достойному.       Выключив воду, Мукуро стоял и ждал, пока удовлетворение, самодовольство и мягкое тепло не сменятся на привычное равнодушие. Лицо и руки уже высохли, но внутренняя гармония так к нему и не вернулась. Не желая навлечь подозрения, — побег, воровство или обследование квартиры на слепки, когда Кёя запретил даже вспоминать о просмотренных, — Мукуро решил вернуться. Получше ему всё-таки стало.       Чего Мукуро не ожидал, так это того, что Кёя начнёт разговор первым: обернувшись с наглой ухмылкой.       — Я уже хотел пойти и объяснить тебе, как пользоваться сантехникой.       — Да, я уже понял, что в этих делах ты проявляешь немыслимое благородство. Не беспокойся, забор в порядке. — Мукуро вновь устроился за столом и чинно сложил на него руки. Уверенность росла в нём с каждой минутой, проведённой в этом доме. — Итак, получается, я стану твоим единственным другом?       — Я не завожу друзей.       — Но если бы ты сегодня начал их заводить, я бы им стал?       — В чём смысл рассуждать о том, чего не будет?       — Действительно.       Лишнее подтверждение того, что Кёя не сближался с людьми, Мукуро и так получил. Что Кёя предпочитал молчать, а не поддерживать разговоры из вежливости — тоже.       — Ты когда-нибудь встречал тех, кого мог читать? До меня.       Кёя мрачно посмотрел исподлобья. Мукуро уже догадался, что эта тема ему не нравилась, но ещё не отыскал причину: то ли Кёя пока не понял, что физическая боль того стоила, то ли на его мнение влиял плохой опыт.       — Нет. Рассчитывал и не встретить.       Мукуро тихо рассмеялся, но Кёя не спросил, в чём было дело, и не разделил его веселье. Может, он даже не понял причину — или, что вероятнее, решил и дальше строить из себя льдышку.       — Я тоже так когда-то думал. Но знаешь, даже если бы было чем, я не стал бы тебя шантажировать, а моё отношение к твоим поступкам… Их сложно судить, раз уж наши желания совпадают.       — Я никогда не хотел уничтожить мир.       — Но ты ведь хотел, чтобы он жил по твоим правилам? Мои правила очень простые.       — Мои тоже. Или ты наконец-то заткнёшься, или я загрызу тебя до смерти.       Скажи Кёя то же самое днём, Мукуро выбил бы из него спесь, но сейчас усталость и окрепшее уважение не позволили ему лишнюю грубость. Мукуро не хотел ссориться — но если бы он решил пойти на конфликт, он бы вышел из него победителем.