Собери их всех

      В больнице было хорошо. Все нужные Мукуро люди лежали в одной с ним палате, Верде, подключив к делу кого-то из своих наёмных работников, притащил из магазина кучу вкусной еды — благодарность за помощь, вклад в будущее сотрудничество, да и вообще он пострадал меньше всех, — а тишина способствовала отдыху и сну.       Если бы ещё мгновенно исчезли все раны, Мукуро бы точно полюбил это место.       Скука утомляла. Чем меньше Мукуро действовал, тем, парадоксально, больше он уставал. Наверно, на самом деле всё упиралось в погоду или ещё какую-нибудь мелочь, подпортившую самочувствие. Затишье — Битва Представителей тоже им считалась, — затянулось, но, так уж и быть, Мукуро готов был ничего не делать ещё пару часов: пока сонливость чуть-чуть не рассеется.       Ничто не мешало ему отправиться на прогулку вместо того, чтобы лежать в четырёх стенах — Рёхей, пусть и не до конца, подлечил всех, кого мог, и раны теперь не угрожали жизни. Под иллюзиями Мукуро при желании ушёл бы ещё до того, как его согрело Пламя Солнца. С другой стороны, не зря же Верде, разочаровавшись в своих подручных, переступил через гордость и, чтобы перенести вещи из Кокуё-ленда, использовал в качестве грузчиков боевых роботов. Заявить, что нужды в этом, по правде сказать, не было, Мукуро мог только ради не входившей в его планы издёвки. Верде зарекомендовал себя достойным союзником, а Мукуро, даже отложив грандиозную цель на потом, такими людьми дорожил.       Может, надо было отказаться от стационарного лечения сразу — Мукуро по-прежнему с трудом доверял врачам, хотя осознавал, что эти, больничные, работали если и не за идею, то за оплату, и уж точно не получали надбавку за вред пациентам. Необоснованная тревога проигрывала здравому смыслу, и Мукуро верил, что принял правильное решение. За его людьми следили теперь профессионалы, что сводило риск осложнений к минимуму, а без своего предводителя никто из банды сюда бы не лёг.       Сам Мукуро, пожалуй, нуждался не в стенах родного Кокуё-ленда и даже не в долгой прогулке по Намимори. Вряд ли бы доктора прописали ему такое лечение, и всё же драка с Кёей выглядела идеальным лекарством от скуки.       Когда Мукуро об этом думал, он не рассчитывал, что его желание воплотиться в жизнь — и так скоро. Взглянув на пробитую тонфой стену, он потерялся на пару секунд — а затем почувствовал что-то липкое на руке. Шоколад.       Чёртов Кёя.       У Кёи был какой-то талант: заставлять помещения, в которых он обитал, выглядеть нежилыми. Мукуро даже не сразу угадал, где тот спал: гневно выходя из палаты, Кёя не забыл убраться и заправить постель. Его выдала предательская белая банка, стоявшая на краю тумбы.       — А у тебя здесь мило. И даже все стены на месте, — оглядевшись по сторонам, Мукуро сел на свободную больничную койку.       — Вы шумели.       — Мы?       Тогда — точно нет.       — Вы, — повторил Кёя. — Травоядные.       — Ты так забавно пытаешься меня принизить.       — Пока ты с травоядными по своей воле, ты травоядное.       Кёя с ногами забрался на свою кровать. В больничной одежде он выглядел щуплым: свободный крой прятал рельеф, чёрный цвет скрадывал килограммы, а ведь Кёя и без того весил не так много — и хорошо, даже так он бил сильно. Смилостившись, Мукуро не стал упирать на то, что сейчас Кёя откровенно выкручивался, пытаясь одновременно и оскорбить, и не выставить себя идиотом.       Слепым, как они это обсуждали.       — Хорошо. Сколько ты планируешь здесь, — Мукуро мотнул головой, — пролежать?       — Мы можем подраться прямо здесь, если ты к этому.       — Да нет. Любопытство.       — Два-три дня.       — Тебе нравится в больницах?       Устроив затылок на ладонях, Кёя лег на спину. Высокая подушка и без этого не дала бы шее затечь, но, видимо, так проявлялась привычка.       — Здесь тихо.       — Как и у тебя дома.       — Но здесь есть люди, с которыми я могу подраться, если этого захочу.       Мукуро умилился от такой честности.       — Скучаешь в одиночестве. Как я и думал.       Неотрывно глядя на потолок, Кёя молчал. В коридоре застучали быстрые шаги, и Мукуро готов был поклясться: он услышал расслабленный выдох.       Дверь с шумом открылась.       — Немедленно!.. — крикнул ворвавшийся Дино, тяжело дыша. — Прекратите, — растерянно закончил он.       Дино выпрямился из удобной для бега позы и ещё раз окинул палату недоверчивым взглядом. Мукуро приветливо помахал ему рукой и улыбнулся.       — Проходил мимо, решил вас проверить, — Дино непринуждённо закинул руку за голову и растрепал волосы. Мгновенно подстроившись под ситуацию, он удержал хорошую мину при плохой игре — Мукуро оценил.       Кёя — нет. Сев на кровати и размяв плечи, он с насмешкой спросил:       — Пришёл испортить мне ещё один бой? Я слишком слабо тебя наказал?       От вопроса Дино резко замотал головой, поднял руки в жесте сдачи и словно завозил ладонями по невидимому стеклу.       — Мне хватило! — нервно воскликнул он.       — Тогда не проходи больше мимо моей палаты, иначе не сможешь ходить вовсе.       — Кёя… — укорил Дино. — Ты нормально себя чувствуешь после Джаггера?       — Да. Этот, — кивнул на Мукуро, — тоже. Это всё, чем ты хотел мне надоесть?       — Мне кажется, что вы подерётесь, если я уйду.       — Твоё присутствие ничего не изменит.       — По крайней мере я смогу вас разнять.       — Думаешь?       Почему-то Мукуро верил, что хотя бы со старшими Кёя вёл себя уважительнее, — местами его хорошее воспитание проглядывалось даже сквозь показную дерзость. Всё оказалось проще: Кёя не делал исключений, и чужой возраст не мешал ему вести себя отвратительно.       — Пожалуйста, найди другое место и другого противника, — обречённо попросил Дино, поддавшись. Мукуро его не осуждал: наверняка Дино, будучи учителем Кёи, спорил с ним по множеству важных поводов, а ведь Мукуро чувствовал себя мучеником, когда убеждал Кёю всего лишь устроить небольшой перерыв после шести часов боя. Не сработало. В тех вещах, которые касались только самого Кёи и его благополучия, проявлять характер и вовсе не было смысла: даже вот так, до первой неудачи. Это не у Дино начались бы проблемы, разорви трезубец сначала ткань больничной рубашки, а следом — мягкий живот.       — Чем тебя не устраивают больница и он? — равнодушно спросил Кёя.       — Больница и так пострадала, а с ним вы не остановитесь вовремя!       — И что? Ты думаешь, если он умрёт, кому-то будет до этого дело?       «Тебе же и будет, дурак».       — Я заметил, что моё присутствие не мешает вам меня обсуждать, но, может, я подожду снаружи?       Дино не успел ответить, его опередил Кёя:       — Сидеть.       Вопреки приказу, Мукуро встал — Кёя, сразу за ним, тоже. Дино тотчас переместился на середину комнаты и развёл руки, словно это могло остановить грядущую драку. Взгляд, который он бросил на Мукуро, горел такой надеждой, что заставил задуматься: а не воспользоваться ли моментом и не заручиться ли на будущее поддержкой дона? Кёя ничего не стоил с точки зрения пользы — у него была только физическая сила без ощутимого влияния в мафиозной среде и даже без склонности благодарить, — но авторитет в его глазах завоёвывался с трудом.       Свой выбор Мукуро сделал ещё тогда, когда впервые пропустил мимо ушей его хамство.       На лице Дино — он слегка наклонил голову, — расцвела ухмылка. Беспомощность и тревожность сменились решимостью; одним движением он достал кнут, вторым — удобно устроил его в руке. Маленькое помещение не подходило к его оружию — в самых выгодных обстоятельствах находился сейчас Кёя, — но это была не та проблема, что точно привела бы его к поражению. Мукуро соскучился по боям с Кёей не настолько, чтобы рисковать собой в опасной близости от друзей, но такой исход его тоже устраивал.       Не проиграет же Мукуро, в конце-то концов. Им не придётся смотреть на его кровь. Это не риск.       — Ты сказал, что разнимешь их. Не присоединишься.       Реборн появился очень невовремя.       Спокойствие спорхнуло с лица Дино так же стремительно, как на нём проступило. Он растерянно обернулся на дверь; Реборн неумолимо продвигался прямо к нему.       — Я… — оборвавшись, Дино негромко вскрикнул от боли, когда Реборн пнул его в ногу.       Кёя обратно сел на кровать и чинно сложил на коленях руки. Благородный воспитанник хорошего интерната, впитавший манеры ещё с молоком матери, — не иначе.       — Хибари, — без лишних уточнений сказал Реборн, повернувшись к нему.       — Я помню.       Мукуро бы рассмеялся, но сейчас ему было невыгодно привлекать внимание. Всё испортил Дино:       — И ещё, пока я не ушёл. Стены не заделают сразу, а Маммон и так держит много иллюзий. Мукуро, ты не мог бы ему помочь? Только ты с этим справишься.       Раньше, чем Мукуро похвалил его за хорошую, но неудачную попытку увести его в другую комнату, вмешался Кёя:       — Он будет отдыхать перед нашей дракой и находиться у меня на виду.       — Прости, дон Каваллоне. Кёя боится спать один.       Строгий взгляд из-под шляпы Мукуро не испугал.       То ли он действительно не привлёк внимание, то ли Реборн пришёл сюда не затем, чтобы пригрозить каждому в этой комнате, но, забрав с собой Дино, он молча вышел.       Может, он просто избегал бессмысленных действий — судя по реакции Кёи, драка в любом случае отменялась.       — Реборн тебе угрожал, я правильно понял? — насмешливо уточнил Мукуро, оставшись с ним наедине.       — Напомнил про договорённость.       — Хоть кого-то ты слушаешься.       — Я слушаюсь, когда мне это выгодно.       — А ведь Дино правда хотел для тебя, как лучше.       — Как скучнее.       Ребёнок, которому выдали полезный суп вместо вкусной конфетки. Как Кёя настолько легко игнорировал реальность — не замечал, что вёл себя инфантильно? Или всё он понимал, просто не акцентировал на этом внимание. Мукуро решил осторожно выяснить:       — У Дино есть дети?       — Ему двадцать с чем-то.       Технически, это не мешало — но Мукуро тоже счёл подобную вероятность довольно низкой.       — А младшие братья?       — Не спрашивал.       — Меня позабавило то, как он к тебе относился. Как к ребёнку.       Давай, скажи, что он в этом прав.       — Это раздражает, но я понимаю, что люди моего возраста зачастую и ведут себя как дети.       Ребёнок.       Мукуро встряхнул волосами, задрал подбородок и посмотрел сверху вниз.       — Хорошо, что я исключение.       — Тебе тоже пятнадцать?       — Ага.       — Выглядишь младше.       Пару секунд Мукуро удивлённо рассматривал лицо Кёи, пытаясь сообразить, шутит он или нет, — и рассмеялся.       Над тем, что Кёя говорил это всерьёз.       Кёя нахмурился, даже не понимая, что так он напоминал скорее обиженного щеночка, чем грозного хищника, и сощурил глаза. Это веселило не меньше, но Мукуро сдержался. Будто научившись читать мысли, Кёя скрестил на груди руки.       — Реборн попросил меня не драться в больнице и около неё. Если пойдёшь ко мне, я покормлю тебя перед дракой, а потом изобью до смерти так быстро, что ты даже не успеешь почувствовать боль.       А ведь Кёя не только мог, он должен был уйти из больницы. Он солгал, что остался здесь ради противников, Мукуро понял это слегка запоздало. В голове выстроилось сразу несколько правдоподобных теорий; возможно, Кёя лишь притворялся, что чувствовал себя хорошо. Мукуро не отметал и другие варианты — например, что Кёю вполне устраивало психологическое давление без насилия, — но бесцельно играть с огнём не стал.       — Прости, но меня здесь и так кормят. Расскажи лучше, как Дино испортил тебе бой.       Мукуро планировал спровоцировать Кёю на ответ, если придётся, — «что, слишком быстро поставил тебя на колени?», — но в этом не возникло нужды:       — Он встал между мной и Занзасом.       — Я бы поступил так же. Проще разобраться сначала с Варией, а потом с тобой, чем со всей Варией одному.       Скулы Кёи заострились; глаза, насколько Мукуро с расстояния видел, сузились.       Ещё бы щёки от обиды надул.       — Не поэтому. Ему Реборн сказал так сделать.       — Значит, так рассуждал Реборн, — легко согласился Мукуро. Кёя не бросился в атаку, но он закипал всё сильнее. Опасаясь, что в больнице скоро закончатся палаты, Мукуро исправился: — Вария обычно добивает своих жертв. Если бы тебе чуть-чуть не повезло, Вонгола осталась бы без Хранителя.       — Я бы не проиграл.       — Один против всех… — Мукуро изобразил раздумья и лишь после этого покачал головой. — Ты и сам понимаешь, что в таких условиях сложно себя защищать. Ты мог упустить кого-нибудь из виду и пострадать, тем более, там был иллюзионист. Иногда полезно, чтобы кто-нибудь прикрывал тебе спину. В честном бою я поставил бы на тебя.       Мукуро неприкрыто льстил, но он уже понял, что «честный бой» Кёя определял достаточно оригинально: в этой выгодной лишь для него системе правил победа и вправду не вызывала сомнений.       Была вероятной.       Кёя ничего не ответил: малейшие замечания о силе он воспринимал ещё болезненнее, чем свой возраст и то, как к нему относились окружающие, в частности Дино. Подёргав за нужные ниточки, Мукуро поссорил бы их при желании, но он не планировал портить и без того необщительному Кёе жизнь. От роли его единственного друга Мукуро бы точно не выиграл: и без того он лёгко отбирал любое Кёино свободное время; на него разве что свалились бы обязательства.       — Зря ты злишься на тех, кто считает тебя ребёнком. Фран довольно силён, но я тоже не могу относиться к нему так же, как к ровесникам. Это нормально, Кёя. Никто не думает, что ты из-за этого хуже.       — Меня всё равно это бесит.       Темы для разговоров стремительно кончались. Интерес ко вкусам и предпочтениям Кёю бы наверняка взбесил: Мукуро ещё не достиг того уровня отношений, на котором ответ казался ему более-менее вероятным.       — Что в этой банке?       Кёя лениво перевёл взгляд в ту сторону, на которую кивком указал Мукуро.       — Витамины.       — Правда витамины?       — Не придумал вопроса глупее?       Мукуро пожал плечами.       — Ты мог положить туда какие-нибудь другие таблетки, приёма которых ты стыдишься.       — Там витамины, можешь попробовать. Я не люблю сладкое, поэтому почти не ем фрукты. Приходится компенсировать.       — Гордишься нелюбовью к сладкому?       — С чего ты взял?       — Обычно ты рассказываешь что-нибудь о себе, когда хочешь похвастаться.       — Или когда ты сам меня спрашиваешь.       Это походило на намёк — очень условный, потому что вряд ли Кёя умел вкладывать в слова завуалированные послания, но мысли о разговоре перестали казаться такими уж глупыми.       — А ты готов отвечать на мои вопросы? — настороженно уточнил Мукуро.       — Иногда. На сегодня моё терпение кончилось.       — Давай в камень-ножницы-бумагу? Если я выиграю, ты ответишь на любой мой вопрос, если ты — мы пойдём к тебе и подерёмся. Я поставлю бумагу, так что тебе останется лишь выбрать ножницы и победить. Считай это формальностью.       Решение насчёт бумаги было чистейшей правдой, но через пять секунд Кёя выбрал камень — несмотря на поражение, он улыбнулся, как и Мукуро.       — Я не всегда лгу.       — Я поставил то, что хотел поставить.       — Разумно. Правду я тоже не всегда говорю.       — Я знаю. Спрашивай.       Не подав виду, Мукуро слегка растерялся. Он не метался между несколькими заманчивыми вопросами: напротив, в голову не пришло ни единой достойной идеи. Кёя был интересен не из-за какой-то своей загадки, Мукуро просто нравилось проводить вместе с ним время. Наверно, Кёю тоже не волновали высокие материи: одинаковых увлечений вполне хватало, чтобы наслаждаться обществом друг друга.       Вот оно.       — Что ты обо мне думаешь?       — Я о тебе не думаю.       Зато в голове Мукуро сразу появилось много нелестных мыслей. На всякий случай он их не высказал: в нём пока что теплилась надежда на нормальный ответ, а ещё Кёя мог выводить его намеренно. Он так вёлся на провокации, что уже считался по ним в некотором роде экспертом.       — В следующей драке я выложусь так же, как ты сейчас, — насмешливо пообещал Мукуро вместо того, чтобы вступить в перепалку.       Забравшись на кровать с ногами и сев вполоборота, Кёя молча накрыл себя одеялом. Он словно отгораживался — но вскоре тихо заговорил:       — Ты умеешь и любишь драться. Часто строишь из себя непонятно кого. Ты мог бы выжить один, но зачем-то таскаешь за собой свою свиту. Ты заботишься о ней, и это выглядит жалко. Ты быстро учишься, и у тебя неплохое стратегическое мышление, но ты используешь иллюзии, поэтому я не могу назвать тебя умным, — оборвавшись, Кёя наконец посмотрел на Мукуро с тем выжиданием, с которым Савада иногда вперивался в Реборна: он словно ждал подсказки о том, что же он думал. Не получив её, Кёя закончил с прохладой: — Ты не слабый, и ты следишь за собой. Ты не признаёшь мои правила, и когда-нибудь я это исправлю. Так лучше?       В его тоне отчётливо слышалось «если тебе и этот ответ не понравится, то пеняй на себя», и Мукуро охотно согласился:       — Намного лучше.