После дождя будет радуга

      Игорь переступил порог дома, в котором родился и вырос, но при этом никогда не считал родным. В воздухе витал странный запах, ни на что не похожий, так, наверное, пахнет ожидание скорой смерти. Навстречу ему выскочила миловидная девица в форме горничной и замерла на полпути, в ужасе распахнув глаза и торопливо прикрыв рот ладошкой, но как бы поспешно она не прикрылась, Игорь успел заметить ярко-красную помаду на её губах. Сердце бухнуло, покатилось вниз, но застряло где-то в районе солнечного сплетения. Он сделал пару коротких вдохов и выдохов, сглотнул тошнотворный комок и, уставившись на работницу, как удав на кролика, поманил её пальцем. Когда та придвинулась достаточно близко, поинтересовался:       — Новенькая?       Девица согласно замотала головой, продолжая пялиться на него широко распахнутыми глазами, в которых заблестели набежавшие слезы.       — Договор внимательно читала? — спросил Заруднев, сканируя горничную ледяным взглядом, она снова кивнула, не отнимая ладошки от лица. — Тогда ты дура или работа не нужна? — И переключил внимание на высокого худощавого мужчину преклонных лет, с прямой спиной и в идеальном костюме с неизменным галстуком-бабочкой, спешно спускающегося к ним по широкой лестнице.       — Игорь Андреевич, извините, задержался, — произнёс тот вежливо, склонив голову в знак приветствия и, зыкнув на горничную, обронил одно-единственное слово, прозвучавшее, как щелчок хлыста: — Уволена.       Игорь же подвинул к ней свой чемодан:       — Отнеси в мою комнату и умойся. — Похлопав мужчину по плечу, предложил: — Сан Саныч, ничего же не случилось, давай дадим ей ещё один шанс.       — Как пожелаете, — согласился управляющий и, посчитав, что инцидент исчерпан, с готовностью сменил тему: — Андрей Сергеевич очень рад вашему возвращению, пойдёмте, он ждёт.       Поднявшись по широкой лестнице с воздушными перилами и вычурными балясинами, они прошли по длинному коридору, пол которого был устлан ковровыми дорожками, приглушающими звук шагов. Напротив хозяйских апартаментов Сан Саныч вновь коротко кивнул и, не проронив ни слова, отправился по своим делам. Игорь же уверенно толкнул дверь и пересёк просторное помещение с шикарной обстановкой, играющее роль личной гостиной. Остановившись на пороге спальни, осмотрелся по сторонам. В этой комнате никогда ничего не менялось и сейчас всё осталось по-прежнему, лишь шикарную кровать из красного дерева с кружевной резьбой на подголовнике заменили на шедевр механиков и инженеров — удобное ложе для лежачих больных, самой последней модели.       Шагнув в сторону отца, он придвинул к нему поближе мягкий стул и, откинувшись на удобную спинку, произнёс преувеличенно бодрым голосом, рассматривая тонкую желтоватую кожу, обтянувшую исхудавшее до неузнаваемости лицо:       — Привет! Мы не виделись всего несколько дней, а ты уже и на себя не похож. Как твоё самочувствие?       — Для моего состояния лучше, чем хорошо, — слабо улыбнулся Андрей Сергеевич, наблюдая за сыном из-под почти прозрачных полуприкрытых век.       — Почему ты один, где все? — поинтересовался молодой человек, и перевёл взгляд на хромированный столик, ещё один инородный предмет в этой комнате, пытаясь догадаться, что скрыто под белоснежной полотняной салфеткой.       Отец нажал на какую-то кнопку, и часть койки бесшумно приподнялась, давая ослабленному болезнью телу возможность принять полусидячее положение.       — Я их прогнал, — повеселел он. — Эти скорбные рожи мне порядком поднадоели. Я ещё не умер, а меня уже оплакивают. — Андрей Сергеевич попытался хохотнуть, но зашёлся в сухом кашле, когда приступ прошёл, на его лице появилось хитроватое выражение: — И я не один, у меня такая сиделочка, увидишь-закачаешься, может, даже переметнёшься в наш лагерь.       — Ты ещё и юморишь, — сдержанно улыбнулся старший сын.       Отец посмотрел на часы, висящие на стене напротив:       — А что мне остаётся в моем-то положении? — заметил он, не утратив приподнятого настроения. — Убиваться по тому, что вернуть невозможно? Пустая трата времени и сил. Кстати, о времени… Время обеда.       — Я не голоден, потом на кухне перекушу, — отмахнулся Игорь.       На лицо главы семейства набежала тень. Сжав губы в жёсткую складку, он стал неожиданно очень серьёзным:       — Иди… — потребовал с нажимом. — Теперь ты здесь хозяин, так что иди. И поставь всех в известность, что моё место в этом доме отныне принадлежит тебе.       Игорь кивнул, зная прекрасно, что у него нет выбора, кроме как подчиниться.       В коридоре он постоял немного, пытаясь справиться с невыносимо грузным комом, засевшем где-то в яремной ямке и готовым прорваться наружу горькими рыданиями. Наконец, сделав глубокий вдох, расправил плечи и уверенно направился туда, где его ожидала первая битва за превосходство.       В распахнутых настежь дверях столовой старший отпрыск Андрея Сергеевича Заруднева на мгновение задержался, скривив губы в едкой ухмылке: всё как обычно, хрусталь, цветы, тонкий фарфор и вся семейка в полном составе. Надменно вскинув голову, он прошёл вперёд и сразу уселся во главе стола.       Присутствующие проводили его взглядами и уставились кто куда, только Алка, не блещущая умом и проницательностью, вероятно решив, что со дня на день станет хозяйкой этого дома, вперилась в деверя наглым взглядом и прошипела:       — Не много ли на себя берёшь? Кто вообще тебе позволил занять это место? — И, изогнув презрительно губы, процедила, как помоями облила: — Твоё место на кухне, полоумный идиот.       Не обращая внимания на хамскую выходку, будущий наследник окинул присутствующих тяжёлым взглядом и, сделав глоток воды из бокала на тонюсенькой ножке, произнёс чуть ли не по слогам и достаточно громко для того, чтобы его хорошо расслышали все сидящие за столом:       — Скажу один раз. Отныне я здесь хозяин и ваше мнение, господа и дамы, меня не волнует. Так что оставьте слова при себе и молча жуйте. — Посмотрев на Алку, всё же не смог сдержаться и язвительно процедил: — А ты, с этого момента, веди себя тихо и благопристойно, как подобает невестке семьи Зарудневых, или вылетишь из этого дома, как пробка, прямиком на ту помойку, из которой вылезла.       Высказавшись, он бесстрастно наблюдал за ответной реакцией присутствующих на своё заявление. Алка фыркнула:       — Ещё ничего не решено окончательно, — и уставилась на свою мамашу в надежде на поддержку, но та, будучи достаточно прозорливой и осторожной, суетливо схватилась за нож и вилку, отводя взгляд в сторону.       Серёга, расправляя льняную салфетку на коленях, выглядел совершенно спокойным, тесть же его без остановки покачивал головой, как китайский болванчик, непонятно, соглашался он с дочерью или с самопровозглашённым главой семьи. Что до Элеоноры, то Игорь успел перехватить мимолётную полуулыбку, на мгновение исказившую маску полнейшего равнодушия. Открыто возмущаться и спорить никто не посмел, и дальнейшая трапеза прошла в полном молчании.       Посчитав, что наелся, Игорь поднялся со стула.       — Я ухожу, вы же не торопитесь, — с едким сарказмом сказал, как отрезал, и направился к себе.       Пересёк обширный холл, не спеша поднялся по лестнице, длинный коридор привёл его к двери, ведущей в его личные апартаменты, в комнаты, порог которых он не переступал уже много лет. И здесь тоже ничего не изменилось, та же мебель, портьеры на окнах и прочее… Всё осталось таким, как и прежде.       Рухнув на диван, он расслабленно откинулся на мягкую спинку и задумался о том, почему не любит этот дом, его запах и вычурный вид. Он никогда не чувствовал себя здесь счастливым, может быть, только в раннем детстве. Но то время осталось за гранью осознанности и, даже при воспоминаниях о матери, в памяти всплывали лишь образы, запечатлённые на фото. Ничего из того, что произошло с ним в течение первых шести лет жизни, Игорь вспомнить не мог до сих пор, как ни бились над ним светила всяческих наук.       Он и вправду никогда не любил этот дом, где к нему относились по-особенному, словно он немощная дева, способная в любой момент лишиться чувств. Стоило ему поранить пальчик или, не дай бог, получить ссадину на коленке, отец поднимал такой шум, что вся семья принималась трястись от ужаса, что уж говорить про горничных и прочий персонал. Ему даже школу посещать не позволяли, и он вынужден был заниматься с тщательно подобранными учителями, запертый на тысячу замков в золотой клетке. А приставленный к нему Сан Саныч был не то чтобы нянькой, скорее тюремщиком, который строго следил, чтобы юный наследник не переступил границы территории, обнесённой высоченным забором.       Будучи подростком, Игорёша всей душой ненавидел подобную опеку и бунтовал при каждом удобном случае, но вспышки его гнева и недовольства успешно подавлялись, вынуждая выискивать новый способ вырваться на свободу. И в один прекрасный день ему все-таки повезло: он смог обмануть бдительного сторожа и улизнуть из дома.       Он помнил так, будто это было вчера, как преисполненный счастьем и ощущением полёта, долго бежал без остановки, без цели и направления, в конечном итоге, совсем обессиленный, ввалился в первое попавшееся на пути кафе, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.       Свободных столиков не было, и он присел на стул рядом с мальчишками его возраста. Те же, не обратив на вновь прибывшего внимания, с упоением обсуждали компанию по соседству.       — Они снова сбежали из школы на горе, — хихикнул конопатый пацан.       — Да уж, им не позавидуешь, — как-то по-взрослому ответил миловидный блондин, сидящий рядом. — Я слышал, у них там интернета нет и все сотрудники сплошь мужчины. Представьте себе, ни одной дамочки, — выдал он и преувеличенно манерно закатил глаза: — Я бы тоже сбежал.       — Это что, я вот слышал, что даже родители не могут посещать своих детей без предварительной договорённости, — поддержал сплетню неприметный юнец с носиком-пуговкой на аккуратном личике.       Услышав его слова, Игорь непроизвольно вздрогнул и с ещё большим интересом прислушался к болтовне за столом.       — И что, что они богачи. По мне, так уж эта школа и впрямь настоящая тюрьма, не войти, не выйти, — непонятно, посочувствовал или позлорадствовал манерный блондинчик.       — Зато, я слышал, у них у всех там условия шикарные и кормят их пирожными да омарами, — не скрывая зависти, возразил носик-пуговка.       — Ха-ха, ты ел когда-нибудь омаров? — задал вопрос конопатый, и разговор пацанов плавно перетёк в иное русло.       Игорь же заворожённо разглядывал мальчиков за соседним столом, разодетых в красивую школьную форму густого синего цвета, яркие галстуки в бордовую полоску и вышитые на нагрудных карманах отличительные знаки в виде золотого герба.       Вернувшись домой, он пережил очередную порцию отцовской заботы, тот перещупал все его косточки, осмотрел с ног до головы и успокоился только тогда, когда убедился, что старший его отпрыск цел и невредим.       — Папа, я хочу переехать в школу на горе, — потребовал сын немедленно, как только отец пришёл в себя от пережитого потрясения, вызванного его побегом.       Он и не ожидал, что родитель с ходу с ним согласится, но вода камень точит, а Игорь был непоколебим в своём решении. В конечном итоге, добившись своего, он наконец-то смог покинуть золотую клетку, и пусть по мнению многих закрытая школа для мальчиков была похожа на тюрьму, для него же она стала настоящим глотком свежего воздуха.       Криво усмехнувшись в ответ на свои воспоминания, Игорь хлопнул ладонями по коленям и, поднявшись с дивана, отправился к отцу. У него не было к нему вопросов, он не нуждался в руководстве, всё, чего хотел, — провести рядом с ним как можно больше времени.       — Как прошла встреча с семьёй? — поинтересовался Андрей Сергеевич, завидев старшего сына.       — Нормально, — сухо ответил тот, присаживаясь на стул рядом с отцовской койкой. — Они, конечно, в шоке, но ничего, привыкнут.       Старший Заруднев почти беззвучно рассмеялся и зашёлся сухим кашлем. Когда приступ прошёл, накрыл сухой ладонью руку сына:       — Я взвалил на тебя тяжёлую ношу.       Игорь грустно улыбнулся:       — Не переживай, все будет хорошо, я о них позабочусь.       — Мне нужно многое с тобой обсудить, так что не будем терять время зря, не знаю, сколько его у меня сталось.       — Как ты так можешь? — не сдержался Игорь и, перехватив вопросительный взгляд, высказался честно и прямо: — Знаешь, что умираешь… — Дальше свою мысль он продолжить не смог, замолчал, уткнувшись лицом в ладони.       — Много не думай и сильно не переживай, я уже давно морально готов. К тому же для больного раком задохнуться не так уж и плохо, по крайней мере, уйду быстро и в полном сознании. Только представлю себе, как мог бы валяться здесь полупокойником, аж мурашки по коже.       Услышав тихий голос, Игорь поднял голову и взглянул в улыбающееся лицо. Он смотрел и смотрел на самого дорогого человека в своей жизни, поражаясь его стойкости, а в груди всё онемело от боли и тоски. Он чувствовал себя ничтожно бессильным, и это состояние несказанно бесило — он вынужден был смириться с неизбежным. Смирение для него было сродни тому, чтобы сдаться, а сдаваться он не умел, оттого, стиснув зубы, пытался взять себя в руки и прежде принять, а после стойко пережить грядущую невосполнимую потерю.       Раздался робкий стук, и на пороге объявилась та самая горничная, что встретила Игоря с запрещённым макияжем на миловидном лице.       — Игорь Андреевич, — обратилась она к старшему сыну, неопределённо махнув рукой куда-то себе за спину. — Там курьер. Для вас пакет, но лично в руки. — И деликатно вышла за дверь, но уходить не спешила.       Сын взглянул на отца, тот устало улыбнулся:       — Иди и возвращайся после ужина.       — На ужине мне тоже нужно присутствовать? — недовольно спросил Игорь. — Никогда не понимал, для чего эти воскресные сборища.       — Игорёша, как у главы семьи, только на таких вот, как ты выражаешься, сборищах у тебя будет возможность вникнуть в семейные проблемы, выслушать своих домочадцев и принять правильное решение. Это ещё одна причина, по которой я не могу отдать в руки Серёжи бразды правления, он не обладает твоей твёрдостью и беспристрастностью, следовательно, и судья, и советчик из него выйдет неважный.       — Хорошо, — скривился Игорь.       В коридоре его поджидала горничная.       — Игорь Андреевич, — робко начала она оправдываться, поспешив за ним следом. — Вчера младшая хозяйка меня отчитала ни за что, а сегодня принесла помаду в подарок в качестве извинений за несдержанность и предложила проверить, пойдёт ли мне. Я только накрасила губы, как зазвенел колокольчик. Честное слово, это Алла Васильевна подтолкнула меня, требуя поторопиться, и я, не подумав, бросилась встречать гостя. А это оказались вы.       Игорь лишь усмехнулся в ответ, спускаясь по лестнице. Он прекрасно знал, кто здесь мутит воду и что вряд ли у горничной хватит наглости так откровенно нарушить главный запрет этого дома.       У парадного входа в нетерпеливом ожидании переминался с ноги на ногу высокий человек неопределённого пола, прикрывая нижнюю часть лица бумажным пакетом. Преодолев холл, Игорь подошёл к нему практически вплотную и нетерпеливо спросил:       — Что тут у вас?       Совершенно неожиданно человек выкрикнул дурашливое: «Оп-па!», и протянул конверт Игорю, растягивая широкий рот кроваво-красного цвета. Мазнув пальцем по густо намазанным губам, провёл им по щеке, оставляя яркую дорожку, и снова дурашливо завопил: «Поздравляем с возвращением!».       Игорь мгновенно оцепенел, не в силах оторвать взгляд от жуткого рта. Руки его мелко задрожали, сердце зачастило, ухнуло вниз и тут же подкатило к горлу. Дыхание спёрло, и он почувствовал себя так, словно оказался в душном лифте, сорвавшемся с троса. Вперившись в красные губы стеклянным взглядом, запустил дрожащие пальцы в карман брюк, осознав, что он пуст, вздрогнул всем телом и рванул на второй этаж, сбивая с ног Сан Саныча, спускающегося вниз по лестнице, так и не увидев растерянно-удивленное выражение на лице курьера.       Ввалившись в свою гостиную, Игорь закрылся на замок и, шатаясь, добрел до шкафа, прекрасно помня, что выходя из квартиры сунул бокс с лекарством в карман куртки. Карман оказался пустым. Обессиленно упав на четвереньки, из последних сил он добрался до ящика, куда ещё днём положил запасные таблетки. И здесь не обнаружив спасительного лекарства, повалился на бок.       Желудок скрутило судорожной рвотой. Натужно выплеснув всё, что смог, Игорь прижался щекой к густому ворсу толстого ковра, устилающего пол, скованный ужасом, не в силах шевельнуться.       Он беспомощно наблюдал, как кровавая пелена обступает со всех сторон, прислушиваясь к нарастающему гулу в голове, безуспешно таращил глаза, стараясь побороть неотвратимое.       Признав поражение, сомкнул веки, проваливаясь в небытие…       Распахнув глаза, Игорь жадно вдохнул воздух, с трудом поднялся с пола и на ватных ногах побрёл в ванную, на ходу вынимая телефон из заднего кармана брюк. Взглянув на часы, убедился, что без сознания провёл всего минут десять и у него ещё есть достаточно времени на то, чтобы окончательно прийти в себя и спуститься к воскресному ужину.       Пустив воду, плеснул в ванну лавандового масла, скинув одежду погрузился в ароматную пену, набирая экстренный номер своего психиатра. Ответила она мгновенно.       — Анна Павловна, мне нужен рецепт, — прошептал он в трубку, ощущая, как горячая вода расслабляет напряжённые мышцы, как тошнотворный гул в голове постепенно затихает.       — Что случилось, Игорь? Я же недавно выписала тебе лекарства.       — Потерял, — ответил он коротко.       В трубке послышался тяжёлый вздох:       — Завтра утром. Оставлю в регистратуре.       Попрощавшись, Игорь нажал на отбой. Раскинув руки в стороны, продолжая сжимать в одной из них телефон, он расслабленно откинул голову и, уставившись в потолок, скривил губы:       — Хм, господа без боя сдаваться не намерены, похоже, это второе и, подозреваю, не последнее предупреждение.