Механический парнишка

- Возьми немного из миски, сожми между ладонями, чтобы уплотнить, и сформируй небольшой комочек. - Так? - Правильно, только риса нужно поменьше. Да, столько будет достаточно. - Что дальше? - Положи на ладонь, а другой рукой придай ему форму треугольника. Куроко внимательно смотрел и повторял за мной. Чтобы он больше не чувствовал себя чужим, я решился вовлечь его в свои кулинарные эксперименты. Как существо, жаждущее знаний, он охотно согласился помочь мне на кухне и приготовить онигири вместе со мной. Я следил за тем, как в его руках появляются рисовые комочки, и изредка делал замечания. После того раза, когда Куроко пришел в мою комнату, я ощутил какую-то дикую, почти болезненную потребность проводить с ним больше времени. Он почти весь день проводил в одиночестве, а я за всей этой будничной суетой совсем не замечал, как он ко мне тянется. Что двигало им, когда он прижимался ко мне той ночью? Любопытство, жажда новых эмоций? Нет, явно не то. Не знаю, сколько времени мы пролежали так, не двигаясь – может десять минут, может двадцать, а может и час, но в какой-то момент Куроко просто поднялся и бесшумно вышел из комнаты, вероятно, вернувшись на диван. Утром я застал его в ванной сонно протирающим глаза, и что заставило меня удивиться – его волосы торчали в абсолютно разные стороны. Он выглядел таким хмурым и невыспавшимся, что на мое лицо сама по себе наползла совершенно искренняя улыбка, а на душе потеплело. Я даже не представлял, что роботы могут так забавно выглядеть с утра. Про его ночную вылазку я не сказал ему ни слова. Боялся ли поднимать эту тему или не хотел смущать, но мое молчание будто дало ему зеленый свет, и на следующую ночь Куроко пришел снова. Я больше не видел смысла притворяться спящим, и лишь окинул его взглядом, прищурив глаза. Он легко различал по дыханию и сердцебиению сплю я или нет, так к чему тогда весь спектакль? Он стоял напротив раскрытого окна, и ветер слабо теребил занавески, перемешиваясь с лунным светом, льющимся в комнату. В ту минуту я думал, что его волосы необычного цвета походят на серебристые ниточки. Если не в целях полового акта, то в каких случаях два человека ложатся в одну постель? Когда спать больше негде? Когда они любят друг друга? Или когда хочется тепла? Ему хотелось тепла, я это чувствовал. Пытаясь отогреть его холодное тельце, я отодвигался, освобождая для него уже нагретое место, и клал руку на его плечо. Летом нередко бывали жаркие ночи, а прикасаться к его прохладному телу было безумно приятно. На тесной односпальной кровати было трудно уместиться, но с габаритами Куроко это было вполне возможно. В этом даже были свои плюсы – так мы могли быть ближе друг к другу хотя бы физически. Так мы и начали спать вместе. Я в очередной раз понял, что совсем его не понимаю. Если признаться, я начинал воспринимать его не как машину со своим интеллектом, а как человека, человека очень странного, закрытого и постоянно сдерживающего себя. Это было похоже на то, каким я видел Аомине – для меня этот человек был непостижим, но было в нем что-то, что привлекало. И пусть это чревато последствиями, я не мог остановить изменений моего восприятия Куроко. Тогда для меня это было делом само собой разумеющимся, и ни о каких последствиях я, разумеется, не думал. А люди вообще когда-либо задумывались о последствиях? Итак, я решил посвятить свой законный выходной Куроко. И я бы с радостью посвятил бы ему все свое свободное время, если бы это было возможным. С трудом дождавшись конца недели, я отложил на потом всю порученную мне работу, и настоятельно попросил Алекс, чтобы она меня не беспокоила. Кажется, Куроко нравился процесс готовки, судя по глазам и поджатым губам. Онигири у него, правда, выходили не особенно аккуратными, и когда он выкладывал их на доску рядом с моими, кривые неровные треугольники разваливались, и их приходилось долепливать. Нет ничего проще, чем приготовить онигири, но у Куроко, кажется, была хроническая неспобосность к готовке. Его движения все еще оставались довольно неловкими, и мне казалось, что это можно исправить, если Куроко станет больше двигаться. Еще меня волновал вопрос о его питании. Я старался держать в уме и не забывать о том, что время от времени роботу нужна подзарядка, но попытка приобщить Куроко к человеческой пище закончилась крахом. Когда он смотрит на меня во время еды, в его глазах нет зависти, нет, в них вообще мало что отражается, но то, что вижу я, напоминает мне сожаление. Отчего-то есть чувство, что если продолжать пичкать его чем-то, что по моему мнению является вкусным, станет только хуже. Мне нельзя допускать, чтобы Куроко замкнулся в себе. Когда с онигири было покончено, я отправил Куроко в ванную, пока сам подметал с пола многочисленные рисинки. Давненько в этом месте не бывало так грязно, но винить в этом неумелого робота я просто-напросто не мог. Закинув на плечо полотенце, я направился проверить обстановку в ванной комнате и застал там Куроко, плещущего водой себе в лицо. Он услышал, как дверь распахнулась, и выпрямился. Вода стекала по его лицу ручьями, капая на одежду, и я, цокнув, поспешил к нему с полотенцем. - У тебя в волосах рис, - проворчал я, выуживая из мягких прядок белые крупинки. – Какой же ты неуклюжий. Он вопросительно поднял на меня глаза, но спросить я ему не дал. - Пойдем во двор. Я тебе кое-что покажу. – Захватив в коридоре перчатки, я повел Куроко во внутренний дворик. Участок был совсем небольшим, но места было достаточно, чтобы разбить здесь небольшой садик. Я не из тех людей, что создают на территории своего жилища традиционный японский сад с его прудиком и бамбуковым фонтаном, который, опорожнившись, с характерным стуком ударяется о камень. Впрочем, в нынешний век прогресса и всепоглощающей глобализации не считалось пороком отойти от традиций родной страны и приблизиться к практичной европейской культуре, а не созерцательной азиатской. Куроко с некоторым недоумением разглядывал раскидистый каштан, растущий в саду у забора. Этому дереву было лет двадцать, а может и больше. Мой дом был далеко не новым, и когда я в него въехал, вырубать старожила я не стал, хотя надо бы. Каштан занимал большую часть сада, но под его тенью было приятно отдыхать в жаркие летние дни, попивая холодную газировку или поедая мороженое. Скоро дерево уже должно было начать плодоносить, и фантазия нарисовала мне картинку, как мы с Куроко жарим каштаны на костре. В этой фантазии мы были одеты в фестивальные юкаты, и где-то в стороне от нас лежала кучка сожженных фейерверков, а ночное небо время от времени вспыхивало всеми цветами радуги, когда тишина прерывалась хлопками салютов вдалеке и назойливыми голосами цикад. От таких мыслей стало так тепло и уютно, что я почти выпал из реальности, совсем забыв взять вещи из кладовки. Еще раз взглянув на Куроко, из тени вышедшего на свет, чтобы посмотреть на солнце сквозь прожилки на листе каштана в протянутой руке, я скинул сланцы и мелкой трусцой забежал в дом. Когда я вернулся, Куроко смотрел на ползающую по пальцам божью коровку, присев перед кустом помидоров. - Эй, Куроко, - букашка улетела, расправив прозрачные крылышки, спрятанные под ярко-красным панцирем. – Ты знаешь, откуда берутся продукты потребления? - Я знаю про заводы, фабрики и станки. - А то, что можно вырастить? Поля, теплицы – знаешь, что это такое? - Приблизительно. О натуральном хозяйстве я знаю только из книг. - Тогда протяни руки. Он задумался, прежде чем выполнить мою просьбу. Я вытащил из кармана пакетик семян и, попросив его сложить ладони ковшиком, высыпал половину. - Что это, Кагами-кун? - Семена базилика. Знаю, что это странно – растить что-то во дворе городского дома, – я смущенно почесал затылок, старясь не встречаться с Куроко глазами, – но вместо того, чтобы идти в магазин и покупать там неведомо что, приятнее иметь под рукой немного свежих овощей и приправ, выращенных своими трудами. - Что мне делать? – Перебирая семена, сказал Куроко. - Видишь бороздки? – Я обильно полил темные линии из садовой лейки. – Рассеивай так, чтобы между ними было расстояние. Куроко кивнул, и пододвинулся ко мне. У него были красивые белые руки с гладкой кожей. Ровные ногти без заусенцев, под которыми не было и следа грязи. Такие руки не предназначены для подобной работы, они не должны пачкаться в грязи и встречаться с грубой поверхностью. Нужно было дать ему перчатки, но не было похоже, чтобы Куроко брезговал – он отсыпал по семечку, делая идеально ровные промежутки, и изредка поглядывал на меня. Я же присыпал бороздки землей и выравнивал грядки. Закончив свою работу, Куроко отошел от меня, но тут я заметил, что ни на одной грядке не растет сорняков. Я не ухаживал за садом больше недели, так какого же черта? Ответ пришел ко мне, когда я оглянулся. Куроко, наклонившись над землей, выдирал растения-вредители. Оторопев, я подскочил к нему и заглянул за плечо. Ну конечно! Я даже мысли не допускал, что для того, чтобы изучить весь дом, Куроко не оставит без внимания и двор. Он не знал, где находятся садовые инструменты, но он следил за посадками, даже если я не просил его об этом. - Как ты догадался? – Удивленно спросил я. - Я изучал все, что видел перед собой, пока ты был на работе, - ответил Куроко. – Сверившись с базой данных, я узнал, что сорняковые растения следует удалять. - Они вроде паразитов, - кивнул я, чтобы поддержать разговор. – Забирают питательные вещества, а у самих ни цвета, ни запаха. Они даже в пищу не годятся, ни людям, ни животным. Сплошное уродство. - Им тоже нужно жить, - уверенно заметил Куроко. – Эти растения проходили многовековую эволюцию и живут до сих пор. А значит и сорняки для чего-то нужны. - К сожалению, паразиты существуют не только в растительном мире, - вздохнул я и поднялся на ноги, отряхивая колени. Подняв с земли инструменты, развернулся к дому и вдруг заметил странную точку в дальнем углу у забора. Я пригляделся. - Что ты там увидел, Кагами-кун? – Куроко поплелся вслед за мной, когда я подошел к забору, чтобы лучше разглядеть. – Кагами-ку… - он запнулся, увидев то, на что я смотрел. На земле лежала мертвая птичка, серая и невзрачная. Вероятно, она лежала здесь недолго, потому что по ее открытому клюву еще не начали ползать муравьи. Я сжал лопатку в своей руке и наклонился, чтобы закопать птицу, пока та не начала разлагаться. Пока я возился с ямкой, Куроко стоял в шаге от меня, и с его стороны не было слышно ни звука. Закончив, я поднял голову и увидел потемневшие голубые глаза, недвижно бурившие пространство, и от этого взгляда стало так не по себе, что я отшатнулся. Открыв рот, Куроко качнулся и произнес: - Так создан мир: что живо, то умрет и вслед за жизнью в вечность отойдет.* - Ты чего? – Я схватил его за плечи и легонько тряхнул. С первого раза это не подействовало, но через несколько мгновений я увидел привычный бездушный взгляд, на глубине которого плескалось непонимание. - Зачем ты меня трясешь, Кагами-кун? – Сказал он, как ни в чем не бывало. - У тебя были такие глаза, будто ты впал в какой-то транс и начал нести какой-то бред! – Встряхнув его еще разок для верности, я наклонился к нему, заглядывая в глаза. – Постой, Куроко, ты что, хочешь сказать, что не помнишь? - Ты закапывал её, - он показал на свежую ямку позади меня, - а я стоял рядом. Что я еще должен помнить? И отпусти меня пожалуйста, Кагами-кун, ты слишком близко. Я убрал руки и отвернулся. Что это за шутки такие? Неполадки в системе? То, что я только что слышал, не могло быть галлюцинацией, я пока еще в своем уме и за здоровье слуха могу поручиться. Но… - Я не знаю, откуда это в моей памяти, Кагами-кун, - неожиданно добавил Куроко, совершенно точно имея в виду свое странное высказывание. Все, что я мог сделать – махнуть рукой, сделав вид, что ничего не произошло. - Не важно, - я пожал плечами, стягивая с рук перчатки. – Пойдем в дом. *** После обеда мне позвонил Аомине. Он вернулся в город со своей конференции, и изъявил желание встретится со мной прямо сегодня, в тот день, в который видеть его наглую физиономию я совсем не планировал. Такого, чтобы Аомине так рьяно настаивал на том, чтобы я все бросил и ехал к нему, еще не было никогда. Он не слушал мои отговорки и перебивал меня, повторяя одно и то же: «Оставь Тецу дома и мотай в лабораторию». К чему такая спешка я не мог и догадываться, в его голове могли роиться самые безумные мысли, и что взбрело ему на этот раз, было известно одному лишь дьяволу. Ворча и чертыхаясь, я набрал номер Алекс. Не дав девушке начать нести ее обычную ахинею, я перешел сразу к делу. - Мне нужна твоя помощь. - Какая именно? – сказала трубка. - Дело в том, что… «У меня дома живет жутко дорогой и запредельно ценный для науки экземпляр человекоподобной машины, которому живое общение нужно как воздух, а его создатель всячески препятствует этому, выдергивая меня из дома в выходной», - хотел бы сказать я, но вместо этого произнес: - Алекс, ты ведь разбираешься в одежде? Моему другу нужны обновки, не могла бы ты сходить с ним в магазин и купить что-нибудь… пожалуйста? В трубке раздался сдержанный смех. Через несколько секунд она ответила: - Ну, раз уж ты просишь… - Спасибо, - выдохнул я с облегчением. - За это напишешь отчет за меня. Его нужно будет сдать послезавтра. В ушах застучала кровь. - Чего-о? Н-но… - Никаких «но»! От тебя и без того никакого толку! Сделаешь что-то полезное хотя бы раз в жизни! - Ладно… - на мои глаза почти навернулись слезы. Уже предвкушая две бессонные ночи, проведенные над бумагами, я почти проклял тот день, когда судьба свела меня с этой ужасной женщиной. Когда Алекс постучала во входную дверь, чтобы забрать Куроко и отправиться с ним за покупками, я намеренно отодвинул робота от порога, поскольку влетев в мой дом, девушка прыгнула, намереваясь повиснуть на моей шее, но едва завидев Куроко, она моментально потеряла ко мне интерес и бросилась в его сторону. Я схватил ее за капюшон куртки, почти в последнюю секунду, в тот момент, когда ее губы и его лицо разделял один-единственный жалкий сантиметр. - Не веди себя так, Алекс! – Возмущенно прокричал я. – Сколько можно повторять тебе, что здесь не принято целовать в губы каждого встречного! - Но он же такой милый… - девушка обиженно надула губы, поправив съехавшие очки. – Гадкий Тайга, не хочешь делиться такой прелестью! - Угомонись, - Оттащив Алекс на приличное расстояние, я отпустил её. Все это время Куроко равнодушно наблюдал за всем происходящим, никак не отреагировав на появление Алекс и то, что она хотела сделать с ним. Потрепав парня по волосам, я толкнул его к порогу и хлопнул по плечу. - До вечера, Куроко. – Переведя взгляд на Алекс, я прищурил глаза. – Смотри, не выкинь что-нибудь. «Я за него головой отвечаю» - продолжил я про себя. О чем-то восторженно щебеча, Алекс уволокла Куроко на улицу, пока тот бесстрастно молчал, никак не поддерживая беседу. Спустившись с крыльца, он, не поворачивая головы, посмотрел на меня краешком глаза. Я увидел это, когда закрывал дверь. *** - Простите, Аомине-сан подойдет немного позже, - низкорослый напуганный парень встретил меня на пропускном пункте в лабораторию. Показав охраннику свой бейдж, он дождался одобрительного кивка и махнул рукой, чтобы я прошел через турникет. От изучающего взгляда охранника становилось не по себе. Я прочитал имя сотрудника на его бейдже и узнал, что его зовут Сакурай Рё. - Он что, занят? – спросил я у парня. - Да… Простите, - неловко отозвался Сакурай, отведя большие влажные глаза. - Вот же негодяй, - садясь на мягкий диван в кабинете, в который меня привели, я привычно расставил ноги и устало вперился в потолок. – Зачем тогда он меня так торопил? - Простите, - парень виновато улыбался, слушая мое бормотание. Все в этом месте меня раздражало. То недоверие, с которым на меня смотрели люди с умными лицами, пока я шел по коридору. Белые, стерильные белые стены и сверкающие чистотой полы. Бесчисленное количество кабинетов, с окошками и без, на которых были повешены таблички со словами, которых я даже прочесть не мог. Атмосфера общей занятости и выражения лиц у этих образованных снобов, которые смотрели на меня сверху вниз, будто бы вопрошая, что я здесь забыл. Интересно, как выглядит кабинет Аомине? Вряд ли вещи в нем четко упорядочены, и все лежит на своих местах. Скорей всего, на его рабочем столе бардак, и приходится смотреть под ноги, чтобы не споткнуться обо что-нибудь, когда входишь к нему. Раньше у меня не было повода приходить на рабочее место Аомине, и я бы хотел, чтобы его не было и дальше. - Он всегда работает по воскресеньям? – Спросил я, чтобы развеять скуку. - Не всегда, но очень часто, - ответил Сакурай. - Ты его ассистент? - Да. Верней один из них… простите. Я фыркнул, приподняв брови. Что за манера все время извиняться? Если он хочет загладить вину за то, что Аомине заставляет меня ждать, лучше бы пошел и притащил этого придурка в эту комнату насильно. А так остается только сидеть, ждать и наблюдать, как с каждой минутой парень начинает нервничать все сильнее и сильнее. Наверное, в этой лаборатории все сотрудники немного пришибленные. - Ты был на той конференции вместе с Аомине? – поинтересовался я, когда тишина в кабинете стала звенящей. - Аомине-сан оставил меня следить за оборудованием в его отсутствие. Вообще-то он обставил все так, чтобы посторонняя помощь не требовалась, так что от меня пользы мало… - Неужто он настолько самостоятельный? - Скорее независимый, - почему-то смутившись, ответил Сакурай. – Аомине-сан сложный человек, и ему трудно поладить с окружающими, но он из тех людей, которые называются гениями. В повседневной жизни он не особенно практичен, хотя его светлый ум способен на многое. - Похоже, ты хорошо к нему относишься, - сказал я. - Если честно, то когда я только начал с ним работать, он мне очень сильно не нравился. Но потом я начал понимать. Вы ведь изучаете историю, не так ли, Кагами-сан? - Так и есть. – Я насторожился. – Постой, Аомине что-то про меня рассказывал? - Он пару раз разговаривал с вами по телефону при мне, и потом я спросил у Момои-сан о вас, - Сакурай покраснел. – Простите мне мое любопытство, просто я думал, что у Аомине-сана не может быть друзей. Я в сердцах пожалел этого бедного паренька. Скверный характер Аомине действительно не давал ему заводить близких знакомств, и дружить с ним могли либо мазохисты, либо люди с ангельским терпением, вроде Момои. Либо такие идиоты, как я. - Ну так зачем ты упомянул об этом? - Я просто хотел сказать, что… - парень призадумался, формулируя мысль. – Подобно тому, как вас, Кагами-сан, интересует прошлое человечества, Аомине-сан живет ради его будущего. Если ваша специальность связана с фактами, выявлением причинно-следственных связей и анализом того или иного события с различных сторон, вся его работа направлена на то, чтобы оттолкнуться от земли и перешагнуть тот порог, у которого он стоит. Глаза Аомине-сана смотрят только в будущее, его голова думает только о том, что будет дальше, а не о том, что уже было; может быть, наивно и глупо так говорить, но мне кажется, что в своих мыслях он уже там, куда стремится. Он желает добиться успеха любой ценой и он готов оставить нас всех позади, если дело того потребует. Надеюсь, вы понимаете теперь, насколько важны для Аомине-сана его исследования? Проглотив язык от такого высказывания, я не сразу смог ответить. Куроко служит воплощением надежд Аомине, или я понял его неверно? - Эка завернул, - я ухмыльнулся, глядя на Сакурая. Мальчишка явно питал к моему непутевому другу чувство, похожее на глубокое уважение и, должно быть, был на седьмом небе от счастья, раз уж довелось внести свой вклад в такое важное дело. – Так ты говоришь, что Аомине на всех парах несется вперед, в то время как я только и делаю, что копаюсь в прошлом? А что же тогда Куроко? Он-то уж точно живет не в прошлом и не будущем. Он живет в настоящем, пытаясь извлечь пользу от каждой минуты. Куроко и есть настоящее. - Простите, что веду себя невежливо, - покраснев пуще прежнего, Сакурай вскочил со стула и низко склонил голову. – Простите, я не хотел вас оскорбить! - Я и не думал оскорбляться, ты, дурачина! Это же моя работа, я сам ее выбрал! - Что ты здесь устроил, Рё? – Звук отворившейся двери отвлек меня от попыток привести Сакурая обратно в вертикальное положение. В кабинет входил Аомине, вытирая руки от мазута об кусок писчей бумаги. Он выглядел таким усталым, будто всю ночь разгружал вагоны с углем. - Аомине-сан, я… Мне жаль, - промямлил Сакурай, пятясь. - Избавься уже от этой дурацкой привычки, это раздражает, - бросив смятый клочок бумаги в урну, Аомине упер руки в бока и вздохнул. – У меня не очень много времени, так что задерживать тебя не буду, - сказал он, посмотрев на меня. В два шага преодолев расстояние между нами, он подлетел к трясущемуся Сакураю, взял со стола, рядом с которым тот стоял, пластиковую карту и сделал мне знак, чтобы я шел за ним. Снова путь по коридору, равнодушные люди и множество дверей. Я поймал себя на мысли, что чувствую себя крысой, пробирающейся по длинному извилистому лабиринту клетки в поисках наживы. Лаборатория в действительности была похожа на самый настоящий лабиринт с сотней дверей и тупиков, и чтобы не заблудиться здесь, на руках нужно было иметь карту. Карта, по всей видимости, находилась у Аомине в голове, потому как шел он уверенно, четко зная, куда заведет тот или иной коридор. - Ты позвал меня, чтобы поговорить о Куроко? – Я изогнул бровь, когда Аомине провел карточкой по считывающему устройству и ввел цифровой код. Зайдя первым, он прошел к столу, на котором стоял тихо гудящий компьютер с большим монитором. - Какой ты догадливый, - саркастичным тоном протянул он и переставил стопку бумаг на какую-то толстую папку, лежавшую на столе. - И, по-моему, ты слишком груб со своим ассистентом, - не упустил возможности сделать Аомине замечание я. – Нельзя было как-то нейтральнее намекнуть, что его извинения напрягают? - Ненавижу намеки, – оборвал меня Аомине. – Лучше сказать прямо, чем ходить вокруг да около, боясь затронуть чужие нежные чувства. Так что там с Тецу? Устал приглядывать за ним? - Он мне не мешает, - я покачал головой. – Если он молчит, то становится совсем незаметным, словно его нет. Как тень. - Да, он получился немного инертным и флегматичным. - Ты шутишь что ли? Что значит «немного»? Ты переборщил! - Нет. – Он взял раскрытую книгу и жестко захлопнул её. – Когда мы только-только запустили его… знаешь, тогда он даже глазами еле-еле двигал. Ты видел когда-нибудь человека, который смертельно устал? Ему спать хочется сильнее, чем жить, и он весь мир умоляет не беспокоить его, не словами, не жестами – одним своим видом. - Куроко был таким? - Он отказывался двигаться. Контакты реагировали, мы пускали ток, но он не отвечал. Я не мог понять, почему такое происходит, ведь все системы функционируют. Мы повторили эксперимент с десяток раз, но он так и не шелохнулся. Большее, чего мы добились – он лишь однажды остановил взгляд на мне. - Узнал? - Нет, судя по показателям. Просто случайно задержал внимание на произвольной точке пространства, и на секунду у меня создалось впечатление, что он смотрит на мое лицо. - И что ты сделал? - Я долго думал, в чем дело. Настраивая систему, я совсем забыл об одной важной вещи. Его функционирование предполагало постоянное, непрерывное обучение, но это было невозможным из-за человеческих эмоций, которых у него не было. Я не хотел, чтобы робот перенимал наши повадки, и отключил у него многие функции. Это было моей первой ошибкой. - Поэтому Куроко такой бесчувственный? - Не из-за этого. Я откорректировал программу, и все сразу сдвинулось с мертвой точки. Взгляд Тецу обрел осмысленность, и он начал контактировать с нами. Уже через несколько дней опытов он начал говорить и ходить. Он запоминал и усваивал информацию быстрее любого одаренного ребенка в самой элитной школе. Но с эмоциями по-прежнему было худо. Когда я поручил его тебе, я предположил, что его умственное развитие будет двигаться также медленно, как и здесь, в этой лаборатории. - А как оказалось на самом деле? - Темпы его роста стали пугающе быстрыми, Тайга. Ты не заметил каких-либо изменений в его поведении? Я прикусил губу. Стоит ли говорить ему о том, что Куроко слушал мое сердцебиение, прильнув к моей груди? И о том, что произошло в саду? И надо ли утруждать себя этим, если Аомине, вероятно, уже обо всем знает? - Он интересуется людьми, - взвесив каждое слово, сказал я. – Любыми способами он ищет со мной разговора, а еще иногда мне кажется, что он способен огорчаться или радоваться. По крайней мере, то, что я вижу похоже на то. - Использует ли он в своей речи фразы «я считаю», «я думаю», или «по-моему мнению»? Катушка времени отмоталась назад. «Думаю, создатель вложил в программу код, хранящий мое сознание от возникновения любых психических отклонений, тяги к насилию в том числе. Я уверен, система защищена от нежелательных воздействий, допущенных по моей воле…» - Да, что-то подобное было… - Я внимательно взглянул на Аомине, выглядевшего в эту минуту необычайно серьезным. Мне очень редко доводилось видеть его таким, и это настораживало. - И тогда, когда Тецу разрядился, и ты солгал мне, что ничего не случилось, что именно он сказал, перед тем как переключиться на другой режим? «Мне хочется спать, Кагами-кун…» - Неужели… - У Тецу появилось собственное мнение. – Аомине приподнял очки за дужку и потер усталые, покрасневшие глаза. – Он рассуждает, как взрослый человек. Как полноценная, сложившаяся личность. У среднестатистического человека личность складывается приблизительно к двадцати годам, а у него это произошло за неделю, потому что когда я его видел в последний раз, его умственное развитие было детским. - Но он и сейчас все равно, что ребенок, - возразил я торопливо, - задает целую кучу вопросов, на которые я не могу ответить! - Не без этого, - заявил Аомине и покачнулся на стуле. – Из-за того, что все происходит очень быстро, в его сознании могут возникать накладки с поведением. Он просто любознательный. - Какие еще изменения произошли за это время? - Кое-что странное произошло несколько дней назад. Гляди. – Взявшись за мышь, Аомине вывел на монитор изображение и отодвинулся ровно на то расстояние, чтобы мне было видно экран. Это был какой-то график с обозначениями непонятного мне происхождения. - Мне эта тарабарщина ни о чем не говорит, поясни, - нахмурился я. Аомине закинул одну ногу на другую, и сцепил пальцы на колене. - Будем считать, что по этим показателям я узнаю, что происходит с Тецу. Перед тобой динамика сигналов, которые исходят из его головного процессора. Так вот, в один момент показатели стали просто зашкаливать. - А если точнее? - Похожие волны производит мозг человека во время сна. Мои глаза распахнулись. Машина, которой снятся сны… такое вообще возможно? - Как такое может быть? - Природа сна до сих пор еще не выявлена до конца. – Аомине побарабанил пальцами по столу. – Считается, что мозг таким образом перерабатывает информацию, полученную за день, и мы видим результат его работы. Есть теория параллельных вселенных, согласно которой сновидения являются альтернативными мирами, которые пересекаются в нашем сознании. Я не могу применить ни одну из этих теорий к Тецу. Мои предположения очень смутны и туманны. - Черт возьми… и что теперь? Увлечешь Куроко обратно, на свои опыты? Аомине едва заметно помрачнел. А я ждал и молился, чтобы его губы не произнесли слово «да». Это был приятный самообман – иллюзия жизни вдвоем. Той жизни, в которой был Куроко. Я не хотел с ней расставаться. - Он будет жить у тебя еще некоторое время, - сказал, наконец, Аомине. – Если ты, конечно, согласен. Я выдохнул. - Это все, что ты хотел сказать? – Я закопошился, собираясь вставать. - Я хотел спросить у тебя, - Аомине поскреб щеку, и послышался звук шуршащей под ногтем щетины, - хотел задать тебе один вопрос. Похоже, что ты каким-то образом помогаешь Тецу прогрессировать. Не знаешь почему? - Понятия не имею, - пожал я плечами. - Тогда это постараюсь выяснить я. Проведаю его лично, как только вырвусь. Пока меня не было, столько работы накопилось, целый завал. - Еще увидимся, - попрощавшись, я вышел в коридор, где меня ждал его несменный ассистент. Он объяснил мне, как пройти к выходу, а сам направился к кабинету к Аомине. В руках его были какие-то бумаги. *** Когда Сакурай раскрыл дверь, подскочил на месте и чуть не захлопнул ее от испуга, поскольку вид ученого, сметающего со стола колбы, подставки, блокноты и хрупкие приборы, произвел на него неизгладимое впечатление. Аомине выглядел довольным, в его лице читался нескрываемый восторг, и он готов был вот-вот начать танцевать сальсу, не обращая внимания на парня. Неуверенные старания Сакурая окликнуть его были бесполезны. - Аомине-сан, что вы делаете! Нам же придется отчитываться за поврежденное оборудование! - Черт побери, у Тецу просто контакты искрят, когда Тайга рядом! Прокричав последнее слово, Аомине замер и опустил поднятые руки. Цифры на мониторах ярко светились, и, осунувшись, Аомине опустился на стул, от чего тот жалобно скрипнул. Смуглые пальцы пробежались по темным волосам, подрагивая. - Просто искрят… - хрипло повторил он и ударил кулаком по колену. - Но вы же говорили, что… - Опять я где-то ошибся, Рё, - голос Аомине эхом отразился и впитался в стены. Сакурай отступил назад. – Я просчитался. *** Алекс, перегруженная полусотней пакетов и свертков, выглядела в крайней степени счастливой. Куроко, вяло кивая, поблагодарил её за помощь и отвесил уважительный поклон, который американка сопроводила умиленным писком и фразой «Тайга, отдай его мне!» Все закончилось тем, что я выпроводил ее из дома с большим трудом, и после ее ухода в доме воцарилась привычная уютная тишина. Куроко не выглядел уставшим, но его волосы были всклочены, а совсем новая еще рубашка помята. Оно и неудивительно – Алекс могла расшевелить даже мертвеца, а уж с роботом она поладила на раз-два. - Ну, вот теперь у тебя есть сменная одежда, - сказал я, приглаживая к голове Куроко его голубые антенки. – Стоимость вещей вычту потом с Аомине! Куроко слабо улыбнулся. Взяв его за подбородок, я взглянул на его лицо, и вдруг у меня перехватило дыхание. Раньше его глаза были пустыми и плоскими, а теперь они немного – чуть заметно – блестели. Чудеса на этом не закончились. Когда на следующий день, во время обеденного перерыва, я открыл коробку своего обычного бенто, меня ожидал сюрприз. Из контейнера мне криво улыбалась порция кособоких онигири со смайликами из соуса. На записке, приложенной к обеду, хираганой было выведено: Приятного аппетита, Кагами-кун. __________________________________________________________ *Куроко цитирует строки из трагедии «Гамлет» Уильяма Шекспира.