2
Дема прятала людей за крепкими стенами, заставляя их прятать свои чувства за столь же прочными ментальными оградами. Тайлер Джозеф никогда не решался думать о том, каковой могла бы быть вся его жизнь, не будь в ней такого человека как Джош. Накрепко в памяти встал момент их первой встречи. Тот самый, казалось бы, неприметный случай, который положил начало их дружбы. Тогда они в самый первый раз пересеклись взглядами, дотронулись друг до друга, первый раз заговорили. Тогда в самый первый раз Тайлер почувствовал себя не так опустошенно одиноко. Подобные, скользкие мысли, отрицательные эмоции, постоянное ощущение того, что он покинутый ребенок, вероятно возникшее от серьезного недостатка внимания родителей. Явление, в Деме не являющиеся чем-то плохим или необычным. Воспитанием детей чаще занимались в школах и пансионатах, в то время, как взрослые были обязаны целыми днями работать до изнеможения. Мало кто будет хорошо себя чувствовать в таких условиях. Тайлер не входил в это меньшинство. День за днем семилетний мальчуган, прячась как тень, следовал за наставниками, без радости принимая плоды, что давали старшие, не пытаясь искать смысла в порядках и высоких стенах Демы. Тогда был очень душный день, группу детей повели по городу, в очередной раз рассказывая о том, почему каждый из них должен быть примерен и послушен. Тайлер не слушал, не смотрел, куда их ведут, позволяя всему самому черному съедать себя изнутри. Не заметил, как упал. Не стал слушать осуждений наставника и вздохов других детей. Маленький мальчик, с мыслями, слишком не подходящими для такого возраста, очнулся от забвения, только когда надрывный, с детской хрипотцой голос прозвучал над его головой. «Поднимайся давай!» — говорил он с каким-то задором, какого Тайлер ни от кого, никогда не слышал. И хотя, ребенок, стоявший над ним не улыбался, его темные глаза блестели невероятно весело и добродушно. И так же, он тянул руку Тайреру. Когда Джозеф решился воспользоваться его помощью, когда в самый первый раз коснулся его, тогда и было положено начало, вероятно, самому серьезному пути в жизни двух парней из Демы.что Тайлер смутно помнит, но никогда не забудет. тот возраст, когда запомнить досконально сложно. в глубине его сознания черные руки епископа Нико, качающие детскую шею сухой, холодный и жестокий голос: " тебя я буду видеть отовсюду. ты последуешь за мной" что смутно помнится, чхочется свалиться в сон.
Мысли о том, что есть там за стенами, настрого запрещались с детства. Там, вне Демы только смерть, а здесь каждый защищен, и каждый живет по достоинству. Вероятно, люди достойны лишь задыхаться пылью, проводить всю жизнь в бесконечных изнуряющих работах и слепо следовать за своими епископами, молясь на них. Те, кто погибал, те, кто был избит несправедливо или беспомощно умирал от тяжких болезней, просто не были достойны спасения свыше. Любые попытки говорить о том, что за пределами Демы может быть лучшая жизнь, или же критика самой системы, карались очень жестоко. «И каждый, кто смеет оспаривать идеальный строй Демы безумен. Подобные мысли порождает лишь больное сознание, и такие люди опасны. Опасны для каждого жителя Демы. Сегодня им хватает смелости оспаривать порядки и законы, а завтра они будут готовы проливать кровь во имя протеста…» — по темному залу разносился ровный и холодный голос наставника, а дети, облаченные в белое, сидели на лавках, слепо ему внимая. Тайлеру четырнадцать, и замечая покорные, опустошенные взгляды со всех сторон, он ощущает глубокое разочарование. Детям, что были постарше, порой показывали тела жестоко убитых кем-то жителей. Мельком, перед тем, как их упокоить. В газетах писали о том, что все эти смерти лишь от рук свободомыслящих, смеющих сомневаться, безумцев, бандитов. Им давали множество неблагозвучных имен, но Джозефу, порой казалось, что эти слова звучат в тысячу раз благороднее гимна Демы и сладких речей епископов. Тайлеру было четырнадцать. Тайлер понимал, что он безумен. Проблем не избежать, если хоть кто-то узнает, что происходит в его голове. Держать мысли в себе невероятно больно: они забивают сосуды и мешают дышать, ломая черепную коробку изнутри. Но среди многих, обращенных на наставника взглядов, есть один единственный. Блестящие глаза направлены в сторону Тайлера, их владелец выдыхает Дзозефу в лицо и молчит, но в линии его губ слишком ясно читается безрадостная усмешка. Джош знает, что после этого они будут разговаривать о том, о чем запрещается даже думать, и он уже очень давно не боится. Когда лекция кончается, Тайлер и Джош сидят за грудой жестяных тазов в пустом клазете, склонившись друг к другу настолько близко, что даже в темноте можно рассмотреть все мелкие изъяны их юношеских лиц. Так близко, что они, как это стало слишком часто, буквально дышат одним и тем же. И они говорят. О том, как лживы эти речи о Деме, о том, что есть там за стенами. «Я обязательно уйду отсюда.» — Тайлер тогда был уверен в себе, уверен в том, что на свободе будет лучше. «Я уйду вместе с тобой и прикрою тебя от погони.» — Джош тихо шепчет и улыбается, сжимая руку друга в теплых ладонях. Тайлер верит Джошу, даже когда в клазете с ними начинают появляться и другие люди. Сначала третье лицо, воспоминания о котором будут до конца дней подобны кинжалу в самое сердце. Тогда его вера в свободу потерпела самый первый крах… Имя Марк никогда не будет стерто из их памяти.что смутно помнится. холодные руки на шее. "никто не покинет Дему, Тайлер" то, что привычно списывать на сон и наваждение.
Тайлер всегда уважал способность Джоша молчать. Любому жителю Демы прививалась привычка хранить молчание, если ему не давали слова, однако Дан молчал как-то особенно. Из своего желания, а не из страха или, чего не хватало, уважения этих гнилых законов. И чем меньше было людей, и чем ближе они были, тем больше он говорил. Чем больше в этом кто-то нуждался. Он не молчал, когда Тайлер задавал вопросы. Когда терялся в своих мыслях, только Дан помогал ему найти ту самую верную мысль. Когда сам Джозеф не знал, что сказать, Джош знал это наверняка. Иногда Тайлер ощущал себя невероятно испугано и одиноко, независимо от обстоятельств. Он всегда оставался спокоен внешне, не выдавая не единого признака волнения и подкрадывающейся паники, и лишь один человек мог уловить негативные изменения в состоянии Джозефа. Тогда Джошуа просто мягко обнимал его за плечи и говорил что-то вроде: «Не бойся, мы скоро будем дома.»3
Ветер несколько поутих, перестал быть угрозой. Непогода доставила много неудобств, но не унесла ничьей жизни. Джошуа и Тайлер сидели на сваленном бревне, невидяще глядя в туман, в сторону востока, хоть было ясно, что за такой густой пеленой они ни за что не смогут увидеть восход солнца. Они молчали, лишь Дан не изменял своей привычки дышать слишком громко, как он делал только в моменты, когда на самом деле переживал. Не отошедшие от ночной бури бандиты потерянно бродили по лагерю, иногда негромко переговариваясь о случившемся. Кто-то тихо причитал, вспоминая парня, погибшего при таких обстоятельствах. Кто-то говорил о том, что второй бури они возможно не переживут. Кто-то спрашивал о том, как после этого чувствует себя и без того пострадавший Клэнси. Стены Демы спасали от бурь. По крайней мере в прелом городе никто бы никогда не погиб от того, что вольный ветер снес его со скал и разбил об опасные камни. Риск завершить так жизнь действительно стоил глотка этой самой свободы. Тайлер мотнул головой, отгоняя прочь от себя это наваждение. Он поднялся, но сделал это слишком резко, о чем говорил непонимающий взгляд Дана. — Ты видел, Тайлер. Погода портится. Нам нужно искать безопасное место. И уходить отсюда. — Негромко проговорил он. Джозефу вновь оставалось только кивнуть. Закрыть глаза на замерший восток, сжать кулаки и удерживать надежду, что явно норовила покинуть его.