Все ради государства и династии.

Прошла уже пара часов как стражник из Золотых плащей доложил, что карета леди Лианны подъезжает к Королевской Гавани. Король, едва услышав об этом, бросил завтрак и ушел в свои покои, откуда с балкона открывался вид на ворота замка и часть Королевской Гавани. Сир Эртур понимал и разделял волнение Эйриса – два дня назад во дворец прискакал гонец Старков на взмыленной лошади и доложил всему Малому Совету, что леди Лианна родила. К большому раздражению короля, гонец при этом не знал ни состояния леди, ни пола ребенка. Эти два дня весь дворец провел в нервном ожидании. Едва ли не меньше, чем король переживала принцесса Элия, о чем сиру Эртуру мимоходом шепнула Эшара. Он уже и не помнил, когда в последний раз говорил с сестрой по душам. Он почти все время был при короле, а Эшару не отпускала от себя принцесса. Она с достоинством перенесла два чудовищных унижения: когда принц Рейгар аннулировал их брак, и когда король Эйрис объявил наследником принца Визериса в обход ее сына. Неудивительно будет, если она сорвется, когда окажется, что леди Лианна родила мальчика, который по законам Семи Королевств окончательно отодвинет принца Эйгона от Железного трона. Эшара, как и Эртур, полагала, что очень мала вероятность того, что бедная леди Лианна и тем более ребенок останутся в живых. Это было бы, пожалуй, возможно, если бы родилась девочка. Тогда король, может быть, проявил бы милость, отослал или выдал бы ее замуж за малозначимого лорда, но сохранил бы жизнь. Рыцарь молил Семерых, чтобы все так и сложилось. Как-то во время таких размышлений, Эртур вдруг подумал, что сестра его совсем недавно начала носить легкие и свободные платья, которые раньше терпеть не могла. И племянник десницы как-то подозрительно часто оказывался рядом с Эшарой на прогулках или собраниях. Сир Эртур гнал от себя дурные мысли, но с сестрой стоило бы серьезно поговорить. Только времени на это все не было. Рыцари стояли за спиной короля, достаточно близко, чтобы поймать, если он вдруг упадет, хотя проявлений болезни у него не наблюдалось уже пару недель. Сохранялось возможность нового припадка, еще хуже, чем тогда, на собрании Совета. Эртур хорошо помнил, как все переполошились, едва не начав бойню, когда лорд Бракен, решивший, что король умер, громко предложил принести присягу принцу Рейгару. Взятый под стражу мейстер клялся всеми Богами, включая Утонувшего, что обморок короля свидетельствует о его выздоровлении, но ему мало кто верил. Уже даже начал формироваться регентский Совет для принца Визериса, когда пролежавший шесть суток без сознания и в горячке король пришел в себя. Эртур никогда не забудет лорда Россарта, бежавшего по замку, подхватив длинную мантию пироманта, и громко провозглашавшего, что Эйрис Таргариен, второй своего имени, открыл глаза. Король стремительно шел на поправку и уже через пару дней смог посетить Совет. Голова неосмотрительного лорда Бракена была надета на пику и выставлена на стенах замка вместо высушенного черепа Клигана, но идея, высказанная им, в своем роде положила конец Восстанию Дракона. Король щурился от яркого солнца, - когда они только вышли на балкон оно только начинало свой путь, а сейчас стояло высоко, - и лучи играли в чистых серебряных прядях. За месяцы восстания его волосы и борода отросли почти вдвое, и на днях король снова остриг их. Снова сам, но уже куда аккуратнее. Оно и неудивительно: несмотря на некоторую слабость, руки у него больше не тряслись. Рядом с сиром Эртуром каменным изваянием замер сир Барристан. По правде говоря, сегодня вместе с Эртуром охранять короля должен был сир Ливен Мартелл, но вместо этого он сейчас отсыпался в Белой башне с молчаливого согласия лорда командующего. С тех пор, как в столицу привезли плененного принца Рейгара, принцесса Элия каждую ночь тайком от короля навещала его в темнице, и сир Ливен сопровождал ее. Никто не знал, о чем они говорили ночами напролет: может, вспоминали прошлое и загадывали будущее, а может принцесса просто старалась поддержать его, - чудесным образом она всегда находила в себе силы заботиться даже о тех, кто причинил ей боль. Навестить принца сам Эртур бы никогда не решился. Он собирался, много раз, но в каждый из них не мог найти в себе решимости посмотреть в глаза тому, кого когда-то называл другом, и кого предал. Да и что Дейн мог ему сказать? Попросить прощения? Но он не находил в случившемся своей вины. Эртур был уверен, что, если бы он не пришел к королю, последствия необдуманного поступка Рейгара были бы намного страшнее для всего государства. Сир Барристан как-то ходил к нему, вернулся очень расстроенный и рассказывал, что принц не сломлен духом и ожидает королевского суда, чтобы попытаться оправдать измену. Навещали принца и лорд Мерривезер, и Джон Аррен, новый десница, уговаривавший его прилюдно покаяться. К удивлению сира Эртура, король не захотел не то что говорить, даже видеть своего сына-изменника, что породило много слухов при дворе. На широкой забитой бегущими куда-то людьми дороге, ведущей к холму Эйгона, показалась маленькая процессия. Всего то одна карета да дюжина солдат, один из которых вез волчье знамя Старков, но, судя по оживлению короля, сомнений быть не могло. Леди Лианна наконец прибыла в Красный Замок. Эртур чуть вытянул шею, чтобы увидеть, как карета въезжает в ворота замка, сразу закрывшиеся с протяжным скрипом, каждый раз напоминавшим стон. Во двор выскочил кто-то из прислуги, и кто-то уже открывал дверцу кареты, как король повернулся и ушел с балкона, направляясь к дверям. Сир Эртур помешкал на мгновение, но увидеть леди Лианну не успел. - Меч Зари, - полушепотом окликнул его сир Барристан, - идем же. Спускаясь по широкой каменной лестнице вслед за осторожно ступавшим королем, Эртур увидел Брандона Старка с широкой улыбкой распахнувшего объятия. Короля он не видел, а Эйрис почему-то не спешил привлекать к себе внимание. Через мгновение появилась леди Лианна. Она совершенно не изменилась с того дня, как Эртур видел ее в последний раз, даже платье было то же самое, голубое с серебром. Вот только на руках она держала, нежно прижимая к себе, большой сверток из лоскутного одеяла. Дейн краем глаза заметил, как на лице сира Барристана мелькнула улыбка, когда внизу замаячил знакомый белый плащ сира Освелла Уэнта. Эртур, стараясь сохранить беспристрастный вид, спустился по лестнице и не смог сдержать облегченный вздох, тихо порадовавшись, что леди выглядит уставшей, но здоровой, несмотря на ранние роды. Леди Лианна стояла боком к ним, обнималась с братом и показывала ему ребенка. Сир Освелл, немного располневший и отпустивший бороду, стоял по левую руку от них, первым заметил короля и тихонько шепнул что-то леди. Она обернулась, крепче прижимая ребенка. Вдруг Эйрис, уже почти спустившийся, резко споткнулся, пошатнулся куда-то вбок, и сир Эртур дернулся вперед, испугавшись, что он наткнется на свою трость и снова упадет. В последний момент король успел ухватиться за кованные перила и выровнять шаг, но рыцарь успел увидеть, как его худое лицо на мгновение исказилось ужасом. Впрочем, кроме него этого, кажется, никто не заметил. Король Эйрис прошел в Тронный зал, высоко подняв голову, и даже не повернувшись к почтительно поклонившимся Старкам. Эртур и леди Лианна, испуганно оглянувшаяся на брата, последовали за ним. Брандон Старк двинулся было за ними, но был мягко остановлен сиром Барристаном. Когда двери закрылись, Дейн отчетливо услышал возмущения Старка: тот явно пытался говорить шепотом, но с его громким звучным голосом это было нелегко. Эйрис взобрался на трон, сел, отставив трость, и вперил в застывшую внизу девушку взгляд настолько суровый, что даже сиру Эртуру стало не по себе. Именно так король раньше смотрел на объявленных предателями придворных в то время, как пироманты поливали бедняг диким огнем. Так, словно видел угрозу и страстно желал уничтожить, испепелить ее взглядом. - Ваша Милость, - леди Лианна заговорила первой, хотя голос ее дрожал, и сделала робкий шаг вперед. – Это ваш внук, Джейхейрис, - и отвернула край покрывала, показывая личико ребенка. - Темненький, в вашу породу пошел. А имя, наверное, Рейгар выбирал? Эртур пораженно посмотрел на короля, слегка подавшегося вперед и рассматривавшего младенца куда более мягким взглядом, чем был у него минуту назад. Право же, после всех бедствий, которые принес государству этот ребенок, не успев даже родиться, после измены его отца и рек пролитой крови, рыцарь ожидал от Эйриса каких угодно слов, но только не этих. Быть не могло, чтобы король смог принять леди Лианну и ее сына в свою семью. Всю войну сир Эртур, хотя и надеялся на милосердие короля, разумом понимал, что леди и младенцу не жить, жалел их и заранее корил себя в их гибели. А сейчас король Эйрис вроде бы непринужденно и даже ласково расспрашивал девушку о дороге и самочувствии. - Ваша Милость, - кажется, леди Лианна немного расслабилась, - Брандон сказал, что скоро мы вернемся на Север. Я понимаю, что не вправе просить, но умоляю вас не разлучать меня с сыном. - Хотите забрать его в Винтерфелл? – король снова помрачнел. – Какими бы ни были обстоятельства его рождения, он принц. И должен оставаться в Гавани. Но Мы рассмотрим вашу просьбу. Эйрис поднялся, опершись на трость, и начал спускаться со стальных ступеней. Сир Эртур тенью последовал за ним, пытаясь по дороге получше рассмотреть принца Джейхейриса. Гвардеец до сих пор не мог поверить, что все обошлось. Проходя мимо присевшей в поклоне леди Лианны, на бледном лице которой впервые заиграла неуверенная улыбка, король остановился. - Мы надеемся, что вы и лорд Брандон останетесь в столице до суда над изменниками, - по интонации было понятно, что это отнюдь не приглашение. Эртур поспешил в Белую башню, как только его сменил сир Джон, успевший шепнуть, что сир Освелл вернулся в свою комнатку. Дейн помнил, как командующий и сир Барристан уговаривали короля оставить Уэнту его место в Королевской гвардии, как доказавшему свою верность трону. Сир Эртур был благодарен королю за это: башня казалась ему пустой без покойного сира Герольда и сира Джейме, о судьбе которого Эртур мало что знал. Уэнт, уже успевший переодеться в серебристые доспехи с драконом на груди, которые, похоже, теперь были ему тесноваты, сидел, откинувшись, на узком диванчике, слушал сира Ливена Мартелла и выглядел вполне довольным жизнью. Увидев Эртура, он просиял, и братья-гвардейцы крепко обнялись. Сир Ливен спросил Освелла о его жизни во время восстания, и тот, пригладив бороду, заговорил: - А что я? Я всю войну леди Лианну охранял. Кароны, если знаете, первыми принесли присягу принцу, он и отправил нас в Ночную Песню, а скука там, скажу вам, смертная. До вечернего караула еще было время, и Дейн сел на диванчик, собираясь послушать. Он любил хорошие истории, но в суете последних месяцев у него не было порой даже лишнего времени, чтобы поесть. Он скучал по сиру Освеллу, и его возвращение стало для Эртура знаком возвращения к мирной жизни. На лестнице послышались шаги, сопровождаемые звоном доспехов. - Я только на минутку, - в комнатку вошел запыхавшийся сир Барристан и тут же попал в объятия Уэнта. В глазах у Освелла стояли слезы, он вытащил откуда-то шелковый платочек с цветастой вышивкой и промокнул им глаза. - Это еще что такое? – вмиг посуровев спросил сир Барристан, выдергивая платочек. Он развернул его, разглаживая рисунок, и сбоку присвистнул сир Ливен. Эртур, присмотревшись, увидел, что на краях как бы разделенного пополам платочка вышиты летучие мыши Уэнтов и какие-то маленькие птички. Усмехнувшись, Дейн повернулся к сиру Освеллу, который, кажется, не понимал неловкости ситуации, и попытался вспомнить, есть ли у лорда Карона дочери или незамужние сестры. - Освелл, только не говори мне, что ты… - убийственно начал сир Барристан, ратовавший за доскональное соблюдение клятвы гвардейца. - Да нет! – воскликнул наконец понял рыцарь. – Селми, это не то, о чем ты подумал. Я сам его вышил. Он забрал платочек и пояснил, вернувшись на деревянный диван: - Лорд Карон замечательный человек. Принял леди как принцессу. Но когда восставшие начали проигрывать, запер ее в замке и не выпускал даже во двор, опасаясь шпионов. Сир Ливен удобнее устроился на стуле и с интересом слушал. Он, как и большинство дорнийцев, был охоч до рассказов и слухов, но, к его чести, сплетником никогда не был. - И как это связано с платком, - Эртур присел рядом под подозрительным взглядом сира Барристана. – Ты же знаешь, что такие… - Леди дарят своим избранникам, - продолжил сир Освелл. – Но в доме Карона нет женщин, кроме полоумной посудомойки, которой девяносто лет. Поэтому я леди Лианне был и за стража, и за няньку, и за компаньонку, - он фыркнул, - оставлять ее одну все равно было нельзя. Вот и научился вышивать, делать было больше нечего, - закончил он под веселые смешки сира Ливена. Сир Барристан перестал хмурится, но взгляд его оставался таким же подозрительным. - А кто у нас теперь командующий? – предпринял сир Освелл попытку перевести разговор на другую тему. Совершенно неудачную, на взгляд Эртура, попытку. Улыбки гвардейцев тут же исчезли. Смерть славного Герольда Хайтауэра больно ударила как по репутации Королевской Гвардии, так и по рыцарям, очень уважавшим командующего. Сир Джон Дарри едва не плакал, когда, приняв пост командующего, записывал его в Белую Книгу как изменника и бунтовщика. Проходя по коридорам, Эртур в очередной раз подумал, как же мало знати осталось в замке. Лорды стали спешно возвращаться в свои замки сразу же после победы над бунтовщиками. Кто-то ссылался на посевы, на чьих-то землях хозяйничали банды дезертиров и разбойников. Многие не хотели видеть суда над принцем Рейгаром и его казни, но скорее, как подозревал сир Эртур, они просто опасались, что осужденные изменники назовут их имена, как пособников восстания. Да и судить было почти некого – многие лорды, руководившие Восстанием Дракона, были убиты на кровавом пиру. Из предводителей восстания на свободе остался только Киван Ланнистер и вестей о нем пока не было. Сам по себе он едва ли мог представлять угрозу трону, поэтому на его поиски были отправлены только пара отрядов надежных лордов Королевских земель да назначена награда в полсотни золотых драконов. Как говорил сир Джон Дарри, за такие деньги крестьяне с разоренного Запада сами поймают Ланнистера и привезут в столицу. Вечером должен был состояться пир в честь прибытия леди Лианны. Это была идея принцессы Элии, и Эртур не понимал, зачем ей это. Еще более странным казалось то, что король дал свое позволение и намеревался почтить пир своим присутствием. На галерейке разговаривали, неспешно прогуливаясь, сир Бельмор и мастер над кораблями. Бельмор явно пытался разговорить лорда Станниса, но тот всем видом выражал желание оказаться подальше от болтливого рыцаря. - Пиры нынче не безопасное дело, - услышал сир Эртур обрывок их односторонней беседы. Так значит сир Бельмор хотел посплетничать о предстоящем торжестве. Судя по крепко сжатым челюстям и холодному взгляду Баратеона, шутку он не оценил. Эртур мысленно усмехнулся: никто, кроме самого короля и Гвардии не знал, что Эйрис поставил вокруг замка лучшие отряды Золотых Плащей, опасаясь новой резни на пире. Солнце клонилось к закату, когда Дейн, направляясь к королевским покоям, проходил мимо лестницы, ведущей к кухням на нижнем этаже, и в него едва не врезался низкорослый поваренок с очень длинными тонкими руками, тащивший огромное блюдо с ароматными розовыми рябчиками с золотистой сметанной корочкой и сливами. Пир был подготовлен на славу, хотя гостей было немного: в замке и всей Королевской Гавани едва ли была сотня достаточно знатных лордов и рыцарей. Три длинных дубовых стола, покрытых тяжелыми расшитыми скатертями, поставили прямо в Тронном зале, а высокий стол королевской семьи подняли к подножию трона. Король пришел ровно к началу пира, обменялся короткими приветствиями с придворными и сразу ушел за стол. Маленький принц Визерис, усаженный справа от отца, с интересом крутил головой и приветствовал каждого гостя. Это был второй взрослый пир, куда он был допущен, раньше его вместе с принцессой Рейнис и детьми приглашенных лордов провожали в детскую, где накрывали специальные столы и звали шутов. Леди Лианна пришла в сопровождении Брандона Старка и, неожиданно, сира Титоса Бельмора, оживленно ей что-то рассказывавшего, снова совершенно не заботясь о том, слушают ли его. За высокий стол леди не пригласили, и она расположилась рядом с братом в начале стола. Эртуру даже с расстояния было видно, как леди нервно комкала в руках подол серебристо-серого шерстяного платья, вероятно еще привезенного из Винтерфелла. Слуги внесли суп из кролика с морковью и длинных форелей в миндальном молоке к оживлению гостей. Король положил себе маленький кусочек рыбки, верный своим привычкам, и жестом отправил блюда дальше. Место королевы Рейлы пустовало. Она уже много месяцев не появлялась при дворе, и мейстеры говорили, что излечить ее поврежденный рассудок вряд ли удастся. Утолив голод, лорды и леди, оглядываясь на королевский стол, начали подходить к месту Старков и осторожно знакомиться с леди Лианной. Она была женой принца, но принцессой ее никто не называл, опасаясь навлечь гнев короля, зато много расспрашивали о сыне. Новость о том, что король тепло принял маленького внука, хотя и не взял его на руки, быстро разошлась по замку. Что ж, принцессу Рейнис король когда-то вовсе не хотел признавать. Музыканты пока сидели без дела: король не любил музыку и позволял играть только во время танцев, - поэтому до высокого стола доносились обрывки разговоров, вполне различимые среди постепенно нараставшего гула. Гости немного расслабились, а кое-кто успел набраться красного дорнийского вина. Подвыпивший сир Бельмор пришел в лучшее расположение духа и теперь рассказывал последние сплетни уже лорду Аррену, немного опоздавшему и теперь налегавшему на перепелок в масляном соусе. Основное веселье разворачивалось вокруг занявших почти половину стола дорнийцев. Молодой Редфорт – Эртур не помнил его имени, но характер у него был непростой, - состязался с принцем Мартеллом в том, кто больше выпьет, и молодые рыцари поддерживали их одобрительными выкриками. Принцесса Элия присоединилась к леди в начале пира, и король усадил рядом с собой мрачного Станниса Баратеона, которому словно и не нравился праздник. Он тут же завел разговор о том, что надо бы начать восстанавливать флот, а лучше построить новые по браавоссийскому образцу – и вдруг у него в руках появились чертежи. Поначалу к их разговору пытался прислушиваться и принц Визерис, но быстро заскучал и продолжил уплетать нежные черничные пирожки. Больше ему было нечем заняться – других детей на пиру не было. За высоким мозаичным окном с многоцветной семиконечной звездой за Железным троном поднялся тонкий полумесяц, когда заиграла музыка, оповещая о начале танцев. При первых же звуках флейты Эйрис недовольно поморщился, но не стал останавливать музыкантов. Застывший каменным изваянием за спиной короля, Эртур взглядом выхватил из толпы придворных дам фиалковое платье и смоляные волосы сестры, и с недовольством опять заметил рядом с ней Элберта Аррена. Тот остался при дворе как помощник своего дяди-десницы и пользовался почти неограниченной свободой благодаря благосклонности короля. Тем временем из-за столов начали подниматься пары. Пошатывающийся Редфорт встал из-за стола под веселый свист дорнийцев и решительно направился к стайке фрейлин. К флейтам присоединились скрипки и волынка, и музыканты заиграли быстрый танец. Вдруг с грохотом распахнулись и ударились о стены тяжелые двери, и в зал вбежала, заливаясь слезами и спотыкаясь, леди, в которой Дейн не сразу узнал обычно нарядную и кокетливую Джейн Челстед, фрейлину королевы. Она пробежала между столами, расталкивая танцующих, и рухнула на колени веред высоким столом. Король хлопнул в ладоши, и музыка оборвалась, привлекая всеобщее внимание к трясущейся женщине. - Ваша Милость… Королева, она, - у леди дрожал голос, похоже, она была на грани истерики, - она… Двери были заперты, мы ничего не могли сделать… Пощадите, Ваша Милость… - Что с королевой? – король поднялся, опершись на стол. – Да говори же наконец, что с Нашей женой?! - Она бросилась с башни, - почти провыла леди Челстед и зарыдала, закрыв красное лицо руками. В наступившей тишине шепот сира Барристана: “О, Семеро!” – услышали, кажется, все. Король резким движением смахнул со стола всю посуду, - принцесса Элия испуганно ахнула, когда золоченый кубок с вином опрокинулся ей на колени, - так же молча прошел между расступавшихся лордов и покинул зал. Эртур вместе с сиром Освеллом поспешил за ним, пока сир Барристан наклонился к принцу Визерису, а лорд-командующий пытался успокоить гостей. Уже покидая зал, сир Эртур услышал первые женские рыдания. Ночью замок гудел. Королеву Рейлу, тихую, редко показывавшуюся при дворе и не имевшую влияния, большинство подданных любили не больше и не меньше, чем любую другую королеву. Но короля, непредсказуемого в гневе и тоске, что, впрочем, было для него одним и тем же, опасались все. Но Эйрису было не до них. Стоявший на карауле у королевских покоев, Эртур прекрасно слышал, как тот громил покои, страшно кричал, пока мейстеры с великим трудом не дали ему успокоительных отваров, и он не уснул. Остальных рыцарей и кого-то из лордов Совета собрала принцесса Элия, взявшаяся провести расследование и организовать церемонию похорон. Дейн искренне восхищался принцессой, не только с достоинством переносившей удары судьбы, градом обрушившиеся на нее, но и быстро взявшей под контроль дела. Никаких новостей от них пока не было, но ждать оставалось недолго – согласно древней традиции Таргариенов, тело королевы должны были предать огню уже завтра. На похоронах сир Эртур снова стоял за спиной короля, тяжело опиравшегося на трость, непривычно сгорбившегося, словно черный траурный кафтан с пышной собольей оторочкой был слишком тяжел для него. За одну ночь король, казалось, постарел на десять лет. Рыцарь много лет наблюдал за непростыми отношениями короля с королевой, и знал, что хотя Эйрис и не любил супругу, был крепко привязан к ней. Рядом с ним стояли, принцесса Элия, бледная и явно уставшая, и дети. Принца Рейгара, как и Эртур и думал, на похороны не привели. Вряд ли ему вообще сообщили о самоубийстве матери. Справа и слева от королевской семьи стояли коленопреклоненные лорды и леди в черных траурных одеждах, с абсолютно одинаковыми торжественно-скорбными лицами. Среди них легко было узнать тех, кто был лично знаком с королевой и дружен с ней. Фрейлины сбились в кучку и тихо плакали в шелковые платки. Лорд Мерривезер, придавленный вроде бы искренним горем, не поднимал головы. Тело королевы Рейлы покоилось на высоком мраморном помосте, застеленном черным бархатом. Молчаливые Сестры нарядили ее в лучшее платье – темно-фиолетовое с золотистой вышивкой и длинными рукавами – и высокую корону. Светло-золотистые волосы собрали в замысловатую прическу, такую, какую королева носила в юные годы: это было особым приказом принцессы Элии, помнившей, как королева когда-то выразила такое желание. В смерти черты ее лица разгладились, уголки накрашенных алой краской губ были слегка приподняты вверх, словно в тайном веселье. Удивительно, но мертвая королева выглядела куда спокойнее и счастливей, чем была при жизни. В ее изголовье нес бдение сир Джон Дарри, в свете сотен свечей сам походивший на покойника. Ее невольной убийце повезло намного меньше. Ей оказалась молоденькая служанка, только недавно взятая во дворец и приносившая королеве еду. Проводивший короткое расследование сир Джон до похорон успел рассказать Эртуру, что глупая женщина придумала сказать лишившейся рассудка и вдобавок беременной королеве о плене принца Рейгара и его скорой казни. По приказу короля Рейле ничего не говорили о ходе восстания, было запрещено обсуждать его вообще в пределах Девичьей башни, и королева пыталась выпытать хоть какую-то информацию у всех, кто приходил к ней. Когда она узнала о поражении любимого сына, то заперлась в покоях и, пока перепуганные фрейлины пытались вынести тяжелую кованую дверь, сломала деревянные ставни и бросилась из окна. А служанка, узнав, что натворила, повесилась в прачечной на первом этаже. Разъяренный король приказал выбросить ее тело в Черноводную. Семеро септонов в серебристых одеждах встали напротив мраморного помоста и хором затянули молитву, прося Отца рассудить королеву Рейлу по справедливости. После них запели семьдесят семь септ, собравшихся у алтаря Матери, моля ее о милосердии. В такт им тоскливо завыли, вытирая слезы, фрейлины королевы. Эртур сам смаргивал выступавшие на глазах слезы, которые не мог вытереть. Откуда-то снизу послышался сдавленный плач, больше похожий на скулеж: маленький принц Визерис держался за руки с принцессой Рейнис, и оба старались не разрыдаться в голос. Когда септы запели новую молитву, обращенную на этот раз к Старице, длинную и тягучую, навевавшую слезы на всех присутствующих женщин, на галерейках началось движение: у знати стали затекать колени. Сир Эртур заметил, что единственным, кто не шевелился, был Станнис Баратеон, всю церемонию простоявший на коленях с прямой спиной, ни разу не поменявший невозмутимого выражения на не по годам мрачном лице. Когда молитвенные песнопения замолкли, и Молчаливые Сестры стайкой серых призраков двинулись к телу королевы, чтобы перенести ее на погребальный костер, король повернулся к Эртуру. Рыцарь едва удержался, чтобы не вздрогнуть, так страшен был король. Его лицо еще больше осунулось, в серебряных волосах при свете свечей была отчетливо видна седина, но страшнее всего был взгляд. В глубоко запавших глазах Эйриса снова плескался пурпурный огонек безумия. - После похорон скажешь Россарту, что Мы хотим поговорить с Рейгаром. Он знает, что делать. С этим пора бы заканчивать, Дейн, - король похлопал Эртура по предплечью и направился к выходу из септы. Принцесса Элия, взяв за руки детей поспешила за ним. На большой площади перед септой был сооружен огромный костер, и детям впервые предстояло наблюдать за сожжением члена драконьей династии. Толпа лордов и леди в черном и с одинаковыми скорбными лицами вереницей потянулась за ними.